Любовь под напряжением. Тайна, к которой мы так близки

– Виктория… – он наклонился чуть ближе, сократив последние сантиметры до невыносимого минимума. Его голос опустился до шепота, интимного, как прикосновение в темноте. – Вам нехорошо. Вы… пылаете. – Его взгляд скользнул вниз, к ее груди, быстро вздымавшейся под тонкой тканью футболки, и обратно к ее лицу. И в этом взгляде было все: и понимание причины ее "жара", и дьявольское удовольствие от ее смущения, и та самая, невысказанная опасность, которая висела между ними с самого начала.

Она почувствовала, как горит все: лицо, шея, грудь, уши. Воздух перестал поступать в легкие.

– Душно! – выдохнула она наконец, это был не крик, а хриплый стон. Используя стол как опору, она резко оттолкнулась и буквально проскочила мимо него, едва не задев плечом. Ее ноги сами понесли ее к двери. – Просто душно! Пойду наверх! Приведу себя в порядок!

Она выскочила в коридор, не оглядываясь, сердце колотилось так, что, казалось, вырвется из груди. Но краем глаза, в последнее мгновение перед тем, как дверь лаборатории начала закрываться, она успела запечатлеть картину: он не двинулся с места. Не попытался остановить. Он стоял, повернувшись вслед ей, его профиль резко вырисовывался на фоне дымящегося хаоса. И на его губах все так же играла, едва уловимая, безумно раздражающая, дьявольски притягательная усмешка. Усмешка человека, который знал слишком много. И который был уверен, что их разговор далеко не окончен.

Да что со мной ТАКОЕ?! – мысленный вопль эхом отозвался в голове Виктории, пока она взбегала по лестнице наверх, в холодную, давящую роскошь особняка. Я чокнутая! Полностью! Я только что чуть не устроила пышный пожар из-за его чертового насоса, я могу реально умереть в любой момент из-за всей этой его безумной авантюры… Но эти чертовы глаза! Этот пронизывающий взгляд! Этот… низкий, бархатный ГОЛОС, который будто кожу сдирает! Виктория, соберись, твою мать! Ты ученый! Дыши!

Она ворвалась в огромную, мраморную ванную комнату, отражавшую ее перепачканное, растерянное отражение. Не глядя, с силой дернула кран с ледяной водой и сунула в ледяной поток лицо. Холод обжег, как тысячи игл, вытесняя на миг жар стыда и смущения. Нужно было срочно привести себя в более-менее подобающий вид. Смыть сажу. Смыть следы паники. Сделать лицо каменным, как у Лики. Потому что она знала. Знала каждой дрожащей клеточкой своего тела. Этот взгляд, эта усмешка, этот тихий вопрос "Вы не открывали письмо?" – все это было лишь первым залпом. Он поднимется следом. И на этот раз, возможно, бежать будет некуда. Нужно было встретить его во всеоружии – хотя бы внешнем. Хотя бы так.

Глава 2

Холодная вода помогла. Немного. Сажу с лица Виктория смыла, волосы стянула в тугой узел – практично и без претензий. Румянец и внутреннюю дрожь спрятать было сложнее, но она взяла себя в руки. Не ребенок. Ученый. Соавтор этого безумия, – напомнила она себе, шагая обратно в лабораторию. Мысли лихорадочно крутились вокруг доказательства. Записи Екатерины: "Не химия. Механика? Вибрация? Тепловой удар при инжекции?" Она была права! Эксперимент подтвердил – пусть и с избыточной… наглядностью. Теперь требовалось понять масштаб, смоделировать на реальной установке, найти инженерное решение. И сделать это вместе, несмотря на его ледяную ярость и ее адреналиновую дрожь.

Она замерла на пороге. Хаос был устранен с пугающей скоростью и эффективностью. Обугленный стенд исчез. Пол сиял. Воздух очищен. А Сергей… Сергей стоял у главного сервера, спиной к ней, сосредоточенно загружая данные с флешки в защищенный терминал. На экране мелькали сложные графики – свежие, с пометкой "Sigma". Он сбросил пиджак, закатал рукава дорогой, но теперь слегка запыленной рубашки, обнажив предплечья. Вид его спины, напряженной под тканью, сосредоточенная работа – это был Сергей-Ученый, а не Миронов-Наследник. Знакомый. Почти… нормальный.

Виктория кашлянула, не для привлечения внимания, а чтобы сбросить остатки кома в горле.

Он обернулся. Ни ледяной маски, ни усмешки. Лицо – усталое, с глубокими тенями под глазами, но взгляд – острый, оценивающий. Взгляд коллеги, проверяющего состояние оборудования после аварии.

– Целый кусок стены оплавился, – констатировал он сухо. Его взгляд скользнул по ее лицу, ища не истерику, а профессиональную оценку ущерба. – Вы? Никаких ожогов? Контузии?

– Цела. И повторюсь, я предполагала такой исход и была готова. Оборудование стенда – не совсем, – ответила Виктория, подходя к своему столу. Ее голос звучал ровно, чуть хрипловато от дыма. Она взяла распечатку его письма. – Спасибо за данные. И за… оперативный вывоз мусора. Лика? – кивнула она в сторону безупречного пола.

– Единственный, кому я доверяю уборку после научных… катаклизмов, – он повернулся к терминалу, снова погружаясь в данные. – У нее талант не задавать лишних вопросов. И создавать проблемы. – Последнее прозвучало как констатация, без личного укора.

Виктория подошла ближе к его терминалу. Ее палец уперся в распечатку, в злополучную строчку: "И я очень надеюсь, что вы еще не успели ничего… вхорвать".

– Насчет вашего письма, Сергей, – начала она, глядя не на него, а на мелькающие графики. – Я изучила данные. Спасибо. Но про взрывоопасность… там было туманно. – Она подняла глаза, встретив его взгляд. В ее глазах – не вызов, а сухая констатация факта. – Там было что-то про… вхорвать. Это новый термин в каталитической химии? Или просто клавиатура подвела наследника престола? – Легкая искорка появилась в ее взгляде. Не дерзость, а скорее… усталая ирония соучастника хаоса.

Сергей замер, палец завис над клавишей. Плечи слегка вздрогнули – не от смеха, а от напряжения. Он медленно повернулся, опершись о край сервера.

– Опечатка, Виктория, – произнес он ровно. – Проклятая автокоррекция в спешке. Но, как оказалось, пророческая. Вы вхорнули с размахом, достойным… гранта DARPA. – В его глазах не было прежнего азарта или досады, только глубокая усталость и профессиональная озабоченность. – Надеюсь, полученные данные стоили риска превратить сектор C моей лаборатории в испытательный полигон для переносных зарядов?

– Каждый риск оправдывается данными, – парировала Виктория, уже не краснея. Она ткнула пальцем в его монитор, где строился график. – Эти ваши данные… Интересны. Но методология выборки… спорна. Как вы и предупреждали. Возможна систематическая ошибка. – Она схватила со стола чистый лист, начала быстро набрасывать формулы, связывая новые данные с пиковыми значениями вибрации, зафиксированными ее стендом перед взрывом. – Смотрите: если наложить профиль вибрации от вашего насоса на их кривые стабильности… – Ее карандаш уверенно выводил линии связи. Работа. Язык, на котором они понимали друг друга лучше всего.

Сергей подошел, встал рядом, не заглядывая через плечо, а глядя поверх руки на расчеты. Его дыхание ровное, профессиональное.

– Согласен, – произнес он после паузы, голос низкий, задумчивый. Он указал на ее схему установки. – Но для полноценной проверки… – он обвел два компонента, – нам критически не хватает вот этого и вот этого. Редкоземельный катализатор G-42. Высокоочищенный термостат-полимер 'Кристалл-7'. Без них – только виртуальные замки. А виртуальность, как мы убедились, – он кивнул в сторону пустого места, где был стенд, – имеет свойство болезненно сталкиваться с реальностью.

Виктория мысленно прокрутила инвентарь лаборатории. Пусто.

– Сроки поставки? – спросила она коротко, скрывая разочарование.

– G-42 – спецрейс из Цюриха с охраной. 'Кристалл-7' – с завода под Нижним, спецкурьер. Самолет + машина. Раньше завтрашнего полудня – физически невозможно. – Он выключил терминал, скрестил руки. – Значит, сегодня – анализ имеющегося. Симуляции. Подготовка протоколов. А потом – – он сделал паузу, глядя ей прямо в глаза, – остановка. Восстановление ресурсов.

– Остановка? – Виктория нахмурилась. – Сергей, мы на пороге! Гипотеза Катерины подтверждена! Я могу смоделировать взаимодействие с G-42 на базе этих спорных данных, найти точки уязвимости в их методике… – Ее глаза горели холодным огнем ученого, увидевшего цель.

– И к утру превратиться в загнанную лошадь? Или совершить ошибку из-за усталости, которая обойдется дороже разбитого стенда? – его голос звучал не как приказ, а как жесткий логический довод равного партнера. – Без G-42 и 'Кристалла' вы будете строить гипотезы на песке. Или потратите остатки реактивов на тесты, которые завтра окажутся нерелевантными. Расчеты никуда не денутся. Вы – да. Вечер – на перезагрузку. – Он посмотрел на часы. – Лика приготовила ужин. Не заставляйте ее применять протокол 'Принудительная релаксация'. Он… эффективен.

Виктория сжала губы. Спорить? Он был чертовски прав. Рациональность билась с яростным желанием двигаться вперед. Ее плечи опустились не от покорности, а от признания факта.– Ладно, – выдохнула она, отодвигая стул. – Но только из-за отсутствия реактивов. Не потому, что вы… озабочены моим режимом. – Она бросила на него взгляд, полный вызова и усталого принятия.

– Принято к сведению, бунтарка, – в его глазах мелькнуло что-то теплое, почти отеческое, что смутило ее больше, чем прежняя усмешка. – Поднимайтесь. Я… задержусь здесь. Нужно кое-что сделать с последствиями вашего 'рабочего момента'. – Он кивнул в сторону сервера. – И не только физическими. Данные с того стенда… их нужно особым образом обработать и заархивировать. Без свидетелей.

Виктория кивнула, понимая больше, чем он сказал. "Последствия" включали не только утилизацию данных об удавшемся (хоть и взрывоопасном) эксперименте, но и, возможно, отчет тому самому "Шефу" Лики. Она вышла, оставив его одного среди тихо гудящих серверов и призраков доказанной правды Екатерины.

***

Ужин с Ликой прошел в привычном, гулком молчании, нарушаемом лишь осторожным звонком фарфора и тихим поскребыванием вилки Виктории по тарелке. Еда, как всегда, была безупречной: нежный стейк с кровянистой прожаркой, хрустящий трюфельный картофель, спаржа на пару – шедевр кулинарного минимализма. Но Виктория ела автоматически, словно пережевывая картон. Каждый кусок казался пресным, лишенным смысла, потому что все ее существо было там, внизу, в стерильном свете лаборатории.

Лаборатория. Мысли метались, как пойманные в стеклянную банку осы.Гипотеза подтверждена! – ликовал где-то в глубине научный азарт, но его тут же глушила волна ледяного стыда. И я доказала это, устроив фейерверк из его оборудования. Идеально, Яковлева. Просто идеально. Теперь он точно считает меня опасной истеричкой с молотком вместо скальпеля. Она украдкой взглянула на Лику. Та ела с невозмутимой точностью робота, ее стальные глаза скользнули по Виктории, будто фиксируя: «Объект питается. Функция восстановления ресурсов активирована». Она знает. Конечно знает. Она все видела или он ей доложил. «Цель устроила инцидент категории „малый взрыв“». Боже, как унизительно.

Виктория протолкнула очередной кусок стейка. Вкус так и не проступил.

А эти «последствия»… Мысль вертелась, как заезженная пластинка. Что он там делает один? Уничтожает данные со стенда? Стирает доказательства моего… триумфа? Или, что страшнее, пишет отчет своему таинственному «Шефу»? «Докладная №5: Подопытный образец (Яковлева В.Я.) демонстрирует высокую реактивность и низкий уровень самосохранения. Рекомендации: усилить контроль, ограничить доступ к взрывоопасным компонентам». Она сглотнула комок, который внезапно встал в горле. Или он… защищает меня? Прячет эти данные даже от своих? От того, кто стоит за Ликой? Эта мысль была одновременно пугающей и странно щемящей. Нет, глупости. Он Миронов. Он преследует свои цели. Я – инструмент. Инструменты не защищают, их берегут, пока они полезны. А сегодня я чуть не сломалась.

Она вспомнила его лицо в дверном проеме. Ледяную маску. Этот бархатный, опасный голос. «Вам нехорошо. Вы… пылаете». Мурашки снова пробежали по спине. Не только от страха. От чего-то другого, жгучего и неловкого. Почему он так смотрит? Почему эти паузы, этот шепот? Это игра? Давление? Или… Она резко отрезала себе эту мысль. *Не думай об этом! Думай о данных! О катализаторе G-42. О «Кристалле-7». Завтра. Завтра они будут. Надо подготовить все расчеты, продумать последовательность тестов…*

Но вместо четких формул перед внутренним взором встал образ Сергея, склонившегося над сервером. Напряженные плечи под рубашкой. Он не просто холодный манипулятор. Он… мститель? И я теперь часть его мести? Или часть его искупления?

Стоп. Хватит. Виктория почти физически встряхнула себя мысленно. Не романтизируй тюремщика, дура. Ты здесь, потому что он втянул тебя в свою войну. Ты в золотой клетке с бархатными решетками. Его забота – это контроль. Его «прошу отдохнуть» – приказ. Его усталость – не повод терять бдительность. Она с силой поставила вилку на тарелку, закончив есть, хотя половина осталась. Лика тут же подняла на нее вопрошающий взгляд.

– Я наелась, спасибо, Лика. Безупречно, как всегда, – сказала Виктория вслух, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Внутри же бушевал шторм: страх, стыд, научный азарт, запретное любопытство к Сергею и горечь от собственного бессилия. Завтра, – твердо пообещала она себе, вставая из-за стола. Завтра я верну себе контроль. Через формулы. Через данные. Через доказательства. А сегодня… сегодня надо просто пережить этот вечер. И не сойти с ума от вопросов, на которые нет ответов.

Но идея просто сидеть в гостиной, листая книгу или уставившись в фальшивый огонь камина, казалась пыткой. Ее пальцы сами потянулись к карману, где лежал тот самый конверт Сергея. Предварительные расчеты… Мысль настойчиво стучала в висках. Просто набросать схему тестов. Проверить совместимость данных из письма с нашими моделями вибрации. Это не работа, это… подготовка. Чтобы завтра не терять времени.

Решимость, подогретая стыдом и азартом, придала ей сил. Вместо того чтобы идти в гостиную, Виктория решительно направилась к лестнице, ведущей вниз, в лабораторию.

– Вам не в гостиную? – ровный голос Лики остановил ее как стена.

Виктория обернулась. Те стальные глаза были устремлены на нее без осуждения, но с недвусмысленным вопросом.

– Я… забыла кое-что в лаборатории. Тетрадь с расчетами. Возьму и сразу наверх, – солгала Виктория, стараясь звучать максимально непринужденно. Всего на пять минут.

Лика молча смотрела на нее секунду, две. Казалось, она видит Викторию насквозь, видит эту навязчивую идею поработать. Но она лишь слегка кивнула.

– Пять минут, Виктория. Потом – отдых. Системы не любят несанкционированного ночного бодрствования. – В ее тоне не было угрозы, только констатация факта. Факта, который означал: «Я знаю, что ты врешь. И я даю тебе эти пять минут. Не злоупотребляй».

Виктория кивнула и почти побежала вниз по лестнице, чувствуя на спине тяжелый взгляд Лики.

Лаборатория встретила ее стерильной тишиной и прохладой. Следы «рабочего момента» исчезли бесследно. Сергей тоже ушел. Только тихое гудение серверов напоминало о жизни. Виктория подошла к своему столу. Ее тетрадь с расчетами лежала аккуратно на том же месте, рядом с распечаткой письма Сергея. Она села, включила настольную лампу, создав островок света в полумраке огромного помещения.

Она открыла тетрадь, взяла карандаш. *Хорошо. G-42. Его свойства, температурные режимы активации…* Пальцы привычно выводили формулы, мозг начал набирать обороты, погружаясь в знакомую стихию чисел и связей. Адреналин от ужина и внутренней бури начал трансформироваться в сосредоточенную энергию. Она набросала план первых тестов на завтра, сверила параметры с данными, которые Сергей загрузил днем. Да, спорные данные… но вот здесь, если учесть поправку на вибрационный профиль насоса…

Внезапно ее взгляд упал на письмо. На ту самую строчку: "И я очень надеюсь, что вы еще не успели ничего… вхорвать". Нелепое слово «вхорвать» вдруг вызвало неожиданный смешок. Она фыркнула, прикусив губу. Опечатка императора. Пророческая. Она представила его лицо, когда он это писал. Наверняка хмурился, что клавиатура подвела. Или… улыбался? Предчувствовал?

Мысль о его возможной улыбке – не усмешке, а настоящей – снова вызвала странное тепло внутри. Она отогнала ее, как назойливую муху. Сосредоточься, Яковлева!

Она углубилась в расчеты. Минуты летели. Пять обещанных минут растянулись в десять, потом в пятнадцать. Она чертила графики, строчила уравнения в тетради, забыв обо всем: о Лике, о «последствиях», о золотой клетке. Здесь, среди формул, она снова была хозяином положения. Здесь был ее фронт, ее оружие.

Но усталость, коварная и накопившаяся, дала о себе знать. Глаза начали слипаться. Строки цифр поплыли перед глазами. Она потянулась за чашкой, забыв, что оставила кофе наверху. Пустота. Она провела рукой по лицу, пытаясь стряхнуть оцепенение. Взгляд упал на то место, где еще недавно дымился ее экспериментальный стенд. Стыд снова кольнул. Инструмент, который чуть не сломался.

И вдруг ее осенило: *Без G-42 и «Кристалла» все это – воздушные замки.* Ее красивые схемы, точные расчеты – они были фундаментом, но без реальных материалов здание не построить. Она могла просидеть тут всю ночь, но завтра утром ей все равно придется ждать курьера. А к утру она будет выжата как лимон, с красными глазами и трясущимися руками – не лучший старт для дня, когда нужно быть на пике формы.

Виктория медленно закрыла тетрадь. Отложила карандаш. Потушила настольную лампу. Внезапно наступившая темнота в ее рабочем уголке была… облегчением. Она проиграла маленькую битву с собой, но, возможно, выигрывала войну за эффективность.

Она тихо поднялась наверх, чувствуя, как адреналин от взрыва и столкновения с Сергеем постепенно сменяется глубокой, костной усталостью. В гостиной горел только ненастоящий камин, его искусственное пламя мерцало, отбрасывая теплые, танцующие тени на стены из дорогого дерева. Воздух пахло воском и легкой нотой дыма от "огня". Она собиралась пройти прямо в свою комнату, раствориться в тишине и темноте, но краем глаза заметила его.

Сергей сидел в глубоком кожаном кресле напротив камина, откинув голову на высокую спинку. Глаза были полузакрыты, веки казались тяжелыми. В расслабленной руке, свесившейся с подлокотника, зажат пустой бокал для коньяка. Он не просто сидел – он погружался в кресло, словно его тело наконец сдалось под гнетом дня. Поза дышала такой усталостью до глубины души, что Виктория невольно сравнила его не с принцем, а с командиром после тяжелого боя, снявшим доспехи, но не груз ответственности.

Она замерла на пороге, не решаясь потревожить. Казалось бы, шум от ее шагов по мягкому ковру был минимальным, но он, видимо, почувствовал ее присутствие. Он не открыл глаз, только губы чуть тронулись:

– Вы совершенно не умеете отдыхать, Виктория. – Голос был тихим, хрипловатым от усталости, без прежней бархатной опасности, но и без снисходительности. Констатация факта.

– Это не так… – начала она автоматически, но он мягко перебил, все так же не глядя на нее:

– Предварительные расчеты подождут до утра, Яковлева. Они никуда не денутся. А мозг, доведенный до предела, дает сбой. Как сегодня. – В его словах не было упрека за взрыв, скорее… профессиональное понимание цены перегрузки.

Она вздохнула, признавая правоту. Он знал. Конечно знал. Лика доложила. Камеры зафиксировали. Или он просто… знал этот путь выгорания по себе. Она сбросила туфли, почувствовав прохладу ковра под босыми ногами, и нерешительно сделала шаг в гостиную.

– Я… – попыталась она снова, но он опередил, открыв глаза. Взгляд был усталым, тени под ними казались глубже в полумраке, но внимательным, лишенным привычной ледяной брони.

– Фильмы смотрите? – спросил он неожиданно, прямо и просто. – Кино. Для релаксации. Или книги предпочитаете? – Он слегка повернул голову, его взгляд скользнул по пустым полкам стеллажа, забитым классикой в дорогих переплетах и научными фолиантами. – Отдыхать – значит сознательно отключать рабочий режим. Переключать передачи. Или для вас это недостижимая роскошь? – Вопрос прозвучал без вызова, с искренним, усталым любопытством.

– Умею, – ответила Виктория твердо, подходя ближе. Она села в соседнее кресло, не напротив, а чуть по диагонали, сохраняя дистанцию, но уже не бегства. – Просто… здесь выбор ограничен. И мозг, как вы верно заметили, отключается с трудом. – Она махнула рукой в сторону стеллажа. – Шекспир и квантовая физика – не лучший коктейль для релакса.

Уголок губ Сергея дрогнул – почти улыбка. Он протянул руку к скрытому в подлокотнике кресла тонкому пульту, нажал кнопку. На противоположной стене плавно спустился огромный, почти невидимый в выключенном состоянии экран. Он замигал, проецируя интерфейс премиальной стриминговой платформы с бесконечными рядами обложек.

– Виртуальный кинозал, – пояснил он. – Весь мир развлечений к вашим услугам. Выбирайте. Только, ради всего святого, – в его голосе прозвучала легкая, усталая нота, – ничего про шпионов, глобальные заговоры или гениальных ученых, спасающих мир в одиночку. Моя порция адреналина сегодня исчерпана. Хватит с лихвой. – Он откинулся назад, снова полузакрыв глаза.

Виктория удивилась. Этот жест… был не просто человечным. Это был жест коллеги, предлагающего совместный способ отключиться от общего груза. Она взяла второй пульт, лежавший на столике между креслами. Листая опции, остановилась на обложке старой, доброй фэнтези-саги – эпичной, с драконами, красивыми пейзажами и простой, понятной битвой добра со злом. Никакой науки, только магия и мечи.

– Это подойдет? – спросила она, показывая ему пульт.

Он приоткрыл один глаз, мельком глянул на экран. Кивнул.

– Идеально. Пейзажи отличные. Орки – классика. Мозг может отдыхать.

– А вы? – спросила она, запуская фильм. Огромный экран ожил, заполнив комнату образами горных вершин и оркестровой музыкой.

– Я посижу. Послушаю. Фоновый режим. – Он сделал символический глоток из пустого бокала, снова откинулся. – Иногда чужая, простая история – лучший фон, чтобы отпустить свои. Если, конечно, она не слишком идиотская. Эта – в самый раз.

Виктория устроилась поудобнее, подобрав под себя ноги. Она старалась смотреть на экран, но взгляд то и дело скользил к нему. Он не смотрел на эпичные баталии. Его взгляд был устремлен в ненастоящее пламя камина, лицо в мерцающем свете казалось не просто задумчивым, а глубоко уязвимым. Линии усталости, напряжение в уголках губ. Не принц, а человек. Человек, несущий на себе груз прошлого и битвы, которая далека от завершения. Его королевство под угрозой, подумала она, и он пытается отстоять его не только деньгами и связями, но и биотопливом, и риском, и… такими вот взрывоопасными коллегами.

Прошло полчаса. На экране герои сражались с очередной ордой. Музыка нарастала. Внезапно, почти перекрывая ее, Сергей заговорил, не поворачивая головы. Голос был тихим, ровным, как будто он размышлял вслух, доверившись полумраку и фоновому шуму битвы:

– Катя… она тоже не умела отдыхать. Горела на работе, как факел. Говорила, что каждая минута на вес золота. Что мир задыхается и ждет ее открытия, как глотка воздуха. – Он сделал паузу, такой долгой, что Виктория уже подумала, что все. Потом продолжил, еще тише: – Она не успела. И открытие, и мир… обошлись без нее. Жестокий, но наглядный урок. Скорость – ничто, если ты не доходишь до финиша.

Виктория замерла, перестав даже дышать. Не из страха, а из уважения к этой неожиданной, хрупкой откровенности. Она боялась пошевелиться, спугнуть редкий момент, понять, что у него в голове.

– Вы… часто о ней думаете? – спросила она наконец, осторожно, тихо, как будто боялась разбить хрустальную тишину между ними.

– Каждый день, – ответил он просто, без пафоса, как о погоде. Потом вздохнул, глубоко, как будто сбрасывая груз этих слов, и поднялся. Движения были все еще уставшими, но собранными. – Спать, Яковлева. Завтра – новый раунд. И без дополнительных спецэффектов от G-42 он обещает быть достаточно сложным. – Он погасил экран пультом. Искусственный свет погас, оставив только мерцание камина. – Ваша комната готова. Лика проверила периметр. – Фраза звучала по-прежнему профессионально, но теперь в ней слышалось нечто большее.

Он направился к лестнице, ведущей, видимо, в его крыло особняка. На пороге остановился, обернувшись. Тень от дверного проема скрывала половину его лица.

– И Виктория? – Его голос прозвучал в полумраке четко, но без прежней колкости или давления. Она обернулась, встретив его взгляд, который казался темным и нечитаемым в тени.