Он хороший

– К-какой мальчик? Чё з-за мальчик? – папин язык заплетался.

– Известно какой: Хоботов. Он уже несколько месяцев за ней волочится. Думаю, надо их женить.

Женить? Олеська вздрогнула. Стать женой Хоботова? Лучше сдохнуть! Она слегка пошевелилась и застонала от боли в спине. Видимо, её не просто тащили, ещё и роняли по дороге. Олеся провела рукой по бедру. Джинсов не было. Трусы на месте. Кто её раздевал? Мать?

Какой сегодня день? Утро? Вечер? Чё было-то? Вспомнились дикие стоны и расплывающаяся картинка на экране телика.

Они с Хоботовым того? Нет! Только не это. Генка не просто так поставил эту гадость: хотел добиться своего? Наверняка добился.

Как же херово!

А хуже всего было то, что она ничего не помнила.

– Проснулась, дрянь? – злющее лицо матери нависло над ней, как проклятие, – Одевайся, к гинекологу пойдём. За что мне такое наказание: потаскуху родить? Собирайся. Бегом, я сказала!

– Никуда я не… – Олеська слегка приподнялась, её дико замутило и тут же вывернуло в приступе неукротимой рвоты.

– Ах, блин, ладно. – мать заметно остыла, – Лежи. Я сейчас рассола принесу. Горе ты моё. Как же тебе не стыдно!

Олеське стыдно не было. Ей было плохо, ужасно плохо, но не стыдно. Грёбаный коньяк!

В себя она пришла только к вечеру. Идти к врачу было уже поздно, и мать отстала. Зазвонил телефон.

– Иди, тебе твой хахаль звонит, бесстыдница, – заглянула мать в комнату и тут же выскочила, – Бессовестные!

Олеся доползла до телефона и огляделась. Вроде никто не подслушивал.

– Алло, – ответила она, шмыгая носом.

– Ну, и как это называется? – довольным голос Хоботова не был, – Мне пришлось тащить тебя на руках через весь район.

– Как называется?! – Олеся вспыхнула, – Да ты сам меня напоил, ещё и перед родителями шлюхой выставил! Меня из-за тебя к гинекологу поведут и замуж выходить заставят!

– За кого?

– За тебя, конечно, – выкрикнула Олеська, захлёбываясь от злости. В трубке повисло молчание, – Чё молчишь?

– Ну… – кажется, Генка растерялся, – Я как-то не планировал жениться.

– Конечно, не планировал. Ты планировал взять своё, а потом перед пацанами хвастаться. Ну, иди, хвастайся, козёл! Мне по фиг, – Олеська выдохлась.

– Чем хвастаться? – не понял Генка.

– Тем, что Синицкую совратил. Хвастайся, иди. Только срать я на тебя хотела, понял? Не нужен ты мне никакой. Отдала долг и иди в жопу, – Олеся почувствовала желание разреветься. Теперь Генка будет ходить павлином, а её к гинекологу позориться потащат. Вот урод! Все пацаны уроды.

– В смысле? – Генка прыснул, – Ты думаешь, что я тебя бездыханную… – он громко заржал, – Если б мне было всё равно, я б тебя уже сто раз того. Я же говорил, что мне важно., чтоб ты сама захотела, – его голос погрустнел, – Но ты не хочешь… Ладно, понял я всё. Удачи тебе, Синицкая. Желаю поступить, куда хочешь, и найти богатого жениха. Больше звонить не буду.

– Ген?

В трубке послышались короткие гудки. Чё?! Это он её бросил сейчас? Как-то обидно, блин.

А долг?

Она быстро набрала Генкин номер, замирая от обиды.

– Да, – ответил Гена незаинтересованно, в его голосе послышался металл.

– Хоботов, это я, Олеся. А как же долг? – в груди Олеси что-то сжалось.

– Я прощаю тебе твой долг, пока.

Он снова бросил трубку.

Ну, ни хрена себе! Олеське стало одиноко. Всё-таки она уже привыкла, что Хоботов в неё влюблён. А теперь получается, что не больно-то и нужна была? Козлина!

– Пообщались? – мать тут как тут, – Чё сказал?

– Сказал, что не было ничего и понял, что нам с ним не по пути, – совершенно честно ответила Олеся.

– Он тебя бросил?!

– Мама, блин!

Всё против неё! Уродство!

– Завтра к гинекологу. Если что, я его своими руками придушу.

– Мама!

На следующий день знакомый мамин гинеколог подтвердил, что с Олеськой всё в порядке. Задыхаясь от унижения, она закрылась в своей комнате до самой субботы. Никого не хотелось видеть. Сердце болело.

На выпускной Гена Хоботов не пришёл.

Рыжий реально её бросил. И от этого знания Олесе почему-то стало очень плохо. Видимо, привыкла она к Хоботову, прикипела. Ведь он всегда был где-то рядом: неуклюжий, но своими принципами, грубый, но верный. Гена всегда приходил на помощь, а теперь… больше никогда не придёт.

***

Всю неделю Олеся Синицкая просидела дома за учебниками, а потом вышла, наконец, на улицу. Гулять ей было не с кем: подруг не осталось, друзей тоже. Она была одна на целом свете. Красивая до умопомрачения, но одинокая и никому не нужная. На секунду мелькнула мысль встретиться с Галькой, но той точно не до неё, поговаривали, что бывшая подружка собирается в столицу. Возможно, уже укатила. Ну и пофиг.

Ноги сами понесли Олесю в сторону Крапивинского рынка. Там рядом частный сектор и… Хромые лоси. Пусть неподалёку окажется Игорь. Ну, пожалуйста! Она не станет гулять по частному сектору, просто пройдёт мимо…

Нужен ей этот Игорь? Чё с ним делать? Хотел бы, сам её нашёл! От обиды захотелось плакать. Если даже некрасивый Генка с крючка сорвался…

Генка.

Плечистый, мускулистый, хорошо сложенный, с тонкой морщинкой поперёк лба. Он для неё даже сосиски был согласен варить, даже на преступление пошёл и прикрыл её в ментовке. А как он целуется! От тоски защемило сердце.

В районе городского парка послышались тревожные крики. Женский голос звал на помощь. Вместо того, чтобы испугаться, Олеська смело устремилась на голоса. Такова уж её натура: влезь в самое пекло.

Увиденное поразило Олесю до глубины души: стайка подростков-хулиганов бессовестно атаковали безуспешно пытавшуюся отбиться бабу Зою. Ту самую безумную бабу Зою, Алёшкину родственницу. Пацаны тыкали в неё грязными палками и издевательски улюлюкали – пожилая женщина неуклюже отбивалась и мычала что-то нечленораздельное. От страха её отёкшее лицо дрожало.

– Отойдите от неё! Вас Бог накажет, слабаки! – через дорогу на помощь бабке уже нёсся храбрый Алёша с монтировкой в руках, – Уйди, Олеся! Покалечат! – бросил он Олеське и врезался в толпу хулиганья, охаживая их головы и плечи своим жестоким орудием.

Олеся остановилась. В пацанячью драку ей точно лезть не надо.

Силы были не равны. Хулиганы быстро оттеснили Алёшку к газону. Худенький мальчишка поскользнулся и упал на спину, выронив монтировку из рук. Бабка Зоя взвыла, жутко, протяжно, низко, и бросилась в сторону своего дома. В воздухе сверкнул нож. Кто-то из пацанов полоснул поверженного Алёшу по лицу.

– А ну пошли отсюда, гады! Я милицию вызвала! – закричала Олеся что было мочи. Её сильный и звонкий голос напугал борзых мальчишек, и те бросились врассыпную.

Из щеки Алёшки хлестала кровь.

– Алёша, Алёша, – принялась причитать девушка, не понимая, что ей делать.

– Олесь, всё хорошо? Эх, ни хрена, малой, да тебе в больницу надо, – прозвучало над самым её ухом.

Словно в бреду Олеся разглядела покрытое задорными веснушками лицо бросившего её полторы недели назад Гены Хоботова. Откуда он здесь? Не помня себя от радости, она бросилась ему на шею.

– Гена-Гена, Алёше нужна помощь!

– Беги, звони 03, я попробую кровь остановить. Ну, ни хрена себе фонтан. Не ссы, малой, спасём.

Олеська метнулась к телефонной будке, чувствуя, что пульс учащается. Генка. Пришёл. Не смог мимо пройти. Не смог не прийти на помощь.

Её Генка.

Глава 19. Перемирие

Они с Хоботовым стояли посреди больничного коридора и избегали смотреть друг на друга. Вокруг стояла суета: санитарки возили туда-сюда каталки, ковыляли пациенты с загипсованными конечностями, бегали медсёстры. Было шумно и тревожно.

– Швы наложили, прививку от столбняка сделали. Оставим вашего братишку до среды, – отчитался о проделанной работе молодой доктор, – Документы давайте.

– Документы? – Олеся замялась, – Хорошо, только документы дома. Я их вам завтра принесу.

– Завтра? Мне документы сегодня нужны.

– Ладно, сбегаем, – вмешался в разговор Хоботов, – Лечите брата хорошо.

– А у него большой шрам будет? – Олеське было жалко Алёшу до жути: мало того, что сирота, так ещё и со шрамом теперь.

– Не думаю. Порез неглубокий, нервы не задеты, возраст молодой. Так что заживёт быстро. Шрамы мужчин украшают, – доктор улыбнулся, – Жду документы, – и ушёл в ординаторскую.

– Чё делать будем? Документов-то нет у него, – Олеся почесала затылок.

– Ничё не будем делать. Помощь ему оказали, на улицу не выкинут. Пойдём, – приказал Гена, отводя взгляд в сторону.

– Куда пойдём? – Олеся напряглась.

– По домам, – отрезал Гена.

– Ты… бросил меня, получается? – обида накрыла Олесю с новой силой, и девушка не могла молчать, – Козёл ты, Хоботов, вот кто. И… это я тебя бросаю, – мимо сновали медсёстры в белым колпаках, и Олеся понизила голос до шёпота.

– Нашла, где отношения выяснять, на улицу пойдём, – Хоботов рассерженно нахмурился.

Они спустились по лестнице и вышли в больничный двор. Здесь было немноголюдно. Воздух пах сыростью, накрапывал дождик. Олесе стало зябко. То ли похолодало, то ли нервы.

– Чё сказать хотела? Говори, – серые глаза Хоботова мазнули по ней равнодушным взглядом. Неужели всё у него к ней прошло? Разве так бывает? Олеська расчувствовалась.

– Посмотри на меня и скажи мне в лицо, что я тебе больше не нравлюсь, – произнесла она, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, – По телефону все смелые, а ты в глаза мне посмотри и скажи. Ты слышишь меня, Хоботов? – Генка отвернулся, – Скажи: Синицкая, я тебя бросаю. Ну? Чё? Это сложно?

– Синицкая, я тебя бросаю, – Гена так и стоял, отвернувшись от неё и избегая зрительного контакта. Только руки на груди скрестил. В ветвях невысокого клёна истошно зачирикали воробьи – кажется, они дрались.

– Но почему, Ген? – из Олеськиных глаз сами собой потекли горькие слёзы, и она громко всхлипнула.

– Ты чё? Плачешь? – Гена наконец-то посмотрел на неё, но не с презрением, а с испугом и удивлением, – Ты же сама сказала, что я тебе никакой не нужен. Ну, ты чё? Хватит реветь. Найдёшь другого, который будет нужен, – он расцепил руки и неловко развёл их в стороны, словно не знал, куда теперь девать. Выглядел парень растерянным. От его слов Олеська разревелась пуще прежнего. Другого? Как он сказал? Другого?

– Но я не хочу, – прошептала она сквозь безудержные слёзы

– Чего не хочешь, Олесь?

Он и правда дурак? Или прикидывается? Олеся разозлилась. Всё-таки сложный Генка человек, и никак она его под себя подмять не может.

– Ничего не хочу. Всё, я пошла. Пока, – она резко перестала плакать и развернулась к больничным воротам. Пусть Хоботов идёт к чёрту, признаваться в том, что она по нему скучала, Олеся не будет. Не будет и точка! – Запарил ты меня, понял? Не понимает он! Стоит тут, мнётся, как девочка. Да и пошёл ты! Пошёл, понял? Другого найти? – передразнила она его, язвительно цыкнув, – Другого… Я сама разберусь, кого мне искать! А я, может, не хочу… – запал закончился, и Олеська снова захныкала, – Не хочу… И не твоё дело, чего я не хочу, – она дёрнулась и побежала прочь.

– Стой! – Генка ловко схватил её за руку, разворачивая к себе зарёванным лицом и прижимая к груди, – Ты, Синицкая, конечно, буря! – он провёл по её волосам рукой, – Мне тоже без тебя плохо.

– Тоже? Мне хорошо без тебя, отпусти, – Олеся принялась вырываться, – Отпусти, говорю.

– Так хорошо, что уже минут десять ревёшь? – к её удивлению, Генка смеяться не стал, а лишь прижал к себе ещё крепче, – Ты что-то странное со мной делаешь, Олеся. Я не могу без тебя. Совсем не могу. Всю неделю о тебе думал. Понимаю, что я тебе не очень… я рыжий и стрёмный, а ты… ты такая красивая, – он зарылся носом в её волосы, втягивая в себя их запах. Вырываться Олеся прекратила, прислушиваясь к своим ощущениям, – Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, не обижу. Почему ты меня боишься? – от его слов по телу пробежала приятная волна. Всё-таки влюблён он. Олеся расслабилась. А она сама? Тоже влюбилась?

Не-е-ет…

– Я не боюсь, – она подняла к нему лицо. Наверное, тушь потекла. Да и пофиг, – Правда не боюсь.

– Я не хочу тебя бросать, – Генка улыбнулся, но его серые глаза отчего-то были грустными, – Только вот… – он замолчал.

– Что, Ген? – Олеська замерла. Опять какой-то подвох? С хитрожопым Хоботовым всегда всё двусмысленно.

– Я знаю, что когда-нибудь меня бросишь ты…

Всё-таки подмяла она его под себя! Подмяла, да! От радости Олеська чуть не завизжала.

– Тебе бы в театре играть, Хоботов, – рассмеялась она задорно, – Такой талант пропадает!

Но Гена Хоботов смеяться не стал. В нём что-то поменялось. Или надломилось.

Пошёл дождь.

***

Прошёл год. Олеся закончила первый курс педагогического, её друг Гена Хоботов учился в ПТУ на автослесаря, а судьбой сироты Алёши они не интересовались. По выходным Гена катал её на своей «шахе», иногда приглашал в гости на просмотр фильмов, но вёл себя сдержанно и прилично.

Поначалу их накрыло что-то, вроде гормональной бури, и они целовались вечера напролёт, но потом Олеся остыла. Ей хотелось, чтобы Генка был понапористее, но тот постоянно боялся её обидеть и жевал сопли. До близости дело так и дошло. Олеся вовсю Генкой командовала и считала его тюфяком. Самый сильный и смелый пацан школы стал её домашним питомцем – это сексуальному желанию не способствовало.

Появились новые подружки. Некоторые из них откровенно посмеивались над Олеськиным выбором: рыжий птушник красавице с высшим образованием не пара. Олеся всё чаще задумывалась о расставании, но боялась, что снова будет тосковать.

Тот июльский вечер они с Геной решили провести в кафе. Обычное летнее кафе с мороженым в креманке, без алкоголя и излишеств. Раскалённый на солнце асфальт пах смолой, было ещё светло и удушливо-жарко, и Олеся чувствовала себя уставшей. По заданию матери они полдня шатались по магазинам в поисках нужной ткани. Ноги гудели. Хотелось просто съесть чего-то холодного и снять босоножки.

Но всё сразу пошло через жопу.

Круглые белые столики с разноцветными зонтиками закружились перед её глазами в сумасшедшем танце, потому что всего в двух метрах от неё сидел… Игорь. Нереально прекрасный, стильный, вальяжный и крутой Игорь с металлическим браслетом на запястье. Рядом с ним устроилась юная спутница, но Олеська сразу отметила, что конкуренции та не выдержит: сутулая, с тёмными кругами под глазами, миловидная, но измождённая и тощая, и это не красило.

Будто в подтверждение Олеськиных мыслей, блестящие карие глаза Игоря встретились с её глазами, парень приветливо ей улыбнулся и… подмигнул. Девушка поспешно отвела взгляд. Надо же, он стал ещё красивее! Словно актёр какой. А плечи-то плечи! Шире только у Генки.

Генка.

Тот уже протягивал ей бутылку газировки.

– Ты какое будешь, Олесь? – как же он её бесит! Рыжий, услужливый, в веснушках. Застиранная футболка на нём, штаны дурацкие.

– Ой, ну купи уже чё-нибудь.

И зачем ей сейчас Генка? Хотя Игорь тоже не один. Блин.

Задумавшаяся Олеся не сразу поняла, что произошло, когда кто-то довольно сильно ударил по её стулу.

– Смотри, какая киса. Пойдём с нами, лапа? – двое не совсем трезвых амбалов оглядывали её сальными взглядами, плотоядно облизываясь, – Пойдём, говорю, – один из мужиков нагло потянулся к ней руками. Олеська закричала.

– Отвали!

– Не верещи, пизда, – мужик грубо схватил Олеську за запястье и дёрнул. Девушка упала к его ногам, свозя колено.

Чей-то крепкий кулак врезался в ухо Олеськиного обидчика. Тот покачнулся и рухнул вниз с высоты своего роста, задевая рукой соседний столик. Зазвенела падающая посуда, полетели в разные стороны брызги мороженого. Немногочисленные посетители кафе стали разбегаться.

Это Гена подоспел Олесе на помощь.

– Ах ты выблядок! – выругался другой мужик, принимая боевую стойку.

Всё произошло очень быстро: Хоботов ударил амбала носом ботинка в голень. Тот охнул, неловко согнулся, и тут же получил по башке.

Всего три удара, и оба хулигана улеглись между столиков без признаков жизни. Хоботов склонился вначале над одним, потом над другим телом, пытаясь нащупать пульс.

– Живые, – вытер он пот со лба.

Зазвучали аплодисменты. Олеся испуганно оглянулась, пытаясь залезть на свой стул, и чуть снова не упала. Рядом стоял Игорь. Это он восхищённо хлопал в ладоши.

– Браво, – произнёс Игорь чистым, звонким голосом, – Просто браво. Ты сильный, а я как раз набираю таких ребят к себе в команду. Приходи, – он протянул Хоботову визитку, – И девчонку свою возьми. Моё предложение точно тебе понравится, поднимешься, – Генка взял протянутую визитку с обескураженным видом. Игорь ушел. За ним молча поплелась его бледная пассия.

– Чё там написано, Ген? Дай посмотреть! – от возбуждения и любопытства Олеську затрясло. Неужели свезло? Сам Игорь приглашает их в своё королевство.

– Херня какая-то, – Генка собрался выкинуть визитку в урну.

– Ты чё делаешь? Не смей! Дай сюда! – Олеська вскочила и выхватила визитку из Генкиных рук. По её ноге потекла струйка крови, – Это нельзя выкидывать. Это твой билет в лучшую жизнь! Наш билет!

«Белозёрский Игорь Константинович. Спортивный клуб «Спарта» – прочитала она с замиранием сердца. А почему не «Хромые лоси»? Какая разница? Далее был нацарапан телефон и адрес. Действительно частный дом за Крапивинским.

Ого!

– Ого-го, Генка, живём! – воскликнула она вслух. Гена кисло улыбнулся. Приехала милиция.