Сердце ягуара

– Страсть! Огонь! Бегите, антилопы!

Плод бушевал в крови. Каждый шаг отдавался жаром в бедрах, а рука Марка казалась единственной связью с реальностью. Они вылетели на набережную, где солнце било в глаза, а до пирса оставалось тридцать метров. Позади уже слышались хриплые крики и выстрелы в воздух – бандиты оправились.

– К лодке! – Марк указал на старый прогулочный катер "Ржавый краб", болтавшийся у дальнего конца пирса.

Алиса мчалась, спотыкаясь о камни. Платье прилипло к телу, волосы с остатками бананов хлопали по щекам. Море впереди сияло лазурью, но вид воды вдруг пронзил ее ледяным ужасом.

– Марк! – выдохнула она, цепенея. – Я не умею плавать!

Он оглянулся. Бандиты выскочили на набережную, один прицеливался. В глазах Марка мелькнуло что-то между яростью и безумием.

– Научишься! – рявкнул он.

Не останавливаясь, он втащил ее на шаткие доски пирса, разогнался до края – и прыгнул вниз, увлекая за собой.

Алиса вскрикнула. Небо и море смешались в ослепительной синеве. Удар о воду оглушил, холод сковал тело. Соль заполнила рот и нос. Она барахталась, слепая, глухая, чувствуя только жгучую панику и тепло плода, которое теперь боролось с ледяными объятиями океана. Руки судорожно цеплялись за пустоту. Её рюкзак на спине тянул вниз.

Сильные руки обхватили ее под грудью, выдернув на поверхность.

– Дыши, блонди! – прохрипел Марк, его лицо было рядом, мокрые волосы лепились ко лбу. – Ноги работают! Руки – как весла!

Он держал ее на плаву, но бандит на пирсе уже целился. Пуля шлепнулась в воду в метре от них, оставив белый гребень.

– Под воду! Глубже! – Марк рванул ее за собой.

Алиса вдохнула полной грудью – и окунулась в безмолвный мир, где единственным звуком был бешеный стук ее сердца, а единственным светом – зеленоватые блики солнца, пробивавшиеся сквозь толщу воды. Тепло плода пульсировало в такт, смешивая страх с чем-то диким и живым. Она плыла, цепляясь за руку Марка, и думала лишь об одном: ее райский квест только что нырнул в бездну.

Тишина.

Давящая, абсолютная.

Лишь бешеный стук сердца Алисы отдавался в висках, сливаясь с пузырями воздуха, ускользавшими из ее губ. Солнечные лучи, пронизывая толщу воды, рисовали на песке танцующие золотые блики. Марк тянул ее за руку вперед, его силуэт в мокрой майке был четким и уверенным в этой зеленоватой мгле. Ноги Алисы беспомощно бултыхались, но его хватка была железной – он не давал ей утонуть и не позволял замедлить темп.

«Он… как русал, – пронеслось в голове Алисы, и мысль показалась ей дико смешной и пугающе точной. – Нет, не русал. Тритон. Властелин глубин. Сильный. Решительный. И чертовски…» Тепло от «плода страсти», приглушенное ледяной водой, снова заструилось по жилам, обостряя ощущения. Она видела, как мышцы его спины играли под мокрой тканью майки при каждом мощном гребке. Видела шрам на его плече – бледную полосу на загорелой коже, похожую на след от молнии. «Он рискнул жизнью ради меня. Чужака. Зачем? Из-за карты?»

Пузырьки воздуха вырвались из ее рта серебристой гирляндой. Воздух заканчивался. Паника снова сжала горло, но Марк почувствовал это. Он обернулся, его темные глаза в подводном сумраке казались бездонными. Он сжал ее руку сильнее – жест, говорящий четче слов: «Держись!» – и резко изменил направление, уводя их под тень старого, обросшего ракушками пирса. Бандитские пули, входя в воду где-то сверху, теряли силу, оставляя лишь жалкие белые дорожки пузырьков.

«Он знает, что делает, – ликовало что-то внутри Алисы, смешиваясь с жаром плода. – Он ведет меня сквозь ад, как капитан… мой капитан.» Мысль заставила ее сердце биться чаще не только от нехватки воздуха. Вода обтекала тело, платье прилипло как вторая кожа, и под действием странного плода это не было унизительно. Это было… интенсивно. Реально. Как его рука на ее запястье.

Марк указал пальцем вверх. Над ними, колеблемый течением, покачивался корпус старой лодки – «Ржавый краб». Его облупившаяся краска, ржавые цепи и потрепанный тент казались самым красивым зрелищем на свете. Они вынырнули синхронно, с шумным, жадным вдохом, прямо у кормы лодки.

– Жива, блонди? – Марк откашлялся, вытирая воду с лица. Его дыхание было ровным, лишь чуть учащенным.

– П-пока… да, – Алиса захлебнулась, цепляясь за скользкий борт. Ее легкие горели, но странное тепло внутри уже боролось с ознобом. Она попыталась вскарабкаться, но рюкзак за спиной тянул ко дну.

Марк легко подался вперед, подхватил ее под мышки и почти швырнул через борт на скрипучие доски палубы. Сам последовал за ней, проворно втянувшись одним движением. Он мгновенно оказался на ногах, сканируя берег. Бандиты метались у кромки воды, слишком далеко для точного выстрела.

– Газуем! – Он рванул шнур стартера старенького мотора. Мотор кашлянул, чихнул черным дымом и затарахтел.

Алиса лежала на спине, тяжело дыша, чувствуя, как доски вибрируют под ней. Солнце било в глаза. Вода стекала с нее ручьями. Она прикрыла глаза, не от усталости, а от внезапного жгучего стыда – и странного возбуждения от тепла, все еще пульсирующего внизу живота.

Тень упала на нее. Марк стоял над ней, одной рукой крутя штурвал, отводя лодку от пирса. Его взгляд скользнул по ее фигуре, задержавшись на мгновение дольше, чем нужно, на линии бедер, на очертаниях груди, ясно видимых сквозь мокрую ткань. В его глазах не было пошлости – лишь холодная констатация факта и тень того самого азарта, что горел в них при виде карты.

– Констатирую факт, блонди, – сказал он, голос перекрывал треск мотора. – Ты мокрое длинноногое недоразумение.

Алиса чувствовала, как по щекам разливается жар, не только от плода. Она попыталась приподняться, прикрыться руками.

– Это… не специально! – выдохнула она.

– Знаю, – Марк резко повернул штурвал, уводя лодку в открытую бухту. На его губе дрогнул почти незаметный уголок. – Но факт остается фактом. От тебя слишком много проблем. Держись.

Он дал полный газ. «Ржавый краб» рванул вперед, оставляя за собой пенный след, унося их прочь от пирса, от бандитов, и прямо в объятия новой опасности – и того странного, жгучего тепла, что теперь связывало их крепче любой веревки.

"Ржавый краб" ревел стареньким мотором, выплевывая сизый дым, но набирал ход. Соленый ветер хлестал по лицу, высушивая слезы страха и морской воды на щеках Алисы. Она сидела на корме, вцепившись в скользкий борт, все еще пытаясь прикрыть прозрачное платье краем рваного тента. Жар "плода страсти" притупился, оставив лишь странное, тягучее тепло в конечностях и легкое головокружение. Марк стоял у штурвала, его профиль был напряженным и сосредоточенным, взгляд прикован к берегу, где три темные фигуры все еще метались у кромки воды.

– Уходим? – крикнула Алиса, надеясь перекрыть грохот мотора.

– Пока да, – бросил он через плечо. – Но "Черная Жемчужина" не для красоты построена. Ее двигатель…

Он не договорил. Из-за мыса, огибая скалистый выступ, плавно и грозно выдвинулся белоснежный гигант – яхта Дона Карлоса. Солнце сверкало на ее полированных бортах, надувной попугай весело болтался на корме, а из динамиков неслось все то же навязчивое "Baby, baby, baby oooh!". Контраст между этой кричащей роскошью и их жалкой посудиной был почти комичным. Если бы не винтовки, уже появлявшиеся на корме "Жемчужины".

– Вот черт! – вырвалось у Марка. Он рванул штурвал влево, пытаясь увести "Краба" за гряду подводных камней.

Раздался хлопок, негромкий, как лопнувший шарик, но смертоносный. Пуля просвистела в сантиметре от головы Алисы и с мокрым чпоком вонзилась в деревянный борт у ее ног, вырвав щепки. Алиса вскрикнула, инстинктивно пригнулась.

– Держись крепче! – зарычал Марк, выкручивая руль до упора. "Ржавый краб" резко накренился, едва не зачерпнув бортом воду. Пена взметнулась белой стеной. Вторая пуля шлепнулась в воду там, где они были секунду назад.

Алиса, теряя равновесие, схватилась за единственную опору – водонепроницаемый рюкзак, набитый её болгерскм оборудованием. Рюкзак выскользнул из ее рук, ударился о мокрые доски палубы, и его содержимое – камера, микрофон и потрёпанный кусок карты – вывалилось наружу.

Пожелтевший пергамент карты развернулся на ветру, как парус, и лег лицевой стороной вниз прямо в лужу морской воды у ног Алисы.

– Карта! – ахнула она, пытаясь схватить драгоценный свиток.

– Не до нее сейчас! – рявкнул Марк, уворачиваясь от новой очереди. "Жемчужина" набирала скорость, сокращая дистанцию. Ее тень уже накрыла их утлую лодку.

Алиса все же подхватила мокрый пергамент. Вода не размыла угольные линии и кроваво-красную печать сердца, пронзенного кинжалом. Но когда она попыталась свернуть карту, ее взгляд упал на оборотную сторону, обычно чистую. Вода, попавшая на пергамент, проявила то, что было скрыто – бледные, почти невидимые линии старого, изысканного письма. Латинские слова, выведенные чернилами, которые, казалось, проступали из самой глубины кожи.

"Solis et Lunae amore".

Алиса замерла. Лингвистика была ее страстью, ее профессией до того, как блогерство затянуло в погоню за лайками. Латынь… она знала ее не идеально, но достаточно.

– Марк! – крикнула она, едва перекрывая рев мотора и свист новой пули, рикошетившей от мотора. – Смотри! На обороте!

Он мельком глянул через плечо, его глаза сузились, оценивая надпись, а затем – приближающийся белый корпус "Жемчужины". Пули забарабанили по воде рядом.

– Что там? – спросил он резко, снова меняя курс, заставляя лодку прыгать по волнам.

– "Solis et Lunae amore"! – выпалила Алиса, ее мозг лихорадочно работал, отбрасывая страх. – Это латынь! "Любовью Солнца и Луны"!

"Черная Жемчужина" была уже в ста метрах. Голос через громкоговоритель резанул эфир: "Отдайте карту! И девушку! И получите… необитаемый остров! Ха-ха!"

– Солнце и Луна… – Алиса смотрела на надпись, потом на Марка, на его лицо, освещенное солнцем и озаренное азартом боя, потом на море, где уже виднелся темный контур другого, дикого острова. Тепло "плода страсти" снова слабо пульсировало. – Это про… тепло и холод? Как на карте? Или… – она запнулась, чувствуя, как сердце колотится чаще, – …про мужчину и женщину? Солнце и Луна… Инь и Ян? Легенда же о влюбленных!

Марк резко посмотрел на нее. В его глазах, обычно таких насмешливых или холодно-расчетливых, мелькнуло нечто новое – острое, заинтересованное понимание. Он взглянул на карту в ее дрожащих руках, на проступившую надпись, потом на яхту, которая уже почти нависла над ними, готовясь отрезать путь.

– Солнце и Луна, ха? – его губы тронула опасная ухмылка. Он рванул штурвал к себе, направляя "Ржавого краба" прямо к скалистому берегу дикого острова, где начинались непроходимые джунгли. – Тогда, блонди, держись крепче. Нам надо обсудить эту любовь… желательно на суше. А пока – глубокий вдох! Возможно, придется нырять снова!

Мотор взвыл на пределе. "Черная Жемчужина" ревела позади. А латинская загадка, проступившая на мокром пергаменте, горела в руках Алисы тайной, которая внезапно казалась куда важнее, чем просто путь к сокровищу. Это был ключ к чему-то гораздо большему. И, возможно, к ним самим.

Мотор "Ржавого краба" захлебнулся и умолк с последним, жалобным пыхтением, как будто благодарил за спасение и прощался с жизнью. Марк мастерски подвел потрепанную лодку к скрипучим, полуразрушенным сваям заброшенного пирса. Дерево, изъеденное временем и соленой водой, стонало под их весом. Перед ними стеной встали джунгли – непроницаемая зеленая стена, наполненная треском цикад, криками невидимых птиц и густым, влажным дыханием растительности, пахнущей прелыми листьями, цветущими орхидеями и чем-то… диким.

Алиса выбралась на шаткие доски пирса, все еще сжимая в одной руке мокрый пергамент карты, а другой инстинктивно прикрывая рюкзаком мокрое платье. Ее босые ноги ощущали шершавость гнилой древесины и скользкие пятна мха. Она огляделась, и ее охватил первобытный ужас. Тени под сенью гигантских папоротников казались слишком глубокими, шелест в листве – слишком близким. Она вздрогнула, увидев огромную, мохнатую паучиху, размером с ладонь, неторопливо плетущую паутину между ветвями у самого входа в зеленую чащу.

– Марк… – ее голос звучал мелкой дрожью, выдавая весь накопленный стресс. Она указала на паука. – Там… пауки. Огромные. И… это только те, кого видно. А что там, в глубине? Змеи? Сколопендры? Пиявки? Муравьи-пули?

Марк надежно привязал "Краба" к единственной уцелевшей свае обрывком мокрого каната. Он выпрямился, окинул взглядом джунгли – не как жертва, а как хозяин, оценивающий свои владения. На его лице не было ни тени страха, только усталость и привычная настороженность. Он повернулся к Алисе, и его карие глаза, теплые и насмешливые в лучах заходящего солнца, скользнули по ее фигуре, все еще отчетливо просвечивающей сквозь мокрую ткань. Он заметил, как она нервно сжала плечи, как учащенно задышала.

– Пауки? – Он фыркнул, коротко и беззвучно. Подошел ближе, его мокрая майка все еще обрисовывала рельеф мышц. Он наклонился к самому ее уху, и его голос, низкий и хрипловатый, прозвучал так, чтобы слышала только она, но с оттенком леденящей правды:

– Милые пушинки, блонди. Пушистые, тихие, и укус их редко смертелен. Хуже… – Он сделал паузу, давая словам проникнуть глубже, его взгляд намеренно скользнул вниз, к ее животу, где все еще тлел жар "плода страсти". – …хуже то, что ты съела тот плод у старика. Наш друг с фруктового лотка не зря улыбался, как кот, съевший канарейку. Это был Маракуйя Огня. Местный… афродизиак. Сильнейший.

Алиса почувствовала, как волна тепла, дремавшая внутри, вдруг вспыхнула с новой силой при его словах, при его близости. Ее кожа загорелась, дыхание перехватило.

– Ч-что? – прошептала она, отступая на шаг, но пирс был узок.

– Да, – Марк кивнул, его лицо было серьезным, но в уголках глаз таилась усмешка. Он наблюдал за ней, как хищник, но без угрозы – скорее, с научным интересом. – Эффект нарастает. Пик – через час, может, полтора. И тогда, милая блонди… – Он слегка наклонил голову, его дыхание коснулось ее щеки. – …ты будешь готова срывать с меня штаны прямо здесь, на этом гнилом пирсе, не глядя ни на каких пауков. И, поверь, я не уверен, что смогу тебя остановить. Или захочу.

Он выпрямился, отступив, разрывая напряжение. Но сказанное повисло в воздухе, густое и жаркое, как предгрозовая духота джунглей. Алиса стояла, оглушенная. Страх перед пауками и змеями померк перед этой новой, куда более личной и пугающей угрозой, исходящей изнутри нее самой. Жар пульсировал внизу живота, окрашивая щеки румянцем. Она посмотрела на Марка – его сильную фигуру, влажные волосы, насмешливый, но притягательный взгляд – и поняла, что его слова не были шуткой. Это была медицинская констатация факта. И предупреждение.

– Ты… ты ужасен, – выдохнула она, но в ее голосе не было силы, только смущение и зарождающаяся паника нового рода.

– Реалист, – поправил он, поворачиваясь к джунглям и доставая из рваного кармана шорт складной нож, который щелкнул, открывая короткий, но смертоносный клинок. – И пока твой внутренний огонь только тлеет, нам нужно найти место для лагеря. Сухое. Защищенное. И, надеюсь, подальше от орхидей, которые пахнут слишком соблазнительно. Идем, Солнце. Луне скоро предстоит тяжелая ночь. – Он кивнул в сторону тропы, едва заметной среди папоротников, где уже сгущались вечерние тени.

Алиса взглянула на карту в руке. Латинские слова "Solis et Lunae amore" будто пульсировали в такт ее учащенному сердцебиению. Солнце и Луна. Мужчина и женщина. Любовь? Или испытание огнем и… плодом? Она сделала шаг за Марком, в зеленую, звенящую тишину джунглей, чувствуя, как жар внутри нарастает с каждым ударом сердца. Райский квест превращался в квест на выживание. И не только от бандитов.

Глава 3

Тропа была не тропой, а зеленым кошмаром. Лианы свисали, как петли удавок, цепляясь за плечи и волосы Алисы. Корни поднимались из земли, как окаменевшие змеи, норовя споткнуть на каждом шагу. Воздух стоял густой, обжигающе влажный, пропитанный запахом гниющих орхидей и чего-то кислого – словно джунгли потели страхом.

Алиса шла вплотную за Марком, почти наступая ему на пятки. Каждый шорох в гуще листвы заставлял ее вздрагивать.

Шипение справа:

– Змея?! – Она вжалась в его спину.

Марк даже не обернулся:

– Лягушка. Дыши, блонди.

Эффект "плода страсти" не отпускал. Он не бушевал, а тлел – упрямое, назойливое тепло внизу живота. Оно усиливалось с каждым шагом, с каждым взглядом на Марка. Мышцы играли под тонкой тканью майки при каждом взмахе палки, разрушающей тонкие лианы. Капли пота стекали по впадине позвоночника. «Хочется провести по ней языком… Нет! Это плод! Пауки! Думай о пауках!»

Ей было физически жарко. Пот стекал по спине, приклеивая платье к коже. Дыхание сбивалось – то ли от страха, то ли от этого вечного тепла. Она расстегнула верхнюю пуговицу платья, жадно глотая липкий воздух.

– Ты там не сваришься? – обернулся Марк, приостановившись. Его взгляд скользнул по ее раскрасневшемуся лицу, влажной шее, расстегнутому вороту. В его глазах мелькнуло понимание. Не сочувствие – скорее усталая констатация. – Эффект на подходе. Держись, Луна. Солнышко еще не село.

– Я… я в порядке, – солгала Алиса, отводя взгляд. – Луна… Он назвал меня Луной… Почему это звучит… как ласка?

Жар внутри ответил пульсацией.

Он двинулся дальше, расчищая путь. Алисе казалось, джунгли сжимаются вокруг нее. Листья шелестели шепотом: "Сорви с него штаны… Сорви… Сорви…" Она закрыла уши руками.

– Эй! – окликнул Марк. Его голос прозвучал иначе – без сарказма. – Смотри.

Он раздвинул завесу гигантских листьев, и Алиса ахнула.

Перед ними открылась поляна. Луна, поднявшаяся над джунглями, заливала ее серебристым светом. Посреди нее возвышались руины. Не просто груда камней, а остатки древнего храма. Колонны, покрытые мхом и резьбой, часть полуразрушенного портала, на котором угадывались очертания сплетенных тел – эротический танец, застывший во времени. Камни светились мягким фосфоресцирующим зеленым, будто впитав свет светлячков. Воздух здесь был чище, прохладнее, пахло влажным камнем и цветами.

– Храм Луны, – тихо сказал Марк. В его голосе слышалось уважение. – Идеальное место для "стратегического отдыха".

Он шагнул на поляну, его силуэт на фоне древних камней казался частью легенды. Алиса последовала за ним, чувствуя, как жар внутри на мгновение отступает перед красотой и странным покоем этого места.

«Храм Луны…» – подумала она, глядя на сияющие камни, а потом на Марка, который уже разглядывал место для стоянки. – «…и мое личное солнце, от которого я вот-вот загорюсь.»

Лунный свет, пробивавшийся сквозь листву, превращал руины в лабиринт серебристых теней. Марк провел Алису к задней стене храма, где под нависающей каменной плитой, поросшей папоротниками, лежал сверток, тщательно укрытый брезентом.

– Мой тайник, – пояснил он, сбрасывая покрытие. Оттуда появилась компактная палатка оливкового цвета, свернутый коврик и рюкзак. – Не все туристы тут добропорядочные.

Алиса попыталась помочь. Это было ошибкой. Марк ловко собрал каркас. Алиса подержала одну дугу – и отпустила слишком рано. Прут со звоном шлепнулся на камень, едва не задев Марка по голове.

– Саботаж? – спросил он, не глядя, вставляя дугу на место. – Или тест на мою реакцию?

Когда Марк натягивал ткань тента, Алиса потянула за противоположный угол – и споткнулась о корень. Тент провис, накрыв ее с головой. Из-под ткани донеслось: «

– Ой! Я… я застряла!

Марк вздохнул, как терпеливый отец, и освободил ее. Его пальцы коснулись ее запястья – кратко, без эмоций, но Алиса почувствовала, как жар от плода вспыхнул в точке касания.

– Сиди. Наблюдай. Дыши, – приказал он, указывая на плоский камень. – Твоя «помощь» сокращает мою жизнь.

Она послушно села, поджав колени. В лунном свете его фигура двигалась с хищной грацией: мышцы спины напрягались под майкой, руки работали быстро, уверенно.

– Как он все умеет…, – подумала она с досадой. – И почему это так… раздражающе привлекательно?

Палатка выросла за десять минут – аккуратный купол у подножия древней колонны. Марк бросил внутрь свернутый коврик и спальник. Один спальник.

– Где… второй? – спросила Алиса, сердце екнув.

Марк вытер лоб тыльной стороной ладони. Его взгляд был прямым, без извинений.

– Его нет. Весит лишние кило. В джунглях километры важнее комфорта.

– Но… мы вдвоем… – она запнулась, чувствуя, как горит лицо. – В одном спальнике?

Он усмехнулся:

– Нет, принцесса. Спальник – твой. Я – на коврике. – Он похлопал по тонкому пенке. – А стена спальника между нами – наш скромный «Шербург».

Алиса кивнула, не находя слов. Облегчение смешалось с иррациональным разочарованием. Жар плода напомнил о себе тупой пульсацией в висках.

Ночь опустилась плотной завесой. Джунгли затихли, но не замолчали: хор цикад, далекий вой обезьяны, шелест листьев. Алиса лежала в спальнике, прислушиваясь к каждому звуку. Марк лежал в полуметре, спиной к ней. Его дыхание было ровным, но слишком тихим – он не спал.

И тут – шорох. Прямо у входа в палатку. Не просто шелест – что-то царапало ткань изнутри. Мелкое, шустрое.

– Мар… – она начала шепотом, но имя застряло в горле. Шорох усилился. Что-то двигалось вдоль внутренней стенки палатки. Тень мелькнула на материи в лунном свете – длинная, с множеством лапок.

Паника парализовала. Алиса рванулась не в сторону выхода, а к единственному источнику безопасности. Ее рука в темноте нащупала руку Марка. Ледяные пальцы вцепились в его запястье с силой отчаяния.

– Там! – выдохнула она, прижимаясь спиной к его боку, указывая дрожащим пальцем на тень.

Марк вздрогнул от внезапного контакта. Он не отдернул руку. Его тело на мгновение окаменело, потом медленно развернулось. В темноте его глаза блеснули, как у хищника. Он приподнялся на локте, его свободная рука (та, которую она не схватила) потянулась к ножу у пояса.

– Не двигайся, – прошептал он так тихо, что слова слились с шелестом.

Его кожа под ее пальцами была горячей, твердой. Мускулы предплечья напряглись, как стальные тросы. Алиса чувствовала каждый его вдох, каждый микродвижение. Жар плода вспыхнул с новой силой – теперь это был не страх, а волна острого, запретного осознания. Он близко. Очень близко. Его рука… Его тепло…

Марк резко рванулся вперед, нож блеснул в полумгле. Но вместо удара раздался короткий, недовольный писк. Он щелкнул пальцами.

– На выход, пушистый диверсант, – проворчал он.

На пол палатки выпала маленькая ящерица-геккон. Она замерла, растерянно мигая, потом шустро юркнула в щель под пологом.

Тишина. Алиса все еще держала его запястье. Ее пальцы дрожали, но не отпускали. Его дыхание теперь было слышно четко – чуть учащенное. В темноте его лицо было скрыто, но она чувствовала его взгляд на себе.

– Милая ящерка, – проговорил он наконец. Его голос звучал глубже обычного, без иронии. – Можно отпустить руку? А то кровь не поступает. И плод твой… он так реагирует на тактильный контакт.

Она отдернула руку, как от огня. Жар охватил все тело.

– Извини… Я…

– Спи, Луна, – перебил он мягко, но твердо, поворачиваясь обратно на свой коврик. – Пауки придут в следующей серии.

Он снова лег спиной к ней. Но теперь тишина между ними была густой, как тропический мед, а место, где ее пальцы впились в его кожу, пылало на ее руке, как клеймо.

Тишина после бегства геккона стала густой, неловкой. Алиса отползла к своему спальнику, пальцы все еще помнили жар кожи Марка и стальные мускулы под ней. Джунгли за стенами палатки дышали громче – шелест листьев теперь казался зловещим шепотом, а крики ночных птиц – предупреждением.

– Не уснешь, – констатировал Марк в темноте, его голос прозвучал резко, как щелчок замка. Тень его фигуры поднялась. – И я тоже. Дежурство у огня полезнее паранойи.

Он вылез из палатки, не оглядываясь. Алиса, благодарная за решение, последовала за ним. Лунный свет заливал поляну, превращая руины в черно-серебристые гравюры. Марк двинулся к краю леса, его силуэт растворялся в мраке.

– Хворост, – бросил он через плечо. – Сухой. Без сюрпризов в виде змей.

Алиса кивнула, стараясь не думать о "сюрпризах". Она робко шарила ногами у подножия колонн, подбирая обломки лиан, сухие пальмовые ветви. Каждый треск под ногой заставлял ее вздрагивать. Марк вернулся через пять минут с охапкой щепок и толстых сучьев. Его майка была темной от пота.

– Костер – лучший психотерапевт в джунглях, – произнес он, роя ямку в земле камнем. – Отгоняет тварей, сушит одежду, и… – он чиркнул огнивом, искры упали на трут, – …не дает плоду страсти разгуляться в кромешной тьме.

Первый язычок пламени лизнул щепу, потом рванулся вверх, осветив их лица – ее, испуганно-румяную, его, сосредоточенно-хмурое. Тепло ударило в кожу, смешиваясь с внутренним жаром Алисы. Тени отплясывали на резных богах храма, будто древние камни оживали.