Синдром Капгра

Он посмотрел на нее, потом на уводимого санитарами парня. Это была демонстрация силы. Напоминание. «Смотри, что бывает с теми, кто не играет по нашим правилам. Ты будешь следующим».

Вернувшись в палату, он почувствовал себя окончательно разбитым. Страх парализовал его. Они были везде. Они контролировали все. Любая его попытка раскрыть правду будет воспринята как приступ безумия.

Но образ рыдающего парня с дикими глазами не давал ему покоя. Этот парень был настоящим. Его страх был настоящим. Возможно, он был не один.

Когда «Лена» ушла, сославшись на неотложные дела, Алексей снова взял в руки планшет. Отчаянная смелость, рожденная от безысходности, заставила его пальцы двигаться. Он не мог писать Марии открыто. Нужен был другой способ.

Он открыл свою старую, давно неиспользуемую электронную почту. Ту, которую он создал в студенческие годы для спама. Пароль к ней был простым, и он его помнил. Он зашел в нее через браузер, не сохраняя пароль. Внутри было несколько тысяч непрочитанных писем. Никто не следил за этим ящиком.

Он создал новое письмо. Адрес получателя – Мария. Тема: «Вопрос по старому университету».

Текст был коротким и, как он надеялся, безобидным для любого, кто перехватит сообщение.

«Привет, Маша! Это Алексей, муж Лены. Пишу с левой почты, основная не работает. Лена просила меня кое-что уточнить. Помнишь, мы с тобой как-то спорили о том, в каком именно баре отмечали ее двадцать пятилетие? Ты утверждала, что это был «Подвал», а я клялся, что «Гараж». Лена сейчас говорит, что не помнит, а мне для одного дела важно восстановить хронологию. Напиши, пожалуйста, на эту почту, что ты помнишь. И, если не сложно, прикрепи пару фоток с того вечера, если найдешь. Хочу сделать ей сюрприз, собрать старые фото. Заранее спасибо!»

Он перечитал сообщение. Оно выглядело как обычная, немного ностальгическая просьба. Никаких упоминаний о подмене, о больнице, о его подозрениях. Но в нем был скрытый код. Настоящая Лена никогда не забывала детали их встреч. И она бы никогда не поручила ему разбираться со своими старыми фотографиями – она была в этом маниакальна. А упоминание двух разных баров… В «Гараже» они отмечали день рождения ее начальника, а ее двадцать пятилетие действительно было в «Подвале». Если Мария была настоящей и помнила те времена, она должна была заметить несоответствие.

Он послал письмо и удалил его из папки «Отправленные» и очистил корзину. Оставалось только надеяться.

Прошел день. Два. Ответа не было. Алексей почти потерял надежду. Возможно, Мария получила письмо, но решила не отвечать на странный запрос. Возможно, его перехватили. Возможно, с Марией уже что-то случилось.

На третий день, ранним утром, когда «Лена» еще не приехала, а медсестра Анна разносила завтрак, он снова зашел в тот почтовый ящик. Сердце упало – в папке «Входящие» было пусто.

Отчаявшись, он открыл папку «Спам». И там, среди рекламы казино и чудо-таблеток, он увидел его. Письмо от Марии. Тема: «Re: Вопрос по старому университету».

Пальцы дрожали, когда он открывал его.

«Привет, Алексей! Конечно, помню! – писала Мария. – Ты все перепутал, как обычно! Ее день рождения был в «Подвале», а в «Гараже» мы были на корпоративе у Светки. Фото нашла, но они какие-то старые, качество плохое. Прикрепляю то, что есть. Кстати, как твои дела? Лена писала, что ты попал в аварию, но подробностей не рассказала. Выздоравливай! Если что, я всегда на связи».

К письму было прикреплено три фотографии. Алексей открыл первую. Он и Лена, обнявшись, за столиком в баре «Подвал». Лена смеялась, запрокинув голову, в ее глазах было столько жизни и счастья, что у него сжалось сердце. На второй фотографии они целовались, а Мария корчила рожицу на заднем плане. Все было так, как он помнил.

Он открыл третью фотографию. Это был групповой снимок. Они все стояли в том же баре. Лена, он, Мария и ее тогдашний парень. И кто-то еще. На заднем плане, у стойки бара, спиной к фотографу, стоял мужчина. Высокий, сутулый. На нем был темный пиджак. И на его левой руке, на запястье, виднелся четкий, даже на некачественном снимке, шрам в форме буквы «Г».

Алексей замер, вглядываясь в экран. Этот шрам. Он его видел. Совсем недавно.

Он поднял глаза и посмотрел на дверь своей палаты. Как раз в этот момент она открылась, и на пороге появился Петр Сергеевич Орлов. Врач был в своем белом халате, но под ним виднелся манжет темной рубашки. Он что-то писал в истории болезни, и когда он поднял руку, чтобы поправить очки, Алексей увидел это. На его левом запястье, чуть выше часов, был шрам. Длинный, неровный, в форме той самой буквы «Г».

Мир перевернулся. Все встало на свои места с ужасающей, леденящей душу ясностью. Это не было бредом. Это не было синдромом Капгра.

Петр Сергеевич Орлов, его лечащий врач, человек, убеждавший его в его безумии, был частью этого. Он знал Лену. Он был рядом с ними много лет назад. И теперь он здесь, контролируя каждый его шаг, каждую его мысль, объявляя его сумасшедшим.

Алексей быстро свернул браузер и открыл игру. Его руки ледяными комками лежали на планшете. Он чувствовал на себе взгляд Орлова.

– Ну как настроение, Алексей Викторович? – спросил врач, подходя к кровати. Его голос был, как всегда, спокойным и профессиональным.

– Лучше, Петр Сергеевич, – выдавил Алексей, глядя в экран. – Гораздо лучше. Таблетки, видимо, помогают.

– Рад это слышать, – Орлов взял его за запястье, чтобы проверить пульс. Его пальцы с шрамом в форме «Г» касались его кожи. – Видите, как все налаживается? Нужно лишь довериться врачам. И своей жене, конечно.

Алексей кивнул, глядя в пустоту. Он больше не сомневался. Он стал жертвой чудовищного, тщательно спланированного заговора. Масштабы его были непостижимы. Они подменили его жену. Убили его друга. И его лечащий врач был одним из них.

Но теперь у него было доказательство. Маленькое, хрупкое, но доказательство. Фотография, связывающая Орлова с его прошлой жизнью.

И еще у него был союзник. Мария. Она ответила. Она была жива и, судя по тону письма, пока ни о чем не подозревала.

Он не был один.

Игра в здравомыслие только начиналась. Но теперь он знал имя одного из игроков. И это меняло все. Теперь он мог перейти от обороны к нападению. Пусть они думают, что он сломлен. Он залечит свои раны, наберется сил. А потом он найдет способ добраться до той самой шкатулки. И тогда он сорвет с них все маски.

Он посмотрел в окно, на улыбающееся осеннее солнце. Впервые за долгое время в его душе, рядом с леденящим страхом, поселилась горячая, неугасимая искра надежды.

Глава 3. Тени прошлого

Осознание того, что Петр Сергеевич Орлов был не просто врачом, а активным участником заговора, перевернуло все с ног на голову. Теперь каждый визит невролога превращался для Алексея в изощренную пытку. Он должен был лежать и улыбаться человеку, который, он это знал, был одним из тех, кто уничтожил его жизнь. Он должен был слушать его успокоительные речи о нейропластичности, в то время как его разум кричал о мести.

Стратегия изменилась. Раньше он притворялся сломленным, чтобы выжить. Теперь он притворялся сломленным, чтобы атаковать. Его выздоровление стало спектаклем, где он играл главную роль – роль покорного, благодарного пациента, постепенно возвращающегося к нормальной жизни.

– Вы делаете существенный прогресс, Алексей Викторович, – как-то утром констатировал Орлов, изучая результаты очередного ЭЭГ. Его взгляд, сквозь линзы очков, был холодным и оценивающим. Шрам на его запястье, та самая зловещая «Г», выглядывал из-под манжеты халата, словно дразня Алексея.

«Существенный прогресс», – мысленно передразнил его Алексей. Он научился скрывать не только страх и ненависть, но и свои растущие физические силы. Он усердно выполнял все упражнения ЛФК, ел, чтобы набраться сил, и его тело, некогда слабое и одеревеневшее от долгого лежания, постепенно возвращало тонус. Но со стороны он все еще выглядел истощенным и немощным.

– Спасибо вам, Петр Сергеевич, – смиренно сказал он. – Без вашей помощи я бы… я бы не справился.

– Главное – продолжать принимать лечение и слушать врачей, – Орлов положил планшет с диагнозом на тумбочку. Его палец случайно скользнул по экрану Алексеева планшета, и тот на мгновение включился, показав рабочий стол. – И, конечно, поддержка близких. Елена Михайловна просто герой.

– Да, – Алексей опустил глаза, чтобы скрыть вспышку ярости. – Она… все для меня.

Он ждал, когда Орлов уйдет, чтобы снова проверить тот старый почтовый ящик. Ответ Марии был его единственной нитью, связывающей с реальным миром. Он не мог писать ей часто – это было бы подозрительно. Но он должен был убедить ее встретиться.

В тот день, когда «Лена» ушла по «неотложным делам» – она все чаще стала ссылаться на работу, – он снова открыл почту. Он тщательно сформулировал новое сообщение, продолжая миф о сборе фотографий для сюрприза.

«Маша, привет! Большое спасибо за фото! Ты была права насчет «Подвала», конечно же. Старею, память подводит. Кстати, на одном из снимков я заметил кое-кого знакомого – мужчину со шрамом на руке. Кажется, это был знакомый Лены? Может, она его тебе представляла? Не помнишь, как его зовут? Просто он мне ужасно знаком, а вспомнить не могу. Лена, как назло, сейчас в отъезде по работе, спросить не у кого. Если вспомнишь, напиши. И еще, ты не могла бы скинуть фото нашей старой шкатулки? Ту, карельскую. Хочу заказать ей такую же, но не помню точный узор. Спасибо тебе огромное еще раз!»

Он отправил письмо и, как в прошлый раз, тщательно замел следы. Это была крайне рискованная игра. Он прямо спрашивал о шраме Орлова. Если Мария была под наблюдением, или если его почту читали, это могло ее скомпрометировать. Но он должен был знать, была ли связь между Орловым и Леной в прошлом. И ему отчаянно нужно было фото шкатулки, чтобы, если представится шанс, он мог точно описать ее Марии.

Ожидание было мучительным. Он проводил часы, глядя в окно, строя и перестраивая в голове планы. Как добраться до дома? Как обойти «Лену»? Как найти шкатулку? Его мысли прерывались лишь визитами самозванки и медицинским персоналом.

Однажды вечером, когда по коридору разносился ужин, он услышал за дверью приглушенные голоса. Один из них принадлежал Орлову, другой – молодому, взволнованному мужчине.

– Доктор, я требую объяснений! Почему я не могу увидеть свою мать? Вы говорите, у нее та же болезнь, что и у того парня? Этот… синдром?

– Вадим, успокойтесь, пожалуйста. Состояние вашей матери, Анны Петровны, очень серьезное. Ее бредовые идеи усугубляются. Она не просто не узнает вас. Она видит в вас угрозу. Мы не можем допустить, чтобы вы ее волновали.

– Но я ее сын! – голос срывался. – Она звонила мне неделю назад, говорила, что ее соседка по палате – не та женщина, что ее подменили! А через два дня ее не стало! Вы понимаете? Она просто исчезла из палаты! Вы говорите, ее перевели в другое отделение, но где оно? Почему вы не даете мне номер?

Алексей замер, прислушиваясь. История была до боли знакомой. Бред отрицательного двойника. Исчезновение. Его сердце заколотилось. Он был не один.