Внутри пузыря

Амита Скай

Внутри пузыря

Глава 1

– Попробуй расслабиться и представить себя в любом месте, где есть люди: в кафе, дома, на работе, с друзьями в караоке. В общем, где хочешь, рядом с другими людьми. Просто представь себе эту ситуацию во всех подробностях.

Губы растянулись в неловкой улыбке, а в голове появилось маленькое кафе. Из какого-то фильма. Узкое, стойка, баристы на входе, вдоль стены столики с диванчиками, наподобие американских забегаловок, только темного коричневого цвета. Стены цвета охры с какими-то смутными картинками. Я стою в очереди за кофе и тортиком, точнее, так: я стою за тортиком и кофе, в маленькой очереди, передо мной еще один человек.

– Представила?

– Да.

– Сможешь описать?

– Да. Это кафе. Маленькое. Я в очереди. Жду, чтобы заказать кофе.

– Ок. Отлично. Побудь там.

Я вертела головой во все стороны, разглядывая зыбкие стены выдуманного кафе, и улыбалась. Такая чушь, конечно, эта терапия. Так, смешно и нелепо всю эту дурь, на серьезных щах представлять. Господи, вот бы Фитч посмеялся, будь он рядом. Наверняка покривлялся бы, изображая меня на этой дурацкой, кривой кушетке. Хотя она на самом деле не кривая, просто изогнутая.

Зачесался нос. Потерла его и ухо. Хотела посмотреть на психолога, но решила все же разглядеть бариста в моей голове, сначала его темный силуэт сливался с барной стойкой, но как только я обратила на него внимание, на нем появилась белая рубашка, безрукавка и галстук-бабочка. Смешной. Идиот.

– Хорошо. – Психолог медленно выдохнула, как бы невзначай напоминая мне про свободное дыхание без сцепленных челюстей, как я обычно дышу в похожие моменты. – Теперь представь, что почему-то, неважно почему, твое тело начинает увеличиваться в размерах. Увеличиваются бедра и живот, ноги и руки, пальцы становятся толстыми. Ты уже значительно больше ста килограмм. Ты огромна.

Я представила свой вес пол года назад, он как раз был примерно таким, широкие бедра, бока, но потом оттолкнувшись от него, я буквально запузырилась жиром. На мне затрещала одежда, словно пуля отскочила в баристу пуговица с брюк, затрещали по швам джинсы, сдавливающий растущее тело, бюстгальтер треснул, а я все росла и росла, пузырилась жиром и пузырилась, пока не заполонила собой бо́льшую часть пространства. Стало смешно. Правда. Как только я доползла до потолка, заняв собой четверть всей свободной площади кафе, а моя шея стала размером с задницу, меня накрыло какое-то неуместное, совершенно непреодолимое веселье.

– Как ты себя ощущаешь?

– Афигенно… – Весело сказала я. – Прикинь?! – Мне было смешно и, продолжая лежать с закрытыми глазами, я потерла пальцами свои улыбающиеся губы, на мгновение я засомневалась, что улыбаюсь, это так странно и неуместно. Не совсем понятно, что меня так развеселило. – Так весело.

– Почему весело? Что ты сейчас чувствуешь?

– Веселье. Счастье. Дурь какая…не знаю. Это прикольно.

– Почему?

–… – Я умолкла на мгновение, и улыбка показалась искусственной. – Никто не дотянется до меня. Не прикоснется…

Я не успела закончить, как образ в голове немного переменился. Я скользнула вглубь своего раздувшегося до размеров кафе тела, оказавшись в нем, как в пузыре, в безопасном аквариуме, где я была маленькой, очень хрупкой. Я сжалась в позе эмбриона, обнимая себя руками и подтягивая колени к груди. Стало больно и страшно. Резко захотелось плакать. Губы задрожали, и я начала тереть в глаза.

– Что-то происходить там?

– Нет. Да…

– Расскажешь подробнее?

– Не знаю…

Говорить не хотелось. Хотелось просто плакать и закрывать лицо руками. Я маленькая, хрупкая, была внутри собственного тела, напоминавшего мне сейчас мембрану или странный безопасный аквариум, где не жир, а вода и никто не доберется до меня такой мелкой через эти воды, но там внутри почему-то совсем не было так же весело, как было весело, пока я толстела в кафе, заполняя собой все пространство, завоевывая его своим телом.

– Почему ты плачешь?

– Я не знаю… – Так это по-идиотски больно и непонятно. – Я просто хочу оставаться там. Внутри. Чтобы никто не достал до меня.

Мне потребовалось несколько бумажных салфеток и вся сила воли, чтобы прекратить плакать. Сеанс закончился. Опухшая от слез, я попрощалась с терапевтом, заверив, что со мной все в порядке, и вышла из здания, в уме, прикидывая, где ближайшая кофейня. Мне срочно требовалось затолкать все, что поднялось из подсознания обратно, и ничто не справляется с этим лучше, чем оглушающие все вкусовые рецепторы сладости, настолько приторные, что отвлекают вообще от всех мыслей в голове и ощущений в теле.

Кутаясь в куртку, которая мне теперь велика, я вышла из здания, перебежала дорогу и пошла по тротуару вдоль одной из типичных улиц этого спроектированного ИИ города. Несколько десятков метров и я свернула с дороги в небольшой сквер, за которым выстроились в ряд высотки, а сразу за ними шел живописный обрыв, на краю которого растянулась небольшая смотровая площадка. Периодически я прихожу сюда, чтобы посмотреть, как взлетают и стыкуются космические корабли на дне расщелины, укрытой плотным покрывалом сизого тумана. Я тут уже больше полугода. Мое нахождение здесь чудо и мечта, которая сбылась, но не только эта мечта сбылась, я также похудела, но почему-то радости мне это особой не принесло.

Я давно мечтала похудеть, где-то в тринадцать я начала набирать вес, пыталась сидеть на диетах, но ничего не выходило. Цифра на весах, упрямо ползла вверх, ввергая меня в отчаяние и депрессию, но тут…она почему-то поползла вниз. Я не знаю, что изменилось, я веду себя как и раньше, но я начала скидывать вес и если первые два месяца я была очень рада, то теперь почему-то нет…

Смотровая площадка была пустой, пока я на нее не пришла, стоило облокотиться на перила, как я почувствовала чье-то присутствие за спиной. Обернулась. Молодой мужчина. В форме. Так, неловко, когда оборачиваешься как бы невзначай и ловишь чужой заинтересованный взгляд, и еще более неловко, если он его не отводит сразу, как только вы «встретились» глазами. Я отвернулась почти сразу, но почему-то я была уверена, что он продолжал смотреть.

В этом-то вся, черт возьми, проблема. Я все не могла понять, что мне не нравится. Ну, похудела. Ну, круто. Ок. Всегда ж хотела. Вещей теперь куча самых разных, но когда ты толстая, ты словно в слепой зоне. Словно у тебя есть собственный плащ, невидимка. Надел его и никто тебя не видит. Я никогда не нервничала, гуляя на улицах. Да, возможно, мне было малость неловко, за свою фигуру, далекую от эталонов красоты, но это единственные неприятные ощущения, которые у меня были…помимо отдышки, болей в пояснице и прочих сопутствующих. Сейчас же у меня ощущение, что я как в сказке, где король голый. Я словно голая вышла на улицу. ВСЕ СМОТРЯТ. Я постоянно ловлю на себе чей-то взгляд, короткий, любопытный, пристальный, оценивающий, разглядывающий, раздевающий, заинтересованный, равнодушный, как будто бы незаинтересованный, но все равно остановившийся на мне. Возможно, я накручиваю себя, черт возьми, но раньше такого не было. Возможно, я выделяюсь среди местных, но эта планета, одна из самых разношерстных в вопросах населения. Откуда сюда только не стекаются люди.

Черт.

Курить я начала тут. Странно, но я почти не видела местных, которые бы курили, тем более женщин. Нигде не висит запретов на курение, и табак можно найти в автоматизированных киосках, странные. Все тут странное, но мне нравится, если убрать пристальное внимание окружающих, которое возможно, я сама как-то гипертрофировала, мне все нравится. Главное – повторить себе это несколько раз, и тогда наверняка удастся поверить.

Расколупав внутри кармана пачку сигарет, едва не отодрав себе ноготь, пока боролась с пленкой, вытащила одну и зажала в губах. Зажигалки, как назло, не было, и тут, конечно, на помощь пришел тот, чей взгляд я чувствую на своей шее вот уже примерно вечность или минут пять. Плюс-минус. Не суть.

Он протянул зажигалку. Я выдавила вежливую, но вероятно не очень искреннюю улыбку. Закурить удалось не сразу, ветер тут в любую погоду слишком сильный, а сегодня так тем более. Я вжикала колесиком зажигалки, но раскурить сигарету так и не удавалось. Раздражение и напряжение росло. Черт. Еще чуть-чуть и он ринется помочь. Еще чуть-чуть и я размахнусь и запущу зажигалку в космос, но она полетит в обрыв.

Он подошел ближе, встав передо мной, и выставил ладони перед моей сигаретой. Просто отлично. Еще и чувствую себя обязанной на диалог из-за этой короткой вежливости. Наконец, я раскурила свою злополучную сигарету, которую уже пожалела, что достала, и, вернув ему зажигалку, поблагодарила.

Он сказал «пожалуйста» и не ушел.

– У меня что-то на лице. – Зажав сигарету между указательным и средним я указала на свое лицо.

– Нет.

– Странно. – Я потерла подбородок и повернулась к нему другой стороной, демонстрируя лицо со всех сторон. – Ты уверен?

– Да, вроде да. – На его непроницаемом лице появилась едва заметная улыбка и растерянность.

Достаточно красивый, но не настолько, чтобы зарабатывать лицом. Словно лезвием высеченный разрез лисьих глаз. Скрытые нависающим веком глаза кажутся темнее, чем есть на самом деле. Темные, густые брови, высокие скулы, коротко стриженные жесткие волосы, не нужно укладывать набок. Так, обычно стригутся пилоты или военные, а у этого еще и типичное такое пальто, темно-зеленое, со странными нашивками на плечах, и весь он такой собранный и выхолощенный, вся одежда хорошо подогнана по отлично сложенной мужской фигуре, а бордовый, аккуратно завязанный шарф аккуратно завязан на шее и скрывается в воротничке. Я же словно типичный антагонист такому совершенству: короткие до плеч волосы во все стороны трепал ветер, немного пряча мое лицо и скрывая взгляд, за что ему спасибо, хоть кто-то на моей стороне, зеленый шарф кое-как накручен вокруг шеи и запихнут за воротник, черная куртка до середины бедра мне велика. Дешевая. В ней я улетела с родной планеты, я мечтала заработать на что-то яркое, что-то, что раньше не было мне по карману и по размеру, а теперь эта мечта висит в шкафу, а я кутаюсь в свою старую куртку и надеюсь найти в ее карманах то странное спокойствие, которое было со мной до того, как она перестала быть мне впору.

Ветер задувал под куртку, поэтому я прислонилась животом к перилам, прижимая её к себе, но это не особо помогло. Джинсы мне были впору, хотя, если бы на моей заднице держались старые, я надела бы и их, но теперь они спадают с меня, поэтому я просто купила себе джинсы с широкой брючиной, под которой, если не задирать мою розовую кофту оверсайз, сложно понять какого размера мои ноги. Хотя, если снять с меня куртку…да и в ней, все выдают дурацкие плечи. Мелкие. Это так странно. Оказывается, у меня такие маленькие плечи. Господи. Почему-то мне совсем не в радость, та хрупкость которой, я завидовала все это время, разглядывая картинки в интернете. В какую одежду ни кутайся, все выдадут худые острые плечи и шея, худое теперь, угловатое лицо и такие же тощие пальцы. Хотя по стандартным меркам, я не сказать чтобы очень худая. Нет. Но для меня уже и это какого-то черта перебор, о том что будет дальше, я стараюсь не думать.

– Странно. – Собрав ладонью волосы, я зачесала их назад, но ветер бросил мне их в лицо, как только я убрала руку. – А, кажется, как будто бы да.

Затянувшись еще раз, я развернулась и, кивнув ему на прощание, направилась домой. У меня впереди еще ночная смена в больничном блоке, где нет, я не буду спасать там ничьи жизни кроме своей собственной. Я буду там мыть полы. Благодаря этой работе, я смогла получить деньги на дорогу, документы на выезд и свою долгожданную свободу. Я планировала мыть тут полы, пока прошлое не станет просто плохим сном.

Возможно, я бы побыла еще на площадке. Обычно я стою тут, пока не замерзну, но сегодня я не одна, поэтому пусть забирает взлетающие корабли себе, но, черт возьми, он не оценил моего подарка, все же смотреть на взлетающие титановые птицы в одиночку, это что-то совершенно восхитительное, но нет, он поплелся за мной. Дойдя до конца аллеи, я остановилась и не сразу обернулась, дав ему пару мгновений на то, чтобы развернуться и уйти, но он ими не воспользовался.

– Ты идешь за мной? – Вопрос в лоб, лучше лживой вежливости.

– Да.

– Зачем? Я закричу. – Предупредила я его сразу.

– Просто провожу. – Он неловко улыбнулся.

Я покачала головой.

– Не нужно меня «просто провожать». Спасибо.

Я развернулась и ушла. Он, к счастью, отстал. Красивый. Он мне понравился, но у меня шерсть дыбом от этих закабаляющих знакомств.

Глава 2

Дома было все привычно и в то же время не совсем. Маленькая, по контракту выделенная квартирка, с низкими потолками, вдоль которых тянулись коммуникационные трубы и провода, была моим и только моим убежищем. Жила я по сути, на чердаке. Изначально предполагалось другое жилье, в договоре, во всяком случае, условия были другие прописаны, но я согласилась бы и на худший вариант по комфорту, лишь бы уехать. Страшно было уезжать, но остаться было еще страшнее, поэтому никаких жалоб на квартиру я подавать не стала, да и не планировала, тем более к моему скромному жилищу бонусом прилагались восхитительные закаты и взлетающие в космос корабли. Когда-то я мечтала улететь на одном из таких, и вот, один из них на своих стальных крыльях принес меня сюда, став моим личным символом свободы и мечты.

Если бы не проблема с весом, я была бы абсолютно и по-идиотски счастлива. У меня был только мой угол, который мне удалось сделать уютным и красивым. На трубы я нацепила гирлянду со звездочками, недавно перекрасила стены, в тот же самый белый цвет, но теперь без разных странных полосок и грязи. В будущем я планировала, что-то сделать со своими полами, повесить гардину на кухне, докупить кое-какой техники и… ну, в общем, много еще дел и покупок предстояло, в любом случае даже сейчас было уютно. Когда я красила потолок, я нашла замурованный люк на крышу, и, конечно, я не успокоилась, пока не расколупала его и не выбралась наверх. Там я периодически валяюсь, когда погода хорошая или настроение подходящее. Хотя такой вид развлечения наказуем, потому что город патрулируют дроны, они обычно так высоко не поднимаются, но могут и подняться, тогда можно и на штраф нарваться, но мне пока удавалось избегать этих неприятностей.

По-хорошему можно было бы потребовать у организации другую квартиру, но я не любила ругаться и к этой коморке уже привыкла. Другую не хотелось.

Наняли меня в технический персонал. Поначалу работа заключалась в «сделай-то и сделай это, сбегай туда и принеси вот это», но в итоге меня перераспределили в центральную больницу планеты, там я прошла курсы, и я теперь не просто уборщица, а санитарка. Коллектив очень большой, но все вежливые и крайне профессиональные, я тоже старалась быть такой. Не сказать, чтобы тут совсем не было, каких-либо предрассудков и трудностей, но пока мне удавалось со всем справляться.

Сегодняшняя смена была непростой. Привезли пострадавших после аварии на неудачно приземлившемся корабле. Людей было под завязку, и медики метались как в пчелином улье, а мы едва успевали готовить очередные операционные для следующего пациента. На добровольных началах я также осталась и на утреннюю и дневную смену, потому что продолжали прибывать пострадавшие и чем позже их привозили, тем хуже было их состояние.

– Ты уже почти сутки на смене. – Замученный хирург выполз из операционной, я помогла ему избавиться от перчаток, халата и маски для лица. – Иди домой.

– Ну, смысла нет. У меня бы как раз сейчас начался рабочий день.

– ИИ подвинет тебе график.

– Вот как раз этого мне и не нужно. – Легкомысленно отмахнулась я. – Лучше накиньте мне сверху премию, и на этом достаточно.

Врач устало улыбнулся, кивнул и ушел в комнату отдыха, а мы взялись готовить операционную к следующему пациенту. Эта ночь была действительно долгой, и когда она, наконец, подошла к концу, я едва челюсть себе не вывихнула зевая. По домам нас развез транспорт больницы, и это была не любезность, а регламент, после таких экстремальных нагрузок руководство брало на себя некоторые обязательства по заботе о сотрудниках, в том числе после длительных смен, отдельно запрещалось пользоваться собственным транспортом, во избежание аварий. Поэтому нас всех погрузили в микроавтобус и в течение часа развозили по домам. Врачей пришлось будить, потому что некоторые отключились по дороге домой.

– Джини… – Темнокожий Фич, сидящий за рулем, махнул рукой. – Спасибо за помощь.

Я помогла ему разбудить всех засыпающих врачей и доставить их до дверей их домов, хотя многие, когда проснулись, неловко сопротивлялись и говорили, что сами дойдут, но мы их тыкали в несуществующие нормы регламента, которые они, конечно, не знали от и до. На родине я была обязана заботиться, иначе неодобрение окружающих сделает из меня козла отпущения и изгоя, поэтому я все равно как могла, саботировала принуждение к доброте, тут же все было иначе. Почти на все был свой регламент, и он был не пустым звуком для окружающих, а к нему постоянно обращались и ссылались в любых возникающих спорах. Удивительное ощущение, когда законы и правила написаны не для красоты и действительно работают. Очень непривычно. У нас все решалось через связи и деньги. Чувствую себя австралопитеком, перемахнувшим во сне пару столетий и оказавшимся в цивилизованном обществе.

– Пожалуйста. – Ухмыльнулась я, поднимаясь со своего кресла. – На самом деле это все из-за пончиков.

– Я так и знал! – Воскликнул он, хлопая себя по коленке и смеясь. – Тебе от меня только пончики и нужны!

– Так и есть!

Выбравшись из автобуса я помахала коллеге и дождавшись когда машина вольется в вечерний поток машин, развернулась к своему дому. Каждый раз, когда я заходила на аллею перед зданием, в котором живу, у меня немного перехватывало дыхание. Я что-то похожее, но чуть менее грандиозное видела только в столице, тут же таких домов, подпирающих небосвод, было много, но все равно, каждый раз, именно в вечернее время, я часто замирала в восхищении перед длинными ухоженными аллеями, аккуратным вытянутым фонтаном, меняющим цвета и направление движения воды. Огромный, мерцающий множеством огней вход, шикарный ресепшен. Я чувствовала себя кинодивой, заходящей в свои апартаменты, а потом на последнем этаже, чувствовала себя хомяком, забирающимся в свою уютную нору на огромной высоте, к которой я не сразу привыкла.

Глава 3

Почти весь выходной я проспала, встав потом с деревянной головой. Сходила на смотровую площадку, в голове крутились глаза того парня, поела сладостей, вернулась домой, приняла душ в своей узкой душевой кабинке, с маленьким окошком под самым потолком, собрала еще влажные волосы в высокий хвост, переоделась и снова ушла на работу. Где на одной из больничных коек застала с ожогами того самого парня со смотровой площадки.

– Если бы это была не больница, я бы подумал, что это ты меня так преследуешь. – Пошутила я, а он неловко улыбнулся и поморщился, ненадолго прикрывая глаза. Вся его шея была перебинтована, как и грудь, левое плечо и рука.

– Я бы не стал такого делать. – Глухо отозвался он, наблюдая за тем, как я запускаю робота уборщика и привожу его палату в порядок, протирая отсутствующую пыль со всех поверхностей.

– Ясно…понятно…– Зачем-то добавила я. Не к месту возникшая неловкость сделала меня неуклюжей, и я то спотыкалась обо что-то, то спешила сильнее обычного. Пока я убиралась, он не отрывал от меня глаз. Это было некомфортно, я снова почувствовала себя раздетой, хотя одета я была в больничную униформу, а под ней была еще и тонкая водолазка, закрывающая горло под самый подбородок, но мне казалось, что всей этой одежды недостаточно, чтобы скрыться, теперь почему-то мне недостаточно закрытой одежды, чтобы чувствовать себя безопасно, моя худоба словно обнажала меня.

Хотелось попросить его прекратить смотреть, с другой стороны, человек пострадал, поэтому я не решалась возмутиться, шикнув на саму себя и прикусив щеку изнутри, закончила уборку с горящими от стыда неизвестно за что ушами.

– Если тебе, что-то потребуется, ты можешь попросить меня. – У двери, уже собираясь уходить, соблюдая формальную вежливость, сказала я.

– Мне требуется. – Нашелся он.

Я напряглась. Приоткрыла дверь, снова делая шаг в палату и думая о том, что стоило бы молчать.

– Что?

– Я есть хочу.

– О…да? – Вообще-то, ужин должен был уже пройти, и сдавший смену персонал должен был убедиться, что пациент не голоден. – Я могу сходить на кухню и принести, что-нибудь из того, что тебе можно.

Вернувшись к панели управления, около его кровати, я пролистала рекомендации врача и открыла назначенную диету. Никаких ограничений не было.

– Я был бы признателен.

Я вернула бланк с его данными обратно.

– Есть какие-нибудь пожелания в еде?

– Нет. Подойдет все, только не острое. – Он вздохнул и посмотрел в потолок. – На мой взгляд, я и так уже достаточно «согрелся».

Мы обменялись улыбками, я вежливой он искренней. У него были красивые губы, немного темные в уголках и словно бы аккуратно очерченные. Уголки губ приподнялись еще чуть выше, обнажая белоснежные зубы. В самых уголках – обаятельные впадинки, делавшие улыбку совершенно обезоруживающей.

Я почувствовала, как припекает щеки, потому поспешно ретировалась, пообещав принести, что-нибудь вкусное. Его палата в моем плане уборки была последней, поэтому, запустив программу для робота в коридоре, я спустилась на технический этаж, откуда развозили питание по палатам. Собрала в поднос по чуть-чуть самой разной еды из всего, что осталась и направилась обратно. Можно было бы всучить поднос напарнику, но никто не подвернулся под руку, пришлось нести самой.

– Не знаю чего ты захочешь, поэтому взяла всего по чуть-чуть.

– Спасибо. – Он вытащил наушник из уха и отложил его в сторону.

Поставив поднос на стол, я подошла к кровати.

– Я думаю, сто́ит приподнять спинку кровати, потерпишь?

– Да.

Радости современной медицины: нажал кнопку, и механизм приводится в действие. Настроив подходящее положение кровати, я вытащила складной столик и осторожно установила его на кровать, перенесла на него поднос.

– Вилки или палочки? – Спросила я.

Он неловко почесал макушку и отвел взгляд в сторону.

– Я левша.

Я не сразу поняла, какое это имеет значение при выборе столовых приборов, но снова посмотрев на его забинтованную руку, все поняла и почувствовала, как заливаются щеки румянцем. Черт…черт, черт. Конечно, если бы это была женщина или какой-нибудь малопривлекательный мужчина, да или вообще незнакомый совершенно человек, не вызывающий во мне никаких реакций, было бы проще, но симпатичный парень, которого я отшила несколько дней назад, это все же совсем другое…

– А…да…хорошо. Тогда я тебе помогу.

Очень трудно помогать, когда у тебя горит лицо и уши. Причем сначала он не смущался, но потом и его, видимо, пробрало, потому что на его достаточно смуглой коже проступил румянец. Причем совершенно невозможно было отвести взгляд, а то ненароком можно начать пихать вилку с  фрикаделькой в ноздрю. Пришлось на него смотреть. Чтобы не смотреть в глаза, я смотрела на губы, но в этом было столько странной интимности. Хотелось бы верить, что только я это чувствовала и только меня все это смущало и будоражило, вот бы я все это себе просто надумала, но он не сводил с меня глаз, хотя и отводил их, когда мои глаза поднимались с его губ, чуть выше.

Хотелось потереть руками лицо, почесать уши и закрыть глаза. Щекотно стало где-то чуть выше локтей. Каждое маленькое действие становилось каким-то больши́м событием, пока я накручивала спагетти на вилку, мое действие рассматривалось словно под лупой, отчего случались осечки и я то вилку на поднос уроню, то ткну ею не в тот отсек подноса. Ко всему прочему у него оказался просто отменный аппетит, и он съел, почти все, что я наложила на поднос, а наложила я очень много и разного, потому что не знала, что он будет. К концу его трапезы я уже малость устала. Сколько, в конце концов, можно есть? Я уже думала, что он попросит меня взять хлеб и еще и соус, оставшийся весь на него, собрать. Но, к счастью, его желудок все же без черной дыры на дне.

– Спасибо. – Поблагодарил обжора.

– Пожалуйста. – Убирая поднос и по быстренькому пытаясь ретироваться, ответила я. – Опустить спинку?

– Да пожалуйста.

Я убрала столик, забрала с собой опустевший поднос, опустила ему спинку кровати и приглушила свет.

– Так хорошо?

– Да. – Он был немного вялый и уставший. Ну конечно, питон после того, как кого-нибудь проглотит тоже уставший. Ерничала я внутри собственной головы, но судя по испарине на лбу, ему этот гастрономический забег дался нелегко.