Цепи небесной ночи. Книга 1

– Начинаем бой! – прорезал воздух голос магистра без единой ноты эмоций.

Звук сработал как спусковой крючок. Мы ринулись навстречу друг другу, и мир сузился до круга песка, до расстояния между нами. Песок вздымался под нашими лапами, взметаясь багровыми облаками. Сначала это напоминало танец – смертельный вальс, где каждый шаг мог стать последним. Он сделал первый выпад – быстрый. Точный удар когтями. Я едва успела отклониться, почувствовав, как воздух свистит у самого уха. Я ответила серией коротких атак, целясь по бокам, пытаясь найти слабину. Он парировал, его движения были отточенными, но в них не было ярости. Была та же вынужденная точность, что и у меня.

Мы кружили, тяжело дыша. Я видела, как мускулы на его плечах вздрагивают от напряжения, как капли пота смешиваются с пылью на его чешуе. Я слышала, как учащенно и прерывисто бьется его сердце – или мое?

Звуки сливались в один оглушительный гул в ушах. Солнце слепило, отражаясь от его розовых, полупрозрачных крыльев. Он снова атаковал, на этот раз используя хвост, пытаясь подсечь меня. Я прыгнула, перекатилась через спину почувствовав тупой удар по ребрам. Боль, острая и жгучая, пронзила бок, но адреналин почти сразу заглушил ее.

Мы снова замерли в нескольких шагах друг от друга, грудные клетки вздымались, втягивая раскаленный, спертый воздух. В его глазах я увидела не просто ужас. Я увидела то же самое, что чувствовала сама – изматывающее, всепоглощающее отвращение к этому цирку. Мы были марионетками, и наши нити дергались где-то там, на трибунах.

А потом я увидела. Всего на миг, на одно неудачное движение. Его защита дрогнула, открыв уязвимость – участок более светлой, тонкой чешуи у самого основания шеи. Идеальная мишень. Прицел для смертельного удара.

Что-то щелкнуло во мне. Глубинный инстинкт, вбитый долгими годами изнурительных тренировок, сотнями повторений одних и тех же движений, пересилил разум. Мозг отключился. Мое тело, выдрессированное, как у боевой собаки, рванулось вперед само – стремительное, безжалостное, не слушаясь кричащей изнутри воли. Оно совершило то, для чего его готовили.

Раздался тошнотворный, влажный хруст. Звук ломающихся костей и рвущихся плоти. Он был оглушительно громким, заглушив на мгновение все – и рев толпы, и стук сердца. Горячая, почти кипящая кровь хлестнула мне в морду, залила один глаз, ослепляя. Ее едкий металлический привкус заполнил пасть, вызывая рвотный спазм. Его розовые глаза – такие же широко раскрытые от испуга, как мои, – внезапно округлились в немом, захлебывающемся крике, наполнившись шоком, невыносимой болью и молчаливым предательством.

Он не закричал. Он рухнул на песок с тихим, хриплым, булькающим выдохом. Его тело дёрнулось один раз, судорожно, словно пытаясь сделать последний вдох, и замерло. Крыло, которое он так гордо расправлял в начале боя, беспомощно распласталось по земле.

Тишина. Глубокая, абсолютная, давящая. Она длилась всего пару секунд, но показалась вечностью. А потом арену разорвал оглушительный взрыв. Тысячи голосов слились в один ликующий, животный рев. Они кричали, свистели и аплодировали в исступлении. Звук был физически болезненным, он бил по барабанным перепонкам, по оголенным нервам.

Я отпрянула, дрожа всем телом. Мелкая, неконтролируемая дрожь била по мышцам, подкашивая ноги. Я не могла оторвать взгляд от своих передних лап, от когтей, которые были залиты темной, почти черной, вязкой кровью. От его безжизненного тела, которое уже начало терять свой розовый оттенок, сливаясь с цветом песка. Внутри все переворачивалось, подкатывала тошнота, горло сжимал тугой ком. Я все еще слышала его последний, хриплый выдох. Чувствовала, как под моими когтями обрывается нить его жизни. Это было конкретное, физическое ощущение – пустота, которая осталась там, где только что было живое существо.

– Победитель! – прозвучал торжествующий, раздутый от гордости голос магистра.

Я медленно, будто сквозь воду, подняла голову и встретила его взгляд через толпу. В его глазах не было гордости за меня. Было холодное, расчетливое удовлетворение дрессировщика, наконец-то сломавшего последнее сопротивление в строптивом звере. Он кивнул мне, едва заметно. Он добился своего. Он превратил меня в орудие.

Но это не была победа. Это было самое страшное предательство. Предательство самой себя. Той части меня, что верила, что можно остаться человеком даже в облике дракона. Теперь я понимала Укераса. Понимала ту пустоту, что светилась в его золотых глазах. Первая смерть на твоих когтях меняет все. Она проводит черту, через которую нельзя перешагнуть обратно. Ты навсегда остаешься по эту сторону – стороне убийцы.

Я обвела взглядом беснующуюся толпу, сканируя лица, ища хоть в чьих-то глазах отголоски своего ужаса, хоть каплю сожаления, страха, понимания. Но я видела лишь оскаленные в восторге рты, широко раскрытые, жаждущие глаза, сжатые в кулаки руки. Они не видели во мне живое существо, не видели смерть, которую только что совершили на их глазах. Они видели лишь зрелище. Кровавый спектакль.