Лунные Тайны: Тени над Лунным островом

Стивен Кью

Лунные Тайны: Тени над Лунным островом

Глава. 1 Туман после маяка

Туман сползал с холма, как мокрая простыня, и лип к лицам, к волосам, к словам, которые так и не успели родиться. Они бежали – спотыкаясь, держась за перила, за друг друга, за случайные камни. Маяк остался за спиной – тёмный силуэт, у которого закончились все огни, – и казалось, что он дышит им в спину ржавым холодом.

Макс бежал впереди и чувствовал, как рюкзак ударяет по лопаткам, а рукоять ножа под пальцами будто пульсирует. Лиза – на шаг позади, с прижатым к груди блокнотом; она считала ступени, чтобы не сломать шею, – «три, ещё семь, перелом», – потом бросила считать и просто смотрела под ноги. Артём, конечно, ухитрился зацепиться за железное кольцо на каменном откосе и издать короткий, слишком громкий «ой», от которого все вместе захотели провалиться в землю. Яна шла последней – не из храбрости, а потому что ей нужно было видеть, что никто не исчез.

– Сюда! – Макс нырнул под деревянный настил – старый сарай для сетей, впившийся в берег, – и пригнулся так низко, словно весь мир сверху мог его расплющить.

Под настилом пахло влажной смолой и старой рыбой. Из щелей падал зелёный свет моря, и туман там, за досками, казался уже не белым, а болотным, густым. Капли медленно стекали с рёбер балок, как если бы сам сарай плакал.

– Мы… – начала Лиза и сбилась на кашель. – Мы ведь просто… разговаривали у маяка.

– «Просто» у нас не бывает, – пробурчал Артём, стараясь с умным видом аккуратно поставить на землю багор, но он всё равно звякнул о гвоздь. – Ой. Так задумано.

– Тихо, – сказала Яна, и не только голосом – всем телом, глазами, кожей. Она кивнула на туман: тот двигался не ветром. Он прислушивался.

Снаружи хлопнула дверь – где-то внизу, у пристани. Потом вторая. Затем разом – несколько голосов. Слова было не разобрать: их мотало зыбью, рвало на обрывки. Но интонация была понятной: искали. И не просто «эй, ребята, вы где?», а «выйдите-ка немедленно». Железная.

Макс опустился на колени, уперевшись плечом в столб. В голове всё ещё стучали следы на песке – быстрые, как дрожь. Он выдохнул медленно, прижимая ладонь к внутреннему карману куртки, будто там было сердце.

Камень лежал как всегда – тяжёлый, будто из него вытянули весь воздух. Тёплый. Упрямый. Макс провёл по нему большим пальцем – и замер. Трещина, тонкая как волос, которой он коснулся в прошлый раз, теперь была толще. Не линия – молния. И от молнии расходились ещё две, тоньше, как веточки. При каждом его вдохе они будто дрожали, едва-едва, как отражение в воде.

Он не хотел звать. Но слова сами вышли – без звука. «Ты держись, ладно?»

Камень, разумеется, не ответил. Или ответил – той самой невесомой вибрацией, которую трудно отличить от собственной крови.

– Макс, – Лиза шепнула так, что шёпот стал ещё тихее. – Его… стало больше, да?

– Что «его»? – не понял Артём.

– Трещины, – Лиза кивнула на его руку. – Это не из-за падения. Это не механическое.

– А какое? – Макс старался, чтобы голос звучал ровно. – Магическое? Ты же ненавидишь это слово.

Лиза выпрямилась настолько, насколько позволял низкий потолок, и, к своему ужасу, кивнула. Не потому, что передумала и решила любить магию – просто любое другое слово было хуже. – Оно реагирует на… события, – сказала она. – На свет и тень. На… – Она не договорила, потому что чьи-то шаги прошли прямо над ними. Доска скрипнула, как зуб. В щель упали песчинки, и одна из них угодила Артёму за шиворот.

– Ай! – вырвалось так громко, что у всех в животах бахнули барабаны. Артём зажал рот ладонью, глаза стали квадратными. Он всем видом изобразил «я – туман, я – деревяшка, меня здесь нет».

Рядом, за стенкой настила, человеческий голос отозвался эхом: – Слышал?

– Коты, – ответил второй. – Или эти. – Последнее слово он произнёс так, будто выплюнул.

Макс вдохнул. Что хуже – «коты» или «эти»? Он не спросил.

– Они идут к сараю, – Яна не дрожала – просто констатировала факт. – Их двое. Нет – трое.

– Откуда ты… – начал Артём, но тут же понял откуда. Звуки. Тени на щелях. Ритм воздуха.

– Если они залезут сюда… – Лиза посмотрела на металлические петли, на железные крюки, на кольца, – мы… – «мы» было слишком коротким словом для всех вариантов «застрянем», «попадёмся», «закончимся».

– Не залезут, – сказал Макс. – Если это сторожа – они не полезут ползком. Они будут кричать, греметь, светить фонарём. Если охотники – пойдут сверху, чтобы загнать к воде. – Он говорил уверенно, хоть и думал вслух. – Мы выйдем через обратный ход.

– Через какой? – осторожно поинтересовался Артём. – Тут всё «прямое»: вход – он же выход. Остальное – океан и песок.

Макс поднял ладонь, чтобы тот замолчал, и прислушался. За стенкой спорили. Кто-то ругался – слово хлестнуло, как мокрая ветка. Потом послышалось, как переставляют ящики, как движется железо, и как один из голосов говорит: «Проверим у бочки». Они удалились – сперва на три шага, потом ещё на семь. Потом снова приблизились – на два. Оставили после себя тишину – ту самую, вязкую, островную.

– Не взрослые одни, – тихо сказала Яна. – Там ещё… кто-то.

Макс почувствовал, как по спине ползёт что-то ледяное – как капля, залившаяся под воротник и не желающая высыхать. Он тоже слышал. Между человеческими шагами – другой звук. Слишком лёгкий для ботинка, слишком мягкий для лапы. Как если бы в мокрый песок опускали тонкие, длинные пальцы.

– Железо, – Лиза дотронулась до крюка, висевшего на столбе, и умолкла. Слово само пришло. – Если… они боятся железа, – она кивнула в сторону досок, – держимся ближе к нему.

– Держимся ближе к железу, бежим ближе к воде, – просипел Артём. – И надеемся, что вода сегодня за нас.

– Не шути, – попросила Яна. Без обиды. Просто – нельзя.

Они отползли к низкой стороне настила – там, где песок заходил внутрь языком. Доски лежали ниже, пахло крошкой ракушек и холодом. Макс положил ладонь на землю. Песок был влажным, тёплым – будто кто-то совсем недавно его гладил. Или дышал. Он сжал пальцы и почувствовал, как под ногтями остаются крошечные, почти невидимые искры. На миг показалось – светятся, но это мог быть и обман глаз.

Снаружи снова хлопнула дверь. На этот раз – другая, ближе. И тут же в просвете между досками мелькнул луч – чей-то фонарь метнулся по настилу, оставив на мгновение белый прямоугольник света. В нём засверкали капли, как стая мошек. Луч скользнул дальше, вверх по стене, застрял на железном кольце, словно на зубе.

– Если пойдут внутрь – прыгаем, – выдохнул Макс.

– Куда? – не понял Артём.

– В воду, – ответил Макс. – Там есть сваи. Между ними держаться. Металл рядом. Они не полезут под настил, если не знают, где искать.

– А если знают? – Лиза посмотрела на него очень внимательно. Не чтобы спорить – чтобы сверить часы.

– Тогда доверимся… – он хотел сказать «острову», но это звучало бы глупо, – …друг другу, – закончил.

Яна кивнула. Артём сглотнул. Лиза стиснула зубы. Все трое были в этом «друг другу» – как в круге, который рисуют на песке, чтобы там не появлялись следы.

Луч фонаря снова метнулся. На этот раз – ниже. Снаружи кто-то сказал: «Проверяй аккуратно. В прошлый раз…» – и не договорил. Будто слово куснуло его за язык.

Потом туман шевельнулся – не от ветра. Точно, как дыхание, только наоборот – вдох снаружи, выдох внутрь. И в тишине, где слышно было, как у каждого в груди стучит маленький молоток, родился звук, от которого у всех троих – кроме Яны – закружилась голова. Слово. Обрывок.

– …ри…

– Слышали? – хрипло спросил Артём.

– Не отвечайте, – прошептала Лиза. – Это… тест.

– Это не людям, – добавила Яна. – Это камню.

Макс пальцами сжал внутренний карман. Камень будто отозвался. Или это опять его кровь. В трещине, как показалось, шевельнулась жёлтая ниточка – тоньше волоса. Он приготовился – разжать пальцы и бросить камень в море, если нужно. Смешно – думать так. Это было не оружие и не якорь. Просто… то, что выбрало их. Или они его.

Снаружи послышался шаг. Потом второй. Прямо к их лазу. Макс одновременно подумал и сделал: шепнул «сейчас» – и рванул вниз, туда, где песок скатывался в воду.

Они выскользнули, как выдох, – один за другим. Макс первым – ладонь в мокрую тьму, плечо – в холод, коленом – в жидкое стекло. Лиза – следом, бесшумно – она умела, когда нужно. Артём – не умел, но на этот раз смог; только багор всё-таки цапнул доску и издал обиженный «ц-ц». Яна – последней, но так, будто это она первая показала дорогу: рука на сваи, нога на яму, вдох – и в промежутке между двумя балками уже нет человека, есть тень.

Под настилом было сыро и узко, но между сваями оставалось пространство – как невидимые коридоры, где вода тихо дышит и шепчет сама себе. Железные кольца на сваях были чёрные от соли. Макс почти прижался к одному – щекой, плечом, камнем в кармане. Лиза обняла руками другую сваю и закрыла глаза. Артём, к собственному удивлению, уместился между двумя и даже перестал дышать ртом. Яна, не выпуская из рук фотоаппарат, тоже нашла свою опору – как будто эта опора уже ждала её.

Луч фонаря проскользнул по воде – и сразу стал слабее. Туман здесь пил свет как жадный. Сверху – шаг. Ещё. Голоса. Макс не понимал слов – только ритм. Слишком прямо, чтобы быть случайными. Слишком в линию, чтобы быть рыбацкими.

– Они думают, что мы в сарае, – шепнул Артём. – Это наша лучшая идея за сегодня – не быть там, где они думают.

– Тише, – сказала Лиза. – Слушайте.

Они слушали. И услышали – другое. Там, где вода лизала нижние доски, родился тихий треск – как если бы кто-то рисовал по мокрому стеклу когтем. Треск не выше комариного, но от него потянуло холодом, и песок под водой едва заметно шевельнулся, составляя узоры – круги с лучами.

– Они и здесь, – Яна не удивилась. – Они идут по нашему дыханию.

– Тогда… – Артём хотел шепнуть что-нибудь вдохновляюще-нелепое, вроде «перестаём дышать», и вдруг понял, что это и правда лучший вариант на три секунды. Он задержал воздух.

Макс стал дышать реже. Лиза – короче. Яна просто положила ладонь на сваю и почувствовала, как металл холодит кожу, как будто охлаждает мысли. Камень в кармане у Макса дрогнул – на вдохе. На выдохе треснула одна из тонких «веточек». Или показалось. Он вдавил кисть в грудь.

Над ними, на настиле, чьи-то сапоги остановились. Тень легла густо. Через щель, как нож, скользнул тонкий луч. Он дотронулся до воды – и вода на миг вспыхнула серебром, как рыбья чешуя. Луч тут же отдёрнулся – тот, кто держал фонарь, не любил, когда свет отвечал не по плану.

– Никого, – сказал голос сверху.

– Они были, – отрезал другой. – И всё ещё есть. Остров их не отпускает. – Это «их» прозвучало так, будто говорящий видит, как у каждого из четверых в груди горит маленькая лампочка.

За спинами заныли доски – кто-то опёрся. Макс приготовился рвануть к воде – да хоть под лодку, хоть в ледяную чёрную, лишь бы не в чужие руки. Но вместо этого наверху зашуршало – как если бы развязали верёвку, сняли петлю с крюка. И тут же где-то на пирсе заорала чайка – резко, истерично, как сигнал «разбегайся». Голоса наверху отреагировали сразу. Шаги – прочь. Быстро. Кто-то ругнулся. Вдалеке загремела цепь.

– Что это было? – выдохнул Артём.

– Отвлечение, – Лиза прижалась лбом к холодному железу. – Или совпадение.

– У нас с совпадениями начались сложные отношения, – отозвался Макс. – Пора уходить.

Он показал два пальца – туда, где между сваями виднелся узкий коридор в сторону полузасыпанной камнями выемки берега. Там можно было вылезти, не попав под лампу у лавки. И – главное – там торчала из песка ржавая рельса, никому не нужная, но сейчас – как дорожный указатель: «железо – сюда».

Они поползли. Медленно. Как крабы, как тени, как те, кто не хочет оставлять следов. Вода пыталась схватить их за колени, за локти, за края рубашек, но отступала, когда они касались железа. За спиной туман снова шевельнулся – обиженно. Где-то вдали щёлкнуло радио – сухо, как ломкая ветка. Голоса перекрикнулись между собой, и Макс впервые отчётливо услышал слово: «дети». И – второе: «камень».

Он почти не дышал. И камень в его кармане – тоже.

Они выбрались в узкий проход между двумя заваленными водорослями валунами. Там пахло йодом, сушёной солью и, странно, – тёплым молоком. Лиза дернула Макса за рукав и без слов показала на его карман. Он кивнул и, закрывшись спиной от ветра, вынул камень.

На дневном – ну, почти дневном – свете трещины были видны яснее. Центральная – как молния, ещё две – как маленькие ветви. И что-то в глубине, под мутным, как морское стекло, слоем – мерцало. Не ярко. Так, будто кто-то вдалеке махнул фонариком один раз и тут же спрятал.

– Она… растёт, – констатировала Лиза. – Трещина. И… – Она осеклась, потому что произносить «оно живое» не хотела.

– Это как рана, – сказал Макс. – И она чешется.

Артём, который обычно добавлял что-нибудь вроде «не чеши, отвалится», на этот раз только кивнул. В его глазах было очень много серьёзного воздуха.

– Если они знают про камень, то будут идти на него, – Лиза снова стала собой – не потому, что паника прошла, а потому, что иначе – никак. – Нам нужно место, где много железа, где есть укрытие и где нас не будут искать в первую очередь.

– Не маяк, – хором сказал Артём и сам удивился, что их хор – такой слаженный.

– И не сарай, – добавила Яна. – И не дом тёти Вовы.

– Тогда… – Макс глянул вправо: там было море. Влево: там – сломанные суда, кости из дерева и металла. Между ними – тонкая полоска тропы, где песок был темнее, как будто кто-то вытряхнул на него тень. – К корабельному кладбищу, – сказал он. – Там много железа. И много мест, куда можно залезть и не умереть. Сразу.

– И много ржавчины, – заметила Лиза. – И много заноз, микробов и…

– И меньше людей, – перебил Макс. – Сейчас это важнее.

Яна коротко кивнула. Она, кажется, слышала что-то – свою музыку. Или – наоборот, тишину, которая звала.

Они пошли, держась низом, как вода. Туман отступал – недовольно, как кот, которого перестали гладить. Вдалеке маяк выглядел уже не как зуб, а как палец, которым грозят. Чайки разбивались на крик – и опять собирались в молчание. За ними кто-то шёл. Не на расстоянии вытянутой руки и не на расстоянии выстрела – дальше. Но шёл. Не люди – те шумели бы, дразнили, оставляли бы мусор из слов. Это было другое – то самое, что оставляет следы там, где следов не видно.

Макс не оглядывался. Он чувствовал. Камень под пальцами жёг – не больно, но настойчиво. «Держись», – опять подумал он. И ещё: «Я тоже». И ещё – совсем тихо, про себя: «Мы».

Корабельное кладбище оказалось ближе, чем казалось на карте Лизы (которой у неё в этот момент, к счастью, не было). Первый корпус – пузатый, деревянный, с железными обручами – лежал на боку, как огромная рыба, выброшенная штормом и не придумавшая, как снова стать кораблём. Между рёбрами корпуса торчали ржавые стержни – целый лес железа.

– Идеально, – выдохнул Макс.

– Для прививок – да, – пробормотала Лиза, но по глазам было видно: «идеально» тоже видит.

Они пролезли внутрь – пониже, где тень была плотнее. Внутри пахло мокрым нитяным канатом, гнилами и чем-то сладким – как в детстве на чердаке, где кто-то забыл засахаренную грушу. Свет приходил полосами, и в каждом его луче плясали крупинки праха, будто кто-то незримый дул через сито.

– Сюда, – Яна первой нашла нишу – между двумя ржавыми ребрами, где можно было присесть и дышать без звука.

Они сели. На секунду всем показалось, что мир ушёл на носках, и можно – просто – сидеть.

– План, – сказал Макс, потому что слово «план» иногда помогает миру не расползаться. – Сидим десять минут. Слушаем. Если спокойно – уходим к северному молу. Там… – Он замолк, потому что говорить «там никого» было бы глупо.

– Там больше людей, – подхватила Лиза. – Значит, больше глаз. И больше железа. И – магазины. Нам нужна вода. И бинты. И…

– И каша, – шепнул Артём. – У меня желудок решил, что я – барабан.

– Ты – барабан всегда, – мягко сказала Яна. – Просто сейчас он играет громче.

Они замолчали. Слышно было, как капля змеится в трещине, падает, расползается по доске. Как ржавчина шуршит – да, ржавчина умеет шуршать, если её слушать слишком долго. Как за пределами корпуса кто-то прошёл – осторожно, как в храме.

И как у Макса в кармане – где тёплый камень с молнией – разок вдруг дрогнуло. Он не вытащил его на свет. Но пальцы – запомнили: трещина стала длиннее на толщину волоса.

Он посмотрел на друзей. Лиза кивнула – «вижу». Артём попытался улыбнуться – «получится». Яна тихонько, почти незаметно, сжала ладонью «глаз» – свой камень с дыркой – так, как будто тот мог ответить ей тепло на тепло.

– Нас ищут не только они, – сказала она. – Тьма тоже ищет.

– Пусть ищет, – ответил Макс. – Мы – друг друга нашли. Остальное… – Он не нашёл красивого слова. И не нужно было.

Вдалеке, со стороны бухты, коротко и зло ухнул гудок – чей-то мотор завёлся и опять заглох. В ответ где-то у маяка щёлкнуло – как выключатель. Туман, казалось, подтянулся назад, подмял края, но внутри корабля оставалось сухо и странно светло – как под одеялом, когда держишь фонарик и делаешь вид, что мир ещё спит.

– Десять минут, – повторил Макс. – Потом – север.

Он закрыл глаза, и корабль качнулся – не от волны, а от памяти. Перед ним вспыхнул отец – тёплая рука, смех, кинжал, который «для мужчин». И вдруг – как волна – накрыла мысль, простая и очень солёная: если камень трескается, значит, кто-то из них – тоже.

Он открыл глаза.

– Держитесь, – сказал он неуместно громко и тихо одновременно.

И железо под его ладонью ответило холодом – как обещанием: «пока держу».

Ночь тянулась, как мокрая верёвка.

Корабельное кладбище дышало – то ли от ветра, то ли от того, что в нём когда-то оставили дыхание. Из трещин старого корпуса тянуло солью и ржавчиной. Макс не заметил, как уснул, и проснулся от собственного имени.

– Макс… – кто-то шептал его очень близко, прямо в ухо.

Он вздрогнул, сел, ударился затылком о балку. Вокруг всё было то же: густой воздух, полосы света, дыхание воды за стенкой. Только друзей рядом не оказалось.

– Ребята?

Ответом стало бульканье. Потом тихий смех. Не Артёма – слишком ровный. Смех не из груди, а из дерева.

Он потянулся к камню – тот был холоден, как лёд.

Снаружи, между остовами судов, Лиза стояла на коленях у воды и стирала кровь с ладони. Порезалась о гвоздь – ерунда, но всё равно бесило. «Антисептик, бинт, перекись», – машинально перечисляла она, хотя знала, что ни одной из этих вещей у них нет.

Вместо бинта – кусочек рубашки. Вода солёная, значит, немного дезинфицирует. Но что-то в ней было не то: капли на коже не стекали, а будто впитывались обратно. Лиза провела пальцем – и почувствовала, как вода отвечает движением.

«Это просто физика поверхности», – сказала бы она вслух. Но язык почему-то не послушался.

В воде, между отражениями ржавых досок, на миг вспыхнули два огонька. Маленькие, серебристые. Как глаза лунарика. Или – наоборот.

Она резко отпрянула.

– Артём! – позвала, и голос, отскочив, растворился в железе.

Ответа не было.

Она вытерла руки о песок и побежала к корпусу. Под ногами поскрипывали обломки сетей. На секунду ей показалось, что кто-то идёт рядом – шаг в шаг. Обернулась – никого. Но следов на песке стало на один ряд больше, чем было.

Артём и Яна сидели в другой части корпуса – там, где между рёбрами когда-то висел компас корабля. Артём вертел свой – сломанный, с треснувшим стеклом. Стрелка дрожала и всё время указывала не на север, а в сторону маяка.

– Она показывает туда, где было плохо, – буркнул он. – Полезный гаджет.

– Может, предупреждает, – ответила Яна. – Или зовёт.

– Зовёт, ага. Как мама зовёт на суп.

– Ты скучаешь?

Он хотел отмахнуться шуткой, но не смог. – По нормальному дню – да. По супу – тоже.

Яна чуть улыбнулась. Потом повернула свой камень – гладкий, с дыркой. Свет, просачивающийся из-за досок, проходил сквозь него и делал на стене тонкий круглый отблеск, будто крошечную луну.

– Он греется, – сказала она. – Когда рядом тени.

– Здорово, – хмыкнул Артём. – Будем как чайник: зашипим заранее.

Но в его голосе дрожала не шутка, а осторожный страх.

– Где Макс? – спросила Яна через минуту.

– Там был. Спит, наверное. – Артём пожал плечами, хотя и сам чувствовал: что-то изменилось в звуках. В корпусе стало слишком тихо. Даже капли перестали падать.

Макс выбрался наружу. Туман стал плотнее, но уже не белый – серо-синий, как старая фотография.

Он стоял на песке, слушал море. Где-то далеко, за бухтой, ворчал мотор катера. А ближе, за обломками мачт, что-то шуршало.

Он подумал: «сторожи», – и приготовился к бегству, но туман сам разошёлся, открыв узкий проход между двумя корпусами. Там, на песке, лежала сеть. В ней – рыба. Светящаяся.

Макс подошёл ближе. Рыба дышала – медленно, тяжело, будто каждое дыхание ей давалось болью. На чешуе – тонкие серебряные линии, похожие на те, что теперь шли по Лунному камню.

Он хотел коснуться – и в тот же миг сеть дрогнула, будто внутри кто-то дёрнул из-под воды. Макс отскочил, выронив камень.

Тот ударился о песок и вспыхнул. Не ярко – мягким лунным светом. Туман отпрянул, а вместе с ним – и та тень, что шевелилась в сетях.

– Макс! – крикнула Лиза.

Она вынырнула из-за корпуса, запыхавшаяся, с мокрыми рукавами. Увидела свет и остановилась. – Ты что сделал?

– Ничего, – выдохнул он. – Он сам.

Камень в его ладони снова был холоден, но трещины светились изнутри, как тонкие нити. Лиза не могла отвести взгляда.

– Это реакция, – пробормотала она. – Или сигнал.

– Для кого?

Она не успела ответить. Сзади послышался свист – короткий, нечеловеческий. Макс мгновенно пригнул её к земле. Над головами пронеслось что-то тёмное и беззвучное, как обрывок дыма.

Секунда – и оно исчезло в тумане.

– Я видела глаза, – прошептала Лиза. – Красные.

– Ты всегда видишь то, чего не должно быть, – сказал он, но сам не поверил своим словам.

Они вернулись в корпус. Артём и Яна уже ждали у входа. Артём держал в руке ржавую трубу – как дубинку.

– Что это было? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Макс. – Но теперь они точно знают, где мы.

Лиза показала на камень. – Он стал светиться, когда рядом было «оно».

– Может, его привлечь хотели, – сказал Артём. – Как фонарём мотыльков.

– Тогда выключим фонарь, – бросил Макс и завернул камень в тряпку. Свет погас, но ощущение, что он всё ещё пульсирует, осталось.

– Нужно уходить, – тихо сказала Яна. – Пока ещё можем.

– Куда? – спросил Артём.

– На север, – ответила Лиза. – К старому лагеру исследователей. Если дневники Кротова там, мы должны их найти.

Макс посмотрел на неё. – Ты ведь не верила ему, – напомнил.

– Теперь у меня меньше аргументов, – ответила она просто.

Они собрались быстро. Пару банок из ящика, старый компас, фотоаппарат Яны, тряпка с камнем. Макс оглянулся на корабль. Внутри что-то тихо щёлкнуло – как если бы кто-то запирал дверь.

– Он нас больше не держит, – сказал он. – Значит, пора.

Туман на берегу стал густым, как дым. Они шли почти на ощупь. Каждый шаг отдавался глухо, будто под ногами не песок, а ткань. Вдалеке маяк мерцал красным, хотя огня там больше не было.

– Это отражение, – сказала Лиза. – Или остаточное свечение линзы.

Артём фыркнул: – Остаточное свечение после апокалипсиса – классно звучит.

Яна шла чуть впереди. Она не смотрела под ноги – следила за линиями в тумане. Иногда те линии сворачивались в кольца, как волны на воде, и тогда она замедляла шаг.

– Он слушает нас, – сказала она.

– Кто?

– Остров.

Никто не стал спорить. После того, что они видели, даже Лиза не нашла рационального возражения.

Когда добрались до первого пригорка, туман стал светлее. Между облаками показалась тусклая луна – не круглая, а изъеденная, словно её кусали.

На вершине холма виднелись деревянные столбы – остатки старого забора. За ним темнели палатки, перекошенные и обросшие мхом.

– Лагерь, – выдохнул Макс. – Они и правда были тут.

– Тридцать лет назад, – напомнила Лиза.

– Значит, следы должны стереться. А если не стерлись… – Артём замолчал, потому что ответ не понравился бы никому.

Они вошли в лагерь.

Первое, что бросилось в глаза, – флагшток без флага. Второе – костёр, в котором кто-то копался недавно: угли ещё тёплые.

– Не может быть, – шепнула Лиза.

Яна присела, провела пальцем по золоту пепла. На кончике осталась крошечная искра, но не обожгла.