Коллапс «Утренней звезды». Темная материя

Лена Бутусова

Коллапс "Утренней звезды". Темная материя

Пролог

– Доктор Горский, вы меня слушаете?

Лучезар вздрогнул, когда Борис Кац, астрофизик Московского университета, а в данный момент штурман и связист их челнока, тронул его за плечо.

– Да, Борис, конечно, – Горский рассеянно кивнул. – А о чем ты спросил?

Кац только вздохнул. Он знал о личных проблемах командира, и ему было по-человечески жаль его, но работа есть работа. Предаваться рефлексии можно на Земле. Ну, или на крайний случай в личной каюте на борту станции. А сейчас они зависли в пространстве на орбите Земли, и Горскому придется вспомнить, что он не только несчастный отвергнутый жених, но и сотрудник Космофлота. Лучший, между прочим. По крайней мере, именно так о нем отзывалось руководство, хотя Кац мог бы с этим поспорить. Но не сейчас.

Сейчас – работа. Маневрирование на сверхблизких расстояниях от космического объекта, стыковка с ним и шлюзование. Расконсервация рабочей части станции, тестирование всех ее систем, подготовка к приемке основной части научной команды. Много работы.

– Я спросил, какой протокол лучше использовать для интеграции в навигационную систему станции, МКИ-15 или все-таки СИО-22?

– Лучше СИО, – Горский нахмурился, – но на самом деле это не так уж принципиально. Я на месте буду перенастраивать ее собственные протоколы.

– На месте вы можете хоть заново переписать весь ее код, но сейчас нам нужно зайти на стыковку, – Кац не скрывал своего раздражения.

– Соберись, Луч. Нам нужны твои мозги, – сидевший в кресле первого пилота грузный немолодой мужчина в форме с отличительными знаками Дальней разведки повернулся к Горскому.

Горский кивнул. Да, конечно, соберись, Луч. Сейчас не время и не место, чтобы раскисать. Космос не терпит слизняков. Поэтому долой сопли и слюни. Хотя романтический вид матушки-Земли из космоса так настраивал поностальгировать, но что бы ни произошло между ними с Лизаветой, все это осталось там, внизу. Потом, когда вернется, он попытается починить их сломанные отношения. А сейчас нужно собраться. И работать.

– Нет, пожалуй, давай все-таки МКИ-15, – Лучезар виновато улыбнулся Кацу. – Прости, Борис, я задумался. Больше этого не повториться.

– Очень на это надеюсь, – Кац пробормотал себе под нос и принялся за настройку стыковочных систем.

– Доктор Горский, на станции есть панорамный пластилитовый иллюминатор с красивым видом на планету, – с заднего ряда кресел донесся молодой женский голос. – Скажите, наш план работ предполагает тестирование этой системы?

– У всех баб только и мыслей, что о красивостях, – пилот проворчал, чем вызвал улыбку Горского:

– Не ворчи, Штефан. – Лучезар обернулся к девушке, – Да, Катенька, предполагает. Вам с доктором Верховцевым нужно будет настроить микроклимат туристической зоны отдыха.

Девушка просияла, но Горский сразу же охладил ее пыл:

– Но это третья очередь наших работ. Для начала – стыковка и проверка систем жизнеобеспечения жилых отсеков, – он покосился на Каца, для которого собственно и сказал эту фразу. – Потом разгрузка оборудования и образцов. Потом отдых. У всех, кроме меня.

– А у вас что? – Катерина Попова пропустила мимо ушей замечание пилота, старого космического волка, устремив обожающий взгляд на командира их научной группы, красавчика Горского.

– А у меня знакомство с Сискиной, – при мысли о предстоящей работе, Горский искренне улыбнулся, окончательно позабыв о своих личных неурядицах.

– С кем? – на сей раз удивился даже Штенмейер. – Кто такая? Почему мне не доложили, что на станции уже есть кто-то из экипажа.

Горский развеселился:

– Сискина – Станционный Искусственный Интеллект, версия А. Там никого нет, Штефан, мы будем первыми людьми на станции.

– А можно называть ее как-то иначе? Хотя бы между собой, – пилот скривился, словно от зубной боли.

– Хорошо, специально для тебя буду звать ее СИИА. Так лучше? – Лучезар вскинул брови.

– Почему ее? – в вопросе Поповой послышалась ревность.

Горский пожал плечами:

– Потому что я прописал искусственному интеллекту женский тип мышления.

– Еще одна баба в космосе, – Штенмейер сокрушенно покачал головой. – Зачем, позволь спросить?

– Потому что все наши лучшие творения мы наделяем женской душой, – Лучезар усмехнулся. – А вообще, мы с вами заболтались, товарищи. Один Борис только и работает. Пятнадцатиминутная готовность до стыковки со станцией. Всем пристегнуться и герметизировать шлемы.

Глава 1

16 марта 2424 г., понедельник, 09:33 АМ

Проблемы начались сразу же, не успел челнок пришвартоваться к «Утренней звезде». Шлюзовой механизм наглухо заклинило, на удаленные команды с пульта управления он не реагировал.

– Нужно открывать вручную, – Штенмейер в очередной раз передернул затвор шлюза. Крепежи вхолостую лязгнули по обшивке, скользнув мимо пазов. – Я иду наружу.

Лучезар покачал головой:

– Нет, наружу иду я.

– Да, ты с прошлого года не был в космосе. И опыта у меня больше … – пилот начал было спорить, но увидев выражение лица командира, осекся.

Горский сразу же ободряюще улыбнулся ему:

– Вот именно, Штефан. И твой опыт нужен для маневрирования челнока. Принимай командование. Доктор Верховцев, помогите мне подобрать внешний комплект.

– Может, лучше я помогу? – Попова подорвалась на помощь, но остановилась, наткнувшись на холодный взгляд Горского.

– Не стоит, Катенька. Михаил Александрович справится.

Вдвоем ученые быстро подготовили внешний скафандр для Горского, он облачился в него и шагнул к шлюзу. Обернулся к пилоту:

– Если вдруг будут проблемы со связью, сигналы буду подавать морзянкой.

– Чем? – Попова вопросительно покосилась на Верховцева.

– Вот этим, – Горский продемонстрировал ей армейский мультитул [*], а Штенмейер только покачал головой, прицокивая языком:

– Чему вас только учат в ваших новых академиях? Чем-чем? Кодировкой Морзе, вот чем.

– Но ею же давным-давно никто не пользуется. Потому и не учат, – Попова обиженно нахмурилась.

– Вот и зря, полезная штука, – Горский улыбнулся и защелкнул шлем.

– А почему у нас вдруг должны быть проблемы со связью, Луч? – Штенмейер спросил вдогонку, но инженер не ответил, загерметизировав за собой переход в шлюз челнока.

16 марта 2424 г., понедельник, 10:44 АМ

Только войдя в шлюз, Лучезар позволил себе озабоченно нахмуриться. Нет, страшно ему не было, но он и вправду давно не работал в открытом космосе. И опыта у него было маловато. Вон, и пальцы дрожат, пока он вводит личный ключ на активацию шлюза. Не дело.

Горский несколько раз крепко сжал кулак, унимая тремор.

Девятнадцать, ноль семь, двадцать три, девяносто семь – код доступа. Очень простой, но никому и в голову не могло прийти, что инженер первого ранга Космофлота, доктор физико-математических наук, руководитель отдела разработки ИИ Лучезар Горский может пользоваться такой простой комбинацией. Девятнадцатое июля, две тысячи триста девяносто седьмого года. Дата рождения Лизаветы Солнцевой, его невесты. Его бывшей невесты.

– Герметизация шлюза завершена, – Лучезар вздрогнул, услышав в динамиках шлема бесстрастный женский голос бортового помощника. – Выравниваю внутреннее давление шлюза в соответствии с наружными показаниями.

Автоматика начала стравливать воздух, чтобы при открытии шлюза человека не выкинуло наружу аэродинамическим ударом. Горский включил внешний динамик скафандра и успел услышать затихающий тоненький свист. Нахмурился. Свистеть не должно было. Он попытался отследить источник подозрительного свиста, но звук быстро прекратился.

– Давление в шлюзовой камере снижено до наружных значений. Вскрытие внешней двери разрешаю.

– Самомнения тебе не занимать, красавица, – Горский вздохнул, пристегнул страховочный трос и принялся вручную открывать тяжелую герметичную дверь.

– Команда не понятна, – голос компьютера так же бесстрастно прокомментировал слова инженера.

– Выхожу в открытое пространство, – Горский отчеканил в ответ и потянул за рычаг.

Бездна, чернильно-черная, усыпанная мириадами сверкающих песчинок далеких галактик, взглянула в лицо Горскому.

– Фиксирую повышение артериального давления и частоты пульса. Требуется подтверждение для инъекции гипотензивного препарата, – пока физиологические показатели человека не превышали критической отметки, компьютер спрашивал согласия оператора. Если бы параметры зашкаливали, никакое подтверждение ему не потребовалось бы.

– Не нужно, – Горский ответил охрипшим голосом. Прочистил горло и, схватившись за держатели шлюза, одним движением вытолкнул тело наружу.

Он расставил руки в стороны, на миг отдавшись во власть пустоты. Разум отказывался верить в отсутствие привычных раздражителей в виде силы тяготения земного шара и сопротивления воздуха и пытался искать знакомые ориентиры: распахнутый настежь шлюз остался сзади, громада станции «Утренняя звезда» висела справа, а вверху… вверху был опалово-голубой, чуть приплюснутый с полюсов шарик Земли. Горский запрокинул голову в немом восторге, протянул руку к Земле. Кажется, что она так близко, но в действительности очень-очень далеко. Недосягаемо.

Фактически вокруг не было ни верха, ни низа – в космосе нет таких понятий. Горский мог сколько угодно долго задирать голову, махать руками или ногами, без внешнего импульса он никак не смог бы изменить положения своего тела в пространстве. На миг грудь прошило искрой страха: можно вот так зависнуть совсем рядом с открытым шлюзом и не иметь ни малейшей возможности вернуться обратно. Взгляд его скользнул по блестящему шнуру из металлопластика – живительной пуповине страховочного троса, который связывал его с челноком.

Двумя экономными движениями он подтянулся по тросу к корпусу корабля, активировал магнитные захваты на ботинках и выпрямился. Теперь у него была иллюзия низа – по борту челнока можно было ходить, точно по полу.

Комлинк зашуршал помехами, и по внутренней связи раздался голос Штенмейера:

– Шлюзование прошло в штатном режиме. Визуально фиксирую человека на внешней обшивке челнока. Ты в порядке, Луч?

Вместо ответа Горский присел и несколько раз ударил по обшивке заранее припасенным мультитулом: три протяжных удара, пауза, протяжный, короткий и еще один протяжный [**].

Последовала короткая пауза:

– Не чуди, Луч, связь работает нормально, – Штенмейер проворчал через комлинк.

– Я просто проверяю, не забыл ли старый космический волк еще более старую добрую морзянку, – Горский усмехнулся за щитком шлема.

– Ок? – пилот переспросил удивленно. – И кто из нас двоих русский, Лучезар?

– Просто я оптимизирую средства связи. Зачем тратить бесценные мгновения на лишние слова? – И уже совсем другим тоном Горский продолжил, – Двигаюсь по корпусу к основному шлюзу.

16 марта 2424 г., понедельник, 11:17 РМ

В скафандре Горского было предусмотрено все для эффективной работы в открытом космосе, включая портативный ракетный ранец, аварийный маяк на случай чрезвычайной ситуации и даже минимальный набор вооружения. Среди прочего он был снабжен экзоскелетом последней конфигурации. В подобной броне Дальний флот штурмовал пояс астероидов и спутники планет-гигантов. Для работ внутри станции его функции были избыточны, но Горский настоял на том, чтобы комплектовать их команду именно такими моделями. И теперь был только рад своей предусмотрительности.

Экзоскелет давал колоссальный выигрыш в физической силе, и при необходимости инженер мог пришвартовать челнок вручную, хотя искренне надеялся, что подобные экстренные меры не понадобятся. Причиной сбоя в работе оборудования могло быть все, что угодно: от попавшего в стык крошечного обломка астероида до погрешности в расчетах при проектировании шлюзового механизма. Впрочем, космического мусора возле челнока зафиксировано не было, а расчеты Горский проверял сам лично.

Горский приблизился к месту стыковки челнока со станционным шлюзом. Внешне все выглядело так, как должно.

– Челнок-1, я добрался до основного шлюза. Визуально неполадки не фиксирую. Штефан, медленно, в ручном режиме выдвигай захваты, – Лучезар проговорил в комлинк, и несколько секунд спустя из нутра челнока выползли четыре металлические лапы, безрезультатно царапнули корпус «Утренней звезды» и, словно в нерешительности, зависли в пространстве, не достав до нужных пазов буквально пары сантиметров.

– Любопытно, – Горский приблизил лицо к стыковочному механизму так близко, насколько позволял щиток шлема.

– Ты поаккуратнее там, Луч, – голос Штенмейера был полон тревоги. – Не суй голову в гидравлику.

– Ну, ты же меня знаешь, – Горский усмехнулся в комлинк. – Я сама осторожность.

– В том-то и дело, что я тебя хорошо знаю, – пилот вздохнул на том конце.

Портативный инженерный диагност, вмонтированный в предплечье штурмового скафандра, был еще одним удобным дополнением к рабочему комплекту. Горский синхронизировал его датчики с частотой контролирующей шлюз автоматики, ввел личный код доступа в систему…

Динамики шлема взорвались пронзительным звуком, вибрировавшим на высоких частотах. Горский вскрикнул от неожиданности и резкой боли в ушах и попытался зажать уши руками, на миг забыв, что на нем был надет шлем. Пытка ультразвуком длилась всего пару секунд, затем все резко стихло. Лучезар несколько раз глубоко вздохнул, приводя сердцебиение в норму.

– Фиксирую повреждение левой барабанной перепонки легкой степени тяжести. Применяю лазерную коагуляцию кровотечения, – бесстрастный голос медицинского помощника оповестил человека, уже не спрашивая его согласия на манипуляцию.

Горский почувствовал короткий горячий укол внутри уха, поморщился от боли, но медицинская автоматика скафандра тут же обработала место воздействия анестетиком, и боль утихла.

– Челнок-1, вы это слышали? – Горский спросил по комлинку, и ответом ему была тишина. – Челнок-1? Как слышите?

Вместо ответа металлические лапы захватов снова двинулись, медленно, словно в замедленной съемке, приблизились к пазам на корпусе станции, и их держатели закрепились в нужных местах вокруг шлюза, как влитые. По периметру места соприкосновения тел кораблей, подтверждая факт стыковки, вспыхнула цепочка зеленых огоньков.

– Штенмейер, визуально стыковку подтверждаю, – Горский снова проговорил в комлинк, и на сей раз, ответом ему было шуршание помех. – Штенмейер, что со связью?

Лучезар уже собрался не по назначению применить предусмотрительно захваченный им мультитул и подать сигнал через корпус челнока, когда комлинк заговорил голосом Штенмейера:

– … закоротило. Горский, как слышишь меня?

– Слышу хорошо, – Лучезар выдохнул с облегчением, но голос его прозвучал сухо и спокойно. – Стыковку подтверждаю. Возвращаюсь в челнок.

16 марта 2424 г., понедельник, 15:27 РМ

Однако после удачного шлюзования проблемы команды продолжились. Оказалось, что удаленный запуск климатической установки не состоялся, и теперь внутренние рабочие и жилые помещения были непригодны для пребывания без специальных скафандров. Необходимо было настраивать систему жизнеобеспечения вручную.

Горский отрядил Попову, инженера систем жизнеобеспечения, и Верховцева, космоагрария и специалиста по адаптации растительных форм жизни к условиям космических и планетарных станций, заниматься их прямыми обязанностями. Штенмейер и Кац были направлены на проверку периметра жилой зоны на предмет повреждений и утечек, профессор Келдыш отправился готовить медотсек к возможному приему внезапных пациентов. Сам Лучезар принялся за выяснение причин столь нерадушного приема.

Следующие несколько часов прошли за попытками привести станцию в надлежащее состояние, за разгрузкой и сортировкой того оборудования, которое нельзя было доверить в манипуляторы дронам или роботам. И к исходу четвертого часа вся команда валилась с ног от усталости. Систему жизнеобеспечения удалось запустить только частично, поэтому решено было внутрикорабельных скафандров не снимать на случай экстренного падения давления или температуры.

Горский закрылся в своей персональной каюте, малюсенькой, больше похожей на промышленную ячею, чем на жилое помещение. Потом, когда станция заработает во всю мощь, ее обитатели смогут позволить себе более просторные жилые отсеки. Номера для космических туристов и вовсе отделывали с дизайнерским шиком и роскошью. Но пока для экономии места и ресурсов приходилось довольствоваться минимумом. Либо кровать, либо рабочее пространство, либо ультразвуковой душ. Впрочем, Горский не был избалован бытовыми удобствами. Он уселся прямо на выдвижной кровати с портативной консолью в руках, пытаясь выяснить, что же пошло не так. Почему системы станции засбоили, не успев даже толком включиться? В чем он допустил ошибку?

– Ну что, Сискина, вот мы с тобой и остались наедине, – Лучезар с усмешкой пробормотал себе под нос. – Почти интимная обстановка. Давай, рассказывай мне, девочка, где у тебя болит.

Коллеги не раз упрекали Горского за излишнее очеловечивание компьютерной программы, но Лучезар ничего не мог с собой поделать – слишком много любви и вдохновения он вложил в ее создание.

Он ввел личный пароль доступа в систему и в очередной раз запустил диагностику. Столбцы символов побежали по экрану, и Горский цепким взглядом вылавливал малейшие неточности в созданном им коде. Их было много, слишком много.

– И кто же это, интересно, запустил свои грязные лапы в мой программный код? А главное, как он умудрился это сделать? – Горский тихонько разговаривал то ли сам с собой, то ли со своим детищем. Впрочем, искин не отвечал на его риторические вопросы.

Лучезар выбрал по внутренней связи канал Каца:

– Борис, можешь уделить мне пару минут?

В ответ раздалось недовольное согласное ворчание астрофизика.

– Будь добр, отправь на Землю запрос, кто из кодировщиков и когда в последний раз имел доступ к моей программе.

– К СИИА? – Кац явно был чем-то сильно занят, сосредоточенно пыхтел в комлинк, но не ответить руководителю команды не мог.

– К ней, родимой,– Горский хмурился. – Попроси подробный отчет о допусках, а также протоколы вносимых изменений, если они были.

– Разве у вас их нет? – в голосе Каца послышалось удивление.

– Есть, но я хочу свериться, – Горский ответил уклончиво.

– Понял вас, сделаю в ближайшее время.

– Спасибо, Борис, – Лучезар по привычке улыбнулся, забыв, что его обворожительную улыбку в одиночной каюте никто не видит.

Астрофизик уже отключился, и Горский только хмыкнул про себя. Кац недолюбливал начальника, считая его заслуги перед Космофлотом изрядно преувеличенными, но спорить с ним в открытую не решался.

Горский снова пробежал глазами покореженный код искина. Изменения не критичные, на функциональность они не влияли, но прежде чем будить свою Галатею Лучезар хотел убедиться в ее адекватности. Впрочем, сбой запуска климатконтроля, равно как и разбалансировка шлюзового механизма, от ИИ не зависели. Протоколы программы искусственного интеллекта еще не были запущены, и пока что «Утренняя звезда» работала на удаленном контроле с Земли. Значит, причина была в другом. Он со вздохом отключил консоль, отбросил ее в сторону и с наслаждением вытянул ноги на лежанке.

Лежать на кровати в скафандре, пусть даже внутрикорабельном, было не очень удобно. Лучезар поморщился, пытаясь устроиться. Мгновение на раздумье – он расстегнул защелки штурмкомплекта и снял верхнюю, самую неудобную его часть. Так, по крайней мере, можно было лежать на спине в естественной позе.

Подготовка к старту, запуск челнока, несколько часов полета. Горский не спал больше суток. Пять минут. Ему нужно всего лишь пять минут покоя. Просто прикрыть глаза…

…Ему казалось, что он задыхается. Вокруг была только тьма и ни глотка воздуха. Грудь разрывало от невозможности сделать вдох. Еще мгновение, и…

…С надрывным хрипом втянув воздух, Горский проснулся. Распахнул глаза и рывком сел. Огляделся, быстро приходя в себя. Комлинк настойчиво верещал входящим вызовом, и Лучезар поспешил ответить.

– Доктор Горский, что у вас случилось? – на том конце звучал обеспокоенный голос Каца. – Вызов не проходил, я уже собирался идти к вам…

– Все хорошо, Борис, – Лучезар устало потер воспаленные глаза. – Я… задремал.

Повисла пауза, с помощью которой астрофизик явно хотел показать командиру свое отношение к его безответственности. Когда нужный эффект, как ему показалось, был достигнут, он доложил:

– С Земли пришел ответ на мой запрос. По данным мониторинга Космофлота в последнюю версию СИИА изменения не вносились. Крайний санкционированный допуск к протоколам программы – Горский Лучезар Эдуардович, доктор…

– Достаточно, Борис, я тебя понял, – Горский вздохнул. – Спасибо за работу. Я скоро буду в центре.

И отключился.

Вот как. Кац успел отправить запрос на Землю и даже получить оттуда ответ. Выходит, он проспал не меньше часа без скафандра. Лучезар вздохнул. Опрометчивый поступок, учитывая состояние системы жизнеобеспечения. Хорошо еще, что видеосвязь не работает. Что бы подумал Кац, увидев командира без брони?

С кряхтением Горский поднялся на ноги и принялся облачаться в скафандр.

__________________________

[*] мультитул – многофункциональный инструмент

[**] – – – «О», • – • «K» согласно кодировке азбуки Морзе

Глава 2

17 марта 2424 г., вторник, 00:04 АМ

Весь остаток дня продолжали разгрузку челнока и попытки наладить жизнедеятельность на станции. Попова никак не могла управиться со станционной системой жизнеобеспечения, чем вызывала все усиливающийся поток негатива со стороны Штенмейера. Старый космический волк не терпел женщин на кораблях, полагая уделом прекрасного пола воспитание детей и приготовление обедов мужу. Впрочем, сам Штенмейер был холост и, несмотря на свой солидный возраст, с женщинами общаться не умел.

Борис Кац по большей части молчал, хотя после каждого нового распоряжения Горского хмурился все сильнее и все плотнее поджимал губы, полагая его априори виноватым во всех неполадках и нестыковках.

Единственным членом экипажа, который был всем доволен, оказался профессор Станислав Келдыш. В его ведение достался медицинский отсек, который был нашпигован новейшей аппаратурой. В нем была даже универсальная регенеративная капсула, способная лечить практически все: от переломов позвоночника до онкологии. И профессор с упоением погрузился в работу.

Когда Лучезар, наконец, оказался в своей крошечной каюте-трансформере, то чувствовал себя жутко измотанным – физической работой и моральным напряжением. При подчиненных он храбрился. Улыбался ворчуну Кацу, шутил со Штенмейером и даже строил глазки Поповой, чтобы немного ободрить приунывшую девушку. Но теперь, оставшись один на один со своей усталостью, он без сил повалился на кровать.

По графику, запуск станционного искина должен был состояться завтра… Лучезар скосил глаза на таймер в углу каюты. …Вернее, уже сегодня. Но он все еще не был уверен в надежности написанного им самим кода. Он исправил те неточности, которые обнаружил накануне, но все ли их он нашел? Он устал, внимание рассеянно, а просить помощи было не у кого. На «Утренней звезде» он был единственным программером соответствующей квалификации, да и не мог он доверить свою Галатею кому-либо еще.

Со вздохом Горский протянул руку за консолью, в десятый раз за прошедший день загрузил на экране исходный код СИИА…

– Ерунда какая, – пробормотал себе под нос. – Быть не может.

Пальцы мужчины запорхали над сенсорами консоли:

– Я точно помню, что переписывал тебя в этом месте.

Он снова внес необходимые правки и устало откинулся на эргоподушку. Ему необходимо было поспать, чтобы не мерещилась невозможная чертовщина. И хоть сон в скафандре – сомнительное удовольствие, на сей раз Лучезар не решился его снимать. Не без труда он умастился на боку, обняв шлем, а под руку положил консоль с исправленным кодом искина.

Закрыл глаза и попытался отключиться. Так, как учили на тренировках Космофлота. Освободить ум от мыслей, остановить внутренний диалог и погрузиться в пустоту.

Он уже засыпал, в мозгу понеслись первые быстрые образы на границе сна и яви, когда что-то невидимое словно толкнуло его в грудь, и Лучезар распахнул глаза, тяжело дыша, и с колотящимся сердцем. Он осмотрелся – в каюте было тихо и темно. Проверил климат-контроль каюты – все в пределах допустимой нормы, проверил состояние медицинского анализатора скафандра. Диагност показывал тахикардию и повышенный уровень адреналина в крови. Горский недовольно фыркнул, отключил диагност и снова закрыл глаза. Нервы совсем ни к черту. Ему нужно выспаться.