Чёрный викинг

Я мысленно представлял себе эту историю. По какой-то причине рабы казались мне монахами в куртках из толстого сукна с наполовину выбритыми головами. Их лица грязны, серьёзные неподвижные глаза устремлены вдаль. В их взглядах – страх. Одни держат в руках вёсла, другие пытаются грести обычными досками. На грязных лицах выделяются белки глаз. Их жизни сейчас в их руках. Прочь ото всего. Любая другая страна должна быть лучше этой. Они прибывают на островок в пучине моря. Возможно, они думают: где мы окажемся, если продолжим наш путь? Свалимся ли мы с края земли? Я вижу, как они трясутся от холода под порывами северного ветра, вздымающего огромные волны. Они съели и выпили всё, что взяли с собой, и к этим людям, приняв обличье холода, потихоньку подбирается смерть. Их руки и ноги постепенно немеют. Может быть, они поют грустные ирландские песни или псалмы (наверняка они были христианами) и лежат, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло? Можно попытаться представить себе мучительность такой медленной смерти. Помогли ли они друг другу умереть?

Тем временем Гейрмунд Чёрная Кожа обнаруживает пропажу рабов и отправляется в море на их поиски. Интересно, были ли рабы ещё живы, когда он отыскал их? Видели ли они паруса корабля своего хозяина?

Уверенными мы можем быть только в том, что все они погибли. И волны смыли их останки, разодрали в клочья суконную одежду, которая когда-то грела их, очистили скелеты от плоти и сухожилий, чтобы потом позволить налетевшему с севера шторму измельчить кости в порошок, не оставив на земле ни единого следа от этих людей. Они умерли, все до одного. Но, по крайней мере, они умерли достойными людьми на своём собственном островке, где никто не мог отдавать им приказы и унижать.

Этот островок стал землёй ирландцев, и он получил название, которое не даёт полностью исчезнуть памяти о них: Ирабоди, остров Ирландцев.

* * *

Снорри тоже не стало, в отличие от его истории.

Спустя примерно десять лет после того, как я услышал от Снорри историю об ирландских рабах, летом 1992 года, я сидел в рыболовном ботике в одном из отдалённых фьордов на Западном побережье, немного южнее Хортнстрандира. В те времена летом я занимался рыбной ловлей и арендовал у родственника ботик, который острые языки называли лоханью. Я рыбачил в летние месяцы, чтобы оплачивать учёбу в Рейкьявике в зимние. Я сижу, смотрю на карту и размышляю, куда мне направиться завтра, и вдруг случайно замечаю старого знакомого, который отличается от всех других островков и шхер тем, что располагается на расстоянии больше десяти километров от побережья: Ирабоди.

У меня вновь разыгралось воображение. Суконные лохмотья. Белые внимательные глаза на грязных лицах. Люди, гребущие досками, чтобы сбежать из ужасного рабства. Дрожащие на островке тела. Бьющие о берег волны.

Думаю, что именно сказанию Снорри, а вернее сказать, его глубоким переживаниям по поводу рассказанного, я должен быть благодарен за создание этой книги. В немалой степени потому, что много времени спустя я понял, что средневековые учёные мужи, те, что записали саги о первых поселенцах в Исландии, не разделяли моего желания рассказать о Гейрмунде. Откуда же взялся рассказ Снорри? Неужели я стал свидетелем последних искр повествовательной культуры, которая с древних времён сохранялась на Хортнстрандире? Из головы не выходил вопрос: Кем был Гейрмунд Чёрная Кожа? Что он делал с рабами здесь, на самом Крайнем Севере? Почему не существует саги о том, кого называли «самым славным из первопоселенцев»? Почему его называли чёрным и уродливым, ведь так обычно описывали рабов? Правда ли, что его предки были родом из Бьярмаланда? Откуда он взял ирландских рабов? Захватил сам или купил? На какие деньги? Неужели рассказы о его богатствах всего лишь байка, ведь мы говорим о нищей Исландии? Разве этого материала мало для хорошей саги?

Ирония судьбы заключается в том, что, углубляясь в историю о Гейрмунде Чёрная Кожа, я, помимо прочего, изучал географические названия и выяснил, что сказание об Ирландском острове, скорее всего, появилось в более позднее время. Существует множество сказаний, которые пытаются объяснить старинные топонимы. Топоним Ирабоди мог появиться в более поздние времена, и он отсылает нас к какому-то случаю, когда ирландцы – по своей воле или против неё, свободные или несвободные – высадились на этом островке.

Люди помнят свой опыт и преобразовывают его в сказания и истории, не задумываясь о том, правдивы они или нет, главное, чтобы в них был смысл. Можно предположить, что в многочисленных имениях Гейрмунда в Исландии было несколько сотен ирландских рабов. Когда ресурсы постепенно начали иссякать, многие из них оказались на землях у фьорда Брейдафьёрд к северу от Хортнстрандира, которые изначально занял Гейрмунд. Как правило, рабы прибывали из более тёплых мест, и им наверняка приходилось нелегко в суровых северных условиях. Поэтому вполне вероятно, что кто-то из них попытался сбежать – большинство историй о рабах в древнескандинавских источниках повествуют о побегах от господ. Значит, сказание об Ирландском острове могло появиться когда угодно в более поздние времена. Может быть, кто-то из рабов Гейрмунда окончил свои дни на Ирландском острове. А может, и нет.

Какой-то человек из былых времён соединил информацию о Гейрмунде Чёрная Кожа из старинных текстов с географическим названием из своей местности, чтобы одно объяснило другое. Сказание стало попыткой сохранить память о загадочном Гейрмунде Чёрная Кожа, приблизить его, сохранить память о его удивительных предприятиях на берегу Северного Ледовитого океана и подчеркнуть его статус крупного и порой безжалостного рабовладельца.

* * *

Это книга о человеке, который жил 1100 лет назад. О его жизни сохранилась лишь отрывочная информация, которая не содержит никаких деталей, способных превратить имя из прошлого в живого человека. Источники не сообщают нам ничего о личности Гейрмунда Чёрная Кожа. Улыбался ли он от уха до уха, обнажая истёртые зубы, был он беспощаден или справедлив по отношению к своим людям, относился ли он к жизни с юмором, улыбался ли, испытывая по очереди то злобу, то страх, стоя у руля во время шторма, произносил ли величавые тосты во время попоек, не хромал ли он, были ли у него шрамы, плакал ли он когда-нибудь, держал ли он всю боль в себе или выплёскивал на своих близких?

Мы понятия не имеем.

Проследить жизнь викинга, жившего тридцать поколений назад, от колыбели до могилы, далеко не простая задача. Гейрмунд – это тень, голос из мрака, разделяющего доисторические времена с новыми, и вопросов у нас больше, чем ответов. Гейрмунда надо выудить из Мировой Бездны.

Возможно ли оживить тень так, чтобы хоть у кого-нибудь появилось желание прочитать о ней? Сможет ли читатель выдержать историю, в которой рассказчик сам порой бродит во мраке, как Данте в аду?

Я часто размышлял над тем, что заставляло меня, когда я писал один набросок за другим, комкал их, швырял в стену и говорил сам себе: это НЕВОЗМОЖНО! – что заставляло меня упрямо двигаться вперёд, ворча, как трёнды после попытки введения христианства Хаконом Добрым[2]. Я думал, что, наверное, можно ещё глубже копнуть здесь, чуть больше там, хотя в глубине души понимал, что ни одна моя находка не станет событием.

Временами работа над этой книгой напоминала мне историю о старом шкипере, о родственнике, ведущем, как и я, свою родословную от штурманов и капитанов, которые не склоняются ни перед какими препятствиями. Когда случилась эта история, он был уже далеко не молод и владел рыболовным ботом, команда которого состояла из двух-трёх человек. Море охвачено туманом. Он стоит у штурвала с толстыми очками на носу, остальные члены экипажа на форштевне. Они говорят, сперва тихо и немного застенчиво, что вроде бы прямо по курсу находится скала, потом их голоса звучат громче: он правит прямо на скалу! Надо срочно дать задний ход! А мой старый родственник кричит им в ответ голосом, в два раза громче их всех: «Не должно здесь быть никакой скалы! Я, чёрт возьми, не вижу никакой скалы!»

И тут он врезается прямо в неё.

* * *

Итак, я пишу книгу о моём прапрадедушке в 26 колене. Давайте задумаемся о наших собственных жизнях: возможно, мы знали своих бабушек и дедушек и от них слышали какие-то истории о наших прадедах и даже, может быть, кое-что о наших прапрадедах. Мой дедушка часто рассказывал историю о том, как был зачат мой прадед. Прапрадед, на тот момент проживавший на северо-западе Исландии, молодой человек лет двадцати, должен был доставить посылку на хутор, расположенный через два фьорда к северу, на Страндир на Западных фьордах. Он постучал в дверь, но все ушли на сенокос, кроме одной женщины тридцати восьми лет. К тому времени она уже дважды овдовела, родила четырёх детей и всех потеряла. Она лишилась всего. Но, возможно, она заметила живой блеск в глазах молодого посыльного, вспомнила былые деньки, может, ещё не всё потеряно? Она пригласила его в дом, сварила ему кровяную колбаску. Он и впрямь может немного передохнуть, прежде чем отправляться в обратную дорогу по горным пустошам….

Спустя девять месяцев на свет появился мой прадед, или, как говаривал дед: наша жизнь и наша судьба порой зависят от одной-единственной кровяной колбаски. Про прапрадеда известно очень мало, он не хотел признавать прадеда своим сыном до тех пор, пока не стал преуспевающим моряком и не обзавёлся большим хозяйством и семьёй. Прапрапрадед по этой линии работал шкипером и лоцманом во фьорде Брейдафьёрд, он спас экипаж датской шхуны от гибели и получил за это награду в Копенгагене. Он перевернул корпус старого судна и прорезал в нём дверь, чтобы бедняки могли найти там пристанище во время холодов и голода. Это произошло в то же время, когда мои предки на Страндире рылись в помойке в поисках выброшенных несколько лет назад башмаков. Они искали подмётки, чтобы поджарить их на огне, вот до какой степени они оголодали.

И были люди, от которых происходила моя прабабушка. Они жили на Скардсстрёнде (где обосновался Гейрмунд Чёрная Кожа). Они были настолько косолапы, что, глядя на их следы на снегу или в грязи, невозможно было определить, в какую сторону они двигались. Глубже копнуть невозможно. Говорят, через сто лет всё забывается, а через сто пятьдесят зарастает мхом. Но это, во всяком случае, моя семья. Если я стану цепляться за оставленные тени, я скоро окажусь во мраке. Для дальнейших поисков следует прибегнуть к письменным источникам, к бесконечно малому числу церковных и родовых книг, которые, например, рассказывают, что прапрапрапрадедушка Гвюдбранд пропал во время бурана на плато Трётлатунгухейди и «был найден следующей весной», его отец, священник и врач Хьяульмар «любил пиво и женщин, как и многие в его роду (!)», его дед Халльдоур был «нетерпеливым выпивохой», в свою очередь, его отец Палл «священник, который возглавил охоту на ведьм в 1600-х годах», и далее мы доходим до управляющих имением Скард.

После этого, что довольно удивительно, отдельные люди оживают и становятся ближе, поскольку они становятся персонажами различных саг. Род продолжается через известных личностей вроде Скард-Снорри (ум. 1260) и Торкеля Эйольвссона, того самого, что был женат на Гудрун Освивсдоттир до того, как утонул во фьорде Брейдафьёрд. Торкель превратился в призрака, предстал перед Гудрун в мокрой одежде и сказал: «Плохие новости, Гудрун». Как говорится в Саге о людях из Лососьей долины, она ответила, не испытывая никакого сочувствия: «Тогда молчи об этом, несчастный!» Именно эта линия заканчивается на Ауд Мудрой и её муже Олаве Белом, конунге Дублина, – эти строки пишет его потомок в тридцать втором поколении.

Наверное, легче было бы выбрать человека, жившего ближе к нам по времени, во всяком случае, во времена, когда люди начали использовать пергамент, не говоря уже о бумаге. Тогда можно было бы уцепиться за что-то и увидеть живого человека.

Но «первый» всегда увлекательней тех, кто был после. Говоря о Гейрмунде, мы становимся свидетелями появления исландского народа, создания нации, которая собрала все доступные сведения о людях, первыми поселившихся на этой земле, отредактировала их и записала. Вот объяснение того парадокса, что мы больше знаем о древнейших действующих лицах исландской истории, чем о людях, которые жили ближе к нам по времени. Представитель исландских первопоселенцев не просто находится на границе известных нам времён, он также даёт нам представление о том, что больше всего интересовало первых писцов.

* * *

Итак, существует несколько упоминаний о Гейрмунде Чёрная Кожа, и на самом деле их намного больше, чем, например, о Ньяле Торгейрссоне, которого в своё время сожгли в его доме в Южной Исландии. Разница заключается в том, что о нём повествует целая сага, Сага о Ньяле. Талантливый писатель предположительно в XIII веке проделал большую работу, собирая письменные упоминания и сказания об этом персонаже, Ньяль и его земляки – люди, которых многие поколения живо представляли себе и обсуждали. Гейрмунд Чёрная Кожа, напротив, остался тенью, поскольку никто не решился написать его сагу. А если кто-то и решился, то она не сохранилась.

И всё же анализ собранных материалов открывает нам удивительную судьбу: Гейрмунд Чёрная Кожа Хьёрссон начал свою жизнь ребёнком, которому совсем не уделяли внимания. Он рос вместе с рабами, и только позже выяснилось, что он принадлежит к одному из величайших королевских родов Норвегии. Он окончил свои дни крупнейшим представителем знати в истории Исландии, «самым славным из первопоселенцев». Во времена процветания он ездил от одной своей исландской усадьбы до другой со свитой из восьмидесяти человек. Для сравнения: Харальда Прекрасноволосого в мирные дни сопровождало шестьдесят человек. Рабы Гейрмунда в пересчёте на современные деньги стоили целое состояние. В Исландии он владел несколькими имениями на Хорнстрандире и Страндире, он поместил своих людей в усадьбы у фьорда Брейдафьёрд и в нескольких районах Западных фьордов. Источники связывают его с четырьмя разными странами: Рогаланд, где он родился и вырос в королевской усадьбе, Бьярмаланд, расположенный, вероятно, где-то в Сибири, откуда родом его мать[3], Ирландия, где он обосновался неподалёку от Дублина, и, наконец, Исландия, где он стал одним из первых поселенцев.

Все источники утверждают, что внешне Гейрмунд был «чёрным и уродливым», прозвище Heljarskinn означает «тот, у кого чёрная кожа». Далее говорится, что он был одним из крупнейших «морских конунгов» и обладал большим флотом, весь Атлантический океан был его рабочим местом. Он бежал из усадьбы своего отца в Ругаланне, когда Харальд Прекрасноволосый начал захватывать власть, решив не мериться с ним силами, хотя Гейрмунда подталкивали к этому. Одна сага называет его «самым знаменитым из всех викингов западных путей». Одновременно мы узнаём, что его богатство нажито не грабежами и разбоем, с которыми часто ассоциируют викингов. Некоторые сказания говорят, что Гейрмунд был добр к некоторым рабам, другие свидетельствуют, что он относился без жалости ко всем, кто стоял у него на пути. Он обладал колдовскими способностями, что приписывается многим выходцам с Крайнего Севера. С именем Гейрмунда связывают по меньшей мере двух или трёх жён, и несмотря на то, что в источниках упоминается несколько имён его детей, но все они сходятся только в том, что у Гейрмунда была дочь Ири, которая не получила скандинавского имени. Гейрмунд был аристократом и имел множество зависимых от него людей, и, если доверять источникам, он стал крупным поставщиком ирландских рабов в Исландию.

* * *

Безжалостно краткие и фрагментарные источники показывают нам проблески насыщенной событиями и захватывающей истории. Многое вызывало моё любопытство, когда я приступал к этой работе, но как только у меня появлялось нечто, напоминающее ответ, возникали новые вопросы, которые влекли за собой следующие. Всякий раз, когда мне казалось, что я подцепил Гейрмунда на крючок, он срывался с него. К этому парню не вели прямые пути, и если я собрался найти его, мне следовало идти обходными путями, что в то время пугало меня, ведь мне предстояло обратиться к совершенно иной области знаний. И вот под давлением кучи безответных вопросов я сдался в первый раз.

Во-первых, мысль о том, что я собираюсь писать о человеке, происхождение которого мне неизвестно, казалась мне депрессивной. Можно ли выяснить, где именно в Рогаланде он вырос? И по какой такой причине его называли чёрным и уродливым, внешне похожим на раба, в то время как генеалогия утверждала, что он происходил из королевского рода и был аристократом, самым славным из всех? Может ли существовать объяснение его внешности? Я знал, что древние скандинавы уже в IX веке путешествовали из Ирландии в Северную Африку и захватывали в рабство чернокожих (по-ирландски gorma) – не след ли это?

Далее – связь Гейрмунда с Бьярмаландом. Когда я начал сравнивать источники, я понял, что эту страну надо искать где-то у Белого моря или Кольского полуострова. А вдруг отсылка к Бьярмаланду была всего лишь ошибкой средневекового переписчика? К тому же, с какой стати жителям Рогаланда проделывать долгий путь в те края в IX веке? Потом Ирландия. Каким образом Гейрмунд прочно утвердился на западных путях, если ничто не указывало на то, что он ходил в викингские походы, разорял и грабил? Откуда этот беженец из Рогаланда взял капитал на покупку всех тех рабов, которых ему приписывают источники? Он разбогател в Исландии? И почему, скажите на милость, никто не написал сагу о самом славном из первопоселенцев? В то же время одно было ясно: подобные сведения вряд ли записали бы в XII–XIII веках, если не существовало устной традиции, передававшей их.

Вот только несколько вопросов, над которыми я размышлял перед тем, как сдаться.

И всё же я не мог совсем забросить эту историю. Однажды в 1990-е годы, во время учёбы, я скопировал большую карту Западных фьордов и повесил её на пробковую доску. У меня появилось хобби: я стал отмечать булавками места, где, как я выяснил, жили люди, которых источники называют людьми Гейрмунда.

На карте начал вырисовываться потрясающий узор. Сомневаюсь, что средневековые писцы его когда-нибудь видели: усадьбы людей Гейрмунда оказались расположены на стратегически важных путях и старых горных перевалах, ведущих с Хортнстрандира. Все они вели в одно и то же место: в главную усадьбу Гейрмунда у Брейдафьёрда! Я сообразил, что, скорее всего, речь идёт о транспортных артериях, а поскольку путей было много и пришлось задействовать большое количество людей, можно сделать вывод, что по ним перевозили дорогостоящие товары или ресурсы. Я понял, что в этом может крыться секрет того, как Гейрмунду удалось быстро обосноваться в Ирландии, и принялся размышлять над тем, что привело его в Исландию. Возможно, те же причины, по которым раньше его родственники отправились в Бьярмаланд?

Это стало поворотным моментом: любопытство победило скепсис. Созданная мною карта подкрепляла источники, которые утверждали, что Гейрмунд обладал большой властью и богатством, и что он, судя по всему, вёл активную деятельность в Исландии. В то же время я не доверял средневековым писцам, которые объясняли его богатство наличием большого количества скота, такое объяснение не выдерживало никакой критики. Я отправился на лодке на Хортнстрандир вместе со своим дядей, который организует туристические поездки в те места. Местность оказалась суровой и скудной. Для сельского хозяйства условий не существовало, травы едва хватило бы для прокорма одной-единственной коровы, но, тем не менее, источники утверждают, что на Хортнстрандире Гейрмунд вёл активную деятельность, то же касается и его первого места жительства в Брейдафьёрде. Если бы Гейрмунд занимался на Хортнстрандире сельским хозяйством, то годового урожая едва ли хватило бы на покупку большого количества рабов на дублинском рынке – в то время рабы были дефицитным товаром в мусульманском мире, а потому весьма дорогим. Иными словами, традицию никто не отменял, но она даёт неверные объяснения. Учёные люди XII–XIII веков не видели всей картины целиком, им были известны традиционные рассказы о богатствах Гейрмунда, но они не могли объяснить происхождение этих богатств, а если такие объяснения были им известны, то они по каким-то причинам не поделились ими с грядущим.

Потом я взялся за задачу выявить все следы Гейрмунда в Исландии, Рогаланде, Бьярмаланде и Ирландии, перечитав груды специальной литературы. Я часто блуждал в дебрях, но некоторые следы не позволяли отложить мой проект в долгий ящик. Надеюсь, читатель пройдёт по этим тропам вместе со мной. Чтобы получить ответ на вопрос о происхождении Гейрмунда, нам придётся пойти в обход и заняться изучением географических названий, чтобы понять Бьярмаланд и Ирландию, необходимо увидеть, как строились корабли викингов, а чтобы отличить древние источники от более поздних, мы должны знать, какими были средневековые писцы.

Однажды много лет назад я подумал, что «повернуть назад невозможно». Наверное, я был похож на моего родственника, который сказал, что не видит никакой скалы, я же напарывался на одну проблему за другой, чтобы потом снова спустить свою шхуну на воду и отправиться в путь в почти неизвестных водах, сквозь немой мрак столетий в поисках моего предка в тридцатом колене.

* * *

Насколько мне известно, не существует ни одного исторического труда об эпохе викингов, где прослеживалась бы жизнь человека от рождения до смерти. Общим для большинства таких книг является соответствие традиционному требованию об академической объективности, они скорее описательны, нежели увлекательны. Возможно ли приблизить к нам человека той эпохи, пробудить его к жизни?

Средневековые историки охотно описывали человеческую жизнь от колыбели до могилы в тексте, который одновременно был историческим и литературным. Как честные историки, они собирали воедино все отрывочные сведения об одном человеке и добавляли довольно много от себя, чтобы их история стала увлекательной, – они находили правдоподобные причинно-следственные связи и добавляли некоторые детали, характеризующие главных действующих лиц. В результате получалась сага. Но если древние авторы саг старательно скрывают свои добавления, я пытаюсь обратить внимание читателя на мои допущения. Когда речь идёт об эпохе викингов, мы имеем дело с долгой традицией междисциплинарных исследований, и в некоторых случаях она позволяет проявиться интуиции и увидеть прошлое с высоты птичьего полёта. У древних же такой перспективы не было. Я решил создать научное произведение в основном из страха, что иначе моя книга окажется среди многочисленных романов и выдуманных историй об эпохе викингов, а это помешало бы мне довести до читателя результаты моей научной работы. Когда уходишь так далеко вглубь истории, необходимо иметь толкователя, голос, который осветит скрытое во мраке. В тех случаях, когда я не могу знать чего-то наверняка, я пользуюсь так называемой фантазией, основанной на знаниях, и объясняю, что мы можем знать наверняка, а о чём нам приходится догадываться. Мои обоснования изложены в примечаниях.

Работая с этими материалами, я постепенно начал понимать, что отсутствие саги о Гейрмунде не случайно. Стали проявляться контуры мифа о происхождении исландцев, и в то же время становилось всё яснее, почему Гейрмунд Чёрная Кожа никак не вписывался в него. Миф о начале стремится показать нам идеальные условия: то, чего не было в современном для писцов мире. В те времена, когда записывалась большая часть истории о начале Исландии, в стране шла гражданская война. Тогда представлялось разумным напомнить о другом – о добрых старых временах, когда все были равны, а вся власть не принадлежала немногочисленным хёвдингам, как во времена, когда писалась история.

Мы слышали рассказ о заселении Исландии много раз: группа крупных землевладельцев сбежала из-под власти ужасного самодержца Харальда Прекрасноволосого, чтобы стать свободными и независимыми. Они погрузили свой скарб на корабль, отправились в море и пристали к острову, построили усадьбу там, где к берегу прибило столбы от почётной скамьи[4], и стали вести себя как «благородные язычники», как христиане, хотя о христианской вере они тогда ещё не знали. Говорится, что в новой Исландии общество уважало равноценность людей и родов, крупные землевладельцы были независимы и имели небольшое количество рабов, они занимались земледелием и разведением скота, каждый в своей усадьбе.

То, что вы прочитаете сейчас, – совершенно иная история.

Суровое начало

Рогаланд (846–860 гг. н. э.)

Ганглери спросил: «Что же было вначале? И откуда взялось? И что было ещё раньше?» Высокий отвечает: «Как сказано в Прорицании вёльвы:

В начале времённе было в мирени песка, ни моря,ни волн холодных.Земли ещё не было,и небосвода,бездна зияла,трава не росла. […]

Ганглери спросил: «Что же было в мире до того, как возникли племена и умножился род людской?» […]