Фиктивная невеста генерального

Наталья тоже улыбается, заправляет за ухо выбившуюся прядь. Склоняет набок голову, изучает меня. Толкаю её плечом.

– Я задал вопрос.

– Думала, вы спросили из вежливости. Сами ведь сказали, что не любите слезливые истории. Поэтому предлагаю сменить тему.

Мне нравится прямолинейность Натальи. Вместо того, чтобы врать или ныть, она предлагает альтернативу. Деловых качеств девчонке не занимать, при этом она ходячий секс. Имея перед собой такие исходные данные, мне сложно не распалиться любопытством. Что же такое с Климовой случилось в столице, что она, имея прекрасное образование и обалденную внешность, рванула домой. Таким, как она, всегда есть из чего выбирать.

Наверное, я слишком надолго смолк и чересчур пристально изучаю лицо Натальи. Она брызгает водой себе на плечи.

– Я бы пошла ещё погрелась. Но только не в русскую.

Первым спускаюсь из бочки и со вздохом наблюдаю, как Наталья, повернувшись ко мне спиной, нащупывает узкими ступнями лестницу. В голову приходит переиначенная фраза классика: «В человеке всё должно быть прекрасно. И рот, и соски, и задница… Если этот человек – женщина».

– Откуда ты взялась такая, а, Наташ? – переиначиваю мучающий меня вопрос.

Она молча спешит к баням, читая таблички на дверях.

– О, инфракрасная! Давайте сюда? – оборачивается Наталья. Голос её дрожит.

– Давай.

Мы снова одни. Сидим друг напротив друга. В глазах Натальи страх и уязвимость. Куда девалась весёлая и уверенная женщина? Ох, нечисто там, в Москве. Надо позвонить эсбэшнику, дать задание. Пусть к понедельнику полный расклад даст по Климовой. В груди, где полыхало пламя, сейчас ноет. В глубине души я не хочу узнать о Наталье плохое, но я беру человека на работу. Обязан знать всё. Но не сегодня. Пусть девчонка расслабится. Это у меня стояк час как не проходит, а ей-то чего мучиться?

– Ложись, Наташа. И ни о чём не думай.

Наталья послушно вытягивается на лавке и закрывает глаза. Лежит передо мной как на блюде. Впитываю это зрелище. Хочу Климову до ломоты, до боли в чреслах. Прохожусь взглядом по телу Натальи, задерживаюсь на её чуть приоткрытых губах. Снова возникает непреодолимое желание коснуться их. И, пожалуй, впервые поцеловать не ради грядущего секса, а просто потому, что душа просит поцелуев с этой женщиной. Соблазн настолько велик, что я, дабы не натворить дел, срываюсь со скамьи и спешу в душевую.

Глава 9

Таша

Лежу на лавке, закрыв глаза, ни жива ни мертва. Сказал тоже! «Ни о чём не думай!». Да у меня второй день все мысли о нём. Хапнула сегодня впечатлений и жару в бане. Егор меня и сейчас взглядом почище веника прогревает. Не ровен час, сорвусь и напрыгну на него дикой кошкой.

Как я хочу ощутить силу его объятий. Рано или поздно это случится. Мы сближаемся со скоростью несущихся навстречу друг другу поездов. Интересно, наша встреча в бане получит сегодня продолжение? Воображение рисует безлюдный ресторан на побережье. Белые шторы колышутся от дуновения ветра. На столах веточки орхидеи в прозрачных вазах и свечи с подрагивающими огоньками. Егор, подобно герою голливудского фильма, обнимает меня за талию и хрипло шепчет: «Здесь все столики на двоих. Выбирай любой».

Неужели встретился настоящий мужчина? Одно стоит признать, Егор напрочь вытеснил из моих мыслей предателя…

Тяжёлый вздох, скрип лавки и удаляющиеся шаги. Не веря своим ушам, распахиваю глаза. Провожаю удаляющуюся широкую спину Егора. Он просто встал и ушёл? Может, перегрелся или, как мама говорит, до ветру? О таких вещах не принято оповещать. Или подумал, что я уснула и решил тихонько уйти, чтобы вернуться, когда я проснусь?

Превращаюсь в Хатико. Вздрагиваю от каждого шороха и с надеждой смотрю на дверь. Кажется, жду уже вечность. Песочные часы осыпались. Мой ненаглядный шеф перевернул их, когда мы только вошли, но я не знаю, на сколько они минут. Сажусь и растерянно смотрю на лавку, где ещё недавно сидел Егор. Обиделся? Или счёл меня легкомысленной?

Слышу Иркин смех и голоса её новых приятелей. Распекает желание спрятаться под лавку, но поздно. Входят всего трое, но в сауне сразу становится слишком тесно.

– Таша, мы тебя потеряли! – Ирка плюхается напротив меня, рыжий – рядом с ней.

– Отлично смотритесь! – не могу сдержать улыбку.

– Мы с тобой тоже в одном цвете, – Матвей подсаживается ко мне.

– Ты извини, но сейчас сюда вернётся…

– Не вернётся, – склоняется к моему уху Матвей. – Если ты про того парня. Мы его сейчас в раздевалке встретили. Он уже надел джинсы и мокасины.

Внутри меня камнепад, сход снежной лавы с горного склона, пробуждение вулкана! Сижу, стиснув зубы. Сейчас заору от отчаяния. Что я сделала не так? Чем обидела Егора?

– Таш, да ты не расстраивайся, – Ирка наклоняется и берёт меня за руку. – Может, дело какое серьёзное нарисовалось.

– В субботу? – сижу с глазами, полными слёз.

Рыжий обнимает Ирину за плечи.

– Сегодня у приятеля вечеринка, родаки в отъезде. Мы с Матвеем едем туда. Гоу с нами?

– В квартире? – уточняет Ирка.

– В квартире, – хмыкает рыжий. – У Тараса такой домина. Вам и не снилось.

– Ир, я домой, – смотрю исподлобья на подругу.

Та испепеляет меня умоляющим взглядом. Рыжий подначивает:

– Если вам не понравится – сразу уедем. Домой доставим в целости и сохранности.

Матвей усмехается и толкает меня плечом:

– Поехали. Сваливший от тебя папик, кстати, в доме напротив живёт.

– Он не папик, – к щекам приливает кровь. – Он мой босс.

– Служебные романы – зло! – с видом знатока заявляет рыжий.

– У нас не роман!

– Тогда что останавливает? – подмигивает Ирка.

Глава 10

Егор

Холодная вода не помогает. Наталья не идёт из головы. В голубом бикини покорно лежит на лавке. Мол, кушайте, Егор Алексеевич, не подавитесь. Стою под стегающими струями, размышляя о превратностях судьбы. Мне позарез нужен помощник, а она, злодейка, – мне роскошную деву под нос.

– Егор! Ты здесь? – срывающийся голос Кости Шепелева, моего друга и начальника службы безопасности, моментально приводит меня в чувство.

– Что случилось? – распахиваю запотевшую дверь душевой.

– В Елену Сергеевну стреляли! В реанимации мама твоя. Ты не отвечаешь. Клим мне позвонил.

– А где он был, когда стреляли? – вскипаю, бросаясь в раздевалку.

– Первая пуля в Клима угодила. Он в бронике был…

– Что врачи говорят? – Прыгаю на одной ноге, путаюсь в штанинах.

– Критическое. – Костя достаёт из рюкзака броник и протягивает мне. – Надевай. Если на неё накат пошёл, то могут и тебя шлёпнуть.

– Смотря кто накатывает. Тёрки у неё со многими, но в последнее время, сам знаешь, с кем она на ножах. – Справившись со штанами, трясущимися руками еле попадаю в рукава рубахи, натягиваю защиту и пиджак. Мать – мой самый близкий человек, и она в реанимации! В голове не укладывается. – Ах, мама, мама… Едем!

Выбегаем на улицу. Костя, прикрывая меня, оглядывается по сторонам. Клуб стоит на набережной, место открытое. Я толкаю его плечом:

– Да погнали уже!

– Давай на моей! – Костик щёлкает брелоком, и его бронированный джип воинственно вспыхивает фарами. – Потом твою осмотрим и заберём.

– Чего её осматривать?

– А если бомба? Садись назад.

– Ты же знаешь, я не люблю…

– Дружище! Не мешай мне работать.

Неохотно забираюсь назад. Мозг не принимает случившееся.

– Ты сгущаешь краски. Мать со своими заправками и магазинами, как кость в горле многим. А я – строитель, инвестор. С меня одна польза, – набираю номер маминого телохранителя.

– Клим, что там?

– Хреново всё. Егор, я… – голос Клима звучит глухо.

– Я знаю, что ты прикрыл мать.

– Я не прощу себе, если Лена… Елена Сергеевна… Язык не поворачивается.

– Вот и не поворачивай. Водитель её с вами был?

– Да. Но он уже за рулём сидел. Мы с Еленой Сергеевной к машине шли, когда шмалять начали… Меня не пускают в реанимацию… Ты скоро?

– Лечу.

Сбросив звонок, убираю мобильник. Пальцы сжимаются в кулаки. За мать порву. Надо только выяснить кого.

В больнице врываюсь в кабинет главврача:

– Адам Самуилыч!

– Егор, дорогой, – убелённый сединами доктор поднимается из-за стола, снимает с вешалки халат и протягивает мне, – пойдём скорее.

Адам Самуилович, несмотря на преклонный возраст, резво носится по коридорам больницы. Здесь стерильны даже стены. Говорят, он специально во время ремонта дал распоряжение облицевать их белым кафелем. Приходя на работу, Адам Самуилович проводит рукавом белоснежной рубашки по стене. И горе санитарам, если рубашка изменит цвет.

Клим, увидев меня, выдыхает с облегчением. Хватает за плечо.

– Узнай, как она…

Меня удивляет его горячность. Я замечал, что он неровно дышит к моей матери, но, похоже, всё гораздо серьёзнее. Мама в свои пятьдесят пять выглядит на тридцать. Не без помощи хирургов, конечно.

Адам Самуилович перехватывает мой взгляд и загадочно улыбается. Но амурные дела матери не моё дело. Она вырастила меня без отца, за что ей мои любовь и уважение. Главврач проводит меня к матери и, глянув на показания приборов, что-то тихо говорит сидящей рядом с кроватью медсестре. Они вместе уходят.

Растерянно смотрю на мать, и слёзы наворачиваются. Лицо белее мела, уголки побледневших губ опущены, руки безжизненно лежат вдоль тела. Из носа, рта и груди торчат трубки: диковинные приборы пищат и выдают на табло непонятные кривые.

Мама всегда оставалась для меня загадкой. С отцом они никогда не были женаты. Пересеклись по бизнесу в смутные времена развала СССР, переспали, и родился я. Так грешно и банально мне дали жизнь. У отца бизнес по всей стране. Сам он живёт в Москве. Узнав о моём существовании, он настоял, чтобы мать дала мне его отчество. Теперь я понимаю, что ей это было не очень-то надо. Наличие отца подразумевает бюрократические проволочки. Но он, будучи уже женат, не отказался от меня. Помогал. А когда я учился в Москве, мы часто виделись. Бизнес мы с ним ведём в одном направлении. Я благодарен матери, что она не вычеркнула отца из моей жизни. Это ещё раз подтверждает, что она женщина мудрая.

Сажусь возле её постели, беру руку. Вздрагиваю – словно снежок взял. Согреваю её пальцы дыханием.

– Мама, пожалуйста, живи! – Остаётся лишь молиться и ждать.

Глава 11

Таша

Не узнаю Иру! Никогда не приходилось краснеть за подругу. Неужели пара коктейлей у бассейна снесли ей крышу? Или так действует на неё Рыжий, как его там зовут?.. Юпитер? Марс! Ну и имечко парню дали.

– Подобное предложение оскорбительно. Я поеду домой, – многозначительно смотрю на подругу. – Тебе советовать не вправе. Решай сама.

У Иры округляются глаза:

– Таш, ты чего? Какой век на дворе? Девятнадцатый?

Матвей накрывает ладонью мою руку.

– Я провожу тебя. Это не оскорбит?

Высвобождаю руку и прижимаю её к груди.

– Не оскорбит. – Понимаю, если сейчас останусь одна, мой мозг взорвётся от вопросов. Егор сделал выбор, наши отношения – только рабочие. Надо и мне успокоиться. Через силу улыбаюсь Матвею. Красавчик. Не иначе как влажная мечта местных девочек. Но совсем не в моём вкусе. Вадим был старше меня, Егор тоже. Похоже, вкусив любовь зрелого мужчины, уже сложно принять внимание молодых парней. Опыта с ними у меня не было, но мне кажется, в этом возрасте у мальчиков «любовь» равно «кроличий секс».

– Кул! – Матвей хлопает себя по мускулистым загорелым ногам.

– Что? – переспрашиваю.

– Круто! А то у меня уже начал развиваться комплекс неполноценности. Хочешь ещё поплавать или сразу поедем?

– Ограничусь душем.

– Марс, кинешь нас до моей тачки?

Опережаю рыжего:

– Я бы хотела прогуляться.

– А если там дождь? Не боишься лапки промочить? – Матвей тянется к моей ноге.

Я поспешно отодвигаюсь.

– Если ты не прекратишь подобные поползновения – я передумаю.

Рыжий переглядывается с Матвеем. Смотрю за ним краем глаза. Самодовольное выражение с его лица ничем не стереть. Про комплексы он так ляпнул, фигурально. Рыжий лениво тянет:

– Таш, давай я вас всё-таки довезу. Мэтью заберёт свой кар, а остановиться и погулять в любом месте сможете.

– Хорошо, – поднимаюсь со скамьи, – ждите нас у выхода.

В душевой Ира одолевает меня вопросами. Отделываюсь общими фразами. Все мысли сейчас о Егоре. Преданная другим мужчиной, я неожиданно прониклась своим новым боссом. И снова ранена в сердце и душу. Не надо клин клином. Не работает. Послушаю песни молодого соловья. Повеселюсь.

В раздевалке почти не разговариваем с Ирой. Подруга надулась. Выходит, не дождавшись меня. Мазнув губы прозрачным блеском, бросаю придирчивый взгляд в зеркало. Закидываю рюкзак на плечо и выхожу к докучливому кавалеру. Матвей рассматривает меня слишком пристально, тоже приглядываюсь к нему, запечатлевая детали: белобрысый чуб, голубые глаза, сочный цвет губ и родинка слева от них. Лучистую улыбку Матвея сопровождают ямочки на щеках.

– Таша, я уже соскучился, – мурлычет он мартовским котом.

От его слов по коже бежит холодок. Матвей дожидается, пока я поравняюсь с ним и стягивает рюкзак с моего плеча.

– Давай помогу.

Отвечаю сдержанной улыбкой.

На улице Ира с торжествующим видом забирается на переднее сиденье машины Рыжего. Мы с Матвеем утопаем на заднем. Его ладонь снова накрывает мою. Голубые глаза молят о снисхождении. Позволяю оставить всё как есть. Меня нет с ними. Это лишь оболочка. Скорее бы понедельник.

– Выходим, – похоже, Матвею пришлось несколько раз повторить это.

Выбираемся из спортивного кара Рыжего и пересаживаемся в не менее помпезную красную тачку Матвея. «Феррари», вроде.

– Где моя девочка желает погулять?

– Матвей, – разворачиваюсь к нему. – Мы с тобой уже выяснили, что я не твоя девочка.

– Но мне нравится так тебя называть.

– Мне не нравится. Ничего не смущает?

– Нет.

Дёргаю ручку, но он успел заблокировать двери.

– Открой машину.

– Таша, хватит. Не нравится – не буду. Просто не понимаю, что тебя не устраивает во мне.

– Я тебя совсем не знаю.

– А Тропарёва знаешь?

– Ты знаком с Егором? – искренне удивляюсь. И для меня это возможность поговорить о человеке, который вытеснил из моей головы все мысли.

Матвей заводит мотор, и машина срывается с места.

– Не то, чтобы близко. Он бывает в доме дяди. Элита, крупные предприниматели – всем что-то нужно от него. Поэтому видел на приёмах. С Тропарёвым всегда рядом хорошенькие козочки. Не удивительно, что и ты на него повелась.

Матвей явно провоцирует. Решаю позлить его.

– Похоже, ты прав. Я на него повелась. Боюсь, это будет мешать работе.

Матвей проглатывает, но продолжает расспрашивать.

– А кем ты у него планируешь пахать?

– Помощницей.

– Могу поговорить за тебя с дядей. Местечко при губернаторе получше, чем…

– Спасибо, не надо.

Матвей тормозит возле двух моих любимых берёз.

– Люблю это место, – улыбается он. – Вроде тёплый вечер намечается. Посидим у реки?

– Я тоже люблю. А на чём сидеть будем? На песке холодновато, – ёжусь, вспоминая, как ночью с разбега влетела в воду.

– У меня в багажнике есть кресло. Одно. Сядешь ко мне на колени?

– Нет.

Матвей качает головой.

– Тогда давай пройдёмся.

Хорошо, что сегодня я в кроссовках и джинсах. Кожаная куртка короткая, но пока ещё годится для вечерних прогулок.

Выходим к берёзам. Встаю между ними и воспоминания о ночи расцветают буйными красками. Матвей обходит деревья и загораживает мне пейзаж:

– Зачем сбежала вчера? Я чем-то обидел тебя? – улыбается, вновь поймав мои пальцы. Форма доминирования у него такая, что ли? Взгляд асфальтовым катком так и прокатывается по мне сверху вниз и обратно.

– Мы хотели пройтись.

– Тогда идём.

Бегом спускаемся по крутому склону к реке. Матвей обгоняет меня и преграждает дорогу. Врезаюсь в него и тут же утопаю в его объятиях.

– Тише ты, чумовая. Улетишь в реку.

– Пусти, – упираюсь руками в крепкую грудь, пытаясь вырваться.

Но Матвей не спешит меня отпускать.

– Почему ты так со мной поступаешь?

Устаю бороться. Силы после прошлой ночи не те, да и баня скорее расслабила, чем взбодрила. Поднимаю на Матвея глаза.

– Отпусти!

Матвей упирается своим лбом в мой.

– Нет! Хочу понять. Почему сбежала? Обидел или напугал тебя? – Его взгляд обжигает лицо, сосредоточивается на губах.

Набираю в лёгкие побольше воздуха, насколько это возможно в крепких мужских руках.

– А ты можешь себе представить, что вообще мне не интересен? Я тебе ничего не обещала, выпивала за свой счёт. Почему должна была тебе в чём-то отчитываться?

Взгляд Матвея темнеет, губы дрожат в наигранной улыбке.

– Потому что во мне проснулся охотник. Порычи.

– Р-р!

Матвей обхватывает широкой ладонью мой затылок, и впивается в мои губы. Барахтаюсь, задыхаясь от наглого вторжения чужого языка в мой рот. Глаза Матвея, не отрываясь смотрят на меня. Да что же с моими берёзами стало. Как не прислонюсь к ним, так сразу изнасиловать пытаются. Этот так вжался в меня, что даже по яйцам не зарядить. Жду, когда поймёт, что меня не заводит обмен внутренними жидкостями с ним. Во мне уже всё искрит от злости.

Наконец Матвей отпускает меня и шепчет:

– Вкусная какая. Таша, хочу тебя целовать везде.

– Ты чокнутый?

– Да. Запал на тебя. – Матвей поправляет штаны, ставшие ему тесными. Почувствовала это во время поцелуя.

Как всё оказывается запущено. И вряд ли сегодня на берегу нарисуется добрый дядя с пистолетом.

– Я не разрешала тебе целовать себя. Это – во-первых. Ты снова испытываешь моё терпение. Это – во-вторых. Я сейчас развернусь и уйду…

– А я догоню.

– Что мне сделать, чтобы ты отстал?

– Минет.

Влепляю Матвею пощёчину, он подставляет другую щёку.

– Лупи и по второй.

– Да пошёл ты! – вспоминаю, что рюкзак оставила в машине. С голубым бикини готова проститься, а с банковской картой, телефоном и ключами нет. – Отвези меня домой. Как обещал!

– Домой так домой.

Не касаясь друг друга, возвращаемся к машине. Садимся и я сразу хватаюсь за рюкзак. Выскочить на улицу не успеваю. Матвей стартует так, что меня вжимает в кресло. Прижимаю к груди ношу. Называю адрес. Матвей, вцепившись в руль, роняет небрежно:

– Хорошо. Но сначала к Тарасу.

– Что ты себе позволяешь?

– Я позволяю себе всё, – поворачивает Матвей ко мне довольное лицо. – И я тебя похищаю на этот вечер.

– На дорогу смотри! – с ужасом наблюдаю, как мы летим к перекрёстку с красным светофором. – Идиот!

Матвей бросает взгляд на дорогу и резко тормозит. Хватает меня за шиворот в полёте.

– Пристёгиваться тебя не учили?

Хватаю воздух и дрожащей рукой тянусь за ремнём.

Матвей продолжает попытки распалить меня разговорами.

– Хочу снова твои губки. Ты внизу такая же вкусная?

– Не пробовала.

– А меня попробуешь сегодня?

– Я хочу домой!

– Извини, но нет.

У меня больше не осталось других вариантов. Егор живёт напротив Тараса. Достаю незаметно телефон и набираю номер босса. Прячу мобильник от свихнувшегося малолетки. Говорю громко, увидев, что пошли секунды разговора.

– Матвей, я не поеду к Тарасу! Немедленно останови машину.

– Тебе понравится. Я твою киску за ночь так отполирую, что ты и не вспомнишь наутро как господина Тропарёва зовут.

Кровь бросается к щекам, и я сбрасываю звонок. Лучше бы обошлась своими силами. Вылетаем на шоссе и вскоре въезжаем в элитный посёлок. Матвей тормозит возле решётчатых ворот и звонит по телефону. А моё сердце замирает от радости. На капот «Феррари» кулаками опирается Егор. Брови его сдвинуты, а взгляд не предвещает милой беседы.

Глава 12

Егор

Я зол и готов сейчас переломить хребет кому угодно. Мать так и не пришла в сознание. Есть основания подозревать, что руку к покушению приложил дядя этого сосунка, который надменно взирает на меня из тачки. Климова рядом съёжилась. Испугалась девонька. Говорил же, Наташа. Тут тебе не Москва. Бью кулаками по капоту машины:

– Так и будем в гляделки играть? Будь мужиком!

Матвей выходит из машины и, широко расставив ноги, смотрит на меня свысока:

– Я не понял!

– И я, старина, не понял. Может, просветишь? В каком институте обучают столь мастерской полировке кисок? Чтобы аж до полного забвения? – Иду к пассажирской двери, за руку вытаскиваю Наталью из салона и киваю на свои ворота: – Живо в дом.

Она, прижав рюкзак к груди, юркает в калитку.

– Таша! – Матвей бросается следом за ней, но я встречаю его ударом под дых. Бью так, чтобы без синяков.

Матвей отлетает в забор моих соседей напротив. Хватает ртом воздух.

– Вы… За это… Ответите!

Не спеша беру Матвея за отвороты джинсовой куртки и впечатываю ещё раз в забор.

– Знаешь, что на зоне со взломщиками мохнатых сейфов делают?

– Каких сейфов?

– Ты девушку куда вёз? Насиловать? Считай, что я тебя из-под статьи вывел. Не благодари.

– Вот сучка! Она разговор записала?

– Сучки те, кто ноги перед тобой с ходу раздвигают. А к Наталье ещё сунешься, будем разбираться на другом уровне. Дядя будет очень недоволен. У него ведь скоро предвыборная компания начинается. А тут ты со своими непотребными хотелками.

– Какое право вы имеете вмешиваться?

Встряхиваю недоумка:

– Повторяю для тупых. Наташа под моей защитой. А по поводу прав – это не ко мне. Один раз так втащу, что мало не покажется. И можешь потом жаловаться хоть в лигу сексуальных меньшинств. Мне по хер. Уяснил?

– Уяснил.

– Вот и ладушки. Хорошего вечера! – отряхиваю руки и перебегаю дорогу.

Дёргаю на себя калитку и оказываюсь лицом к лицу с Натальей.

– Спасибо, – она стоит, прижимая к груди рюкзак. – Вы простите, что я…

– Давай не будем рассказывать всей улице?

– Простите.

– Дом там! – указываю на свои трёхэтажные хоромы из стекла и дерева. Не люблю каменные дома.

Наталья семенит по тропинке ко входу, а я иду за ней и не понимаю, что делать дальше? Логичнее всего вызвать такси и отправить её домой от греха подальше. Наталья входит в тёмный холл кошкой на мягких лапах.

Включаю свет и прислоняюсь к стене.

– Нравится?

Наталья снимает куртку, гордо расправляет плечи. Поворачивается ко мне и грудь её, колыхнувшись, замирает под голубым тонким джемпером. Так понимаю, в лифчике мне посчастливилось видеть Наталью лишь однажды. Купальник, правда, плохо скрывал её, кхе-кхе, анатомические особенности сосков. Тысяча дохлых пауков! И снова эти соски торчком. Наталья что-то говорила про раздражение…

– У вас мило, уютно. Люблю деревянные дома. И чтобы внутри брёвнами было выложено.

Стараюсь сосредоточиться на лице Натальи. Такая свежая после бани. И никаких следов всякого косметологического дерьма, которое молоденькие девчонки себе сейчас колют, надо и не надо. Взгляд влажный, просящий, но без пошлости. Наталья смущённо опускает глаза, облизывает губы. С чего это они так припухли. Уж не натянул ли мажор её нежный рот на свой дрын ещё в машине?

– Этот парень не тронул тебя?

– Только лез целоваться, – щёки Натальи окрашиваются в пунцовый.

– Зачем села к нему в машину? Не знала, чем это может закончиться?

– Он пообещал, что только проводит домой. Предложил погулять у реки. А потом…

– Понятно. Давай без подробностей. Я сейчас вызову тебе такси.

Наталья удивлённо хлопает ресницами. Наверное, я не слишком гостеприимен.

– Проходи, – на ходу стягиваю пиджак и бросаю его на диван, подхватываю пульт и включаю плазму на стене. Чаще всего смотрю канал про животных. Вот и сейчас что-то про львов вещают.

– Можно мне воды? – раздаётся робкий голос за спиной.

«Лучше водки», – отвечает мой внутренний. На первом этаже и холл, и бар, и кухня. В этой зоне я чаще всего и существую в выходные. В клубы уже не тянет. Старею, наверное.

– Может, чего покрепче? – указываю на уложенные в несколько рядов бутылки вина на стеллаже.

– Возможно, это избавит нас от неловкости, – Наталья теребит ремешок рюкзака.

Пытаюсь переварить сказанное ею и на ощупь извлекаю бутылку. Ставлю на стол:

– Ты о чём?

Пристальный взгляд Натальи сбивает с толку. Неужели она хочет со мной переспать?

– Вы так внезапно исчезли. У вас что-то случилось?

– Покушение. На мою мать. – Кулаки непроизвольно сжимаются. Захожу за стеллаж с вином. Тут спрятана моя кухня. Беру штопор и бокал. Поворачиваюсь и сталкиваюсь с Натальей. Хоть бы рюкзак оставила на стуле.

– Господи, какая я дура! – прижимает она руки к груди. – Я сейчас уеду… Как ваша мама?

– Без сознания. Жду звонка из клиники. Но врач сказал, что раньше утра вряд ли придёт в себя. Я выставил охрану возле реанимации… А тут ты позвонила, – откупориваю бутылку и наполняю бокал. Протягиваю его Наталье и чуть не выпускаю из руки, когда тёплые девичьи пальцы задевают мою ладонь. Понимаю, что не хочу быть сегодня один. Смотрю, как Наталья вращает бокал за ножку. Нервничает, девчонка.