История Хулиганки

Ночь. Они сидят в ангаре. Багира спит, но дёргается. На её коже – узоры. Мара передаётся.

Аделия шепчет:

– Она скоро прорвётся… и если прорвётся в Багиру – мы не сможем…

Хулиганка (жёстко):

– Тогда я её остановлю. Даже если это значит убить Багиру.

Гробовая тишина. И вдруг – крик. В небе – звёзды начинают двигаться. Это не звёзды. Это… летит. ТРЕУГОЛЬНИК. Чернеющий, как дыра в небе.

Голос из него (Мара):

– Вы сами открыли дверь. Теперь я – в воздухе. В ветре. В вашем пульсе.

С неба сыпятся чёрные капсулы. Из них – Они.

Солдаты с пустыми лицами. Безмолвные. Подчинённые ей.

Хулиганка срывает чеку с гранаты, бросает в первую волну:

– Добро пожаловать в последний бой.

Пыль. Кровь. Электричество в воздухе. И голос… он теперь в голове. Шепчет каждому:

«Ты не выберешься. Это не база. Это – пасть. И ты в ней.»

Хулиганка бросает взгляд на Багиру.

Та дрожит, у неё глаза полны слёз, но взгляд пустой.

Аделия держит автомат обеими руками – дрожит, но не от страха. От ярости.

Крис… уже не Крис. Она лежит, связанная, но спит неспокойно – губы двигаются, как будто молится на другом языке.

ОНИ ПРИШЛИ.

Первая волна – бесшумные, в чёрном, с лицами как у мертвецов. У них нет оружия. Они просто идут. Поглощают. Стирают.

Хулиганка (сквозь зубы):

– Если они дойдут до входа – все исчезнем. Даже память.

Багира кивает.

– Я отвлеку. Ты – за ней.

Аделия:

– Нет. Мы делаем это вместе. Вчетвером. Или не выживет никто.

ЧАС ВТОРОЙ.

Они бегут по подземному коридору. За спиной – взрывы. Спереди – тихое пение. Женский голос, будто мать поёт колыбельную, но слова – чужие. И воздух густеет.

Крис просыпается. Глаза полностью чёрные. Она шепчет:

– Она почти вышла… Я не держу…

Хулиганка ставит ствол к её голове.

– Ты держи, или я отпущу. Поняла?

Крис улыбается, шепчет:

– Я… не Крис.

Хулиганка:

– Тем более.

Она вырубает Крис прикладом. Аделия хватается за сердце – слышит то же пение, но у неё кровь идёт из носа.

Багира:

– Тут алтарь. Центр. Вырвем – может, сдохнет.

ЧАС ТРЕТИЙ.

Они добираются до зала. Там – СЕРДЦЕ. Оно бьётся в капсуле, из которой тянутся кабели в стены. Это она. МАРА. Внутри органа – лицо Крис. И Багиры. И Хулиганки. И всех.

Хулиганка медленно приближается.

– Так вот ты где, сучка…

Сердце замирает. А потом из него вырывается крик – не ушей, а мозга. Волна. Багира падает. Аделия кричит. Крис открывает глаза и рвёт верёвки.

Крис-Мара:

– Спасибо… вы сами привели меня домой.

Хулиганка достаёт последний заряд С4. Смотрит на всех.

– Назад. Если что – скажите, что мы пытались.

Багира:

– Даже не думай. Вместе до конца.

Они выставляют оружие, целятся в сердце. Мара смеётся. Сердце пульсирует. В зале становится темно, как в гробу.

И тут… ПУЛЯ.

Одна. Прямая. В центр. Не Хулиганка. Аделия.

БАААААХ!

Сердце взрывается. Волна света. Крики. Ничего не видно.

ЧАС ПОСЛЕДНИЙ.

Они очнулись в поле. Утро. Тепло.

Крис жива. Без следов Мары.

Багира – хромает, но улыбается.

Аделия сидит, уставившись в небо.

Хулиганка закуривает.

– Это конец?

Аделия:

– Нет. Это… отсрочка.

Хулиганка:

– Тогда… пока есть время – живём.

Тихо. Где-то вдали, в горах… снова слышно пение.

«Пепел вместо сердца»

Когда-то у неё было имя. Мягкое, как мамины руки. Детство – маленькая кухня, кот, и отец, который вечно не возвращался вовремя.

А потом он однажды вернулся не один – и началась первая стрельба в её жизни. Стены тогда были в обоях. Потом – в крови.

Мать долго не дожила. Говорят, у неё просто сломалось лицо, когда узнала, что за долги отдали не деньги, а дочь.

Хулиганка научилась бегать, драться и скрываться до первой крови, до первой измены, до первого предательства.

Девочка умерла в 15. Вместо неё родилась та самая Хулиганка – с пистолетом в одной руке и спичкой в другой.

Она пыталась быть хорошей. Серьёзно. Даже когда тренировалась в армии под фальшивым именем. Даже когда спасала людей, которых потом сам же командир продавал в рабство. Она не выстрелила, когда надо было.

А потом она выстрелила. В него. Дважды.

И понеслась.

Мафия пыталась её купить. Полиция – остановить. Спецслужбы – завербовать. Никто не понял, что ей просто больше ничего не нужно.

Всё, что было, сгорело. Её сердце теперь из обгоревшего титана, чувства – в архиве под грифом «утрачено».

Но у неё есть правило:

– если лгать – то себе; если мстить – то насмерть; если жить – то так, чтоб оглядывались.

Она не бандит. Не герой. Она – функция хаоса в мире, где все играют в порядочность.

И пусть мир горит —

Хулиганка в огне дышит глубже.

Когда-то, задолго до городов, дорог и фастфуда, когда тьма ещё шептала на ухо звёздам, в глубинах мира родились две богини: Аделия – из слёз, что падали с глаз Великой Тканицы, и Мара – из её гнева.

Они держали равновесие: одна лечила, другая карала. Они были сестрами, отражением всего, что может быть в женщине – свет и буря. Люди молились им, приносили дары, строили храмы. Богини принимали и правили как надо.

До одного дня.

Из пепла сгоревшего храма вылезла она. Без имени, без лица, без молитв – просто голая злоба с глазами цвета свежего асфальта.

Сначала её называли «тьмой». Потом – «чумой». Потом – просто Хулиганкой. А потом уже перестали называть вовсе, потому что языки отваливались.

Она не поклонялась, не кланялась, не уважала никого. Когда жрецы пытались изгнать её – она забивала их кадилом. Когда Мара наслала на неё ночной кошмар – она проснулась, записала его, продала как сериал, а потом пришла и вышибла челюсть самой Мара. И та – впервые за тысячелетия – отшатнулась.

Аделия сначала думала, что может её обернуть к свету, но однажды увидела, как Хулиганка выкуривает сигарету, сидя на груди мёртвого архангела, и поняла – это не лечится.

С тех пор богини следили. Не вмешивались. До последнего.

Но Мару затянуло. Она увидела в Крис шанс. Слишком человеческий сосуд, слишком трещащий разум. Мару прорвалась, хотела взять контроль, вызвать кару, устроить свой апокалипсис.

И вот тогда Аделия сделала невозможное.

Она вырубила Мару огнетушителем. Не магией. Не светом. А просто – по хребтине железом. Потому что если Хулиганка сорвётся, если она увидит богиню внутри подруги – она не пожалеет ни небо, ни ад. А Хулиганка уже смотрела. Целилась. Палец почти на спуске.

Аделия знала: одна Мара – это угроза. Но Хулиганка в ярости – это чёртова зачистка реальности.

Теперь они вместе. Богини, ведьмы, подруги. И одна – чума на все миры.

Только один вопрос не даёт покоя: кем была Хулиганка до всего?

И – кто, чёрт побери, её пустил?

Когда появляется Хулиганка – значит, кто-то уже перегорел изнутри. Души горят тихо, как тлеющие провода под штукатуркой, и только она знает, где ударит пожар.

Не спасительница – инкассатор последнего шанса. Берёт оружие только когда весь остальной мир держит её на прицеле.

Но некоторые хотели большего.

Диего – низкопробный подонок, у которого в голове не было идей, только ценники. Он знал, что чемодан Хулиганки стоит бешеных денег, и был готов на всё, кроме одного – понять, зачем он ей нужен.

Он не один. Его напарником стал Ван Хельсинг. Да, тот самый. Уставший, параноидальный охотник, который когда-то ловил ведьм, а теперь пытается заработать на тех, кого не осилил.

В наушниках Диего вдруг зашипел голос Ван Хельсинга:

– Программа ближнего боя загружается.

– Что за…? – дернулся Диего.

– Боевое слаживание, – сухо добавил Ван Хельсинг. – Разум один – оружие любое.

Они подошли к дому. Дом Хулиганки. Серый, как заброшенная психушка, в которой стены сами себя лечат.

Она стояла с Катюшей, разговаривала резко.

– Мы договорились?! Или мне перейти к…

В этот момент Диего выстрелил словом, наставив ствол:

– Стоять, сучки!

Катюша повелась. Тянет пистолет.

Хулиганка даже не оглянулась – разобрала оружие Катюши в воздухе, как лего. Бросила детали под ноги. Повернулась к ним. Шла медленно. Без оружия.

Ван Хельсинг вдруг закашлялся. Он не понимал, почему душит воздух.

Диего заорал, пытаясь надавить словом, но не договорил.

Потому что позади – щелчок.

Он обернулся. Стояла Санса.

Санса – не имя. Это диагноз. Это погоняло среди тех, кто выжил рядом с ней. Она могла быть частью программы зачистки, могла быть бывшей богиней с амнезией, могла быть просто ошибкой системы.

Но пистолет в её руках всегда настоящий. У неё медальон. Такой же, как у Хулиганки. Они не родные, но что-то сильнее крови связывает этих двоих.

А чемодан? Он лежал в тени. Закрытый. Судьба не в золоте, не в оружии и не в тайне. Судьба – в том, кто дожил до финала сцены.

А сегодня – это снова Хулиганка.

Когда у воды нет вкуса, а у дружбы – алиби, Хулиганка знала САНСУ. Не по имени – по взгляду. Только САНСА видела, что происходит до и после убийства. И видела не глазами – внутренним сканером, который даже у копов не ставят.

Когда-то САНСА была детективом. Думала, что мир можно расшифровать по уставу и закону. До того дня. Женщина, ванна, вода – и смерть от обезвоживания.

Судмедэкспертиза ломалась. Лаборатория сдавала тесты на психоз, потому что результаты не сходились с логикой: в воде утонуть – можно. Но в ней умереть от обезвоживания?

Хулиганка была на месте. Стояла, как будто не сделала ничего. Или как будто сделала всё правильно.

САНСА тогда ещё верила в протокол, но подспудно чувствовала – это не человек. Это узел энергии, замотанный в кожу и адреналин.

Они остались наедине. И если бы у САНСЫ не было отчаянного желания выжить – она бы не пошла на это. Секс – не соблазн, а защита.

И Хулиганка остановилась. Не потому что не могла убить. А потому что захотела попробовать быть человеком.

После этого они дружили. Долго. Странно. Сумеречно. САНСА убирала следы, которые даже не требовали уборки. Смерти были чистыми, без свидетелей, без жалоб. Только время знало правду. А время – не свидетель.

Теперь, в настоящем, перед домом снова встретились глаза, в которых не было доверия, но было понимание.

– Здравствуй, САНСА.

– Привет, Хулиганка.

Улыбнулись. Как те, кто знает, что всё, что начинается с улыбки – кончится выстрелом или кровью.

Они зашли в дом. За дверью остались Диего с подгибающимися коленями и Ван Хельсинг, который впервые в жизни пожалел, что его имя знают другие.

Дом встретил их тишиной. Не уютной – напряжённой, как если бы стены знали, кого впустили, и уже обдумывали: кого придётся оставить.

Хулиганка села у окна, не глядя ни на САНСУ, ни на Диего, ни на Ван Хельсинга. Чемодан стоял посреди комнаты – как будто он тут главный.

САНСА достала сигарету, не закуривая – просто крутила в пальцах. Она видела, как Хулиганка смотрела на чемодан. Не с жадностью. С осторожностью. Как на бывшего любовника, который знает слишком много.

– Ты не говорила, что он… живой, – тихо произнесла САНСА.

Хулиганка молчала.

Чемодан зашипел. Да, именно зашипел – будто змея внутри кожи. Диего нервно перешёл на другую сторону комнаты.

Ван Хельсинг вытянул из рукава маленький серебряный крест и прижал к лбу. Ноль эффекта.

– Что внутри? – спросил Диего.

– Время, – бросила САНСА. – Его расплавленная форма.

Хулиганка встала.

– Он открылся однажды. Показал мне моё прошлое. Всё, что я забыла. Всё, что мне стерли.

Ван Хельсинг хмыкнул:

– Это не твоя память. Это архив боли. У каждого он разный. Тебе достался… директорский доступ.

Внезапно чемодан задергался.

– НЕ ОТКРЫВАЙ ЕГО! – закричала САНСА.

Но было поздно. Чемодан откинул крышку сам.

Изнутри вырвался свет – не ослепляющий, а вспоминающий. Комната наполнилась запахом крови, раскалённого металла и… сирени.

Перед ними, в воздухе, как на голограмме, появилась девочка. В белом платье, с окровавленными руками.

– Это ты? – прошептала САНСА.

– Это я, – кивнула Хулиганка. – До того как. До боли. До крика.

Девочка прошла сквозь Хулиганку. Та не дрогнула. Только кулаки сжались.

А потом в чемодане зазвучал голос. Мужской. Сломанный. Как будто рваный из глубины колодца.

– Найдена цель. Уровень риска: Бог. Обнуление личности начато.

– Они её перезапускали, – прошептала САНСА.

– Они её собрали из кусков, – добавил Ван Хельсинг. – И теперь она сама ищет, где конец и где начало.

Диего рухнул на пол. Из его уха текла кровь.

– Я слышу… голоса, – прохрипел он. – Они говорят, что чемодан… это не предмет. Это… он.

Температура в комнате резко упала. Окна покрылись инеем.

САНСА метнулась к двери – заперта. Чемодан медленно начал втягивать в себя свет.

– Хулиганка! Он открывает временную воронку!

– Я знаю, – сказала она. – Я готова.

Ван Хельсинг рванулся, но его заморозило на месте. САНСА пыталась выбить окно.

А Хулиганка шагнула к чемодану, как к палачу, который всё-таки заслужил шанс говорить.

И только тогда, когда всё вокруг начало рушиться – появилась Аделия.

С чёрными глазами, без зрачков, и голосом, в котором говорили сразу сто женщин.

– Прекрати это.

– Поздно, – сказала Хулиганка. – Ты сама запустила процесс. Я – его финал.

САНСА закричала. Чемодан замкнул контур. Все исчезли.

Хулиганка стояла в коридоре старого дома. Стены дышали плесенью и старыми криками. Где-то за потолком пульсировала реальность, которую она когда-то знала. Но не помнила. И это бесило. Потому что внутри неё была дыра – как будто из неё вырвали часть… важную.

Санса рылась в документах – судмедэкспертизы, архивы, засекреченные материалы. Всё сводилось к одному: в 2011-м году Хулиганка исчезла с радаров на шесть месяцев. Никто не знал, где. Никто, кроме одной.

– Ты хочешь знать, что тебе стерли, – прошептала Леди Чёрная Смерть, выходя из тени. На ней было чёрное боевое платье, будто сшитое из проклятий.

– Я пришла не воевать. А напомнить.

Из чемодана, пульсирующего словно живой, вырвался свет. Но не яркий. Это был больной свет, тот, что обнажает не внешность – а суть. Внутри чемодана лежала… детская обувь. Крошечные ботиночки. И записка, дрожащим почерком:

«Она бежала. Я пыталась спасти. Но они пришли за ней, не за мной».

– Девочка в белом? – выдохнула Санса.

– Это была она, – Леди Чёрная Смерть посмотрела прямо на Хулиганку. – Она – ты. До стирания.

И тогда мир начал вспоминать.

Девочка в белом была не человеком. Она была сосудом, из которого вытянули силу. Для эксперимента. Для оружия. Для контроля.

Проект назывался: “Lamia: перезапуск богини”. И те, кто курировал проект – теперь мертвы. Все. Кроме одного.

Хулиганка схватилась за виски. Кровь пошла из носа. Свет в комнате мигал.

– Кто стёр мне это? – спросила она, будто хрипела вулкан.

Леди Чёрная Смерть медленно улыбнулась.

– Кто-то, кого ты защищала. Твой отец.

Гром ударил в окно. Чемодан захлопнулся сам. А в отражении стекла мелькнула та самая девочка. И сказала:

– Я не умерла. Я просто ушла. В тебя.

Тишина повисла, как петля. Санса прикрыла лицо ладонью – не от страха, а от осознания, в какую жопу они вляпались.

Леди Чёрная Смерть стояла неподвижно, будто её костюм из проклятий впитывал эмоции других и перерабатывал их в расчёт.

Хулиганка подняла голову. Взгляд стеклянный, но дыхание уже не человеческое. Из глубин её позвоночника, как по сломанной лестнице, поднималась старая сущность – та, которую девочка в белом когда-то спрятала под кожу. Богиня? Демон? Ответ был неважен. Это было оружие, которое выжило.

– Он стёр мне память, – сказала Хулиганка. – Потому что я видела, как они ломали мир. Я должна была молчать. Но я выжила.

Санса дрожала. Не от страха, а от холода. Воздух вокруг Хулиганки становился минусовым, кожа покрылась инеем.

– Кто «они»? – спросила она.

– Старый комитет. Из Кедрового квартала. Люди, которые торговали душами, не оружием. Они держали Ламию в подвале, пока она не сбежала.

Леди Чёрная Смерть качнула головой.

– Ты не сбежала. Ты взорвала подвал. Триста мёртвых. Один чемодан. И один контракт: стереть себя.

И вот теперь – она здесь. Сансой. Смертью. Чемоданом. И правдой, которую нельзя было развернуть назад.

Из кармана Леди Чёрная Смерть достала жетон. Военный. На нём было имя: Валентина Гримм.

– Моё настоящее имя. Я была рядом, когда тебя калибровали, как оружие. А теперь я – расплата.

В этот момент на горизонте загудел гул двигателей. Пилоты. Те самые, которых Хулиганка уже видела в небе. Их вели не генералы. Их вёл тот, кто знал правду про Девочку в белом. Тот, кто остался жив.

Хулиганка подошла к стене, положила ладонь, и старая штукатурка начала шелушиться, обнажая надпись:

«03:14. Станция "Мара". Проект Дублирование. Уничтожить носителя».

– Они всё ещё думают, что меня можно уничтожить, – тихо сказала она. – Пусть приходят.

САНСА видела больше всего, читала архивные документы под грифом "совершенно секретно". Она хотела доказать, что Хулиганка убивает, но пропуск ей не позволял. Хулиганка помогла с доступом, поэтому она и не трогала САНСУ.

САНСА дошла до 1504 года. Поверить не могла, но документы показывали другое. Она долго решала, как и что делать. После годовалых исканий она поняла то, что подсказывала ей Леди Чёрная Смерть: Хулиганка – человек и не человек одновременно.

САНСА решила помогать Хулиганке.

Глава: Станция «Мара»

Сцена 1: Прибытие

Полузатопленная, изрешечённая ржавчиной станция «Мара» стояла, как опухоль на теле пустыни. Официально она не существовала. Ни в спутниковых снимках, ни в реестрах, ни в военных картах. Только в одном месте её название дрожало от электричества – в глазах Хулиганки, как фантомная боль. Туда вели только воспоминания, которые не принадлежали ей.

Она, Санса и Леди Чёрная Смерть вышли из разбитого фургона, бронированного, как банковское хранилище. Ветер гнал горячий песок, как змею, шипящую между ними. Хулиганка держала чемодан. Санса – старую армейскую рацию. Леди Чёрная Смерть – гвоздь длиной с ладонь, закрученный в петлю из чёрного металла. Артефакт? Символ? Смерть не комментировала.

Станция дышала. Её вентиляционные шахты работали, хотя никто не должен был быть внутри.

– Уцелевшие кураторы, – процедила Санса. – Обрезки системы.

– Нет, – ответила Хулиганка. – Они не уцелели. Они – те, кто стер меня. И они сделали это больше одного раза.

Внутри было темно, как в утробе. Коридоры вились, как кишки. Камеры работали, но передавали только чёрно-белое. Они писали не изображение, а мысли.

На первом этаже их встретил голос. Механический. И всё же знакомый.

– Субъект 019, возвращение зафиксировано.

– Протокол «РАСПОЗНАНИЕ» активирован.

– Активировать резервную личность?

Санса напряглась.

– У неё их несколько? – прошептала она.

– Девять, – отозвалась Леди Смерть. – Восемь уже мертвы. Девятая – это она. Но есть нулевая.

Тут чемодан дрогнул. Открылся. Медленно. Как будто нечто внутри решило, что пришло время.

Сцена 2: Девочка в белом

Изнутри выскользнула тонкая девичья рука – бледная, почти прозрачная. За ней – девочка в белом, та самая, которую все видели, но не могли запомнить. Она подняла глаза на Хулиганку.

– Ты ведь помнишь меня теперь, да?

– …Ты была мной до калибровки. До смерти.

– Я была твоей памятью, – сказала девочка. – Меня стерли, чтобы ты могла убивать без сожалений.

Санса опустила голову. Леди Чёрная Смерть подошла ближе.

– Хулиганка, девочка – это ты. Но и не ты. Она – то, что тебе придётся убить, чтобы завершить цикл.

Станция дрожала. Под ней просыпалось что-то большее. Проект Дублирование не был о солдатах. Он был о боге, который не может умереть, пока сам себя не разрушит.

А где-то внизу, под всеми этажами, кураторы ждали. Не старики. Не учёные. А люди без лиц – те, кто выжил после краха программы, и теперь жаждали вернуть контроль.

Хулиганка шагнула в темноту, девочка в белом, запираясь изнутри.

– Если я умру, – сказала Хулиганка, – пусть хотя бы одна из нас не будет оружием.

Сцена 3: Ад под станцией

Под станцией «Мара» начинался настоящий ад. Лестницы, ведущие в никуда. Зеркальные коридоры, в которых отражения двигались с запозданием. Металлические двери, которые дышали. Воздух становился вязким, будто Хулиганка входила не в помещение, а в чужую память.

Они спустились на уровень "Δ0". Санса молчала – её лицо становилось всё бледнее. Леди Чёрная Смерть шла позади, будто чувствовала, что сцена уже написана, а её роль начинается только в конце.

Девочка в белом шептала. Не Хулиганке – самой станции. Словно знала язык, выжженный в её подсознании.

– Личность девятая нестабильна.

– Проект «Дублирование» – на грани коллапса.

– Запустить Режим БОГ?

Сцена 4: Кураторы и Режим БОГ

Кураторы вышли из темноты, как актёры из старой пьесы. Без лиц. С голосами, звучащими как слипшиеся аудиофайлы.

– Ты не должна была помнить, – сказал один.

– Но ты не сбой. Ты – вирус. Идеальный. Самоисцеляющийся, – добавил второй.

– Мы сделали тебя, чтобы ты убивала. Чтобы очищала. Без сожалений. Без души.

– Но ты оказалась ближе к Богу, чем мы ожидали.

Хулиганка подняла голову.

– Вы стерли мою личность. Девять раз.

– И каждый раз ты возвращалась. Сильнее. С злом, которого мы не просили.

– Я не зло. Я – ответ.

В этот момент девочка в белом подошла к терминалу. Её рука прошла сквозь экран, будто через воду. На станции задрожали стены.

Раздался глухой голос:

"Режим БОГ активирован. Уничтожение клонов – разрешено. Протокол 'АДЕЛИЯ' разблокирован."

Санса сжала зубы.

– Протокол Адeлия… он ведь должен был быть заблокирован до конца цикла.

Леди Чёрная Смерть улыбнулась.

– Значит, конец и есть начало.

Из глубин станции поднялась Аделия. Не человек. Уже нет. Она была чем-то вроде скафандра, наполненного криком. Движущаяся память о проекте. Единственный «оригинал». Мать всех девяти Хулиганок.

– Прототип пробудился, – шепнула Леди Смерть. – Всё стало намного интереснее.

Сцена 5: Выбор

Хулиганка шагнула вперёд. Её глаза встретились с пустыми глазами Аделии. Это была она же – только лишённая всего человеческого.

– Ты – моё начало, – сказала Хулиганка. – Но я – твоё завершение.

Санса вытащила пистолет. Девочка в белом исчезла. Чемодан сам собой открылся: в нём была не бомба, не артефакт. В нём было сердце. Настоящее. Человеческое. Подключённое к кабелям. Биосердце станции. И имя на бирке было: ХУЛИГАНКА. Серийный номер: X019-Ω.

Леди Смерть достала свой гвоздь и вставила в пол терминала. Станция начала умирать.

– А теперь выбор, – сказала она. – Либо ты жертвуешь сердцем – и человечностью. И станешь тем, кем тебя создавали.

– Либо оставляешь сердце – и гибнут мы все, но остаётся человек. Один.

Тишина.

Хулиганка посмотрела на САНСУ. На Леди Смерть. На девочку в белом, что стояла у её плеча.

– Я не оружие.

– Я была человеком. И снова им стану.

Выстрел. Сердце разорвано. Станция рушится. Кураторы кричат. Девочка в белом исчезает в свету. Леди Смерть смеётся. Санса рыдает. А Хулиганка… идёт сквозь огонь. Одна.

Сцена 6: Последствия

Станция «Мара» исчезла из карт, радаров и памяти людей. Её не бомбили. Её никто не штурмовал. Она просто перестала существовать, оставив после себя только шрамы – у тех, кто выжил.

Хулиганка очнулась на берегу. Рядом валялись обломки чего-то похожего на сигнальный модуль, дымящийся металлом. Волны били по песку, как метроном – отсчитывая последние секунды кошмара. Она не чувствовала себя героем. Ни спасительницей. Ни монстром. Просто живой.

Санса выжила. Она нашла Хулиганку через двое суток. Сломанная, но целая. Глаза её больше не искали улики. Она наконец поверила – не в чудовища, а в человека, что стоял против чудовищ.

– Ты знала, что погибнешь, – сказала она.

– Я знала, что стану собой, – ответила Хулиганка.

Они не обнимались. Не плакали. Просто сидели в тишине, пока новый день прокрадывался сквозь горизонт.

Леди Чёрная Смерть не ушла. Её не было в новостях, не было в заключённых. Но с тех пор каждое самоубийство высокопоставленного чиновника сопровождалось письмом с подписью в виде гвоздя. Кто-то начал звать её Ангелом Кара. Другие – выдумкой. Но Хулиганка знала: она ещё где-то рядом. Потому что такие, как Леди, не умирают – они становятся частью мифа.

Аделия исчезла. Или растворилась в катастрофе. Никто не нашёл её тела. Но однажды, на одном спутниковом фото над Антарктидой, появился силуэт женщины, стоящей посреди белого. Вокруг – обломки техники и замёрзшие ураганы. Учёные не могли объяснить, почему фото было чёрно-белым – при том, что спутник снимал в цвете.