Стефан Мерченский и Клеймор Ладен-Семион

Всё началось в пятьдесят седьмом году. В этом году, смерть забрала императора Сельфарут – Вириидея Фенского. На тот момент ему было немногим больше семидесяти семи лет и утрату эту нельзя назвать преждевременной, многие даже считали смерь Вириидея запоздалой.

После смерти Вириидея Фенского на трон сел его единственный наследник: сорокалетний сын Вириидей второй. Вириидей второй был немного ниже своего предшественника, имел очень маленькие, чёрные глазки и пухлые щёки, в общем, внешностью заметно уступал. Его отец основал империю в двадцать с копейками лет, лично участвовал в множестве военных походов и подавил восстание Клеймора Ладен-Семиона.

Вириидей второй очень сильно переживал, что за всю жизнь, ему не предстанет шанса совершить какое ни будь великое дело, и потомки запомнят его, только как сына Вириидея Фенского. Этот человек был очень трусливым, мелочным и слишком гордым. А ещё, он имел одну весьма дурную привычку: всеми силами уничижать и принижать заслуги своего отца, и всеми силами восхвалять и приумножать свои даже самые незначительные деяния.

Вы могли подумать – какое же отношение к банкротству и изгнанию Стефана Мерченского имеет Вириидей второй? Имеет, поверьте, и самое что ни на есть прямое. Вириидей Фенский освободил Стефана от уплаты налогов и пошлин до конца его жизни. Однако Вириидей второй, как только сел на трон, вернул ему, как и многим другим, эту обязанность.

В шестьдесят втором году Вириидей второй издал указ, согласно которому каждый барон обязан выплатить по сто риисол, а каждый граф по тысяче риисол. Эти деньги нужны для подготовки какой-то военной компании, детали которой Вириидей второй предпочёл на какое-то время оставить в секрете. Вириидей второй высказал желание увидеть Стефана Мерченского на одном из своих балов, которые он устраивал по меньшей мере раз в неделю, и лично услышать о великих свершениях этого человека, так сказать, из первых уст.

К тому времени, как Стефану пришло приглашение во дворец и указ в письменном виде об уплате тысячи риисол, он потерял уже почти все свои владения и сбережения. Единственной недвижимостью, на тот момент, оставался особняк и небольшие охотничьи угодья, а наскрести хотя-бы восемьсот риисол получилось только с величайшими усилиями. Однако старый Стефан решил, что узнав о плачевном положении героя, император освободит его от уплаты непосильной ноши. Поэтому Стефан Мерченский взял с собой эти с трудом собранные восемьсот риисол, сел в карету, и с дочерью отправился в столицу.

Город Мартомелкрай – столица империи Сельфарут. Сегодня в мраморном дворце императора Вириидея второго устроили очередной бал, на которые ходили в основном молодые, сластолюбивые дворяне. В бальном зале было множество разодетых, как цветные попугаи, молодых людей. Все они кружили вокруг Вириидея, словно пчёлы вокруг цветка, или как мухи вокруг куска подгнившего мяса. Эти юные разодетые личности всеми силами старались угодить новому императору. Только не торопитесь слишком осуждать этих людей. В защиту молодых дворян, я скажу, что от благосклонности Вириидея зависела их дальнейшая судьба и судьба их домов. Самыми близкими к императору стали: герцог Камиул Ризент, занимающий должность командора рыцарей белого знамени и граф Муркул Пестол, он имел честь занимать пост управляющего городом Мартомелкрай. Обоим было немногим больше тридцати, их можно было встретить на каждом балу, сидящими в небольших креслах по правую и левую руку от императора. Нас интересует новый командор рыцарей Камиул Ризент, пришедший на смену Коадису. Это был человек весьма противоречивых качеств и со странным, искажённым понятием о гордости. Камиула можно описать, как высокого, довольно таки худоватого, но несмотря на это крепкого и жилистого мужчину. У него были светлые, короткие волосы, через чур выпуклые, жёлтые глаза, впалые щёки и выраженные скулы, острый подбородок и широкий лоб. Он носил белый, длинный фрак и рубашку с высоким воротом, закрывающим шею. Герцог Ризент сидел с права от императора и наклонившись к уху, шептал что-то такое, что заставляло Вириидея хитро улыбаться. Музыканты играли на скрипках весёлую композицию, а молодые люди снизу усердно кружились в танце. Было около десяти часов вечера, когда к Камиулу подбежал щуплый парень с длинным, треугольным носом и тонкой, вытянутой шеей, с торчащим из неё кадыком. Этот неказистый юноша шепнул что-то на ухо новому командору, а тот тут же передал это императору: – Прибыл граф Стефан Мерченский с дочерью.

– О! Пусть входят в зал, – ответил оживлённо Вириидей второй и знаком руки подал сигнал скрипачам остановиться. Музыка тут же затихла, а изумлённые такой резкой остановкой танцоры начали инстинктивно расходится по сторонам. Большие, позолоченные ворота, ведущие в главный зал, отворились. Здоровый старичок в белой, клетчатой рубахе с закатанными рукавами, хромая, вошёл в помещение. В глаза бросались крепкие предплечья с толстыми, набухшими венами и густая, седая борода до пояса. Держа старца за правую руку, рядом шла молодая девушка девятнадцати лет, одетая в белое, кружевное платье. На шее Июнилеи висело ожерелье из белого золота, а на среднем пальце той руки, которой она придерживала руку отца, было тоненькое, золотое колечко, оставшееся ей от матери. На указательном пальце было ещё одно кольцо, украшенное большим сапфиром василькового цвета. Девушка была кратно прелестней любой из находящихся на балу дам, однако её наряд казался собравшимся через чур простым и скучным. Молодые люди озадаченно смотрели на странного, незнакомого некому из собравшихся старца, что медленно приближался к платформе, на которой сидел император. Глаза Стефана с трудом выносили сияние исходившее от золотых канделябров, серебряной посуды и многих прочих сверкающих предметов. А глядя на странные вычурные наряды собравшихся, старик брезгливо морщил лицо и поджимал нижнею губу. Несмотря на столь преклонный возраст, Стефан уберёг часть великанского облика, и ростом на голову превосходил дочку. Встав в десяти метрах от императора, граф Мерченский и Июнилея выполнили поклон. Вириидей разглядев внимательно старика, удивительно произнёс: – Так вот ты какой Стефан Мерченский! Время никого не щадит, – печально заключил он. А сидящий справа Камиул Ризент добавил, рассматривая невзрачную рубаху и бороду: – Да уж… Истинного крестьянина не исправит и титул графа.

У Командора был очень тихий голос, и его мог услышать только император и Муркул Пестол. Вириидею это сравнение показалось очень остроумным, и он насмешливо улыбнулся, а потом заговорил горделиво: – Стефан Мерченский, мы слышали о твоих подвигах! Пятнадцать лет назад ты лично сражался с поднявшим восстание Клеймором Ладен-Семионом.

Когда Стефан услышал имя Клеймора Ладен-Семиона, он немного оживился в лице. С его глаз на секунду спала пелена, и они блеснули тем самым голубым сиянием. Старик отпустил руку дочери, выпрямился и хриплым от старости, но громким от природы голосом заговорил: – Да мой император! Да, я сражался с этим человеком! Он был силён и по настоящему благороден. В том бою мы погубили друг друга! Он был и останется великим воином!

Люди начали шумно перешёптываться и изумлённо вздыхать. А император удивлённый таким лесным отзывом о враге империи, спросил Стефана грозно: – Тот человек обладал какой-то странной, языческой силой?

– Да! Да! Воистину! – отвечал, не замечающий странной перемены в настроении Вириидея Стефан: – Да Клеймор Ладен-Семион повелевал листьями! И я искренне верю, что это не языческая сила, а дар божий!

– Дар божий!! – взвизгнул новый командор рыцарей: – Дар божий!! Да как у тебя язык повернулся!

– Тихо-тихо, – успокоил его император и обратившись к Стефану спросил: – И что же этот муж сильнее тебя? Сын мой! – добавил Вириидей. А это странная привычка: называть собеседников сыновьями досталось ему от отца. И ему эта привычка совсем не шла, и он это отлично понимал, и когда говорил слово – "сын," его голос ломался и становился слабым.

– Да! Да! – воскликнул Стефан: – Он был ещё слишком молод, и только поэтому я остался жив! Клеймор признавался, что тяжело ему ещё даётся эта сила! Этот завораживающий и прекрасный дар!

– Да у него рога!! Я слышал, что у него рога!! – снова выкрикнул Камиул Ризент, и пусть он кричал из-за всех сил, но всё равно был тише Стефана, чей голос достигал каждого уголка помещения.

– Нет, нет, – ответил спокойно, помотав головой старик: – Он был красив! И сейчас должно быть стал ещё краше…

– Тише, тише папенька, – шепнула Июнилея, схватив дрожащими руками старика: – Не говорите о нём, прошу, не говорите о нём, – умоляющим тоном просила дочь.

Стефан вздохнул, опустил голову и умирающим голосом произнёс: – Я пришёл просить вашей милости…

На самом деле, и император, и новый командор рыцарей прекрасно понимали, о какой именно милости говорил Стефан. И в их защиту стоит заметить, что они искренне собирались освободить Стефана Мерченского от уплаты тысячи риисол. Но после того, как этот человек при всех так лестно отзывался о враге империи, в них сыграла обида. Все помнили, что Клеймор Ладен-Семион умертвил их отцов и старших братьев и чуть не погубил империю. Но все забыли, что именно Стефан Мерченский остановил его и спас Сельфарут от порабощения. Старый богатырь не понимал, что его слова могут задеть гордость дворян, и что Вириидей Фенский ещё терпел некоторые допущения в разговоре, а его сын – Вириидей Второй не станет. В отличие от отца, Июнилея владела на удивление живым умом и отлично чувствовала настроение людей. И если Стефан опустил голову, то она тут же упала на колени и приняла самую покорную позу, какую только могла принять молодая девушка.