Полная версия
Унесенная пингвинами
Хейзел Прайор
Унесенная пингвинами
HAZEL PRIOR
GONE WITH THE PENGUINS
This edition published by arrangement with Darley Anderson Literary, TV & Film Agency and The Van Lear Agency LLC
Перевод с английского Анастасии Старостиной
© Hazel Prior, 2024
© Старостина А., перевод, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
* * *Никогда не поздно стать тем, кем ты мог бы быть.
Джордж Элиот1. Вероника
Баллахеи, Айршир, Шотландия Поздний август 2014 г.Я попросила Эйлин не петь себе под нос. Чтобы прочитать статью в «Скотс Таймс», мне нужны абсолютная тишина и покой. Она замолчала, но продолжила смахивать пыль с каминной полки.
Газета пришла почтой несколько часов назад, пока я ходила на прогулку, во время которой обычно собираю мусор. Эйлин до сих пор не просмотрела статью только потому, что посылка была запечатана и адресована мне, но теперь ее намерение насколько очевидно, что просто невозможно игнорировать ее присутствие. Я успокаиваю себя тем, что удобно сижу в кресле времен королевы Анны. Моя сумочка рядом со мной. Очки надеты, и чашка любимого дарджилинга под рукой.
Я читаю внимательно, никуда не торопясь.
Эйлин подходит ближе, и я улавливаю характерный запах отбеливателя, мыла «Пирс» и полироли для мебели. Она отложила тряпку и нетерпеливо наблюдает за мной.
– Вы прекрасно получились, – комментирует она, заглядывая мне через плечо.
– Спасибо, Эйлин. Вполне приемлемое фото. И они включили все важные моменты. Но мне бы хотелось, чтобы они перестали твердить о моем возрасте. Гораздо приятнее, когда тебя признают за твои поступки, а не напоминают о степени дряхлости. А слово «пенсионерка» и вовсе звучит унизительно.
– Ох, бросьте, миссис Маккриди, – говорит она. – Почему бы вам просто не насладиться статьей?
На самом деле, я наслаждаюсь. Я успела привыкнуть, что мое имя мелькает в прессе, и не всегда в позитивном ключе. Однако стоит признать, что эта статья пришлась мне по душе. Я сохраняю спокойное выражение лица, стараюсь не выдать самодовольства. Пусть тщеславие и течет в моих венах, я знаю, что гордиться этим качеством не стоит.
– А Пипа они упоминают? – спрашивает Эйлин.
– Упоминают.
– А сэра Роберта?
– Конечно.
– И говорят о ваших планах на будущее?
– Да, да, Эйлин.
– А они упоминают… – она сглатывает, и я понимаю, что именно к этому вопросу она и вела. – Не думаю, конечно, что они упомянули меня? Нет, конечно нет. Зачем им? В смысле, с какой стати?
Я протягиваю ей газету.
– Ты можешь прочитать сама.
Она сразу же принимается за дело, одновременно развязывая фартук и опускаясь в кресло напротив. Впервые за долгие месяцы Эйлин проявляет такую прыть. Она склоняется над статьей, пожирая ее взглядом. Я замечаю, что ее неряшливые кудри покрылись сединой, словно стальная вата. Она читает вслух, ее пухлый палец следит за строчками.
Я еще раз смакую слова.
МЕСТНОЙ ПЕНСИОНЕРКЕ ПРИСУЖДАЕТСЯ ЗВАНИЕ АМБАССАДОРА ПИНГВИНОВ
87-летняя Вероника Маккриди из Айршира станет первым в истории человеком, получившим официальное звание амбассадора пингвинов. Эта решительная пожилая женщина вызвала всеобщее восхищение, когда два года назад спасла осиротевшего пингвиненка в Антарктиде. Исследователи часто упоминали Миссис Маккриди в своих блогах, посвященных пингвинам Антарктики, и публиковали ее фотографии с пингвиненком Пипом, благодаря чему она обрела поклонников среди любителей пингвинов по всему миру. С тех пор она стала известна как яркая личность и соведущая сэра Роберта Сэддлбоу в документальном фильме Би-би-си «Разговоры о морских птицах». В программе она увлекательно рассказывала о нескольких разновидностях пингвинов. Она также высказывалась о пагубном влиянии пластика на жизни пингвинов и других морских обитателей. Миссис Маккриди получила признание и за щедрую финансовую поддержку исследовательского проекта острова Медальон.
Британский антарктический исследовательский совет учредил новую награду – амбассадор пингвинов, чтобы отметить вклад миссис Маккриди в повышение осведомленности о жизни пингвинов. Она отправится на Галапагосские острова в сопровождении сэра Роберта, примет участие в съемках его следующего документального фильма, а затем продолжит путь дальше на юг, чтобы получить свою награду в штаб-квартире БАИС на Фолклендских островах.
Вероника Маккриди говорит: «Это большая и неожиданная честь. Я безмерно горжусь возложенным на меня званием и постараюсь сделать в своей новой роли все возможное». А вот слова Эйлин Томпсон, экономки миссис Маккриди: «Кто бы мог подумать? Миссис Маккриди действительно знает толк в пингвинах. Она в восторге от награды. Я же просто счастлива за нее и рада, что у нее появился еще один шанс следовать зову пингвинов».
Эйлин смотрит на меня, ее глаза сияют. Затем она обмахивается газетой.
– Это прекрасно, – говорит она. – И они действительно написали то, что я сказала, – почти слово в слово! Боже, ну и дела, правда? И как же замечательно вы проведете время!
– Действительно.
Искры предвкушения пробегают в душе от одной лишь мысли обо всем, что ждет нас впереди.
Не знаю, что радует меня больше: перспектива экзотической экспедиции с сэром Робертом, любезность Би-би-си или тот факт, что я стану первым и единственным в мире амбассадором пингвинов.
Сэр Роберт не только мой близкий друг, но и знаменитость большого масштаба. Его документальные фильмы о дикой природе – единственное, что имеет хоть какую-то ценность на телевидении.
Публика боготворит его – и вполне заслуженно – за долголетие, обширные знания, приятную манеру общения и привлекательный голос с шотландским акцентом, который проникает в душу и согревает, как отличное виски.
Кто-то скажет, что мне выпала невероятная честь иметь не только такого друга, но и богатство, здоровье и прекрасный особняк в стиле эпохи короля Якова на побережье Айршира. И все же я уверена, что далеко не многие захотели бы оказаться на моем месте. Ужасные вещи случаются как с богатыми, так и с бедными людьми. Если бы я могла изменить прошлое, я бы не задумываясь отказалась от каждой антикварной вещи и каждой дизайнерской сумочки. Я горевала десятилетиями. Или дулась, если хотите.
Однако сейчас мной движет острая потребность наверстать упущенное. В моем возрасте не принято мечтать. Предполагается, что мечты уже выброшены на помойку вместе с гордостью, подвижностью и жаждой жизни. Но когда я прислушивалась к ожиданиям общества?
Сейчас все мое внимание приковано к пингвинам. Их я люблю больше, чем большинство людей. И да, это предложение можно прочитать двояко. Я встречала тысячи пингвинов и ни разу ни один из них не был мне противен. Чего не скажешь о представителях моего вида. Эйлин сказала, что большинство людей расставляют по всей квартире фотографии своей семьи и что мне следует попросить внука прислать мне приличный снимок, возможно, с его милой девушкой. Если не считать старую зернистую фотокарточку на каминной полке, больше всего на портрет в моем доме похоже фото Пипа в холле. Безумно жаль, что он живет так далеко. Чтобы увидеть пингвинов, нужно объехать весь земной шар. Кто-то мог бы вспомнить про пингвинов в неволе, но у меня смешанные чувства на этот счет.
Время от времени страсть к пингвинам приводит меня в океанариум Лохнаморги, но становится грустно, когда я смотрю на этих прекрасных диких птиц в столь стесненных условиях. Они выглядят жизнерадостно, но пингвинам от природы свойственно хорошее расположение духа. Да и можно ли по-настоящему наслаждаться существованием, единственная цель которого – ублажение туристов?
Увидеть их в дикой природе – совсем другое дело. Я благодарна судьбе, что мне на старости лет выпала такая возможность. Нас ожидает много интересного. Фолклендские острова, как я знаю из прошлого опыта, захватывают дух, а Галапагосские интригуют и манят. Кто-то может обвинить меня в том, что я потворствую своим желаниям и врежу экологии, путешествуя снова через столь короткий промежуток времени, но я утешаю себя тем, что за полвека до 2012 года я не совершила ни одного перелета. Следовательно, мой углеродный след гораздо меньше, чем у жадных до отпусков европейцев.
Когда я впервые рассказала Эйлин о предстоящей экспедиции, она проявила редкую смесь восторга и недоумения.
– Так, напомните мне, где именно находятся Галапагосы?
– Это архипелаг в Тихом океане, к западу от Эквадора, – сообщила я ей. – Острова расположены на экваторе.
– И там живет пингвин?
– Думаю, несколько.
Она нахмурила брови.
– Как ты прекрасно знаешь, Эйлин, не всем пингвинам нужен лед и снег.
– Да, но это же экватор. Сэр Роберт, должно быть, ошибся.
– Сэр Роберт не ошибается, – сурово отрезала я. – Особенно в вопросах, касающихся дикой природы.
– Тогда, может, вы ослышались. У вас был включен слуховой аппарат?
– Эйлин, я иногда задумываюсь, а не принимаешь ли ты меня за идиотку?
– О нет, миссис Маккриди, – всплеснула руками она. – Ни в коем случае. Я просто подумала. Ну… Пингвины на экваторе? Звучит…
– Невероятно? – предположила я.
Она кивнула.
– Невероятно, да, но это правда, – заверила я ее. – В этом вся суть передачи сэра Роберта. Она о том, что создания природы умеют приспособиться и выживать даже в самых экстремальных условиях. Галапагосские пингвины эволюционировали и прекрасно чувствуют себя в жаре экватора, а императорские пингвины и пингвины Амели – в холодных климатических условиях Антарктики. Вот почему после съемок на Галапагосе сэр Роберт едет в Антарктику. Чтобы проиллюстрировать две крайности. – Я невольно фыркнула. В арктическую часть путешествия меня не пригласили. Не знаю, Би-би-си так решило или сэр Роберт. Подозреваю, что Антарктиду считают слишком тяжелым испытанием для восьмидесятисемилетнего человека. Сэр Роберт не сильно моложе меня в свои семьдесят девять с половиной, вот только его никто от поездки не отговаривал. Но сэр Роберт – бог в мире Би-би-си.
* * *Окружающее пространство сверкает и переливается. Я иду по ледяному замку. Стеклянные колонны тянутся к сводчатому белому потолку над головой. Под ногами скрипит снежный ковер. В теплой мантии я прохожу через украшенный скульптурами бальный зал и огромную библиотеку с книжными полками от пола до потолка, с которых свисают длинные сосульки. Я открываю дверь в конце комнаты. Передо мной сверкающий хрустальный зал. За мраморным столом собралась целая толпа пингвинов. Я вхожу, и несколько морд с клювами поворачиваются и смотрят на меня. Один из высокопоставленных пингвинов торжественно указывает ластом на свободное место. Я шагаю вперед. Я уже собираюсь обратиться к ним, как вдруг скольжу, падаю и просыпаюсь.
Я вовсе не в ледяном замке, а у себя дома в Баллахеях, в Айршире. Окно, задернутое бархатными шторами, выходит на зеленый простор летней лужайки. Растительный бордюр пестрит розами, гладиолусами и геранью. В двух каменных урнах на террасе растет лаванда. Рядом со мной пустая чайная чашка. Эйлин ушла.
В холле бьют дедушкины часы. Уже полдень. Я тяжело поднимаюсь на ноги. Газета лежит на стуле напротив. Я бросаю на нее взгляд и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Я с удовольствием приму любой вызов, который бросит мне моя новая должность.
Теперь, когда я официально стала амбассадором, было бы разумно выяснить, что именно подразумевает это звание.
Я застаю Эйлин перед зеркалом в холле. Она рассматривает себя, сложив руки над объемной грудью, потом поднимает одну руку к лицу, зажимает складку под подбородком двумя пальцами и вздыхает.
– Кажется, у меня начинает расти второй подбородок. Да, миссис Маккриди?
Я колеблюсь. В голове проносятся возможные ответы: «Что значит „начинает“? У тебя он всегда был, Эйлин».
И: «Многие индейки гордились бы таким подбородком».
И даже, по совершенно непонятным мне причинам: «Борода хоть куда!»
Я слишком вежливая, чтобы озвучить все эти ответы вслух. Как бы я ни гордилась своей четко очерченной челюстью, я должна помнить о чувствах Эйлин. Я решаю сменить тему:
– Есть он или нет, но я буду благодарна, если ты протрешь пыль с люстры, Эйлин. Я вижу минимум одну паутинку.
В конце концов я плачу ей деньги не за то, чтобы она разглядывала себя в зеркале.
– Конечно, – отвечает экономка, отрываясь от своего отражения, и начинает рыться в шкафу под лестницей в поисках перьевой метелки с длинной ручкой.
Недолго думая, я и сама поворачиваюсь к зеркалу и с удовольствием отмечаю, что моя помада безупречна. В моем возрасте макияж не привносит красоты, а скорее скрывает недостатки. И даже несмотря на слой косметической пасты, кожа напоминает смятую папиросную бумагу. Я хмуро смотрю на себя, а затем перевожу взгляд на фотографию Пипа. Поднятый в воздух ласт словно машет мне, и на душе становится радостнее.
Я возвращаю чайную чашку на кухню. Она из набора «Роял Вустер», пудрово-голубого цвета с золотым ободком и ручкой.
Что же я собиралась сделать? Ноги сами привели меня обратно в гостиную, и я уверена, что для этого была веская причина.
Ах да, я хотела найти распечатанное письмо от Британского антарктического исследовательского совета. Я бы спросила у Эйлин, куда она его положила, но мне не хочется снова ее беспокоить, потому что она неустойчиво балансирует на стремянке и сбивает пыль с Уотерфордского хрусталя. Я проверяю сумочку, ящики комода и шкафчик из ореха рядом с пианолой и в конце концов нахожу письмо, спрятанное в верхней части бюро. В нем мало подробностей, но есть номер телефона.
Я звоню в лондонский офис БАИС.
Несмотря на слуховой аппарат, я не могу разобрать, что говорит молодой человек на другом конце провода. Почему в наши дни люди всегда бормочут? Когда я прошу его повторить, его голос звучит раздраженно. Роль амбассадора пингвинов, сообщает он мне, – просто жест благодарности от БАИС, и они не ожидают от меня никаких действий. Он не вдается в подробности, но подразумевает, что звание – лишь рекламный инструмент, бессмысленный символ, пустой ярлык. Мне нужно будет произнести пятиминутную благодарственную речь – ни больше, ни меньше – и прославить работу БАИС. На меня наденут ленту (я не ожидала короны или золотой цепи, но неужели они и правда вручат мне обычную ленту?), мы пожмем руки и попозируем перед объективами фотоаппаратов. И на этом моя миссия будет завершена.
После дальнейших расспросов выяснилось, что изначально меня хотели пригласить только в Лондон для вручения почетной награды. Затем решили, что если я буду позировать вместе с пингвинами в их естественной среде обитания, то фотографии получатся гораздо эффектнее. Не говоря уже о том, что большинство важных персоналий, которые должны появится на фотографиях, живут в Фолкленде. Похоже, мне предстоит отправиться на другой конец света ради дешевого рекламного трюка. Дешевого в переносном смысле, потому что мне придется самостоятельно оплатить перелет с Галапагосских островов. Деньги для меня не проблема, конечно, и в БАИС об этом знают, но я не могла отделаться от неприятного ощущения, что меня используют.
Я с грохотом бросаю несчастную телефонную трубку. Руки сжимаются в кулаки. В висках пульсирует. Возможно, я повысила на парня голос. Я не уверена.
Больше всего в жизни я ненавижу чувствовать себя слабой из-за чужого отношения. Во мне поднимается дух Маккриди – неустрашимый и неудержимый. В моей душе нет места слабости.
И я им это докажу.
2. Эйлин
Килмарнок– Ты видел?.. – Я машу рукой в сторону «Скотс Таймс», лежащей на кухонном столе. По дороге из Баллахей я завернула в Килмарнок, чтобы купить себе экземпляр, и положила на стол нужной страницей, чтобы Дуг точно заметил.
– Да, Эйлин. Видел.
Я все уши ему прожужжала о статье, и мне безумно хотелось, чтобы он взял ее в руки и прочитал сам. Наконец, он читает. От волнения я задеваю танцующий подсолнух, который стоит рядом с чайником, и включаю его. Миссис Маккриди он вряд ли понравился бы, потому что сделан из пластика, использование которого она не одобряет, но меня веселят его покачивания. У нас уютная, отделанная ламинатом кухня с кучей разных вещей – полная противоположность большой кухни миссис Маккриди с огромным сосновым шкафом, в котором хранятся фарфоровые чашки.
Я выключаю подсолнух, чтобы понаблюдать за Дугом. Его подбородок покрыт тонкой седой щетиной. Лицо неподвижно, только взгляд перебегает от слова к слову. Он хмурит брови, и я понимаю, что мне нельзя говорить, пока он не закончит читать.
Уголки его губ слегка вздрагивают. Он не поднимает глаз, но слегка кивает в знак одобрения.
Я так рада, что невозможно сдержаться.
– Ну разве не чудесно? Статья в «Скотс Таймс»! Надо будет вырезать ее и добавить к моей коллекции. – Я наполняю его тарелку кашей и посыпаю солью, как он любит. Добавляю сахар в свою. – Но все же я беспокоюсь о миссис Маккриди.
Он ничего не отвечает, и я наливаю чай в его кружку с надписью «Я люблю печеньки», пододвигаю к нему его завтрак и повторяю:
– Я правда беспокоюсь.
Он дует на ложку и жадно набрасывается на кашу.
– Ты слишком много беспокоишься.
Я усаживаюсь напротив него и тоже принимаюсь за еду.
– С одной стороны, я рада за нее. Она целую вечность была несчастной и ни с кем, кроме меня, не разговаривала, да и то… ну… в основном раздавала инструкции. – Я кривлю губы, вспоминая. – Но после случая с пингвином она словно стала другим человеком. Должно быть, путешествия хорошо на нее влияют. И люди. И пингвины. Но, с другой стороны, ей уже восемьдесят семь, и, на мой взгляд, она старовата для «вояжей», как она их называет.
Дуг хмурится.
– Ты посолила кашу? – спрашивает он.
– Конечно, посолила. – Я машинально пододвигаю к нему солонку, но вспоминаю, что доктор сказал ему ограничить потребление соли. Она вредит кровяному давлению. Не удивлюсь, если за все эти годы соль ослабила и его вкусовые рецепторы: похоже, в последнее время Дуг предпочитает хаггис и картошку фри навынос моей стряпне.
Пока ест, он читает «Скотс Таймс».
– Цены на топливо снова растут, – бормочет он. – И дизелей не хватает.
Мои мысли возвращаются к миссис Маккриди.
– Немощной ее не назовешь, ни в коем случае. Она такая бодрая и подтянутая! Я даже завидую ее осанке. Но ей свойственно попадать в рискованные ситуации. И она всегда добивается своего. Что в прошлом, что сейчас. На днях она мне сказала: «Эйлин, я чувствую себя живой, только когда намечается приключение. Хорошо, что будут съемки, а то я могла бы и умереть». И я ей ответила: «Не говорите так, миссис Маккриди». Но она все продолжала. Похоже, даже звания амбассадора пингвинов для нее теперь недостаточно, – я замолкаю.
Дуг все еще просматривает заголовки газет, одновременно слушая меня.
– Сэр Роберт так часто бывает в отъезде, а ее внук Патрик и вовсе живет на другом конце света. Она все еще очень одинока, правда. Я так хочу, чтобы она была счастлива, как мы.
Дуг вздыхает и шелестит бумагой.
– У этой женщины Маккриди столько денег и ты так много ей помогаешь, что у нее нет права быть несчастной.
Мне не нравится, что он назвал ее «этой женщиной Маккриди», но я продолжаю развивать свою мысль:
– Она так раздражена после звонка в исследовательский совет. Она считает, что ей дали недостаточно работы. Ну разве не безумие? Другой был бы рад расслабиться на старости лет, но только не миссис Маккриди. У нее все наоборот. Чем старше она становится, тем больше себя нагружает. В ней есть что-то почти отчаянное. У меня такое чувство, вот здесь, – я похлопала себя по груди, – что она собирается сделать что-то эксцентричное, благородное и опасное. Ею стоит восхищаться, но мне не дает покоя мысль о том, что она что-то задумала. И что ее задумка, чем бы она ни оказалась, может ее убить.
Внезапно – вжух – меня обдает жаром. Я подумываю побрызгать на лицо холодной водой, но не хочется вставать.
– Прекрати волноваться, ладно? Эта женщина как Королева. Она будет жить вечно.
– Слава богу, у нее есть сэр Роберт. Конечно, я не имею в виду ничего такого, когда говорю «есть». Просто сэр Роберт – ее большой друг.
Я снова беру паузу. Дуг не любит этого показывать, но он очень впечатлен тем, что я лично знакома с сэром Робертом Сэддлбоу (да, не с простеньким «стариной Робертом Сэддлбоу», а с тем самым, знаменитым, которого показывают по телевизору). И что миссис Маккриди и он – близкие друзья.
Дуг медленно облизывает свою ложку.
– Что ж, думаю, сэр Роберт и дальше будет придумывать для нее интересные занятия. Она всегда добивается своего.
Мой муж – умный человек.
– Ты совершенно прав, Дуги. Она добивается. Всегда. В любом случае я рада, что к нам в гости приедет Дейзи. Для миссис Маккриди будет полезно провести время с ребенком. Еще и с таким милым. Ох, боже, посмотри на время! Мне пора ее встречать!
– Мне тоже пора, – говорит Дуг, проглатывая последний кусок и проводя тыльной стороной ладони по губам.
Мой муж работает на фабрике овсяных печений, но самое забавное, что он ненавидит овсяные печенья. Он считает их категорически неправильными и ставит в один ряд со студентами, правительством, водителями «Вольво», английскими актерами, играющими шотландцев, и таксами в курточках. «Овсянка – это каша. И только каша, – всегда говорит он. – Спрессуйте ее в твердые диски – и даже кусочек сыра, ветчины и соленого огурчика не перебьют вкус ДСП во рту».
Он умеет меня рассмешить.
Миссис М взяла Дейзи под свое крыло (или, лучше сказать, ласт, ха-ха), когда вернулась из Антарктиды. Она была крайне воодушевлена и нуждалась в новом проекте. Дейзи – дочь Гэва, друга Патрика, внука миссис Маккриди. В то время Дейзи была серьезно больна, и миссис М помогала ее семье, передавая небольшие суммы на частное лечение, осыпала девочку подарками и разрешила ее семье приезжать в Баллахеи для отдыха в любое время. Когда Дейзи поправилась, миссис М взяла ее и ее маму с собой на Фолклендские острова, где они вместе с сэром Робертом участвовали в съемках документального фильма. Миссис М так много рассказывала о пингвинах, что и Дейзи начала ими увлекаться. После долгих лет ужасных страданий поездка дала маленькой девочке большой стимул.
Как мы и договорились с ее родителями, я забираю Дейзи на заправке, которая находится на полпути между нами и Болтоном[1] – городом, где они живут. Дорога стала для меня привычной.
С нашей последней встречи она подросла, и веснушки у нее на носу тоже стали темнее. Должно быть, в Болтоне она много гуляла в саду. Приятно видеть у нее густые орехово-каштановые волосы, заколотые розовыми и желтыми крабиками-бабочками. Идет последняя неделя ее школьных каникул, и мы болтаем о всякой всячине: о велосипедах, пауках, самых вкусных сортах мороженого и ее лучшей подруге по имени Аврора, – поэтому время летит незаметно.
Когда мы подъезжаем к дому, миссис Маккриди в алой шали ждет нас на парадном крыльце Баллахеев, словно статуя.
Дейзи выскакивает из машины, несется по гравийной дорожке и с такой силой бросается в объятья миссис М, что той приходится схватиться за стену, дабы не упасть.
– Отпустите, юная леди. Вы помяли мою блузку, – сурово говорит ей миссис М. Она роется в сумочке в поисках носового платка и вытирает глаза. – Эйлин, поставь, пожалуйста, чайник. Дейзи нужно освоиться в доме.
Я купила угощение для Дейзи: несколько кексов с толстым слоем глазури и разноцветными посыпками. Как и я, она любит все сладкое.
Миссис М уже достала один из своих изысканных чайных сервизов и расставила на столе чашки и блюдца.
– Что ты будешь пить, Дейзи? – спрашиваю я.
– О, я бы хотела дарджилинг, спасибо, Эйлин, – отвечает она аристократическим тоном и тут же начинает хихикать, чем выдает свою попытку подражать манере речи миссис М. И получилось у нее неплохо, надо признать. – Чай, ха-ха, ну уж нет! У вас есть сок?
– Да. – Я ставлю перед ней бутылку. – Угощайся, дорогая!
– А можно мне в чайной чашке? – спрашивает Дейзи, глядя то на меня, то на миссис М.
Миссис М разрешает, но я вижу, как она морщится, когда Дейзи опирается бутылкой о край чашки и та кренится в сторону. Сок наливается до краев, и девочке приходится спешно отпить из чашки, чтобы ничего не пролить.
Мы усаживаемся за стол. Дейзи радостно подхватывает кекс пальцами, и я следую ее примеру. Миссис Маккриди аккуратно берет одно из своих любимых имбирных печений, которые я выложила на тарелку. Мне пришлось постараться, чтобы найти те, что продавались не в пластиковой упаковке. Миссис Маккриди крайне придирчива.
– А как поживают твои дорогие родители и твой брат? – спрашивает миссис М. Она делает паузу, затем добавляет его имя: – Ноа.
