Культовые корпорации. Как менялись большие организации со времен Римской империи до Кремниевой долины

В то же время у флорентийцев XIV века были поводы и для гордости. Чего только стоит величайший поэт Италии Данте Алигьери и его «Божественная комедия», написанная в 1320 году. Экономика города процветала, а золотой флорин, который был городской валютой, пользовался большим спросом во всей Европе. Несмотря на все беды, в республике удалось сохранить самоуправление, чего нельзя сказать о многих других регионах Италии, таких как Неаполь, Сицилия, Сардиния и Пьемонт. Они были завоеваны иностранцами.

Политические свободы Флоренции обеспечивала развитая избирательная система, которая помогла возвышению Медичи. С помощью лотереи в городе каждые два месяца проводились выборы. Гильдии, контролирующие важнейшие торговые отрасли города, предоставляли список всех желающих старше тридцати лет, а затем члены избирательной комиссии, известные как accoppiatori, записывали их имена на билетах и помещали в восемь кожаных мешочков. Каждые два месяца наугад доставали восемь имен. Эти граждане становились приорами синьории – представителями правительства Флоренции. Главу правительства, gonfaloniere della giustizia, также выбирали случайным образом. Все вместе они переезжали во дворец Синьории в центре города, где жили в течение следующих двух месяцев и вели городские дела. В конце срока полномочий весь процесс начинался заново, с новыми именами и новыми приорами. Сложный государственный механизм давал значительную силу гильдиям, которые стали серьезно влиять как на экономическую, так и на политическую жизнь города.[46]

Одной из старейших и наиболее влиятельных гильдий была Arte del Cambio – банковская гильдия. К началу XV века Флоренция приобрела репутацию финансового центра. Город стал настолько ассоциироваться с деньгами, что сам термин «банковское дело» берет истоки во флорентийской традиции банкиров вести свои дела за banco, то есть за столом. В городе действовали две параллельные валюты – золотой флорин и серебряный пиччоли. Их нужно было часто обменивать по колеблющемуся курсу, который устанавливали банки. Гильдия поддерживала строгий порядок в банковском деле. Ее члены устанавливали свои столы и скамейки в небольшой части города под названием Орсанмикеле, недалеко от Меркато Нуово. Их отличали по красным мантиям и большим кошелькам, которые, как все знали, были наполнены флоринами и другими монетами. Столы покрывали зеленым сукном, а сверху лежала бухгалтерская книга. В нее банкир аккуратно заносил все операции за день. Гильдия регулировала даже то, как именно нужно вести дела. Финансисты должны были sedentes ad tabulam cum tasca, libro et tappeto – «сидеть за столом с кошельком, книгой и сукном». Согласно правилам, каждую операцию записывали в бухгалтерской книге в присутствии клиента. А если банкир изменял или уничтожал записи, его немедленно исключали из гильдии. Для тех, кто соблюдал предписания, обмен денег был выгодным делом. Многие богатейшие семьи города, такие как Барди и Перуцци, происходили из банковских династий.

В том, что банки возникли именно во Флоренции, есть неотвратимая ирония. Ведь Рим, Ватикан и римский папа находились на расстоянии чуть более ста миль. Их религиозный авторитет в то время был беспрекословным, и позиция по отношению к денежному кредитованию ради прибыли была однозначной: церковь это строго запрещала. Человека, которого уличили в ростовщичестве, как тогда называли денежное кредитование, по каноническому праву считали виновным в тяжком грехе. Нарушителям грозило серьезное наказание. Первый Латеранский собор 1179 года постановил, что ростовщики не могут быть похоронены согласно христианским обрядам. По Данте, они находятся на седьмом круге Ада. Францисканцы называли ростовщичество «превращением монет в блуд» и давали другие запоминающиеся характеристики. А монах Бернардин Фельтрский утверждал, что «черная смерть» – это божья кара для ростовщиков. Ватиканское представление также было чрезвычайно строгим. Рим считал грешниками всех, кто давал в долг под любые проценты, и не только завышенные. Разумеется, это мешало банкам, которые занимались кредитованием. Они были вынуждены прикладывать большие усилия для того, чтобы не вступать в противоречие с каноническим правом и при этом сохранять заработок[47].

Может быть, страх вечно гореть в аду вынудил флорентийцев мыслить творчески. А может, строгий контроль спровоцировал нововведения. Как бы то ни было, правила Ватикана не стали препятствием для появления первых в мире великих банкиров – Медичи.

В 1397 году Джованни ди Биччи де Медичи, мягкотелый тридцатисемилетний флорентиец, который работал в Риме управляющим банком, решил перевезти жену и двух маленьких детей в родной город, чтобы основать собственный банк. Его семья была давно связана с Флоренцией. Прадед занимал пост гонфалоньера, дед был послом в Венеции, но сам Джованни мало что унаследовал от отца и должен был пробивать себе дорогу самостоятельно. Он поселился в скромном доме на Вия Ларга и занялся регистрацией нового банка в банковской гильдии Флоренции.[48]

Джованни выбрал удачное время. Во Флоренции процветал банковский сектор, но недавно он лишился двух крупных игроков – Барди и Перуцци. В XIV веке эти семейства были на вершине, но совершили ошибку, когда предоставили в 1340-х годах огромные займы английскому королю Эдуарду III. Он направил средства на финансирование своих военных кампаний в ходе Столетней войны, а в 1345 году не выполнил долговых обязательств по займам. Банки Барди и Перуцци обанкротились. После их исчезновения в центре банковского мира Флоренции образовалась пустота, которую надеялся заполнить Джованни ди Биччи. Но и здесь у него были конкуренты. Согласно записям, в 1399 году во Флоренции насчитывался семьдесят один банк. А в 1460 году, когда Медичи уже были на пике своего влияния, в городе действовало еще 33 банка. Это была конкурентная среда. Но Джованни понимал, что если опередит всех, то получит огромную прибыль. Флоренция славилась своим финансовым могуществом по всей Европе, а городским банкирам доверяли самые важные сделки для элиты со всего континента.

За время своей жизни в Риме Джованни хорошо изучил, что каноническое право говорит о ростовщичестве, и использовал эти знания для своего банка. На самом деле, именно его продуманные действия помогли не вступать в конфликт с церковью и во многом определили превращение банка Медичи в международного гиганта. Одной из особенно гениальных стратегий были вексели. Джованни знал, что Ватикан считал ростовщичеством любой заем, который требовал возврат большей суммы, чем первоначальная. В переводе на латинский язык эта концепция звучала так: quidquid sorti accedit, usura est – «все, что превышает основную сумму – ростовщичество». Таким образом, взимать деньги сверх изначального займа было запрещено. Но Джованни также знал, что ростовщичеством считают только займы – usura solum in mutuo cadit, как гласит латинский текст. Получается, если сделка не будет таковой, ее нельзя считать греховной. Джованни понял, как использовать эту лазейку в своих интересах. Вместо того чтобы давать в долг и впоследствии забирать проценты, банк Медичи одалживал деньги и просил вернуть их в другом месте в другой валюте. Таким образом, сделка выглядела не как заем, а как денежный обмен. Джованни производил манипуляции над обменным курсом, а также датой погашения займа, чтобы получать приемлемый процент за свои услуги. Кроме того, банк мог взимать комиссионные, это в конце концов тоже не было займом[49].

На самом деле, не было в векселях совсем уж такой уловки, да и новой идея тоже не была. Эта система больше служила на благо формирующейся европейской экономики. Путешественники того времени, конечно же, остерегались перевозить крупные суммы денег на поясе или в седельной сумке, пока пересекали непостоянные границы континента. Банк Медичи предлагал решение проблемы. Вместо того чтобы возить с собой монеты, можно было получить в банке вексель, который обналичивали в местной валюте по прибытии в пункт назначения. Дипломаты, церковники и паломники часто запрашивали вексели перед тем, как отправиться в путешествие на ярмарки, в соборы и другие знаковые места Европы.

Однако, чтобы создать такую слаженную систему, нужна была сложная совокупность процедур внутри банка Медичи. Отделение, которое получало деньги от человека-отправителя, выдавало ему вексель с длинным перечнем данных: личность отправителя, полученная банком сумма (в местной валюте), сумма к возврату (в иностранной валюте), дата и место будущей выплаты, личность плательщика, а также личность бенефициара. Все эти данные тщательно фиксировали в бухгалтерских книгах. Когда наступала дата погашения векселя, бенефициар мог предъявить его сотруднику иностранного отделения банка Медичи и потребовать выплату в национальной валюте. После этого тщательно сверяли бухгалтерские книги соответствующих филиалов, чтобы удостовериться в надлежащем учете. Заполнять данные в векселе нужно было с глубоким пониманием того, сколько времени займет дорога, а также насколько надежны иностранные купцы и актуальные курсы валют. Поскольку между первоначальным платежом и будущим погашением часто проходило много времени, существовали значительные риски, что обменный курс мог измениться в худшую для банка сторону. К примеру, установленный торговым обычаем срок платежа по иностранным векселям между Флоренцией и Лондоном составлял 90 дней. Более того, торговое равновесие в различных филиалах часто нарушалось. Известно, что отделение в Брюгге получало больше денежных средств, чем направляло куда-либо. Банк сталкивался с серьезными проблемами в попытках восстановить баланс и обеспечить филиалы достаточным для работы капиталом. Весь процесс был настолько сложным, что Медичи пришлось составлять длинные инструкции для своих служащих. В 1417 году один из сотрудников банка, когда закончил работу над новой инструкцией, оставил в конце совет: «Для тех менял и тех торговцев, без конца одолеваемых сомнениями и тревогами, я оставляю рецепт лазаньи и пасты»[50].

Однако банк Медичи занимался не только тем, что выдавал вексели путешественникам за границу. Во Флоренции и за ее пределами существовал устойчивый спрос на наличные деньги, и люди были готовы платить за доступ к ним. Для того чтобы удовлетворить этот спрос, банк придумал еще одну, более сложную операцию под названием «сухой обмен». С виду он работал как обычный вексель, но при этом происходил не заграницей, а в одном и том же месте, причем дважды. Например, заемщик брал кредит во флоринах, а должен был вернуть его в английских фунтах стерлингов позднее. Когда наступала дата выплаты, он производил другой обмен: брал в долг английские фунты и обязывался позже вернуть деньги во флоринах. В итоге он просто возвращал флорины, которые взял изначально. Участие английских фунтов здесь было совершенно не нужным, и, по сути, иностранная валюта зачастую вообще не переходила из рук в руки. Выгода для банка Медичи заключалась в процентах, которые он получал за счет разницы обменных курсов и комиссии. Поскольку технически дважды происходил обмен, а не заем, это не нарушало законов о ростовщичестве[51].

Практической пользой от векселей стало то, что банк Медичи с самого начала глубоко интересовался международными делами. Бизнес по обмену валют развивался и все глубже втягивал банк в воды международной торговли. Для того чтобы устанавливать обменные курсы, банкиры собирали всю возможную информацию о других странах, городах и деревнях. Им приходилось посылать своих сотрудников за границу, чтобы быть в курсе состояния бизнеса, политики правительств и стоимости валют по всей Европе. Они открывали филиалы в этих странах, чтобы наладить отношения с правителями и торговцами. Зарубежные отделения регулярно предоставляли Флоренции отчеты, которые были полны информации о культуре и экономике других городов.

Еще один способ, с помощью которого банк Медичи обошел проблему ростовщичества, заключался в том, чтобы использовать так называемый deposito a discrezione, «дискреционный депозит». В таком случае банк мог решать, выплачивать ли вкладчику проценты. Выплата, конечно, была благодарностью за выгоду от хранения денег. Но, опять же, важно было обойти закон о ростовщичестве. В результате discrezione стали дополнительным бонусом, который банку ничего не стоило предложить, а вкладчику – принять. Поскольку это по сути своей подарок, его не могли считать ростовщичеством. Казалось бы, такой подход позволял обойти церковную доктрину. Но проблема заключалась в том, что discrezione по определению не были обязательными, банк мог принять решение не выплачивать их. Такое случалось редко, однако всегда становилось губительным для вкладчика. Например, в 1489 году лионское отделение банка Медичи отказалось предоставить discrezione по вкладу в 25 000 экю Филиппу де Коммину, богатому французскому дипломату и историку. Он успел внести первоначальный вклад, но вскоре его арестовали и заключили под стражу за участие в мятеже против французского короля Карла VIII. В качестве наказания он провел несколько лет за решеткой. В 1489 году Коммин пришел в банк, чтобы забрать свои деньги, внести залог и выйти из тюрьмы. В то время у лионского отделения начались собственные проблемы как результат неэффективного управления и расходов. Банк смог вернуть только первоначальный вклад без всяких discrezione. Растерявшись, Коммин обратился напрямую к Лоренцо де Медичи, написал ему письмо о несправедливом отношении со стороны банка. Лоренцо ответил, что ничего не может сделать. Убытки банка просто слишком велики[52].

Разумеется, все эти сложные операции – вексели, сухие обмены, дискреционные депозиты, колебания обменных курсов, получение денег в отделениях и многое другое – не могли обойтись без тщательной документации. Чтобы развивать бизнес и продолжать увиливать от закона о ростовщичестве, банк Медичи должен был отслеживать свои активы и пассивы в течение длительных периодов времени, в том числе за границей. Поэтому банкиры использовали систему, известную как двойная запись – это блестящая форма учета, которая широко используется и по сей день. В соответствии с такой системой каждую операцию записывали дважды, на кредитном и дебетовом счетах. Таким образом, избегали небрежности в учете, поскольку ошибки легко было обнаружить, если записи по счетам не сходились. Другие флорентийские банки того времени также использовали этот метод, а в Генуе есть свидетельства, что его применяли уже в 1340 году. Медичи не придумывали систему двойной записи, но они довели ее до совершенства. Их бухгалтерский учет был настолько исчерпывающим, что мы все еще можем с высокой точностью восстановить прибыли и убытки конкретных отделений в определенные годы на протяжении почти всего существования банка. Это поразительное свидетельство того, насколько финансовая инженерия Медичи была отточена.

Джованни понимал, что все его сложные схемы и структуры ничего не стоят, если у банка не будет клиентов. Поэтому сразу начал работать над тем, чтобы привлечь их. Первым пунктом стала церковь – на нее Медичи сделал большую ставку. В конце 1390-х молодой неаполитанский архидиакон по имени Бальтазар Косса продвигал себя в Ватикане. Он родился в семье обедневших аристократов на острове Прочида, который находится недалеко от Неаполитанского побережья и острова Искья. В молодости ремеслом Коссы и двух его братьев было пиратство. Но он оставил это ради непродолжительной карьеры в сфере юриспруденции, которую изучал в Болонском университете, и ради священства. Бальтазар быстро получал новые чины благодаря своему прошлому опыту. Он понимал ценность своевременной угрозы и обладал поразительной способностью «убеждать» епископов делать большие пожертвования церкви. Его излюбленной стратегией было угрожать им переводом в мусульманские земли, если те не заплатят. В результате Косса снискал расположение папы Бонифация IX. Во время этого восхождения к власти (мы не знаем точно, когда именно) Джованни ди Биччи де Медичи познакомился с Бальтазаром Коссой, и между ними завязалась оживленная дружба. В 1402 году Джованни одолжил другу 10 000 флоринов, когда тот нуждался в деньгах, чтобы закрепить присвоенное ему звание кардинала. Хотя невозможно назвать точный размер займа в пересчете на сегодняшний день, безусловно, это была внушительная сумма: в 1400 году строитель зарабатывал один флорин в неделю. Иными словами, такого займа хватило бы, чтобы нанять 10 000 рабочих на неделю. В 1404 году на счетах банка Медичи зафиксировали заем Коссе в размере 8937 флоринов, что говорит о продолжении дел между ними. Судя по всему, отношения были теплыми. В письмах того времени Бальтазар обращается к Джованни как к своему «самому дорогому другу». А в 1410 году, к величайшему счастью Медичи, Болонский конклав возвел Коссу в сан Папы Римского. Тот сразу же назначил официальным депозитарием Ватикана банк своего друга. Отныне Медичи официально стали банкирами Бога. Теперь Косса, уже под именем Иоанн XXIII, получал займы почти в сто тысяч флоринов для войны в защиту его прав на папство[53].

С этого момента Медичи называли Ватикан своим самым крупным клиентом и самым надежным источником дохода. Банк помогал собирать десятину и налоги со всей Европы. Это был большой бизнес, который охватывал обширные территории и имел сложную логистику. Развивалась дальнейшая международная экспансия Медичи. Кроме того, банк выступал в качестве «генерального депозитария» Апостольской палаты, там хранили все средства казны Ватикана. Вместе эти виды бизнеса приносили огромную прибыль. Доходы римского отделения банка составляли более половины общих доходов вплоть до 1434 года. Джованни поручал сотрудникам открывать филиалы в тех местах, где в этот момент находился папа римский, от Констанца до Базеля и Рима. В самом деле, в документах банка ватиканский филиал часто называли просто i nostri che seguono la corte di Roma («наши, которые следуют за судом Рима»)[54].

Помимо церкви, среди важной части клиентуры банка Медичи были короли, правители и знать. В эпоху Возрождения эта прослойка общества практически постоянно нуждалась в деньгах для своих войн, строительства замков и приобретения предметов роскоши. Банк Медичи зарекомендовал себя как надежный источник таких средств. Например, в числе клиентов женевского филиала были король Франции, герцог Савойский и герцог Бурбонский. Главным клиентом миланского филиала оказался Франческо Сфорца, герцог Миланский. Лондонский филиал выдавал кредиты целому ряду английских королей и знати. Иногда для этого банку приходилось переправлять большое количество золота и серебра по всему континенту – его перевозили надежные курьеры в тюках с тканью. В других случаях сделка проходила при помощи векселя. Медичи также потакали вкусам своих богатых клиентов. Отправляли им такие ценные товары, как шелк, ювелирные изделия и экзотические специи. Однажды доставляли даже жирафа в подарок герцогине Бурбонской, но к полному ужасу сотрудников банка животное погибло в пути[55].

Кредитование правителей было связано с определенными рисками. В отличие от церковников с низким положением, банк Медичи не мог повлиять на монархов, если те отказывались платить. В конце концов именно кредиты, которые не погасил Эдуард III, разорили последние крупные флорентийские банки Барди и Перуцци в XIV веке. Чтобы снизить риски, Джованни часто просил заемщиков предоставить какой-либо ценный предмет в качестве залога. Папа Иоанн XXIII подарил драгоценную митру. Иннокентий VIII отдал банку свою тиару. А эрцгерцог Австрии передал девятнадцатифунтовый реликварий, усыпанный драгоценными камнями. Гарантия с залоговым обеспечением не была новой практикой. Во Флоренции работало большое количество ломбардов, как правило, с владельцами еврейского происхождения, на которых не распространялись законы о ростовщичестве. Но Медичи подняли эту практику на новый уровень. Таковы были преимущества ведения дела с великими и могущественными людьми в эпоху Возрождения.[56][57]

Гений Джованни тщательно обходил ростовщичество и добросовестно привлекал влиятельных клиентов. Но на этом его таланты не заканчивались. Организация банка Медичи была чудом юридической и политической смекалки. Формально его структура представляла собой товарищество ведущих членов семьи и их приближенных. Но Медичи прекрасно понимали, что, будучи богатейшей семьей Европы, они легко могут стать мишенями для завистливых, озлобленных правителей и торговцев. Чтобы защитить себя, банк Медичи придумал корпоративную структуру, которая в наше время называется банковским холдингом. В центре находился сам банк, где члены семьи Медичи выступали в качестве партнеров или владельцев, иногда с одним или двумя другими участниками. Но девять филиалов расположились по всей Европе, и их создавали как отдельные товарищества, иногда в форме accomandite, которая защищала партнеров от судебных исков. Банк Медичи, как правило, выступал в качестве старшего партнера, а управляющий филиалом – в качестве младшего. Такая инновационная структура мотивировала сотрудников зарубежных отделений усердно трудиться, поскольку руководители получали долю от дохода компании и были заинтересованы в успехе банка. Эта система также стимулировала рядовых работников (fattori). Как правило, управляющих выбирали из их числа. Поэтому fattori, если качественно выполняли свою работу, имели все шансы однажды «стать партнером». В довершение, такой вариант ограниченной ответственности позволял Медичи сохранять свой капитал. В случае банкротства одного из филиалов, конфисковать могли только активы должника, а не всего банка[58].

Эта схема распределения рисков работала безотказно. Зачастую она защищала банк от претензий обиженных клиентов. Например, в 1455 году некто Дамиано Руффини из Милана купил девять тюков шерсти в лондонском отделении банка Медичи. Тюки были плохо упакованы и повреждены во время транспортировки в Брюгге. Когда Руффини попытался предъявить иск к местному филиалу банка о возмещении ущерба, управляющий заявил в муниципальном суде, что лондонский филиал – это совершенно другая компания, за которую он не несет ответственности. Суд Брюгге подтвердил, что претензии Руффини могут быть предъявлены только к лондонскому филиалу, и тот остался ни с чем.

Однако осмотрительное разделение полномочий не означало, что банк Медичи не контролировал другие свои отделения. Очень даже контролировал. Джованни приложил немало усилий, чтобы убедиться в эффективной работе филиалов на благо банка в целом. Для контроля над этими процессами в банке Медичи во Флоренции был назначен главный управляющий, который мог отдавать распоряжения и определять политику для всех остальных отделений. Например, он должен был проверять счета и отчетность, следить за тем, чтобы каждый филиал оставался прибыльным, не делал опрометчивых шагов и не выдавал чрезмерно рискованных кредитов. Подобно современным генеральным директорам, главные управляющие играли огромную роль в истории и судьбе банка Медичи. Пожалуй, самым известным из них был Джованни д’Америго Бенчи. Он обладал глубокой финансовой проницательностью и руководил банком в самые прибыльные годы – 1440–1450-е. Его преемник, Франческо ди Сассетти, напротив, был крайне неудачлив и допустил много просчетов, что часто называют одной из причин упадка всего банка. Сассетти, однако, сумел обогатиться – в какой-то момент его состояние составляло 52 000 флоринов, дом во Флоренции, три фермы, вилла в Монтуги, драгоценности, библиотека и 45 000 флоринов в банке Медичи.

Сотрудники подчинялись строгим правилам, а также за ними вели тщательное наблюдение. Банк требовал, чтобы управляющие филиалами не покидали город, где расположено их отделение, в течение всего срока работы, который зачастую длился четыре-пять лет. Исключение составляли случаи, когда их специально вызывали во Флоренцию для отчета о проделанной работе или если приходилось посещать короткий список основных рынков. Управляющим запрещалось выдавать кредиты потенциальным наследникам престола: такие вопросы были для банка делом деликатным, и поэтому решения по ним принимали сами Медичи. Большинство простых граждан вообще не имели возможности вести дела с банком, поскольку список его клиентов практически полностью ограничивался только самыми богатыми и влиятельными членами общества. В то же время служащие банка получали щедрое вознаграждение за свою благонадежность. Сотрудники низшего звена часто продвигались по карьерной лестнице. Многие из них становились близкими друзьями семье Медичи. В 1431 году умер один из управляющих при Козимо Медичи, Фолко Портинари. Несколько детей остались без отца. Тогда Козимо принял их в семью и воспитывал как собственных. Возможно, на это решение повлиял тот факт, что дети Портинари были дальними потомками Беатриче, знаменитой возлюбленной Данте[59].

Все элементы, которые были описаны выше, Джованни собрал воедино и создал одну из самых успешных компаний в истории. На протяжении десятилетий банк приносил огромные прибыли. Семья Медичи в результате сколотила колоссальное состояние. В период с 1397 по 1420 годы сам Джованни получил от банка прибыль в размере 113 865 флоринов, то есть в среднем 4950 флоринов в год. Со временем эта прибыль только увеличивалась. Согласно налоговым декларациям флорентийского catasto, в 1427 году Джованни был вторым в списке богатейших людей Флоренции. Перед ним был только Палла Строцци, еще один банкир и личный соперник Джованни. В 1457 году его сын Козимо де Медичи в своей налоговой декларации указал два дворца на Виа Ларга, несколько вилл в Кареджи, Кафаджоло и Треббио, а также дома в Пизе и Милане. К 1469 году имущество семьи Медичи оценивалось в 228 000 флоринов. Это поразительные суммы. Например, оценка стоимости жизни, которую провели в 1480 году, показала, что семья рабочего с женой и четырьмя детьми могла безбедно существовать при годовом доходе всего в 70 флоринов. Иными словами, богатство Медичи в 1469 году могло бы обеспечить комфортное существование большой семьи в течение трех с лишним тысяч лет.[60][61]