СЫСК

Унгенбаум отставил чашку в сторону – пазл начинал складываться с пугающей быстротой. Архитектура… Старые дома… Кирпич…

– Вот как? Значит, наш педантичный чиновник интересуется именно тем домом, в котором живет, и тем кирпичом, который понадобился Семенову. Это уже не совпадение, Анисимов, – это система. Что известно о его связях с Семеновым?

– Пока ничего. Но мы копаем. Информация, надеюсь, будет к полудню.

– Хорошо. Теперь слушайте внимательно. Мы не пойдем к нему с обыском. Это даст ему время уничтожить улики или подготовить алиби. Мы пойдем на разведку. Вы – молодой, неопытный чиновник из канцелярии, который принес ему на подпись срочные бумаги по якобы текущему подряду. Ваша задача – попасть в кабинет и пока он будет читать, осмотреться в нем. Запомнить нужно все: запахи, книги на столе, состояние мебели, есть ли в пепельнице окурки, стоит ли на полке коробка из-под калош, в конце концов – что вряд ли. Обращайте внимание на все, что покажется вам странным.

– А вы, Николай Данилович?

– А я, – Унгенбаум подошел к окну и посмотрел на капли дождя, стекающие по стеклу, – а я буду ждать вас в пролетке напротив и наблюдать за окнами его квартиры. Иногда тень на шторах может рассказать больше, чем полноценный допрос.

***

Дом на Офицерской улице напоминал большой, старый, пыльный сундук. Унгенбаум расположился в закрытой пролетке почти напротив него – оттуда прекрасно виднелась часть дома, в которой проживал Вершинин.

Осторожно выглянув из-под темного кожаного верха транспортного средства, Николай Данилович заметил, как Анисимов, стараясь выглядеть как можно более невинно, скрылся в подъезде. На том картина замерла…

Минуты тянулись мучительно медленно. Унгенбаум следил за окнами второго этажа. Там, согласно справке, находилась квартира номер пять.

В одном из окон неожиданно появилась и быстро скрылась высокая прямая тень. Прошло еще несколько минут. Внезапно створки окна распахнулись и кто-то поставил на подоконник горшок герани с алыми соцветиями. Подержал там его несколько секунд и убрал.

Унгенбаум нахмурился, подумал: «Странно все это… Может, сигнал? Но кому?», внимательно осмотрел улицу и ничего подозрительного не заметил

Вскоре из подъезда выскочил бледный и крайне возбужденный Анисимов.

– Ну? – спросил Унгенбаум, подав знак кучеру «Трогать».

– Он… чудной какой-то, скажу вам, Николай Данилович. Впустил меня, но не сразу, долго смотрел перед этим в щель приоткрытой двери. В прихожей пахнет… воском.

– Каким, не заметили?

– Свечным, если не путаю.

– А вот путать в нашем деле, батенька, не хорошо. Нужно замечать все и знать обо всем точно. Без всяких сомнений.

Анисимов задумчиво кивнул.

– Да как в церкви у него пахло.

– Стало быть свечным?

– Так точно!

– А дальше?

– Ну, в евоном кабинете порядок идеальный, Николай Данилович. Но на столе лежала папка с чертежами старого водопровода под Лиговским проспектом.

– А вот это похвально, коль заметили такую важную деталь.

– Спасибо! – поблагодарил Анисимов и снизил голос. – А в углу, у печки, я разглядел почти незаметные следы красноватой глины. На домашних туфлях Вершинина, кстати, тоже заметны ее следы.

– Отлично, – прошептал Унгенбаум. – А калоши в квартире были?

– Не видел. Но у двери стояла пара начищенных до блеска ботинок на жесткой подошве. Мне даже удалось перед выходом их потрогать.

– А размер?

– Размер… вероятнее всего, сорок первый.

– И последнее, – Унгенбаум пристально посмотрел на своего помощника. – Что делал Вершинин, когда вы покидали его?

– Подошел к окну. Что-то поправил на подоконнике. Цветок, кажется.

Николай Данилович откинулся на спинку сиденья. Воск… глина… чертежи водопровода… Цепочка замыкалась. Но не хватало главного – мотива. С какой целью чиновник Вершинин убил негоцианта Семенова?

– Теперь нам нужно попытаться найти связь между ними, – сказал Унгенбаум. – И я точно знаю, где ее искать.

***

Вернувшись в сыскное отделение, Унгенбаум прошел в кабинете и дал указания Анисимову: тому необходимо было навестить архив и поднять все старые дела (по крайней мере, за последние двадцать лет), связанные с домом на Офицерской и с фамилиями Вершинин-Семенов.

Пока Анисимов суетился перед выходом из кабинета, взгляд Унгенбаума нечаянно упал на газету, в которой упоминался «Лиговский кровосос». Тут-то Николая Даниловича и осенило. Он схватил трость и пальто.

– Анисимов, по возвращению из архива никуда не отлучайтесь, ждите меня здесь! – бросил он на ходу и выбежал на улицу.

***

Николай Данилович направился в редакцию самой скандальной газеты под названием «Петербургский листок». Редактор – щеголь в пенсне – встретил знаменитого сыщика с распростертыми объятиями.

– Унгенбаум! Честь имею! Надеюсь, вы принесли нам эксклюзив по делу кровососа?

– Напротив, – холодно ответил вошедший. – Я пришел к вам узнать, кто принес вам эту историю. Кто первый сообщил о кровососе?

Редактор замялся.

– Понимаете, мы же сохраняем анонимность…

– А вы, извиняюсь, не задумывались, уважаемый, что за ней могут скрываться важные детали циничного убийства?

– Все началось с записки.

– Немедленно покажите мне ее!

Угрозами Николай Данилович добился своего. Записка была короткой, написанной на дорогой бумаге с вензелем. Ее текст звучал так:

«На Лиговке орудует маньяк, пьющий кровь своих жертв. Обратите внимание на дело негоцианта Семенова. Доброжелатель…».

Почерк, по мнению Унгенбаума, был умышленно изменен автором записки, но стиль и выбор слов выдали в нем образованного человека. Педанта Вершинина? Что же получается, он сам создал легенду о кровососе, чтобы отвести подозрения от себя?

***

Вернувшись в отделение, Унгенбаум застал Анисимова с толстой папкой в руках. Лицо молодого сыщика сияло, как начищенный перед Масленицей самовар.

– Николай Данилович! Вы были правы! Я нашел! Пятнадцать лет назад владельцем того самого дома на Офицерской был отец Григория Вершинина.

– Кем он был?

– Купцом первой гильдии – разорился и повесился. А предприятие, которое скупило за бесценок все его активы, включая дом, принадлежало отцу Аркадия Семенова!

Унгенбаум медленно опустился в свое кресло. Все встало на свои места. Старый долг, значит, не шантаж, а месть сына разорившегося купца, выросшего в нищете, сыну человека, разрушившего его семью.

– Он мстит не только за деньги, – тихо проговорил Унгенбаум. – Он мстит за отца. За свой дом. Он годами вынашивал этот план. Изучал дом, изучал все его коммуникации. Возможно, там, в старых подвалах, он и готовил ловушку для Семенова. А калоши и воск… это топорно сыгранный спектакль. Он хотел не просто убить, он хотел опозорить память о нем, выставив его жертвой сумасшедшего.

– Но зачем ему было вести Семенова на Лиговку? – не понял Анисимов.

– Потому что Вершинин – чиновник градоначальства! – воскликнул Унгенбаум. – Убийство в собственном доме, пусть и в подвале, было бы слишком рискованным мероприятием. А на Лиговке, в тумане… Он заманил его туда под предлогом показать что-то, связанное со старым долгом. Вероятно, тот самый кирпич с клеймом его отца. Он убил его, инсценировал ограбление и спрятал калоши, чтобы уйти незамеченным в другой обуви.

Унгенбаум встал и как-то весь в одно мгновение посуровел.

– Теперь у нас есть и мотив, и улики. Но нет материальных доказательств.

– Каких?

– У нас нет ножа, нет калош… Хотя, все это он, предположительно спрятал в том самом доме. Нам нужен ордер на обыск.

– Но Громов без железных улик никогда не даст ордер на обыск дома чиновника градоначальства! – воскликнул Анисимов.

– С ним я разберусь, – мрачно сказал Унгенбаум. – Пока вы готовьтесь. Сегодня ночью плотно займемся Вершининым. Я чувствую, что если мы промедлим, он все уничтожит. Или совершит еще одно преступление

– Это ему зачем?

– А чтобы замести следы.

***

Кабинет полковника Громова утопал в сизом табачном дыму. Хозяин, багровея с каждым новым словом ловца Лиговского кровососа, вынужденно слушал докладчика – лицо при этом выражало все степени недоверия и раздражения.

– Вы с ума сошли, Унгенбаум! – рявкнул он, ударив кулаком по столу. – Коллежский асессор! Чиновник градоначальства! Маньяк-кровосос? Да вас самого в сумасшедший дом упрячут за такие обвинения! Ваши улики – бред сивой, извините, кобылы! Глина, калоши, свечной воск? Да я каждый день мимо свечного завода езжу!

– Мы имеем дело с хладнокровным и расчетливым убийцей, – очень тихо проговорил Николай Данилович. – Он уже убил одного человека. Если мы его не остановим, он снова убьет кого-нибудь. Он одержим идеей мести. Разве положение дает подозреваемому чувство полной безнаказанности?

– Месть? Какая еще месть? Прекратите тут мне сказки рассказывать!

– История пятнадцатилетней давности. Разорение и самоубийство его отца. Семеновы были к этому причастны.

Громов замолчал и тяжело задышал. Он понимал, что Унгенбаум не бросается словами на ветер, но санкционировать обыск в доме чиновника – это конец карьере в том случае, если что-то пойдет не так.

– Нет! – отрезал он. – Никакого обыска! Соберите железные доказательства, тогда поговорим.

Поняв, что спорить бесполезно, Унгенбаум молча кивнул и вышел из кабинета. В коридоре его ждал Анисимов.

– Что, отказал?

– Как и ожидалось. Значит, будем действовать без его санкции.

– Это как?