Серебряный рассвет

Лэя обернулась к бабушке. И всё, что она хотела сказать – о своём страхе, о своей обиде, о своей внезапно проснувшейся любви к этой суровой, несчастной женщине – застряло в горле.

Марианна шагнула вперёд и обняла её. Это было не то неловкое, мимолётное объятие, как утром. Это был крепкий, отчаянный жест. Марианна вцепилась в неё, словно пытаясь удержать, спрятать от всего мира, и Лэя обняла её в ответ, уткнувшись лицом в пахнущее травами и дымом плечо.

– Обещай мне, – прошептала Марианна ей в волосы, и её голос дрожал. – Обещай, что будешь сильной. Что выучишь всё, что они скажут. Обещай, что вернёшься.

– Обещаю, – выдохнула Лэя, чувствуя, как по щеке катится горячая слеза.

Марианна отстранилась, в последний раз заглянула ей в глаза, коснулась пальцами кулона на её груди.

– Он хранил твою мать. Пусть хранит и тебя. А теперь иди.

Лэя сделала шаг. Потом ещё один. Она не оглядывалась, чувствуя на спине тяжёлый взгляд бабушки. Она подошла к своим молчаливым провожатым, встала между ними и, не дожидаясь приказа, пошла по дороге, уводящей прочь из Сребрянска. Прочь от единственного дома, который она знала. Прочь от своей прошлой жизни.

Она обернулась лишь раз, на повороте. Фигура Марианны всё ещё стояла на крыльце – маленькая, одинокая, неподвижная на фоне просыпающегося мира.

Лэя отвернулась и больше не оглядывалась.

Глава 3: "Дорога в горы"

Они шли в тишине, которая казалась тяжелым, колючим одеялом. Лес, поглотивший их, был древним и равнодушным, его запахи влажной земли, прелых листьев и сырого мха въедались в одежду. Для Лэи каждый шаг был усилием воли. Холод пробирал не только до костей – он, казалось, просачивался прямо в душу, замораживая остатки надежды. Тоска по дому была почти физической болью, тугим узлом в груди.

– Почему мы не можем… вернуться так же, как вы пришли? – наконец выдавила она, и её голос утонул в гнетущем безмолвии. Вопрос прозвучал по-детски, отчаянно. – Через… тот портал?

Валерия, чья прямая спина была воплощением несгибаемой дисциплины, даже не замедлила шаг. Её ответ был таким же резким и холодным, как утренний воздух.

– Потому что Проходы – не увеселительная прогулка. Они вытягивают Кантус. Очень много Кантуса. Ворон и я – опытные Канторы, и даже для нас это серьёзная нагрузка, после которой нужно несколько часов на восстановление. Мы используем их только в крайних случаях, когда каждая секунда на счету.

Она сделала короткую паузу, словно решая, стоит ли продолжать, и добавила слова, которые вонзились в Лэю ледяными иглами:

– Твоё тело сейчас – как незакалённое стекло. Необученное, хрупкое. Попытка провести тебя через такой поток сырой энергии, скорее всего, просто разорвёт тебя на части. Ты ещё слишком слаба.

Слаба. Это слово звенело в ушах. Всего день назад она пекла яблочный пирог. Теперь её жизнь измерялась в силе и слабости, о которых она не имела ни малейшего понятия.

– Что значит… Канторы? – спросила она тише, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Бабушка сказала, есть разные.

– Три пути, – нехотя бросила Валерия через плечо, словно читала лекцию скучающему классу. – Заклинатели, как я, используют голос. Мы поём, говорим, кричим, формируя Кантус в заклинания. Для нас звук – это оружие и инструмент. Ткачи, как Ворон, используют жесты. Они плетут магию движениями, чертят руны в воздухе. Это тише, но требует большей концентрации и свободы действий. И есть Зерцала. – Она на мгновение замолчала. – Как ты. Самые редкие и самые нестабильные.

Лэя вздрогнула. Это слово всё ещё казалось чужим и пугающим клеймом.

– Но запомни одно, девочка, – продолжила Валерия, и в её голосе появилась сталь. – Кантус никогда не бывает бесплатным. Каждое, даже самое простое, заклинание имеет свою цену. Физическую и ментальную. Усталость, кровотечение из носа, обмороки – это в лучшем случае. В худшем – Кантус сжигает тебя изнутри, как фитиль, или привлекает их.

Именно в этот момент мир вокруг изменился. Воздух похолодел ещё сильнее, цвета поблекли, словно на всё легла серая вуаль. На краю поляны, метрах в пятидесяти от них, сумрак сгустился, закрутился в воронку и вытянулся в высокую, тонкую фигуру. Она была похожа на человека, но у неё не было ни лица, ни тела, ни объёма. Это была пустота в форме человека, силуэт, сотканный из клубящегося чёрного дыма. Тень. Она не двигалась, просто стояла, и Лэя почувствовала, как ледяной холод пробежал по спине, а в голове эхом прозвучал шёпот, сотканный из её собственных, самых потаённых страхов: "Ты одна… они тебя бросили… никому ты не нужна…" Лэя вскрикнула – короткий, панический всхлип – и отшатнулась, споткнувшись о корень. В тот же миг Ворон, до этого безмолвно следовавший за ними, сделал едва заметное движение рукой, словно смахивая пылинку. Тень дёрнулась, её силуэт исказился и распался, словно её сдуло ветром. Перед тем как исчезнуть, она издала пронзительный, тонкий крик, до ужаса похожий на человеческий вопль боли.

– Она почувствовала тебя, – бесстрастно констатировала Валерия. – Твой Кантус после Пробуждения – как открытая рана. Он кровоточит в мир и привлекает хищников. Привыкай.

Лэя не могла привыкнуть. Она дрожала всем телом, глядя на то место, где только что стояло воплощение ночного кошмара.

Они шли ещё около часа.

Лэя окончательно выбилась из сил. Ноги подкашивались, а отчаяние накатывало мутной волной. Она споткнулась о корень и на этот раз тяжело полетела на землю, больно ударившись коленом. Девушка зашипела от боли, и горячие слёзы унижения и беспомощности покатились по щекам.

И тут услышала шорох в кустах. Не угрожающий, а скорее любопытный. Из-за папоротника показалась маленькая мордочка с огромными, умными, как два тёмных агата, глазами. Затем появилось и само существо. Размером с кошку, оно походило на грызуна, покрытого густой, бархатной шерстью серебристого цвета. Оно сделало несколько неуверенных шагов, пошевелило носом и посмотрело прямо на плачущую Лэю.

Кантус в её голове, до этого гудевший от страха и усталости, внезапно успокоился, словно кто-то настроил вечно дребезжащую струну. Существо подошло ближе, и вместо страха Лэя ощутила волну чистого, незамутнённого любопытства и… сочувствия. Оно подошло к её руке и ткнулось в ладонь влажным носом. Его шёрстка была невероятно мягкой и тёплой.

– Локцер, – произнесла Валерия за её спиной. В её голосе впервые прозвучало неподдельное удивление. – Они не показывались уже много лет. Сами выбирают себе Кантора. Кажется, у тебя появился друг.

Локцер тихо пискнул и вскарабкался Лэе на колени, свернулся клубком, не переставая смотреть на неё своими бездонными глазами. Внезапное, иррациональное чувство покоя и правильности охватило Лэю. Она была не одна.

– Её зовут Грань, – прошептала она, сама не зная, откуда пришло это имя. Оно просто появилось в её сознании, такое же естественное, как дыхание.

С новым компаньоном, уютно устроившимся у неё за пазухой, остаток пути показался легче. Наконец, они вышли к глубокому, тёмному ущелью, похожему на шрам в теле земли. На его дне чернел вход в пещеру, от которого веяло холодом и запахом сырости. Ворон молча вошёл внутрь. Через несколько минут из темноты послышался скрежет когтей по камню и жуткий, протяжный звук, похожий на скрип ржавого металла.

Из пещеры Ворон вывел двух существ, сшитых из кошмара и отчаяния. Это были лошади, но лишь отдалённо. Их шкуры были покрыты шрамами и костяными наростами, глаза горели тусклым фиолетовым огнём, а из спин росли огромные, кожистые крылья, как у летучих мышей.

– Эхо-звери, – пояснила Валерия, заметив ужас на лице Лэи. – Нестабильные порождения Кантуса, отголоски настоящих животных, искажённые Разломом. Опасные и почти не поддающиеся дрессировке. Не подходи к ним одна. Никогда. В Замке тебя научат основам.

Она подошла к одному из монстров, который зашипел, показав ряд острых зубов. Валерия что-то тихо пропела – короткую, низкую мелодию, – и зверь покорно склонил голову.

Она помогла Лэе забраться на его широкую, холодную спину, а затем сама легко запрыгнула сзади, взяв поводья. Грань встревоженно пискнула из-за пазухи Лэи.

– Держись крепче, – это было всё, что сказала Валерия.

Зверь присел, напрягая мышцы, а затем с чудовищной силой оттолкнулся от земли. Девушку вдавило в спину Валерии. Мир на мгновение пропал в оглушительном хлопанье крыльев. А потом они были в воздухе.

Первой эмоцией был животный ужас. Ледяной ветер выбивал дыхание из лёгких и слёзы из глаз. Земля стремительно удалялась, превращаясь в лоскутное одеяло из лесов и полян. Но затем, переборов страх, Лэя ощутила нечто иное. Восторг. Чистый, первобытный, захватывающий дух восторг полёта. Впервые за этот бесконечный день она почувствовала себя свободной. Внизу остались её боль, страх, разбитый мир. А здесь, наверху, был только пронзительный ветер, бездонное небо и огромное, пульсирующее сердце чудовища под ней.

Они летели часами. Вскоре на горизонте показалась одинокая горная вершина, пронзающая облака. Но по мере приближения Лэя начала замечать странности. Невероятные, невозможные детали. Это была не просто гора.

Это был Замок Готерн.

Он не стоял на горе. Он был горой. Древние башни, казалось, вырастали прямо из камня, шрамами вгрызаясь в скалу. Огромные арочные окна зияли, как пустые глазницы великана. Не было ни дорог, ни стен, опоясывающих его. Он был единым целым со скалой, неприступный и вечный, словно не построенный руками, а рождённый самой землёй. Кантус, который Лэя теперь ощущала постоянно, здесь был настолько плотным, что, казалось, его можно было потрогать. Он окутывал Замок мерцающей дымкой, которая искажала его очертания, заставляя казаться руинами для случайного взгляда.

Их крылатые кони спикировали вниз, к широкому уступу у подножия одной из башен. Это был внутренний двор, вымощенный гладкими серыми плитами и почти полностью покрытый снегом. Когда они приземлились, звук удара копыт о камень многократно отразился от стен, уходящих в небо, и вернулся искажённым, пугающим эхом.

Лэя соскользнула на землю, ноги её дрожали. Она подняла голову. Стены Замка вздымались так высоко, что почти закрывали небо, оставляя лишь клочок серого полотна. На массивных воротах из тёмного металла светились тусклым синим светом защитные руны, пульсируя, как медленное сердце. Воздух был ледяным и пах озоном, старым камнем и хвоей от нескольких чахлых деревьев, росших в каменных кадках. По углам двора двигались тени, которые жили своей жизнью, сгущаясь и растягиваясь независимо от источников света. Это было место, пропитанное магией и равнодушием вечности. Величественное, пугающее и невероятно одинокое.

Лэя почувствовала себя песчинкой перед лицом этой нечеловеческой громады.

– Добро пожаловать в Готерн, – произнесла Валерия без тени улыбки. Она увидела, как побледнела Лэя, как она дрожит, глядя на циклопические строения.

Она шагнула к ней и положила руку ей на плечо. Прикосновение было лёгким, почти невесомым, но твёрдым и уверенным.

– Дыши, – тихо приказала она. – Просто дыши. Страх здесь – непозволительная роскошь. Это твой новый дом. Привыкай.