Чужой голос: Начало

Дмитрий Эверетт

Чужой голос: Начало

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Когда я использую протез, я говорю "правильно". Когда пою, то кричу так, словно у меня есть голос. Но в тишине, перед сном, я пытаюсь прошептать свое имя без него. И каждый раз звучит по-разному. Может, настоящего меня просто не существует?»

Он проснулся как обычно. Обычное осеннее утро – серое, сонное, ничем не примечательное. Но почему-то в груди защемило.

– О чем я думаю? Время-то идет, – спросил он, зажмурившись, и посмотрел на часы. На тумбочке было без пяти…

«Черт, я опаздываю, мать убьет меня…» – Он тут же вскочил с кровати, быстро натянул на себя привычный свитер и джинсы и помчался к двери, чтобы выйти, но уже было поздно.

– Стоять! Почему ты еще дома?! Ты же сказал, что поставил будильник! – грозно раздался с другой стороны коридора женский голос. Это была она, его мать.

Он замер, потом резко махнул рукой: «Не сейчас!» – и буквально съехал по перилам вниз, будто на лыжной трассе. «Будильник… Я же его вчера специально выключил», – пронеслось в голове.

– Привет и пока, сестра! – быстро и нелепо произнес он девушке, стоящей за кухонным столом. Она даже не успела моргнуть, как он уже захлопнул за собой дверь в ванную. С тяжелым дыханием он поднял голову, чтобы осмотреться. «Я в ванной, наконец-то», – промелькнуло в его сознании.

Он тут же взял единственную в стакане зубную щетку, которой было уже несколько лет, и как обычно начал свои ежедневные действия. Но что-то показалось ему странным…

Он поднял голову – и нахмурился. Это было зеркало. Оно было мутным, затянутым странной плёнкой, словно кто-то дышал на стекло часами.

– Что? Почему зеркало мутное? Я не был здесь вчера вечером… – тихо прошептал он, взяв полотенце и вытерев с зеркала всю скопившуюся грязь.

«Раньше такого не было. Странно», – мысленно отметил юноша, а затем внимательно посмотрел в зеркало. Что он ожидал там увидеть? Гориллу? Лучшую версию себя?

Там было всё то же полукруглое лицо, уничтоженное выдавливанием акне, со шрамами в области шеи и каштановые волосы с утренней укладкой. «Мне так больше нравится», – решил он.

Закончив свои утренние дела, несмотря на опоздание, он, медленно ступая, спустя несколько секунд, оказался на тротуаре, засунув руки в карманы брюк. Обычно, когда он так идет, это значит, что он поглощен мыслями: очень глубокими, заставляющими работать каждый нейрон, и не обращает внимания на прохожих.

На тротуаре он автоматически начал отбивать нечёткий ритм ботинком: каблук – щелчок, каблук – щелчок.

Так он придумал свой, в кавычках, первый «хит» – ещё в пять лет, когда понял, что не может напеть мелодию. Вокруг шумел город, не замечая ещё одного странного подростка, выбивающего ритм своей одинокой симфонии.

«Помню этот ритм как свои пять пальцев, ха-ха! Я ведь даже тогда не знал, как произносить слова, но что-то да получалось… А сестра и вовсе думала, что я изображаю клоуна. Хотя, возможно, так и есть…» – мысленно проговорил он, ухмыляясь дороге и изредка проезжающим мимо машинам. «Сегодня же суббота, точно, поэтому так мало машин. Жаль».

Его ухмылка тут же исчезла с лица, как только он подумал об абсурдности своей ситуации: «Я иду в чертов университет в эту прекрасную субботу только ради того, чтобы повысить самооценку этим самозванкам, считающим, что из-за имитации их голоса они имеют право ставить мне хоть десятки колов в день. Не дождетесь! Я уже прямо перед вратами в ад».

И вот, поглощенный философскими рассуждениями, он и не заметил, насколько быстро идет время. Пять минут? Абсолютный рекорд для него! Но сегодня особенный день – битва с «боссами» этого места, если можно так назвать это строение прошлого века.

«К черту!» – он пнул камень около входа и быстро поднялся по лестнице, ведущей к двери со старой, полупрозрачной вывеской «Закрыто до…» Эту вывеску он знал ещё с тех времён, когда его друзья пытались проникнуть сюда ночью. В итоге, их посадили в изолятор. Больше он их не видел.

«Итак… кабинет номер…» – пробубнил он под нос, оглянувшись по сторонам. Странно: сегодня никого не было ни в главном коридоре, ни в фойе. Интересно, почему? И, конечно, не потому, что сегодня выходной день.

«Номер 104. Отлично. Нашел», – удовлетворенно фыркнул он и медленными шагами подошел к двери. Это была старая, деревянная, кое-как отремонтированная бывшим учителем труда, которого не видели уже два года. «Он же не мог просто пропасть, верно? На это явно были причины. Жаль», – пронеслось в голове.

Погруженный в тяжелые мысли, он сначала постучал, а уже потом резко открыл дверь в кабинет.

– Извините, опоздал чуток. Кхм… – неуверенно пробубнил он, входя в кабинет и переминаясь с ноги на ногу.

– Я по поводу недавнего случая…

– Клеменко? – раздался грубый, для женского голоса, тембр. Офисное кресло заскрипело, и человек в костюме, сидящий на нём, встал.

– Да. Сначала я прошу прощения за данный инцидент. Своими действиями я не хотел никого оскорбить, это была своего рода шутка, – заявил он, жестикулируя, чтобы придать своему образу хоть какой-то уверенности.

– Шутка, да? А записи с камер видеонаблюдения говорят об обратном. – Она подняла на него глаза, поправляя свои серые, тусклые очки. – На записях ясно слышны унижение и оскорбление персонала университета, и мы этого допустить не можем. – Она нахмурилась, скрестив руки, хищно наблюдая за его дальнейшими оправданиями.

Мир в его голове вдруг содрогнулся. В ответ он нахмурился: «Но я же ничего не говорил подобного… О чем это она? Может, я уже начал забывать, что иногда говорю? Нет, бред какой-то».

– Послушайте, давайте решим все без лишних проблем и юридических разбирательств, – начал он быстро, словно исповедуясь в оправдании. – Да, такое было, я признаю этот факт, но не считаю это чем-то серьезным.

– А я считаю! – вдруг голос женщины стал громче. Стены, казалось, ужаснулись вместе с ним. – Поэтому, Клеменко, ты обязательно понесешь наказание, и это не обсуждается! – Женщина опустила взгляд на стол, ища в стопках бумаг какую-то определенную.

– Держи, поработаешь немного на благо университета, – она легонько ухмыльнулась, протянув по столу какую-то бумагу. – Ручка на столе есть. Подписывай – и свободен. Пока, – она подошла обратно к дряхлому офисному креслу, села и опустила взгляд, приняв точно такую же позу, как в момент, когда он только заходил.

«Просто замечательно! Офигенно!» – Он опустил взгляд на бумагу с заголовком «Согласие на волонтёрскую деятельность», подписанную его матерью и директором.

Он сжал кулаки, глядя на договор. Неделя разнорабочего. На глазах у всех. Да он лучше в окно выпрыгнет.

«Александр рассказывал мне, что с ними обращаются там как с собаками… Была не была», – решил он.

Он ещё раз прошел через стадии отрицания и принятия, но в конце концов взял ручку и оставил в пустом квадратике свою кривую подпись – созданную специально для этого случая.

– До свидания, – бросил он, не подавая признаков поражения, и тут же вышел из кабинета.

Только за дверью он вздохнул с такой слышимостью, будто его можно было услышать с другого корпуса. «Неделя неоплачиваемой, нудной работы в этом дурацком университете. Восхитительно!» – мысленно подытожил он.

Он фыркнул и, опустив плечи, пошёл обратно домой, всё так же думая обо всём на своем, пройденном уже сотни, а то и тысячи раз, пути. «Я же вроде ничего плохого не сделал, я лишь развлекал друзей и мимо прохожих ребят… Да, возможно, мой метод был не самым… гуманным, но я же никому не сделал больно. По крайней мере, я не хотел никого обидеть… Это он виноват», – решил он, меняя жертву.

***

«Итак, дамы и господа! Наше шоу подходит к концу. Кто прав, а кто виноват? Неужели право голоса всегда остается за настоящим виновником? Ответы на эти вопросы вы узнаете в следующем эпизоде!»

– Подожди, подожди! – Она тут же встала с дивана, услышав, как сначала открылась дверь, а потом послышались те самые, узнаваемые шаги.

– Я сейчас не в настроении. Давай обсудим твоё шоу позже, ладно? – Он взглянул на сестру одним моментом, а потом пошел дальше, на лестницу.

«Я вообще не готов работать целую неделю как разнорабочий, тем более на глазах своих же сверстников…» – Вдруг послышался легкий стук, а затем – пульсирующая боль. Он даже и не заметил, как перед последней ступенькой, где, как ему казалось, должна была быть ещё одна, он просто поднял ногу, ступил в пустоту и упал.

– Ты в порядке? – С этого же этажа из кладовки подошла мать, наклонившись к нему в поисках каких-либо ран или ушибов.

– В порядке. Просто немного заблудился в мыслях. Бывает, – Он аккуратно встал, почесал ушибленный затылок и продолжил свой путь в комнату.

«Я помню, как Александра насильно заставили подписать этот договор. Он не хотел, так как считал, что не сделал ничего плохого. Но это было не так: он и вправду, в отличие от меня, сделал не очень хорошие поступки…» – Он закрыл за собой дверь, вошел в свою комнату и сел за стол, задумавшись.

«Следующая учебная неделя будет тяжелой, надо бы подготовиться. Тем более, когда экзамены на носу», – решил он. С такими мыслями он поднял взгляд на календарь, рассматривая каждое подчеркнутое число.

«А может, к черту всё это?» – Краем глаза он обратил внимание на свои уже старые, изношенные временем плакаты различных рок-, панк- и гранж-групп, которые он когда-то слушал. Он обожал их, помнил каждую песню и мог спеть любую, так как знал практически все тексты.

Он аккуратно взял обеими руками один из плакатов и осмотрел его. «Интересно, какая судьба была у этих ребят? Вокалист бросил их, а что дальше? Неужели на этом заканчиваются и не пересекаются пути подобных гениев?» – Аккуратно отложив плакат обратно на стопку других, он тяжело вздохнул и оглянулся на свою комнату, освещенную лишь одной лампой.

«Мне нужно узнать у Александра, что делать», – подумал он. Он бросил взгляд на кнопочный телефон, тут же взял его со стола и попытался включить. «Ну конечно, батарейка села. В последний раз я видел зарядник от этого «кирпича» где-то под столом, – вспомнил герой. – Он наклонился в поисках зарядника в самых дебрях этого стола, который он помнит с рождения.

«Ну и где же ты?» – Убирая все коробки со старыми дисками и кассетами, ему не удалось обнаружить ничего, кроме пыли, грязи, старых жвачек и сухих остатков его собственных соплей. «Может, в тумбочке?»

Встав, он подошел к прикроватной тумбочке, наклонился и открыл ее, слегка дернув за ручку. «Вот оно!» – Порыскав еще чуть-чуть, в конце концов, зарядное устройство нашлось. Быстро он подходит к розетке и вставляет устройство, заранее соединив его с телефоном.

– Ну давай же, включайся… – прошептал он про себя, нажимая большим пальцем на кнопку включения. И о чудо, он включился.

– Отлично. Так, Александр. Где же здесь позвонить? – С озадаченным видом он пялился в маленький экранчик, нажимая на различные иконки. – Папа, тетя Зоя… Вот! Александр! – Он тут же нажал на кнопку, и начались тихие, низкокачественные гудки.

– Эм, привет? – Гудки спустя секунды прекратились, и послышался знакомый голос на фоне других разговоров.

– Привет, мне нужна твоя помощь…

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Слушай, я встал спустя семь минут после того, как ты позвонил. Давай помедленнее, – сказал он, поправляя волосы после утренней укладки. – Мы вроде и чуть-чуть позже договаривались встретиться, разве нет?

– Я не могу позже, извини, – грубый голос Александра заставил прийти в себя настолько, насколько это возможно. – Так, в чем дело?

– Подожди, сейчас сформулирую… – "Как бы ему всё сказать так, чтобы не показаться дураком?" Он вышел из дверного проема во двор и прикрыл за собой дверь. – В общем, теперь я тоже работаю волонтером в университете, но не по собственной инициативе, а из-за… проступка, скажем так, – неуверенно почесав затылок, он наконец посмотрел Александру в глаза. Александр выглядел ужасно: синяки на руках, грязные локти.

– Серьёзно? – Александр удивился. – Чтобы ты был волонтером, да ещё и бесплатно? Ты попал явно не в ту степь. – Он ухмыльнулся, глядя теперь на него как на добычу.

– Знаю, знаю… Поэтому ты и здесь. Мне нужно знать, что там происходит. Ты же давно волонтёр, верно? – Слова быстро пронеслись между ними, заставляя Александра задуматься.

– Ну, в общем-то, да. Сколько уже недель прошло? Примерно три. Казалось бы, просто избил бандюгана, но всё равно виноватым оказался я, а он – на свободе, продолжает делать то, что хочет.

«Бедный Александр, с ним поступили как с собакой. Я прекрасно помню тот момент: кровь, крики девчонок, ругань, а затем прибытие технички. По-моему, виновный даже не оправдывался, за него это сделали родители. Ну а так как Александр один – то есть, с бабушкой, – то свою точку зрения он отстоял слабо, учитывая противоположную сторону конфликта.» Голос Александра вдруг стал гулким, как будто доносился из-под воды. Он моргнул – и зрение, и слух вернулись в норму.

– Чувак, ты здесь?

– А? Да, да… Извини, – Он нахмурился, схватившись ладонью за лоб. – Что ты сказал?

Александру явно не понравился момент, который заставил окаменеть его собеседника. Он потёр виски и произнёс:

– Слушай, ты хочешь поговорить, или что?

– Да, послушай… – начал он, потирая виски. – Я не хотел об этом говорить, но… Вас правда держат там, как собак? Я имею в виду…

– Да, можешь забыть о комфортных условиях. Там всё серьёзно, и это ещё мягко сказано: еда только своя, отпускают, только если сделал свою часть работы, никакого курения и алкоголя, объясняют, что делать, только один раз – затем тебя бросают наедине с работой. Разбирайся как хочешь. И это только одна сторона медали, – не успел он договорить, как Александр перебил его.

Он слушал Александра, заворожённый и одновременно напуганный. Внутри клубилось странное противоречие: «Чего я, собственно, боюсь? Зимой я регулярно опаздывал на два с половиной часа – и ничего, живой. А это ведь только начало…»

– Главное не сама работа, – продолжал Александр, – а люди, с которыми придётся её делать. Настоящий сборник персонажей: от сидевших зэков до смердящих бомжей, извиняюсь за выражение. И самое жуткое – многим из них, кажется, это нравится. Хотя лица… – он сделал паузу, – лица у всех каменные, безэмоциональные. Прямо как у зомби, понимаешь?

Он машинально кивнул, мысленно рисуя картину будущего. В горле застрял комок, когда он представил эти серые лица, эти пустые взгляды. Глубокий вдох – и он снова смотрит на Александра, ища в его глазах хоть каплю утешения.

– Звучит ужасно, если честно. У тебя не было мыслей просто не приходить туда или, по крайней мере, добиваться освобождения?

– Нет, мне всё равно, если честно. К тому же, нашёл приятных людей, ну, одного. Не вижу смысла чего-то добиваться – легче отработать и спокойно продолжить учёбу.

«Спокойно продолжить учёбу? – пронеслось у него в голове. – После всех его прогулов и выходок? Александр, конечно, парень неплохой, но чтобы он ставил учёбу на первое место…»

– Понял. Ладно, спасибо большое, что предоставил хоть какую-то информацию о том, что меня ждёт.

– Это ещё как повезёт, – усмехнулся Александр. – Кому-то лёгкая работа достаётся, кому-то… не очень.

– Что ты имеешь в виду? – он настороженно посмотрел на Александра. Александр пожал плечами, задумавшись.

– Ну, бывало, один раз меня заставляли нести ящики, знаешь с чем? С гнилью. Это было ужасно, меня стошнило два раза.

– Брр… Надеюсь, мне такого не достанется, – он кивнул, хотя внутренний голос язвительно добавил: «Да ладно, чтобы тебя, Александра, от чего-то тошнило?»

Александр опустил взгляд на свои часы, и вдруг его глаза расширились. Он поднял взгляд и начал отходить.

– Опа, заговорились! Мне пора бежать. Удачи там! – и уже через мгновение его фигура растворилась в толпе.

Он взглянул на уходящего Александра и глубоко вздохнул. «Его слова явно не враньё».

***

– И так… Тайлер Прескотт. О чём вы больше всего мечтаете?

– Хм… Странный вопрос, на самом деле. Я думаю, что идея свободы музыки и мыслей для меня имеет главный приоритет. Много ребят сгнило из-за коммерции: начиная от самых неожиданных групп и заканчивая очевидными примерами вроде «DAOS». Но я не думаю, что из-за коммерции погибнет вся музыка.

«Он правда думал, что музыка будет свободной, несмотря ни на что». Он досмотрел интервью с какой-то рок-группой и выключил телевизор. «Правда, он мёртв, а популярная музыка уже не кишит гитарами на главном плане». Вздохнув, он оглянулся на кучу плакатов. «Если бы он был жив, то как бы выглядел мир музыки сейчас? Если бы многие из тех, кого сейчас нет, были бы живы, то как бы сейчас выглядел мир музыки? И как бы выглядел я?»

***

Неожиданно раздался стук в дверь, а затем она открылась.

– Что ты делаешь? – Послышался голос сестры.

– Я? Ничего особенного, просто… Сижу и… – Он оглянулся с телевизора на несколько пыльных кассет, которые лежали прямо на полу. – Перебираю старые кассеты.

Она пожала плечами, подойдя к нему и осматривая кассеты, лежавшие то на полу, то на самом телевизоре. – Тайлер, Виктор… – Пробормотала она себе под нос, подняв взгляд на него. – Какой смысл держать весь этот хлам? Очнись, всё это уже не имеет смысла. Они мертвы.

Он медленно поднял на неё взгляд, и в его глазах застыла целая буря несказанных слов. «Они мертвы. Для тебя – да. Но не для меня». Пальцы сжали кассету, ещё тёплую от только что закончившегося просмотра, будто пытаясь удержать ускользающие образы.

– Он был прав, – голос его звучал хрипло, – сейчас вся музыка – просто набор разрозненных слов под грохот электронных барабанов. И все это продается за деньги.

– Ну и где сейчас они, и где сейчас нынешние артисты? Ты просто налепил на себя розовые очки и стараешься избежать уже неизбежное, – она лишь недоумённо приподняла бровь, саркастично цепляясь за каждое слово. С тяжёлым вздохом он швырнул кассету на груду других, затем резко дёрнул шнур телевизора, и экран погас с тихим щелчком.

– Может, ты и права, – остро прошептал он, наконец подняв глаза на её лицо. – Может, я и вправду застрял там, где меня давно нет.

– Так зачем ты пришла-то? – спросил он уже мягче, решив поменять объект несложившегося разговора.

– Мама сделала твой любимый салат и сказала заранее тебе сообщить об этом перед началом обеда, – в ответ она лишь лукаво улыбнулась и хлопнула его по плечу. – Идём.

Уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке. Он поднялся, и они вместе направились на кухню. «Неужели музыка действительно умерла, растоптанная коммерцией?» – мелькнуло у него в голове, не покидая его.

Кухня встретила их тёплым ароматом яблок и корицы. Мать, стоя у стола, аккуратно нарезала пирог – тот самый, по рецепту прабабушки. Сестра устроилась слева, он – справа. Его взгляд скользнул по столу, накрытому с привычной, уютной щедростью. Пирог, салат, знакомые с детства тарелки… На мгновение показалось, что здесь, в этом свете, под этими звуками, прошлое и настоящее наконец перестали враждовать.

– Алиса, можешь, пожалуйста, подать мне из шкафа кошелёк? – Спросила немного усталым голосом мать. Алиса вздохнула и направилась в коридор. Спустя пару минут она вернулась с кошельком и отдала его матери.

– У нас достаточно денег, ведь верно, мам? – Тихонько спросила она, кладя себе на тарелку свежий салат и мясо. Мать никак не отреагировала, лишь тихо считая купюры в кошельке. В конечном счёте её выражение лица потускнело. Стало ясно, что со средствами дела у семьи плохи.

– Всё в порядке? – Юноша поднял на мать взгляд, потом переглянулся с сестрой, понимая, что что-то не так.

– Да, не обращай внимания, – вдруг сказала мать, подойдя к столу, садясь на стул и принявшись есть. – Небольшие трудности, мы пройдём через это.

Тон её голоса был неуверенным, очевидно, что на этот раз смелости и уверенности у неё меньше, чем когда-либо. Он не стал вмешиваться в финансовое положение семьи и, вздохнув, принялся есть. «Всё катится к чертям, если бы я мог что-то сделать…»

– Лучше спросите у своего отца, где деньги, которые он обещал прислать ещё неделю назад, – вдруг сказала мать, выпивая стакан воды. Алиса с изумлением подняла на неё взгляд и, нахмурившись, вступилась за отца: – Он не виноват, ты не можешь из-за этого судить его.

– Да? Я не могу судить своего мужа?! – Вдруг голос матери стал громче, её выражение лица явно перестало быть дружелюбным. Она со злостью посмотрела на них обоих. – Думаете, если он уехал так далеко, то он всё ещё с нами? Вы ошибаетесь, он уже давно с другой женщиной. А мы – просто плохая история для него.

– История для него, возможно, только ты! А нас он любит и не бросит! – Алиса вдруг резко встала из-за стола и крикнула, слёзы грозили потечь рекой из её глаз. «Я не могу сидеть сложа руки»

– Прекратите оба! Я… – Вдруг он почувствовал что-то в горле, горькое и язвительно колющее. «Опять, только не снова».

– Частотные характеристики… Алиса! Ключ! – Алиса тут же вскочила и побежала к сундуку, стоящему на полу около дверного прохода. Обычно там лежит хлам и ненужные вещи.

– Алиса! – Мать громко звала её, уже придерживая его шею, с полной готовностью сделать всё, что необходимо. «Это не первый раз, помнишь, отец? Наверное, и не последний». Он медленно закрыл глаза и, распахнув их, увидел перед собой не кухню и людей, а тень, сидящую на стуле в паре метров от него среди полной тьмы.

«Это ты?»

Алиса тут же протянула ключ матери, и она с молниеносной скоростью и привычностью что-то сделала и поменяла внутри отверстия с тыльной стороны его шеи. Затем произошёл щелчок, и его глаза сами по себе открылись. Он жадно задышал, схватившись обеими руками за стол.

– Всё в порядке, ты в безопасности, – Алиса наклонилась к нему и похлопала по плечу, улыбаясь. «Я в безопасности». Он взглянул на мать, она смотрела на него с беспокойством. «Что-то снова не так».

– Скажи что-нибудь, – сказала она тихо, прежде чем внимательно прислушаться. Он вздохнул, опустил взгляд на свои руки, держащие стол, и отпустил его.

– Все же хорошо, да? – Они с лёгким удивлением посмотрели на него, не пытаясь нарушить нарастающую тишину. «Мой голос снова изменился».

– Так даже лучше, тебе идёт, – сказала сестра, переглянувшись с матерью. – Что думаешь, мам?

Мать смотрела на него с горечью, дарованной только ей, осознавая, как ему больно снова ощущать себя по-новому.