Три мушкетёра и один Д'Aрчик

Ришалю было пятьдесят лет, и он правил Францией уже двадцать. Формально правил король Людвиг-Завтык XIII, но все знали, что настоящая власть у кардинала. Король любил охотиться, кардинал любил интриговать. Король спал с женой раз в год по обязанности, кардинал спал с политикой каждый день по удовольствию.

И вот сейчас кардинал злился. Сильно злился. Потому что его план по перехвату письма королевы провалился.

– Рошфор! – рявкнул он.

В кабинет вошёл капитан гвардейцев – высокий, со шрамом через всё лицо, с видом человека, готового убить по приказу и даже без.

– Ваше преосвященство?

– Объясни мне, – кардинал говорил тихо, но от этого было ещё страшнее, – как так получилось, что ДЕВЯТЬ твоих людей не смогли отобрать письмо у одной девицы и ЧЕТЫРЁХ мушкетёров?

– Ваше преосвященство, мушкетёры оказались… весьма умелыми…

– УМЕЛЫМИ?! – Кардинал вскочил. – Это же Атос, Порос и Арамчик! Алкаш, обжора и извращенец! Плюс какой-то щенок из провинции! И ты говоришь мне про УМЕЛОСТЬ?!

– Я… э-э… – Рошфор понимал, что сейчас получит по полной.

Кардинал сел обратно, потер переносицу. Ему было пятьдесят, но в такие моменты он чувствовал себя на сто пятьдесят.

– Ладно. Что было в письме?

– Не знаю, ваше преосвященство. Девица доставила его герцогу Бакенюху раньше, чем мы смогли перехватить.

– Бакенюху. Конечно. – Кардинал прищурился. – Значит, королева опять тайно переписывается с английским ловеласом. Она что, считает меня идиотом?

– Осмелюсь предположить, ваше преосвященство, что её величество считает вас… своим врагом.

– Я НЕ враг! – рявкнул кардинал. – Я пытаюсь спасти эту страну от её собственной глупости! Король – слабак. Королева – испанская шпионка. Если бы не я, Франция давно развалилась бы!

Рошфор благоразумно промолчал. Когда кардинал входил в ораторский раж, лучше было не перебивать.

– Хорошо, – кардинал успокоился. – Письмо ушло. Но это не конец. Я знаю, что задумала Аннушка-Авоська . Она хочет скомпрометировать короля. Выставить его дураком. И я не позволю. Рошфор, собери разведданные. Узнай, что Бакенюх планирует. Где он, куда поедет, с кем встретится. Всё.

– Есть, ваше преосвященство.

– И ещё. – Кардинал достал из ящика письмо. – Отправь это… ей.

Рошфор взял письмо и побледнел, увидев адрес:

– Миледя? Вы хотите привлечь… её?

– А что мне остаётся? Ты и твои идиоты провалили задание. Нужен кто-то более… компетентный.

– Но ваше преосвященство, она опасна! Даже для нас!

– Я знаю. Поэтому я её и держу на расстоянии. Но сейчас у меня нет выбора. Отправь письмо. Немедленно.

Рошфор поклонился и вышел, унося письмо, как бомбу замедленного действия.

Кардинал остался один. Он встал, подошёл к окну, глядя на Париж. Где-то там ходили мушкетёры, считая себя героями. Где-то там королева интриговала, считая себя умной. Где-то там король охотился на оленей, считая себя мужчиной.

А здесь сидел он – кардинал Ришаль, человек, который держал все нити. И пусть какие-то нити сейчас запутались, он их распутает. Он всегда распутывал.

– Мушкетёры, – пробормотал он. – Думаете, вы герои? Посмотрим, что вы скажете, когда окажетесь в паутине, из которой нет выхода.

Он усмехнулся. План уже созревал в его голове. Жестокий, изящный, безупречный.

Как и всё, что он делал.

В другой части Парижа, в роскошных апартаментах на улице Ришелье (да, улица была названа в честь кардинала – он сам её так назвал, потому что скромность не была его сильной стороной), жила женщина.

Её звали просто – Миледя. Без фамилии, без титула. Просто Миледя.

Ей было лет тридцать, может чуть больше, но выглядела она на двадцать пять. Красавица – светлые волосы, зелёные глаза, фигура, от которой мужчины теряли способность связно говорить. Но главное – её взгляд. Холодный, расчётливый, хищный. Взгляд удава, изучающего кролика.

Миледя сидела перед зеркалом, медленно расчёсывая волосы. Служанка стояла рядом, боясь пошевелиться. У Миледя были служанки в среднем по полгода – потом они либо убегали, либо умирали при загадочных обстоятельствах.

В дверь постучали. Миледя не повернулась:

– Войдите.

Вошёл посыльный – мальчишка лет пятнадцати, дрожащий как осиновый лист.

– М-мадам… письмо… от его преосвященства…

Миледя протянула руку, не глядя на него. Мальчишка положил письмо и попятился к выходу.

– Стой, – сказала Миледя.

Он замер.

– Ты видел, как я выгляжу?

– Я… я…

– Ответь.

– Д-да, мадам…

– Запомни это лицо. И знай – если ты расскажешь кому-то, что был здесь, я найду тебя. И вырежу твой язык. Медленно. Понял?

– П-понял, мадам!

– Иди.

Мальчишка рванул из комнаты так быстро, будто за ним гналась сама смерть.

Миледя вскрыла письмо. Прочитала. Усмехнулась.

– Значит, кардинал опять нуждается в моих услугах. Как трогательно.

Она встала, подошла к окну. Внизу по улице шли люди – торговцы, аристократы, нищие. Все такие живые, такие беззаботные. Не зная, что над ними висит меч. И что она, Миледя, держит этот меч.

– Королева интригует. Мушкетёры геройствуют. Бакенюх соблазняет. – Миледя хихикнула. – Какая примитивная пьеса. Но я сделаю её интересной.

Она вернулась к столу, достала перо, бумагу. Написала ответ – короткий, изящный:

"Ваше преосвященство. Принимаю заказ. Цена – десять тысяч ливров. Половина сейчас, половина после. Сроки – по обстоятельствам. Провал исключён. Миледя."

Запечатала. Отдала служанке:

– Отнеси лично кардиналу. Немедленно.

Служанка убежала. Миледя осталась одна.

Она подошла к шкафу, открыла. Внутри висели платья – десятки платьев, на все случаи жизни. Бальные, дорожные, траурные, соблазнительные. Миледя была мастером маскировки. Она могла быть кем угодно – герцогиней, служанкой, монахиней, куртизанкой.

И это делало её смертельно опасной.

– Мушкетёры, – пробормотала она, выбирая платье. – Атос, Порос, Арамчик… и новенький, как его… Д'Арчик. Четвёрка героев. Как мило. Интересно, как они будут выглядеть, когда я их сломаю?

Она улыбнулась. Улыбка была красивая. И абсолютно пугающая.

Тем временем в королевском дворце происходила совсем другая сцена.

Королева Аннушка-Авоська Австрийская сидела в своих покоях в окружении фрейлин и пыталась не плакать. Получалось плохо.

Королеве было тридцать лет. Она была красива – тёмные волосы, бледная кожа, большие карие глаза. Испанка по крови, француженка по замужеству, несчастная по судьбе.

Она была замужем за королём Людвиг-Завтыком уже пятнадцать лет. Пятнадцать лет несчастья. Король её не любил. Заходил к ней раз в год, делал своё дело механически, как обязанность, и уходил. Детей не было. Любви не было. Была только пустота.

И был герцог Бакенюх.

Англичанин, красавец, поэт, воин. Он влюбился в неё с первого взгляда три года назад, когда приезжал послом. Она сопротивлялась. Долго. Но в итоге сдалась. Не телом – она была верна клятве, несмотря ни на что. Но сердцем – да.

И вот теперь она влипла.

– Ваше величество, – сказала одна из фрейлин, Мари, – не стоит так расстраиваться. Письмо доставлено. Герцог получил. Всё хорошо.

– Хорошо? – Аннушка-Авоська подняла заплаканное лицо. – Кардинал знает! Он всегда знает! Он послал людей за Констанцией! Если бы не мушкетёры…

– Но мушкетёры спасли её! Видите, ваше величество? У вас есть защитники!

– Четыре мушкетёра против всей мощи кардинала? – Аннушка-Авоська горько усмехнулась. – Это капля в море.

– Но отважная капля, – заметила другая фрейлина.

Аннушка-Авоська встала, подошла к окну. Где-то там, за стенами дворца, жил Бакенюх. Скоро он уедет обратно в Англию. Может, навсегда. Может, она больше никогда его не увидит.

– Я должна была отдать ему что-то на память, – прошептала она. – Что-то, что будет напоминать обо мне. Что-то… личное.

– Ваше величество, вы же не можете просто так…

– Я знаю! – Аннушка-Авоська повернулась, и в её глазах был отчаянный блеск. – Я знаю, что это безумие! Я знаю, что это опасно! Но я не могу… я не могу жить так дальше! В этой золотой клетке! С этим… с этим…

Она не договорила. Назвать короля мужа нелестным словом было государственной изменой.

– Я отдам ему подвески, – сказала она тихо.

Фрейлины ахнули:

– Ваше величество! Те самые подвески?! Которые дал вам его величество король?!

– Да. Те самые. Алмазные. Двенадцать штук. Его величество подарил их мне на годовщину свадьбы. Я их ношу на всех балах. И я отдам их Бакенюху. Пусть увезёт в Англию. Пусть хранит. Как память обо мне.

– Но ваше величество, если король узнает…

– Не узнает. Я скажу, что они в ремонте. Или украли. Или… я придумаю что-нибудь.

– А если кардинал узнает?

Аннушка-Авоська побледнела. Она не подумала об этом.

– Он… он не может узнать. Никто не знает, кроме нас. И Бакенюха. Мы сохраним тайну.

Фрейлины переглянулись. Они любили свою королеву. Но они также понимали, что это безумие. Чистое, неразбавленное безумие.

Но что они могли сделать? Королева решила. А королевы, даже несчастные, имеют право на безумие.

– Констанция! – позвала Аннушка-Авоська .

Констанция Бонасьё вошла, всё ещё бледная после вчерашних приключений.

– Ваше величество?

– Я хочу, чтобы ты снова отнесла письмо герцогу. И… это. – Аннушка-Авоська достала шкатулку. Открыла. Внутри сияли алмазные подвески – двенадцать маленьких шедевров ювелирного искусства.

– Ваше величество… – Констанция поняла, что это значит. – Вы уверены?

– Нет. Но я всё равно это сделаю.

В таверне "Пьяный кардинал" четвёрка мушкетёров сидела за своим обычным столом и обсуждала философские вопросы. То есть бухала и несла чушь.

– Значит, ты считаешь, – говорил Порос, жуя колбасу, – что смысл жизни в том, чтобы есть вкусно?

– Нет, – ответил Арамчик, уже изрядно пьяный. – Я считаю, что смысл жизни в красоте. В искусстве. В поэзии. В…

– В задницах, – подытожил Атос. – Ты всегда говоришь про красоту, но на самом деле имеешь в виду задницы.

– Это… это неправда! Я ценю красоту во всех её проявлениях!

– Особенно в проявлениях с двумя полушариями.

Д'Арчик хихикнул. Атос был пьян, Арамчик был пьян, Порос был пьян и голоден одновременно (как всегда). Они сидели так уже третий час, и никто не собирался уходить.

– Эй, Д'Арчик, – Порос ткнул его локтем. – А ты чего молчишь? Думаешь о своей Констанции?

Д'Арчик покраснел:

– Она не моя…

– Ага, не твоя. Поэтому ты краснеешь как девственница на свадьбе.

– Оставьте его, – заступился Атос. – Он влюблён. Это нормально. Я тоже когда-то был влюблён.

– И что случилось? – спросил Д'Арчик.

Атос допил вино залпом:

– Она оказалась сволочью. Красивой сволочью. Но сволочью. Мораль – не влюбляйтесь в красивых женщин. Они все сумасшедшие.

– Спасибо за совет, – сухо сказал Д'Арчик. – Очень ободряюще.

– Не за что. Я всегда рад помочь.

Они выпили ещё. Потом ещё. Где-то на седьмом графине Боншан пришёл и сказал, что больше не даст в долг, "даже если вы спасёте самого Христа".

– Христа не надо спасать, – мудро изрёк Порос. – Он сам кого хочешь спасёт.

– Выметайтесь из моей таверны!

– Боншан, ты грубиян!

– Я хозяин! А вы – должники!

– Мы герои!

– Героические должники!

В итоге их всё-таки выгнали. Они вывалились на улицу, пьяные и счастливые.

– Знаете, – сказал Д'Арчик, пошатываясь, – я никогда не был так счастлив, как сейчас.

– Ты пьян, – констатировал Атос.

– Тоже верно. Но всё равно счастлив.

Они брели по ночному Парижу, обнявшись, распевая непристойную песню про короля, кардинала и козу (детали лучше опустить).

И никто из них не знал, что завтра всё изменится.

Что завтра они окажутся в центре интриги, которая перевернёт Францию.

Что завтра они встретят Миледю.

И что завтра начнётся настоящее приключение.

Но это будет завтра.

А пока что они просто были счастливы.

Глава 6. Миледя Ядомила

Утро началось с того, что Д'Арчика разбудил крик.

Не обычный крик – мушкетёры привыкли к крикам, Париж был городом шумным. Это был крик настоящего ужаса, такой, что кровь стыла в жилах.

Д'Арчик вскочил с пола (где он спал, потому что кровати были заняты), схватил шпагу и выбежал из комнаты. Атос и Порос уже были на ногах, Арамчик выполз последним, держась за голову.

– Что происходит?! – крикнул Д'Арчик.

– Не знаю! – ответил Атос. – Кричит мадам Бонасьё!

Они сбежали вниз. Мадам Бонасьё стояла у двери своей комнаты, белая как мел, трясущаяся. В руках она держала записку.

– Констанцию… – прохрипела она. – Констанцию похитили…

Д'Арчик вырвал у неё записку из рук. Прочитал. Текст был короткий, написанный красивым женским почерком:

"Дорогие мушкетёры. Мадемуазель Бонасьё теперь со мной. Если хотите её увидеть живой – приходите сегодня в полдень в замок Бельвиль, что в трёх милях от Парижа. Приходите одни. Без подкрепления. Иначе девица умрёт медленно и болезненно. С уважением, друг."

– Это ловушка, – сразу сказал Атос. – Очевидная ловушка.

– Мне плевать! – взорвался Д'Арчик. – Они похитили Констанцию! Мы должны её спасти!

– Д'Арчик, успокойся…

– НЕТ! Я не успокоюсь! Мы идём туда! Сейчас же!

Атос посмотрел на Пороса и Арамчика. Те кивнули.

– Ладно, – вздохнул Атос. – Идём. Но с умом. Порос – возьми запасные пистолеты. Арамчик – свой длинный кинжал. Я возьму арбалет. А ты, Д'Арчик, возьми себя в руки, потому что если будешь геройствовать как идиот, тебя убьют, а потом убьют Констанцию.

Д'Арчик стиснул зубы, но кивнул.

Они собрались за двадцать минут. Оружие, запас еды (Порос настоял), фляга вина (Атос настоял), том стихов (Арамчик настоял, хотя все сказали ему, что он идиот). Мадам Бонасьё рыдала у порога, причитая про "бедную девочку" и "негодяев-мушкетёров".

– Мы вернём её, – пообещал Д'Арчик.

– Живой? – всхлипнула старуха.

– Живой. Клянусь.

Они вышли на улицу. Париж уже кипел жизнью – торговцы орали, нищие клянчили, воры воровали. Обычный день в столице.

Но для четвёрки мушкетёров этот день был особенным. Потому что они шли спасать одну из своих. Да, Констанция не была мушкетёром. Но она была под их защитой. А значит – своя.

Они достали лошадей – не Перхоть, которая уже окончательно развалилась и теперь паслась на лугу у городских ворот, ожидая смерти, а нормальных боевых коней, которых одолжили у де Тревиля (точнее, украли из конюшни, но это детали).

Замок Бельвиль находился к северу от Парижа, в лесистой местности. Когда-то это была резиденция какого-то барона, но тот разорился, и замок заброшен лет десять. Идеальное место для засады.

Ехали молча. Д'Арчик сжимал поводья так, что костяшки пальцев побелели. В голове крутились мысли: "Что если её уже убили? Что если это всё зря? Что если…"

– Перестань, – сказал Атос, ехавший рядом.

– Что?

– Перестань себя накручивать. Я вижу по твоему лицу. Ты уже похоронил её мысленно.

– Но…

– Нет. Пока мы не увидим труп – она жива. Запомни это правило. Оно спасло мне жизнь не раз.

Они ехали дальше. Лес становился гуще, дорога – уже. Птицы пели, солнце светило. Красота, да и только. Если бы не то, что они ехали в ловушку.

Наконец показался замок. Небольшой, двухэтажный, с одной башней. Стены облупились, крыша провалилась местами. Ворота открыты настежь – явное приглашение.

– Слишком просто, – пробормотал Порос.

– Именно, – согласился Атос. – Значит, засада где-то внутри. Или снаружи. Или везде.

– Ободряюще, – буркнул Арамчик.

Они спешились в сотне метров от замка, привязали лошадей. Атос достал подзорную трубу (украденную у какого-то офицера), осмотрел окрестности.

– Никого не вижу. Но это ни о чём не говорит. Если засада хорошая – её не видно.

– Может, это не засада? – предположил Д'Арчик. – Может, они правда хотят переговоров?

Атос посмотрел на него так, будто он предложил поверить в существование единорогов:

– Д'Арчик. Мы живём во Франции. Тут ВСЁ – засада.

Они двинулись к замку, держа оружие наготове. Атос впереди, Порос сзади, Арамчик и Д'Арчик по бокам. Классическая боевая формация.

Прошли через ворота. Внутренний двор зарос травой, валялись обломки мебели, кости животных. Место было мрачное, заброшенное.

– Констанция! – крикнул Д'Арчик. – Ты здесь?!

Тишина.

– КОНСТАНЦИЯ!

– Тихо, идиот! – прошипел Атос. – Ты всех разбудишь!

– А кого тут будить?!

И тут из главного входа замка вышла женщина.

Д'Арчик замер. Атос замер. Порос перестал жевать. Даже Арамчик, видавший немало красоток, выронил челюсть.

Потому что эта женщина была… невероятна.

Высокая, стройная, с фигурой, которую скульпторы берут за образец. Платье – изумрудное, обтягивающее, с глубоким вырезом. Волосы – светлые, распущенные, падающие волнами. Лицо – правильные черты, пухлые губы, зелёные глаза.

Но главное – не красота. Главное – аура. От неё исходила опасность. Холодная, расчётливая, смертельная. Как от змеи, которая решает, кого укусить первым.

– Добро пожаловать, господа мушкетёры, – сказала она, и голос был бархатный, мелодичный. – Я так рада, что вы пришли.

– Кто вы? – спросил Атос, не опуская шпагу.

– Меня зовут… – она сделала паузу, явно наслаждаясь моментом, – можете звать меня Миледя. Все так зовут.

– Миледя, – повторил Атос, и что-то в его голосе изменилось. Какое-то узнавание. Или ужас. Или и то, и другое.

– Ты знаешь её? – прошептал Д'Арчик.

– Нет. То есть… чёрт… может быть… – Атос был явно выбит из колеи.

Миледя улыбнулась:

– О, Атос. Неужели ты не узнаёшь старую… знакомую?

– Мы никогда не встречались.

– Уверен? – Она сделала шаг вперёд, бёдра качались. – Очень уверен?

Атос сглотнул. Д'Арчик видел, как его рука дрожит на рукояти шпаги. Что бы ни было между ними – оно было давно и больно.

– Где Констанция? – рявкнул Д'Арчик, прерывая напряжение.

– О, девчушка? – Миледя повернулась к нему, изучая. – Она внутри. Живая. Пока. Всё зависит от вас, господа.

– Что вы хотите?

– Хочу? – Миледя рассмеялась. – Я ничего не хочу. Я просто выполняю работу. Меня наняли… разобраться с вами.

– Кардинал, – выплюнул Атос.

– Умный мальчик. Да, его преосвященство недоволен вашим вмешательством. Вы помогли королеве. Это нехорошо. Кардинал хочет преподать вам урок.

– Какой урок? Убить нас?

– О нет! – Миледя всплеснула руками. – Убить – это так банально! Нет, урок должен быть… поучительным. Вы должны понять, что героями быть опасно. Что вмешиваться в большую политику – значит умереть. Или хуже.

– Хуже чем умереть? – переспросил Порос.

– О, милый толстячок, – Миледя окинула его взглядом, полным презрения, – есть вещи хуже смерти. Например, жить с виной. Жить, зная, что ты подвёл тех, кого должен был защитить.

– Что это значит? – Д'Арчик чувствовал, как злость поднимается волной. – Говорите прямо, сволочь!

– Ой-ой-ой, какой грубиян, – Миледя сделала вид, что обиделась. – И это говорит юный герой? Так невежливо. Ладно, скажу прямо. Вот сделка: вы четверо уходите отсюда прямо сейчас. Забываете про девчушку. Забываете про королеву. Возвращаетесь к своей жалкой службе. И никогда больше не вмешиваетесь в дела кардинала.

– А если мы откажемся?

Миледя усмехнулась:

– Тогда девчушка умрёт. Медленно. Я лично прослежу за этим. У меня есть талант к… причинению боли.

– Вы монстр, – прошептал Д'Арчик.

– Спасибо, – она сделала реверанс. – Это комплимент. Так что решайте, господа. Ваши жизни и карьеры – или жизнь одной глупой девчонки.

Повисла тишина. Мушкетёры переглянулись.

Порос первым нарушил молчание:

– Идите вы к чёрту.

– Что? – Миледя приподняла бровь.

– Я сказал – идите вы к чёрту, мадам, – Порос шагнул вперёд. – Мы не бросаем своих. Никогда. Ни за какие деньги, ни за какие угрозы. Так что можете передать кардиналу, что он сам может идти к чёрту, вместе с вами и всеми вашими угрозами.

Миледя смотрела на него секунд пять. Потом расхохоталась:

– О боже! Вы правда такие идиоты?! Правда верите в эту чушь про "не бросаем своих"? Это Париж, дураки! Тут каждый за себя! Тут нет чести, нет долга, нет дружбы! Есть только выживание!

– Может у вас и нет, – сказал Атос тихо. – Но у нас есть.

– Тогда вы все умрёте.

– Возможно. Но хотя бы умрём как люди. А не как вы.

Лицо Миледя исказилось от злости:

– Хорошо. Раз вы так хотите – получите. Рошфор!

Из-за углов замка вышли гвардейцы кардинала. Много гвардейцев. Человек двадцать. Во главе с Рошфором, который ухмылялся как довольный удав.

– Четверо против двадцати, – сказал Рошфор. – Не самые лучшие шансы, мушкетёры.