Три рецепта для Зоюшки

Анна Шнайдер

Три рецепта для Зоюшки

Пролог

– Зоя, вас просят к хозяину, – раздался позади важный до торжественности голос управляющего, и я едва не выронила из рук поварской колпак.

К хозяину, значит? Интересно, почему нельзя назвать этого человека по имени-отчеству, или подобное религия не позволяет? Почему с тех пор, как я переступила порог этого пафосного дома, управляющий называет его владельца исключительно хозяином? Нет, даже не так – Хозяином! С большой буквы.

Каждый раз, слыша это, я отчего-то представляла толстого мужика с пузом и сигарой, зажатой между пальцами. Эдакий дон Корлеоне в российских реалиях, в костюмчике, но при этом в брюках с подтяжками, чтобы не сползали с живота.

– Просят? – повторила я, оборачиваясь к управляющему. Представился он как Николай Петрович, но у меня было подозрение, что до «Петровича» ему ещё лет десять минимум – выглядел этот напомаженный и выхолощенный парень с короткими светлыми волосами и гладко выбритым лицом моим ровесником. Дорогие очки в золотой оправе добавляли ему солидности, но всё равно – молодой. – Во множественном числе, что ли, просят?

Взгляд «Петровича» наполнился лёгким презрением.

– Пойдёмте, Зоя, – так же важно произнёс он вместо ответа на вопрос и плавным жестом указал мне на дверь.

– Ладно, – я пожала плечами, – раз просят…

По пути неизвестно куда я рассуждала о том, зачем меня «попросили» явиться к хозяину. До того, как я начала готовить обед, управляющий говорил, что после завершения можно будет сразу уходить и, если я подойду в итоге, со мной свяжутся. Стандартный вариант даже для поваров. Зачем я понадобилась этому Хозяину прям сразу, не отходя от плиты? Похвалить, поругать?

Жаль, что колпак я оставила на кухне. В нём я выглядела более солидно, а не такой соплюшкой. Про таких, как я, говорят: «Маленькая собачка до старости щенок».

По широкой мраморной лестнице, устланной изумрудным ковром с абстрактными узорами, мы с Петровичем поднялись на второй этаж. Так же, как и на кухне, и в холле первого этажа, который я видела мельком, пока шла из крыла для слуг к лестнице, здесь всё дышало пафосом. На кухне он меньше ощущался – всё же это по сути тоже помещение для работников. А тут, в коридоре второго этажа… И светильники на стенах – все как на подбор золотые и витые, причём разные: в виде цветов, виноградной лозы, женщины в платье с фонарём в руке. Были тут и картины, в основном натюрморты и пейзажи, в тяжёлых кованых рамах.

Я будто в музей попала. Даже неловко стало, что иду по этой красотище в заляпанном специями фартуке. Не комильфо.

Всё-таки надо было или фартук снять, или колпак надеть…

– Кабинет хозяина, – возвестил Петрович, останавливаясь возле первой же двери. Она была под стать окружающей обстановке – солидная деревянная дверь с резным декором в виде абстрактного орнамента. Ещё и двустворчатая… Ну точно этот таинственный Хозяин – мужик необъятных размеров, раз в одну створку не пролезает. – Заходите, Зоя. Только постучитесь.

А то я бы так не догадалась, что к «дону Корлеоне» с ноги не заходят.

Постучала, но ответа не дождалась, и Петрович уточнил:

– Здесь хорошая звукоизоляция, так что ответа вы не услышите. Просто заходите.

Я глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, ощутив на мгновение острый укол волнения, и толкнула одну из створок.

Легко сказать – толкнула… Эта дверь оказалась такой тяжёлой, что только чуть дёрнулась, и не собираясь распахиваться.

– Ладно, давайте я, – проворчал управляющий, вмиг растеряв свой лоск, когда, еле слышно пыхтя от натуги, взялся за ручку и попытался открыть створку. В итоге она, разумеется, распахнулась, но с большим трудом и диким скрипом.

– Ник, – тут же послышался голос изнутри кабинета. Приятный, бархатистый мужской баритон, – вызови-ка мастера, опять петли подтянуть надо.

– Да, Глеб Викторович, – с важностью ответил управляющий и многозначительно зыркнул на меня глазами: заходи, мол.

Я послушно шагнула в помещение, огляделась…

Сначала я заметила книжные шкафы. Огромное количество книжных шкафов по всем стенам до самого потолка. Причём второй ярус, если приглядеться, был уже балкончиком, на который предлагалось подниматься по лестнице.

И только потом, после того как я почувствовала себя Белль из мультика про Красавицу и Чудовище, увидела большое окно прямо перед собой, напротив входа, а перед ним – письменный стол с компьютером, за которым в кожаном кресле сидел мужчина. Солнечные лучи били в окно, а заодно и мне в глаза, и я не сразу его разглядела – поняла только, что совсем он даже и не толстый.

Потом мужчина встал и выбрался из-за стола, отошёл в сторону, попав в тень от ближайшего шкафа, и я смогла рассмотреть человека, которого управляющий назвал Глебом Викторовичем. Тот самый Хозяин, по-видимому.

Мужчина был очень привлекательный, пожалуй, даже слишком. Молодой, лет тридцати – тридцати пяти, среднего роста, крепко и спортивно сложенный, слегка небритый, с чуть длинноватыми, небрежно уложенными тёмными волосами. Широкие брови, упрямая ямочка на подбородке, да и в целом лицо волевое, решительное – сразу видно: бизнесмен. И костюмчик с иголочки, даже с галстуком. И это – в субботу! Конечно, не обязательно в пижаме за компом сидеть, но подобный фанатизм тоже ни к чему.

Впрочем, это его дело.

Мужчина рассматривал меня с тем же интересом, как и я его, только в этот интерес добавилась толика неподдельного удивления.

– Я как-то не обратил внимания на ваш возраст, – протянул он, на секунду задержав взгляд на моём лице, а затем вновь опустил глаза, рассматривая заляпанный фартук. – Почему-то думал, что вы гораздо старше.

Я промолчала. Что я могла сказать? Я знаю и других отличных поваров своего возраста – мне недавно исполнилось двадцать пять, – но людей со стороны этот факт обычно удивляет.

– Меня зовут Глеб Викторович, я владелец этого дома, – продолжал между тем мужчина. – И я позвал вас, потому что хотел спросить… Как вы догадались?

1

Зоя

За неделю до…

Лысина Семёна Павловича, или попросту – дяди Сени, как мы частенько называли его за глаза, блестела, словно густо намазанная маслом сковородка. Люстра висела у него над головой, и её свет отражался на его макушке ярким пятном, которое слепило глаза так, что хотелось зажмуриться. А ещё – хотелось блинчиков, жирненьких, с мясом или со сгущёнкой. Или с шоколадным соусом…

Я еле слышно вздохнула. Да, Зоя, это у тебя уже профессиональная деформация. В обычной блестящей лысине ты видишь сковородку, подготовленную для жарки вкусненького. А ведь Семён Павлович выглядит слишком уж тревожно, и следовало бы подумать об этом, а не о блинчиках.

А может, лучше стейк? С соусом Жю. М-м-м…

Нет, надо было всё-таки пообедать нормально!

– Зоя, ты слышишь, о чём я говорю? – внезапно брызнула жиром сковородка, то есть дядя Сеня – слюной, и я подпрыгнула на стуле.

– Да-да, простите, отвлеклась!

Шеф-повар и по совместительству владелец ресторана страдальчески вздохнул.

– Зая, детка… – Терпеть не могу, когда меня называют заей вместо Зои и деткой вместо всего остального, но предпочитаю благоразумно помалкивать, когда это делает Семён Павлович. Человек, который платит тебе зарплату, имеет право на любые извращения, не запрещённые Уголовным кодексом Российской Федерации. – Понимаю, слышать тебе это будет неприятно, но… В общем, я закрываю ресторан.

– Что-о-о? – пискнула я, едва не свалившись со стула. Как это – закрывает?!

– Ковид, – развёл руками Семён Павлович, и я страдальчески поморщилась. Ненавижу эту болячку. Мало того, что я болела ею в хард-формате, так ещё она практически разорила наш ресторан. Или… не практически? – Пока вся эта история окончательно не прекратится, у меня нет средств ни на аренду помещения, ни на зарплату сотрудникам. Да, кое-какой доход у нас был благодаря доставке, но, зайчатина, это капля в море. Возможно, через пару лет я вернусь к ресторанному бизнесу, а пока… извини, но я умываю руки.

– А чем вы будете заниматься эти пару лет? – не поняла я. Ну да, я наивная идиотка и не в курсе, что у некоторых бывает накоплено столько денег, что им можно не работать не пару месяцев, а пару лет. Мне до такого ещё пахать и пахать, как бессмертный повар!

– Отдыхать. – Семён Павлович мечтательно улыбнулся. – В нормальный отпуск хочу, устал. В общем, заюшка, дорабатываем последние две недели, а потом всё – свободна, как ветер. Оборудование я продал, всё увезут, за аренду со следующего месяца уже платить не будем. Решил сказать тебе первой, как-никак ты моя правая рука, муза и так далее… Остальным сообщим сегодня вечером. Мне надо собраться с духом. Всё же это нелегко, я в свой ресторан вложил столько труда…

Впервые в жизни мне захотелось стукнуть чем-нибудь Семёна Павловича, хотя я вообще тот ещё невозмутимый удав, особенно если плотно поем. И раньше я ни о чём подобном не думала, но сейчас…

Хотя я всё понимала, конечно. Ковид, убытки, непонятно, что будет дальше, откроют ли вообще рестораны или мы так и будем упаковывать еду в лотки, а не сервировать тарелки, и отдавать курьерам. Может, нас вообще ждёт зомби-апокалипсис? Честно говоря, переболев этой адской болезнью и уверившись в том, что подобное зло мог изобрести только человек, я считала, что сценарий с зомби-апокалипсисом вполне вероятен.

В общем, да – я понимала то, что касалось резонов дяди Сени, но что теперь делать мне?!

Вариант «искать работу» звучал даже хуже, чем «зомби-апокалипсис». Последний хотя бы веселее.

2

Зоя

Никогда не любила сказку про Золушку. Наверное, потому что слишком хорошо представляла, каково это – жить с мачехой и двумя сёстрами, и никакие феи и принцы-спасители мне не светят. Единственное, на что я рассчитывала, – это накопить на собственную квартиру, точнее на первый взнос за ипотеку, и радостно съехать.

Маму свою я почти не помнила, она умерла от рака почти сразу после моего рождения. Лет до десяти я жила как у Христа за пазухой – любящая бабушка (к сожалению, только одна, больше бабушек и дедушек у меня не имелось) и заботливый отец делали всё, чтобы заменить мне отсутствующую маму. Но потом у бабушки случился инфаркт, и папа, по-видимому решив, что один с ребёнком не справится, через пару месяцев привёл в наш дом Ларису.

Она была не одна, а с дочерью от первого брака – трёхлетней Аллочкой, которую я в девятом классе искренне переименовала в Эллочку (по аналогии с той самой, которая «людоедка»). Этот ребёнок портил мне жизнь, как только мог, ревнуя ко мне и Ларису – что было глупо, ибо папина жена была ко мне совершенно равнодушна, – и моего отца. Аллочка-Эллочка считала себя почти принцессой, ни в чём не знала отказа и воспринимала меня как злостную покусительницу на её драгоценное счастье. А учитывая тот факт, что отец и Лариса всегда принимали её сторону – она же младшая! – мне срочно пришлось учиться познавать дзен. Хотя тогда я ещё не знала подобной фразы и просто старалась в любой ситуации сохранять спокойствие, зная – если я начну орать и возмущаться, будет только хуже.

А потом родилась Ангелина, маленький чертёнок с милым именем. Мне тогда было двенадцать, Эллочке пять, и для нас появление в квартире ещё одной девчонки, красной и сморщенной, оказалось шоком. Несмотря на то что родители предупреждали, рассказывали о сестрёнке. Эллочке сразу стало доставаться меньше ништяков и внимания, она страдала и обвиняла во всём почему-то меня. Я же… частенько была вынуждена играть роль няньки. Отец работал, мачеха… А что мачеха? «Лариса очень устаёт, ты должна помочь ей, Зойка», – серьёзно говорил мой безжалостный папа, когда эта «мать года» в очередной раз собиралась в какой-нибудь театр, оставляя Гелю на меня.

Не могу сказать, что я ненавидела это вечно ноющее существо, но то, что не любила, – это точно. Мне хотелось гулять с друзьями, читать книжки, ходить в кино – короче говоря, наслаждаться детством, а не чужим материнством, которое постоянно вешали на меня. Хотя благодаря этому, как мне кажется, Геля не выросла противным подобием Эллочки. Сейчас Ангелине почти тринадцать, и у меня с ней нормальные отношения. Беда в том, что только у меня. Мачеха и Эллочка постоянно с ней ссорятся, орут на всю квартиру, причём невзирая на время суток. Один раз даже до полиции доорались – сердобольные соседи вызвали, решили, что у нас кого-то убивают.

Отец умер четыре года назад – оторвался тромб. Уснул и не проснулся. Геля с тех пор по отношению к Ларисе и Эллочке как с катушек слетела, постоянно провоцирует их на скандалы, а я просто стараюсь пореже бывать дома. Невозможно там жить, даже существовать – и то сложно, заклюют весь мозг. Кроме того, с тех пор как не стало папы, основная забота по обеспечению достойной жизни всем нам легла на мои плечи. Геля слишком маленькая, «людоедке» недавно стукнуло восемнадцать, тоже не так много, а Лариса тысячу лет не работает – кто её теперь возьмёт? Так что вкалывает одна Зоюшка. Почти Золушка, правда?

Вот поэтому я и не люблю эту сказку. А теперь, когда у меня неожиданно накрылся доход, буду не любить ещё сильнее.

3

Зоя

Ровно в полночь карета превращалась в тыкву, то есть закрывался наш ресторан, и все сотрудники расползались по домам. И сегодня они делали это гораздо более уныло, чем накануне, – ещё бы, после подобных новостей. Как говорит дядя Сеня, я – человек сказочной невозмутимости, но и меня пробило на хандру, когда после закрытия ресторана я бежала к метро, чтобы успеть чуть ли не на последний поезд. До дома мне ехать всего двадцать минут, удобно. Было. Что будет теперь, пока неизвестно, но нужно срочно искать работу. Когда ты по образованию повар, а на дворе ковид и все рестораны закрыты для посещений, звучит это особенно печально. Если не сказать – траурно.

Под реквием в своих мыслях я медленно заходила в подъезд, надеясь, что дома все спят. Такое редко, но всё же бывало. В основном, конечно, и Лариса, и Эллочка засиживались допоздна. Геля раньше укладывалась около одиннадцати, но в последний год и она превратилась в злостную сову, невзирая на то что утром ей нужно было идти в школу (хотя сейчас не нужно – летние каникулы же). В результате – плохие отметки, круги под глазами, раздражительность и прочие типично подростковые прелести. Лариса пыталась воспитывать Гелю, но получалось плохо, и я даже знала, в чём причина. Когда себя-то воспитать не можешь, учить жизни других и вовсе бесполезно.

Увы, ещё при выходе из лифта я услышала шум, доносящийся из нашей квартиры. Фигово… Надо было всё-таки ехать к Лёшке, как он и предлагал. Но отношения с ним давно стали напоминать какую-то тяжкую повинность, абсолютно не радуя, и я отказалась. Тем более что мне был нужен мой ноут.

Ноут… Учитывая громкость криков, вряд ли я смогу хоть на чём-то сосредоточиться, если не утихомирю этих скандалисток. Вот охота им ругаться? Лучше бы спали.

– По какому поводу махач? – завопила я, заходя в прихожую. В квартире тут же воцарилась настороженная тишина. Припухли нарушители общественного спокойствия… Пожалуй, следует закрепить эффект. – А то, я смотрю, там внизу полицейская машина стоит. К нам, наверное.

Не успела я договорить, как из гостиной, которая по совместительству была комнатой Ларисы, выскочила разъярённая Эллочка.

– Зоя! – зашипела она, наставив на меня длинный костлявый палец. – Уйми эту дрянь!

Да-да, именно так «людоедка» чаще всего отзывалась о Геле. «Эта дрянь», «заноза в жопе», «ведьма проклятая». Последнее нравилось Ангелине сильнее всего. Ей вообще нравилось доводить Эллочку до трясущихся рук и вытаращенных глаз. В отличие от меня, невозмутимого удава, Алла легко выходила из себя, начинала вопить, плакать и беситься. Нервы-нервы…

– Не обзывайся, Эллочка! – раздался из гостиной насмешливый голос Гели, и «людоедка» совсем взвилась.

– Не называй меня так!

– А ты не обзывайся!

– А ты не называй!

– А ты…

– Стоп! Брейк! – Я схватила за шкирку Эллочку, которая собиралась вновь бежать убивать Гелю. – Где Лариса?

– Да здесь я, – мачеха величественно вышла из кухни, дымя тонкой ментоловой сигаретой. Я поморщилась. Курить Лариса начала после смерти отца, причём дымила чаще всего по вечерам, когда я уже была дома. И кофе хлестала так, что на кухне почти круглосуточно пахло этим напитком. – Не спрашивай меня, в чём суть конфликта. Я не вслушивалась.

Из гостиной с ехидной ухмылкой выглянула Геля. Что ж, если судить по её лицу, безвинно обиженной здесь явно была не она.

Если не знать, насколько невыносимым может быть наше семейство, со стороны можно подумать, что мы – эдакие «Ангелы Чарли», только с одним цветом волос. И я, и Лариса, и Эллочка, и Геля – очень светлые голубоглазые блондинки. Папа тоже был блондином, и жён себе выбирал светленьких. Только мы с Гелей – почти платина, у младшей даже брови и ресницы почти прозрачные, в отличие от моих; а Лариса и Эллочка – златовласки. У Эллочки ещё и кудри шикарные – ну просто принцесса принцессой, хоть сажай в башню и сторожи. Была бы поумнее и поспокойней, цены бы ей не было.

– Геля взяла мой рюкзак! – с вызывающим пафосом заявила Эллочка, глядя на младшую так, словно мечтала её придушить. – Тот самый! И пошла с ним гулять!!!

Ясно-понятно, Аллу обуял приступ жадности, а Ангелину – приступ вредности. В народе это называется «нашла коса на камень».

– Что случилось с рюкзаком? – Я покосилась на довольную Гелю, мысленно молясь, чтобы эта дорогущая дрянь в стиле стимпанк, которую я подарила сестре на восемнадцатилетие, была цела.

– Да всё с ним в порядке, – фыркнула Ангелина, пока Эллочка набирала воздуха в грудь. – Она просто бесится, что я её вещь взяла.

– Я говорила, что нельзя его брать!! – тут же взвилась «людоедка». Хоть я её и не люблю, но сейчас она была права, поэтому…

– Короче, – вздохнула я и строго посмотрела на Гелю. – Больше так не делай. Это действительно нехорошо, ты же знаешь.

Младшая надулась, как мышь на крупу. Она всегда обижалась, когда я вставала на сторону Эллочки. Хорошо хоть ненадолго.

– И ещё момент, – теперь я обвела строгим взглядом всех, в том числе Ларису. – У меня из-за ковида начинаются проблемы с работой. Дядя Сеня закрывает ресторан.

– Чего-о-о?! – В реакции на новость мачеха и сёстры были по-родственному единодушны.

– Закрывает ресторан, – повторила я. – Так что… Если ты, Гель, сделаешь больно рюкзаку Аллы, купить новый я не смогу. Но и тебе самой тогда тоже что-нибудь не куплю – для равновесия. В общем, хватит ругаться, давайте жить дружно. Иначе не продержимся, время сложное.

Эллочка и Геля озадаченно молчали, переваривая свалившиеся новости, а Лариса с тревогой поинтересовалась:

– И как же мы теперь, если твой дядя Сеня?..

– Работу буду искать, – я пожала плечами. – Другой вариант ответа не предусмотрен, даже «помощь зала» не понадобится. Идите лучше спать все, а? Я понимаю, что никому завтра не надо рано вставать ни в школу, ни в институт, ибо каникулы, но мне-то надо.

Спорить никто не стал. Все разбрелись по своим «камерам» – то есть по отдельным комнатам.

Квартира у нас трёхкомнатная: Лариса, как я уже упоминала, живёт в гостиной, Эллочка – в средней комнате, Геля – в маленькой. Я могла бы жить с кем-то из них или на кухне, но… предпочитаю всё же чулан. Точнее, кладовку.

Да-да, и в этом прослеживается сходство моей жизни со сказкой про Золушку. Я действительно оборудовала себе спальню в бывшей кладовке – Лариса называла её гардеробной – после смерти отца. До этого жила вместе с Гелей, переселиться папа не позволил бы. Но мне очень хотелось иметь в квартире свой угол. На кухне просторнее, есть окно и раскладной диванчик, но туда вечно все ходят, даже по ночам, а ко мне в чулан – нет.

Одежду я в этой своеобразной комнате, разумеется, не храню – не влезает. Здесь стоят только кровать с тумбочкой и висит небольшая полка для книг над головой. А, ну и картина, точнее, фотообои. С изображением… окна. Точнее, балкона, с которого открывается чудесный вид на сказочный замок в стиле Диснея. Купила и приклеила, когда поняла, что скоро приобрету клаустрофобию. Удивительно, но помогло.

Думаю, если бы Золушка жила в двадцать первом веке, как я, в её коморке тоже висело бы нечто подобное.

Быстро попив на кухне чаю с печеньем, я приняла душ, умылась и ушла к себе. Включила ноутбук, открыла один из сайтов по поиску работы и погрузилась в изучение вакансий.

Через полчаса я, чертыхаясь, вырубила ноут и всё-таки легла спать. Подходящих вакансий было мало, а те, что были… Я такую зарплату не получала даже в начале карьеры. На безрыбье и рак рыба, конечно, и, если понадобится, пойду и на такой оклад, но всё-таки хотелось бы найти что-нибудь получше.

Ох уж этот ковид… Прям хоть на панель иди. Эпидемия-не эпидемия, а представители древнейшей профессии нужны всегда.

4

Зоя

На следующий день все сотрудники ресторана работали в траурном режиме. Мне как помощнику шефа и ответственной за дисциплину в коллективе постоянно приходилось подбадривать народ, но попытки были тщетными. Все многозначительно переглядывались, и я понимала, что не было накануне ни одного человека, который бы не залез ночью в интернет и не посмотрел бы имеющиеся вакансии. Вот именно – имеющиеся. Поимели они нас знатно…

– Хоть курьером иди, – пошутил Лёшка, когда я в обеденный перерыв пожаловалась ему на свои вчерашние поиски. – Доставка, конечно, сейчас в расцвете…

– А я думаю своё дело открыть, – огорошил нас обоих Коля Горин, один из поваров, талантливый и предприимчивый мужик, старше меня лет на десять. Вполне мог претендовать на моё место су-шефа, но дядя Сеня считал иначе. Говорил, что Коля, если поставить его руководить, половину коллектива доведёт до увольнения своими претензиями и критикой. Коля был из разряда перфекционистов, причём воинствующих. Перфекционисты наподобие меня все силы тратят на собственный результат, а такие, как Коля, – на чужой, сравнивая его с собственным. И не в пользу первого.

– Какое дело? – поинтересовалась я осторожно. Раз Коля признался в подобном в нашем присутствии, перед этим ещё и набившись к нам в обеденную компанию, значит, с определённой целью. Неудивительно: Лёшка – прекрасный кондитер, а я, без ложной скромности, отличный су-шеф. Вот только и исключительно при Семёне Павловиче отличный. Быть су-шефом под началом Коли у меня точно не получится.

– Да я вчера в районную группу залез, – продолжал между тем Горин, дёргая пакетиком чая в кружке. – Новость там опубликовали про очередные ковидные ограничения, и как обычно – под постом срач на три километра. Но я за парочку коммов всё же зацепился. Молодые женщины писали – мол, посоветуйте, что делать, из-за ограничений сидим дома всей семьёй, поскольку дети в детский сад и школу не ходят, целый день с ними, готовить некогда вообще, а на одной доставке пиццы можно и желудок испортить, и разориться. Вот я и думаю… а если организовать ресторан по доставке не порционных обедов на один раз, а еды на несколько дней? Сейчас-то мы на элитных клиентов рассчитываем, но обычным людям тоже нужно что-то есть, и желательно, чтобы это «что-то» стоило не две тысячи рублей в день.

Мысль была интересная и здравая, но проблемы, как обычно, таятся в деталях.

– А хорошая идея, – кивнул Лёшка. Судя по его загоревшимся глазам, он уже всерьёз рассматривал возможность работы вместе с Гориным. Точнее, под его началом.

– Хорошая, – подтвердила я. – Но это же сколько деньжищ надо. И помещение, и с доставщиками договариваться. Ты пока это всё организуешь, ковид закончится.

– Оптимистка ты, Зой, – хмыкнул Коля, и я не стала отрицать. Ну да, оптимистка. Была бы пессимисткой, уже давно бы повесилась от выходок своего семейства. – Ковид ещё долго не закончится. Да и потом, никто не мешает мне, когда он закончится, меню переделать. Но я это вам говорю не просто так, как вы понимаете, ребята. Пойдёте ко мне работать?

Мы с Лёшкой обещали, что подумаем. Он – с явным воодушевлением, я – без особого фанатизма. Хотя следовало признать, что, если за неделю я не найду адекватную вакансию, придётся принять предложение Горина. Деньги нужны, а уволиться я всегда успею.

Ближе к вечеру меня к себе в кабинет позвал Семён Павлович. Он, хоть и числился шеф-поваром, на кухне появлялся редко, в основном с инспекцией. За него отдувалась я. Когда-то, в самом начале моей работы здесь, всё было иначе, но потом дяде Сене стало сложно стоять на ногах из-за проблем с суставами, и он самоустранился.

– Ну, зайка, – начал он практически с порога, я даже сесть не успела. – Как у тебя с работой? Нашла что-нибудь адекватное?