Каторжник

На некоторое время наступила тишина, разбавляемая звоном кандалов.

– Тит, а Тит! – окликнул я впереди идущего молотобойца.

– Чего? – охотно откликнулся подобревший после выпивки здоровяк-кузнец.

– А дай-ка этому шлемазлу отхлебнуть из шкалика! – произнес я, догадываясь, что этот забавный тип может порассказать еще много всего интересного, стоит только развязать ему язык как следует.

– Ой, я вас умоляю! – произнес Зосим с видом герцогини, которой предложили вместо чистого кокаина понюхать солдатской махорки. – Да кто же пьет эту гадость? Я же вам не поц какой-то! А впрочем, давайте! – ухватил он протянутую емкость, отхлебнув из почти опустевшего шкалика, Изя-Зосим слегка порозовел и принялся бойчее греметь кандалами.

– Так, а где ты жил сначала-то? – не отставал я от этого аналога Остапа Бендера.

– Житие мое протекало в славном городе Одессе, где тепло и очень много всякого гешефту! – начал еврей.

– Ну, а сбежал-то чего? – подзадорил я его.

– Увы. – Зосим попытался воздеть кверху руки, отчего только загремел кандалами. – Злая судьба навлекла на меня несправедливые обвинения, и я вынужден был бросить все и покинуть столь чудный край…

– Украл чего, что ли? – напрямик спросил Фомич, с хитринкой в глазах прислушивавшийся к нашему разговору.

– Ой, ну я вас умоляю. Ну отчего сразу «украл»? Ну да, тот вексель был поддельным. А что делать? Ко мне пришли таки уважаемые люди и говорят: «Изя, можешь сделать вексель?» Ну, то есть они так, конечно, не сказали, упаси Боже! Нет, они сказали мне: «Изя, можешь сделать бумагу по образцу?» А это были, между прочим, друзья моего покойного батюшки! Ну я, как хороший мальчик, значит, применил все свое искусство и сделал все в лучшем виде, и что же? Оказалось, я подделал вексель на полмиллиона! Вы понимаете? Вексель! И один очень уважаемый в городе зернопромышленник очень на меня обиделся. А он, между прочим, грек. А они все головорезы, каких поискать!

Тут уже наша партия начала смеяться в голос, а Зосим надулся и замолчал, вот только надолго его не хватило, и он продолжил:

– Этот безо всякого преувеличения достойный человек на досуге приторговывал оружием с сербскими и болгарскими инсургентами. И тот вексель как-то затрагивал их интерес. Боже милосердный! Я когда все это узнал – на мне же лица не было! И натурально, пришлось мне бежать… а куда мне бежать? Такой воспитанный человек, как я, в провинции просто зачахнет. За границу мне было нельзя – не имелось паспорта… тогда. И куда, спрашивается, мне таки ехать? В Киев? Он и так скоро лопнет от ашкенази! Конечно, столь тонко чувствующему человеку, как я, следовало податься в столицу. И вот я быстренько окрестился и оказался…

– В Нижнем? – перебил его кто-то.

– Ну что вы! В Москве! Поначалу-то я в Москве обретался.

– А что же ты оттуда в Нижний-то рванул? – давясь от смеха, спросил я.

– Ой, ну это вообще смешная история. Приходят ко мне люди и говорят: «А можешь ли ты, Изя, сделать то-то и то-то», – и показывают мне образцы. Ну, я говорю: «Конечно, об чем вы сомневаетесь?» Ну и сделал по самому разумному прайсу. Кто же знал, что я выполнил нотариальную форму? И что же вы думаете? Эти люди оформили на бланке договор купли-продажи на… Что бы вы думали?

– На что?

– На дом уважаемого человека и купца первой гильдии! Вот так вот, ни много ни мало! Продали его какому-то английскому милорду! Открыли на один день фальшивую нотариальную контору, оформили все моими бланками, получили задаток в семьдесят тыщ и фьють – скрылись на тройках с бубенцами, будто бы их и не было! И когда начался весь этот кипишь, куда было податься бедному Изе?

– И куда же? – поддержал я его тон. – Наверняка в саму столицу – блистательный Санкт-Петербург. Эх, балы, мамзели и хруст французской булки!

– Точно! И как ви таки догадались? Нет, я определенно в вас не ошибся! Еще когда под Рождество ви чистили снег, а я наблюдал за тем, как ви слушаете разговор того молодого господина и юной особы, я задал себе вопрос: «Изя, зачем бы деревенский парень стал слушать господские толки? Что он в этом вообще понимает? А потом присмотрелся и понял – ви таки понимаете, об чем они балакают»!

«Ух ты, какой глазастый! Ему палец в рот не клади! – подумал я. – Вот же хитрый поц этот Изя Шнеерсон!»

Однако Фомич посматривал искоса на Изю-Зосима с ироничной хитринкою, будто бы говоря про себя: «Ой, да кому ты паришь?»

– А скажи-ка, мил человек, – вдруг спросил он. – А как же ты туда-сюда слонялсси, ежели на всех заставах требуют с приезжего пачпорт? И пачпорт энтот еще пойди получи!

– Ой, ну я вас умоляю! – с видом оскорбленной добродетели хмыкнул Изя-Зосим. – Да неужели человек еврейского происхождения не сможет добыть себе какой ни есть пачпорт? Я попросил почтенных людей, они записали меня своим приказчиком и отправили меня по торговым делам во внутренние губернии нашей великой империи.

– А что, так можно? – прогудел Тит, явно изумленный такой оборотистостью.

– Ой, я вас таки умоляю! Ви стряпчий? Законник? Может быть, ви секретарь судебного присутствия, городничий или даже прокурор? Раз так, ви би лучше представили нам Уложение о каторжанах или Устав о содержащихся под стражею! Вот это было бы полезный предмет, а не то что ви тут говорите! Вот если бы вы нашли там, скажем, Уложение о каторжных – вот это было бы дело!

– Что, в смысле? Какое Уложение? Какой Устав? – не понял я.

– Уложение, по которому мы все тут устроены! Уверен, вы увидели бы там много всего интересного!

– А скажи, Зосим, какой год на дворе у нас? – вспомнил я о важном.

– А вы-таки хотите сказать, что не знаете? – с иронией ответил он вопросом на вопрос.

– Я таки хочу сказать, что если сильно бить по голове, то можно забыть, как зовут. Очень рекомендую, – тут же ответил я на подколку.

– Пожалуй, откажусь от столь сомнительного счастья, – не полез в карман за словом еврей. – А нынче идет тысяча восемьсот пятьдесят девятый год, – все-таки ответил он, и я кивнул.

Значит, я оказался почти прав, и до освобождения крепостных осталось пару лет. Правда, от этого знания мне легче не стало, на руках по-прежнему были кандалы, которые ужасно натирали.

Так мы и шли, переговариваясь обо всем и ни о чем.

* * *

Прошло несколько дней, и я серьезно стал задумываться о покупке «легких» кандалов, несмотря даже на всю бредовость такой сделки. Переть на себе эту тяжесть мне уже до смерти надоело.

Эти штуки устроены так, чтобы невозможно было сделать нормального шага. Приходилось, то и дело спотыкаясь, семенить, как японская гейша. Ледяной ветер в пути буквально шлифовал наши небритые рожи, а растереть уши и нос было просто невозможно – скованные руки не доставали до лица. К тому же у меня порвались кожаные подкандальники. На середине пути кольцо сползло с петли, давило ногу все сильнее и сильнее, а до привала было еще далеко. И, конечно же, ради одного меня никто не стал останавливать партию: не позволили ни остановиться переобуться, ни даже поправить подкандальники… а мешкать тоже нельзя: свои же соседи начинают лаяться, да и солдатский приклад тут как тут!

Конвойная команда была уже другая. Лишь офицер Рукавишников следовал с нами до самого конца, а солдаты и унтеры от этапа к этапу менялись. Поэтому ни унтера Палицына, ни солдата Сидорчука я уже не видел: служивые Владимирского линейного батальона сменились на нижегородцев, сопровождающих нас до Казани. И если с владимирцами мы как-то уже сговорились, то как подойти к новым охранникам, мы еще не знали, так что арестанты страдали от излишних строгостей.

Но ведь можно было снять кандалы за две копейки в день, и это позволило бы мне хоть один день отдохнуть от этих железок…

И вот с утра, когда нас заковывали и пристегивали к «шнуру», я, улучив момент, попросил конвойных:

– Ребята, а ежели мне сегодня без железов погулять, за обычную плату? Устроите?

Солдаты оценивающе посмотрели на меня.

– А деньги-то есть?

– А то! Обижаете!

Один из них подозвал унтера. Выслушав мою просьбу, старый вояка усмехнулся в седые усы и, покосившись в сторону женской партии, произнес:

– Ну, ежели деньга позволят, так что ж – погуляй. Ефимка, будешь смотреть за ним!

Молодой солдатик зыркнул на меня колючими глазами и откозырял:

– Есть смотреть за арестантом, господин унтер-офицер!

Получив плату, унтер небрежно сунул ее в карман шинели и отошел, бросив мне напоследок:

– Смотри, попробуешь бежать – всю команду выпорем и без пайка оставим! Не подводи сотоварищей!

А солдат Наумкин добавил:

– Ежели что, у меня заряд в дуле. Сразу пристрелю как собаку!

Впрочем, сделав это воинственное заявление, он оставил меня в покое, лишь изредка искоса поглядывая в мою сторону.

Отправившись было в сторону женской половины партии, я дорогой завидел нашего каторжного дворянина, едущего в санях под меховой накидкой, и направился к нему, все-таки были у меня вопросы, в которых он бы мог помочь.

– Господин, э-э-э… Левицкий? – Он с презрением окинул меня взглядом и выпятил нижнюю губу.

Глава 6

Пожалуй, я дал бы ему около тридцати. Конечно, я еще не очень хорошо определял возраст местных, а все они в сравнении с людьми моего времени казались старше. Так что, возможно, нашему привилегированному собрату по несчастью в действительности было не больше двадцати пяти. Усики, бакенбарды – когда-то, очевидно, аккуратные, а теперь неровно постриженные: один бак выше другого, – усталое и не очень хорошо выбритое лицо.

– Держи, бедолага! – наконец с легким презрением произнес он и, достав руку из массивной меховой рукавицы, кинул мне монету.

Деньги были мне, конечно, нужны. Даже две копейки – это день без проклятых железок, а корнет подавал мне, кажется, полтину. Вот только если ты себя продаешь задешево, то задешево и купят!

Интерлюдия. Российская Федерация, 16 марта 2005 года

Я остановился перед зеркальной дверью бизнес-центра на Тверской. Москва 2005-го года шумела: улицы выли и были сплошь завешаны крикливой рекламой, тут и там неслись дорогие иномарки, у входа в расположенный по соседству ювелирный магазин курил охранник в дорогом костюме. После чеченских гор и пыльных равнин Африки, где я наслаждался всеми прелестями службы в составе Иностранного легиона, столичная суета кружила голову. Наконец, поправив воротник потертой кожаной куртки, купленной еще на гражданке и уже тесной в плечах, я шагнул внутрь.

В просторном холле пахло кофе и дорогим парфюмом. Шумели разговоры по мобильникам, по-деловому одетые дамочки нервно цокали каблуками по блестящему мраморному полу. Я назвался девушке на ресепшен, и вскоре охранник в темном костюме проводил меня до нужной двери.

Виктор Алексеевич принимал в светлом кабинете с большим окном. За ним гудел город, а внутри было накурено и тихо. Сам хозяин – мужчина лет пятидесяти, подтянутый, с проседью в волосах – поднялся навстречу гостю.

– Здравствуйте, Виктор Алексеевич, – слегка охрипшим от волнения голосом произнес я.

– Сергей? Заходи, присаживайся, – произнес хозяин кабинета, указывая на кресло у стола.

Я скованно присел, держа спину прямо.

– Костя о тебе хорошо отзывался! – будто бы между прочим обронил Виктор, изучая мое лицо.

Я только кивнул. Костян вернулся из Чечни еще три года назад и, даром что десантник, как-то сразу нашел себе место под солнцем. Теперь он уже второй год работал в службе безопасности холдинга «Объединенные машиностроительные заводы», перед одним из хозяев которого я теперь и сидел. Я же, не надеясь найти на гражданке нормальную работу, завербовался в легион и теперь, вернувшись в Россию, был рад воспользоваться протекцией друга.

Виктор склонился над столом, позвонил по интеркому, небрежно бросил в него:

– Маша, принеси досье на Курильского!

Вскоре девушка в тесной белоснежной блузке, цокая высокими каблуками, вошла в кабинет, подав шефу тощую папку. Виктор раскрыл ее, бросил на меня цепкий взгляд.

– Чай? Кофе?

Я отказался. Девушка Маша ушла, и бизнесмен погрузился в изучение досье на меня. Перелистав бумаги, он наконец откинулся в роскошном кресле, сцепил пальцы на столе, и губы его тронула тень улыбки.

– Значит, с войны вернулся. И в Иностранном легионе успел послужить?

– Да, недавно из Чада, – ответил я.

– Что ж, опыт у тебя серьезный. Рекомендации людей, которым я доверяю, тоже многого стоят. А мне как раз нужны такие сотрудники. – Лицо бизнесмена потяжелело, будто туча накрыла горную долину. – Положение мое, скажем так, боевое. Один из моих бизнесов недавно отжали рейдеры. По беспределу: людей моих выкинули, бумаги подделали. В ОБЭП, понятное дело, даже заяву отказались принимать. Прокурорские тоже лишь руками разводят: «спор хозяйствующих субъектов, идите в суд». А пока суд да дело, от завода одни стены останутся. Да и те не пойми чьи. Понимаешь?

Я только кивнул: такое в те времена случалось нередко – и в Москве, и в других городах моей необъятной Родины.

– Мне надо вернуть свое, – продолжал Виктор, постукивая пальцами по столу. – Нужны головы и руки. Особенно – головы, снабженные мозгами, холодные и соображающие! Костя уверен, что тебе можно доверять, и ты не струсишь, когда поднимется пальба. Заметь, я сказал «когда», а не «если». Понимаешь?

В глазах Виктора вспыхнул жесткий огонек. Впрочем, вот как раз этим меня было не удивить. Это для него стрельба в новинку, а нам с парнями пришлось хлебнуть всякого.

– Видал и не такое, – спокойно ответил я. – Если надо – справлюсь.

– Проверим, – кивнул Виктор. – Теперь к условиям. Сколько ты хочешь получать?

Хороший вопрос! Деньги для меня всегда были больным вопросом: в армии платили копейки, в легионе – вроде бы и неплохо, но по факту лишь на жизнь и хватало. А главное – я не в том положении, чтобы торговаться. Средств на житье в Москве у меня просто не было. Я не мог упустить это место!

Виктор вопросительно поднял бровь, давая понять, что пора было что-то отвечать:

– Мне много не надо. Думаю, долларов двести в месяц хватит.

Виктор приподнял брови.

– Двести? – переспросил он. – Плохо дело, парень. Ты себя не ценишь!

Я опустил глаза, понимая, что сморозил глупость. Виктор продолжил жестко, почти как командир на плацу:

– Запомни: если сам себя дешево продаешь, тебя дешево и купят! Твой опыт и риск стоят куда больше.

Он откинулся на спинку кресла, оценивающе осматривая меня с головы до ног.

– Я всегда плачу своим людям нормальные бабки. Для начала ты будешь получать полторы тысячи в месяц. Подъемные – тысяча. Купи себе хороший костюм, галстук – Константин знает, где это сделать за разумные деньги…

Мне показалось, что я ослышался.

– Полторы тысячи долларов? – уточнил я.

– А то! – усмехнулся Виктор. – Парень, не позволяй оскорблять себя, соглашаясь вкалывать за гроши! Я своих с лавэ не обижаю, Костя не даст соврать, но и спрос будет серьезный. Подходит?

Повисла тишина – не менее напряженная, чем тогда, в горах, перед тем как мы попали в засаду… Ощутив на себе цепкий взгляд Виктора, я твердо кивнул:

– Подходит. Я готов!

Виктор встал и неожиданно протянул мне руку:

– Отлично. Завтра в девять жду тебя здесь. Познакомишься с ребятами из охраны, и сразу займемся делом.

Я тоже поднялся и крепко пожал твердую ладонь бизнесмена. Никак не ожидал, что с ходу получу здесь такие деньги! Виктор, похоже, тоже остался доволен.

– Спасибо за доверие, – произнес я на прощанье.

– А вот благодарность ты покажешь делом, – жестко отозвался Виктор, кивнув на прощание. – До завтра. Маша проводит тебя в кассу – получишь подъемные.

И он снова потянулся к интеркому.

На улице пахло приближающимся дождем, и я вдохнул полной грудью прохладный влажный воздух. В груди у меня поднимались одновременно облегчение и азарт: я получил работу – не подачку, а настоящее дело, где пригодятся мои навыки, а простор для карьерного роста, как уверял меня Костян, был просто безграничен.

А еще я получил очень важный урок, не стоит размениваться на мелочи.

* * *

Я навсегда запомнил этот урок. И теперь пришло время применить эти знания в жизни!

Спокойно глядя в глаза молодого дворянчика, швырнул монету ему обратно и произнес на чистом французском:

– Мне следовало бы считать себя оскорбленным, если бы я не был осведомлен, что вы, месье, находитесь относительно меня в плену заблуждения!

Глаза Левицкого раскрылись от изумления. Ведь я, арестант с рязанскою рожей и в обычной серой робе, говорил с ним по-французски.

Трудно передать словами ту перемену, которая случилась с бедным Левицким буквально за нескольких секунд. Если до того он совершенно не замечал моей укутанной в серый халат фигуры, смотрел сквозь меня, будто я был стеклянный, то теперь глядел круглыми от изумления глазами.

И только я собрался продолжить, как впереди раздался шум, крики, и все шедшие каторжники замерли и вытянули головы вверх, пытаясь рассмотреть произошедшее, а солдат ухватил меня за плечо и потянул в сторону кандальников, где я должен был быть прикован.

– Эй, да отпусти меня. Я же сегодня без кандалов, – возмутился я, даже не пытаясь вырваться.

Нет, в принципе, шанс сбежать был хороший, вот только условия выживания так себе. Вокруг снег, зима, а местные вряд ли будут мне рады. Вот было бы лето, я, даже не задумываясь, рванул бы куда подальше.

– Погуляешь ишшо, вот сейчас утихомирится, – буркнул Наумкин. – И без глупостей! – Мне в спину уперлось ружейное дуло.

– Даже и в мыслях не было, служивый, – с серьезным видом заверил я его. – Как же я подвести тебя могу за доброту твою несусветную?!

Солдат, не распознав в моем голосе сарказма, расслабился и дуло от спины отвел.

– Чаво, нагулялся ужо? – с усмешкой встретил меня Фомич.

– Как собака на цепи, – поддержал я его шутку. – А чего происходит-то? – кивнул я вперед, и тут раздалось несколько выстрелов.

– Чаво-чаво, стреляют! – философски заметил Фомич.

– Может, сбежать кто попытался или таки напал на солдат. В общем, что-то такое-эдакое, – раздался задумчивый голос нашего еврея.

– Стоять! – хлестко прозвучала впереди команда. Мы тут же замерли и, лишь вытягивая шеи, крутили головами, пытаясь понять, что же там произошло.

Я же времени зря не терял и активно думал, что сказать Левицкому о себе, ведь наверняка поинтересуется.

Не прошло и десяти минут, как появились слухи о произошедшем: «Драка началась», – шептался народ. Две цепи подрались, и крепко, а после пустили колонну в путь.

Слухи распространялись быстрее, чем зимний ветер:

– Говорят, один каторжник у другого пайку хлеба стащил…

– Врешь! Из-за бабы подрались! Там одна бабенка в цепи идет…

– Да нее, слыхал я, варнаки не поделились…

Я прислушивался к этим пересудам, пряча усмешку. Как всегда, правда тонула в потоке домыслов. Впереди действительно произошла драка, но причина была куда прозаичнее – два арестанта из разных партий не поделили вчера место у печки в бараке. Тут вечно дерутся из-за ерунды.

Левицкий между тем не сводил с меня глаз, и взгляд его выражал смесь любопытства и недоумения. Когда шум немного утих, он приказал извозчику приблизиться.

– Эй, с… сударь. Вы… вы говорите по-французски? – спросил он на том же языке, понизив голос.

– Comme vous voyez, monsieur, – ответил я с легким поклоном. – И не только.

Его брови поползли вверх. Знание французского среди простолюдинов было чем-то из ряда вон выходящим.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ночной клуб в Коломбо.

2

Восточное шоу эротического характера.