Ты. Мой. Ад

Улыбаюсь. Даже смешно, ведь я уже здесь.

«Я уже приехала. Встретишь Златовласку?», – быстро печатаю.

Ответ приходит сразу.

«Это приказ. Я приказываю тебе вернуться домой. Мы поговорим позже».

«А я приказы не слушаю. И поговорить хочу сейчас», – печатаю ответ.

Он отвечает почти мгновенно, и от этого ответа по телу пробегают мурашки:

«Тем будет хуже для тебя».

Я блокирую экран, не читая дальше. Все, с меня хватит. Если он думает, что я испугаюсь – то он вообще не знает, с кем связался…

Я хлопаю дверью такси и через десять минут блужданий по коридорам все же нахожу нужную мне табличку. Перед его кабинетом, конечно же, сидит секретарь.

– Добрый день, – говорю ровно, хотя внутри все кипит. – Мне нужно к Мураду Шаху.

Она слегка приподнимает брови, явно ожидая, что перед его именем я обязательно вставлю слово «господин» или обращусь с уважением, но…

Нет уж.

– Фамилия? Вы записаны на прием?

– Фамилия моего отца Немцов, и вашему прокурору она известна. Мне нужно ознакомиться с делом моего отца и поговорить с прокурором лично.

– К сожалению, без записи к господину прокурору не попасть. Я могу записать вас на конец месяца.

– Мне. Нужно. Сейчас.

– Девушка, я же сказала – к прокурору по записи, – произносит с вежливой улыбкой.

Я не выдерживаю и говорю чуть громче, чем следовало:

– Передайте своему прокурору, что я не буду ждать месяц! И что он… просто клоун в костюме закона…

Тишина.

Несколько человек в приемной поднимают головы.

Секретарь растерянно хлопает глазами, а я прикусываю себе язык и проклинаю всех чертей, что не приклеила свой язык к небу, прежде чем ехать сюда!

– Я сейчас вызову охрану… – заступается секретарь.

В этот момент дверь кабинета резко распахивается.

Мурад стоит на пороге, высокий, в темной форме, с тем самым выражением лица, из-за которого у всех моментально срабатывает инстинкт самосохранения. У меня, к сожалению, он не срабатывает даже сейчас, и это чертовски сносит голову!

Потому что его взгляд – прямой, холодный, и в нем… плещется злость. Самая настоящая.

– Я сам разберусь, – бросает он секретарю. – Тина, у меня есть запланированные встречи?

– Нет. Сегодня пятница, на выходные ничего не назначено, – сразу же докладывает секретарь.

– Отлично. Тогда я уехал до понедельника.

Не спуская с меня глаз, он направляется ко мне.

Шаг – уверенный, ровный.

Я не двигаюсь, только чувствую, как ладони становятся слегка влажными, но даже при таком раскладе я не пасую. Я просто не умею пасовать, даже во имя собственной жизни!

Приблизившись, Мурад хватает меня за локоть. Не больно, но так, что я понимаю – вырваться не получится, а затем заводит в свой кабинет.

– Запись в конце месяца – это не по-людски, не считаешь? – спрашиваю, дернув подбородком.

– Что ты творишь?! – шепчет сквозь зубы. – Здесь мой кабинет, мои люди.

– А ты ведешь себя, как будто тебе весь город принадлежит!

– Принадлежит. Мне и принадлежит весь город, ты поняла?!

Он стискивает челюсть и прислоняет меня к стене.

Я пытаюсь вырваться, до тех пор, пока на шее не смыкаются его пальцы. Слегка прохладные и… сильные…

Это заставляет меня вскинуть взгляд. И слушать… слушать, что он говорит…

– Более того, и ты мне будешь принадлежать как миленькая, – шепчет он на ухо. – Усекла?

Вообще-то не усекла. Но язык как раз прилип к небу без возможности отодрать его оттуда, поэтому свои проклятия я оставляю при себе. А еще от его пальцев тело потеряло всякую возможность двигаться, словно меня парализовало, и я прихожу в себя лишь когда оказываюсь на парковке, рядом с его тачкой.

На улице заметно стемнело. Его пальцы на моем локте горячие, крепкие. Я чувствую себя пойманной, но продолжаю упрямо стоять на месте.

Даже когда он открывает пассажирскую дверь.

– Садись.

– Не сяду! Я рассчитывала на разговор в сугубо… формальной обстановке…

Он смотрит на меня так, будто еще одно слово – и я о не пожалею.

– Будет неформальная, – разжевывает он. – Тебе стоит сесть в машину, пока я все еще вежлив.

Я делаю шаг назад, но он хватает меня снова – решительно, резко, и буквально усаживает в машину.

Все происходит очень быстро.

Щелчок – и ремень пристегнут. Потом еще один щелчок, но это уже не ремень. Наручники.

Я замираю.

– Ты… что, серьезно?! – пытаюсь вырваться, но металл холодный и прочный.

Он пристегивает меня к ручке двери.

– Ты хотела поговорить – теперь поговорим по моим правилам.

– Эй, отпусти меня!

Он ныряет на водительское сиденье, заводит двигатель, и машина резко срывается с места.

Я ощущаю, как воздух дрожит, как скорость давит к спинке сиденья.

Мой мозг наконец догоняет, что я серьезно влипла.

– Если ты думаешь, что я буду молчать – ошибаешься, – говорю хрипло. – Я не из тех, кого можно заткнуть.

– Поверь, у меня есть способы занять твой рот более полезными вещами, если ты не замолчишь прямо сейчас. Явившись ко мне на работу, ты подставила не только меня, но и отца, потому что теперь я не смогу курировать его дело.

– Почему?

– Потому что личный интерес. Ты – мой личный интерес, Адель.

Место, куда меня привозят, выглядит устрашающим. Как минимум, потому что здесь темно, а как максимум, потому что здесь вода. А все время в дороге я думала над его словами про личный интерес и не находила себе места, ерзая на сиденье его теплой тачки.

И даже когда он вытаскивает меня из нее, я продолжаю обдумывать его слова, не соображая, причем здесь чертов личный интерес!

Просто стою посреди пирса, ошарашенная. Волосы разметались, платье прилипло к коже. Холодный ветер бьет по лицу.

Вокруг ночь и вода. Темная, густая, отражает свет от яхты.

Когда я перестаю идти, он слегка толкает вперед.

Я боюсь воды и все, что скрывается под ее глубиной, но Мурада, который тащит нас сюда напролом, это мало волнует. Я спотыкаюсь, он меня ловит, и заставляет идти дальше, несмотря ни на что.

– Вперед, – говорит он сбоку. – Не медли, Златовласка. Куда делась твоя смелость?

Я делаю шаг, пока под подошвой скрипит дерево. И я чувствую запах – бензин, соль, металл.

Я чувствую под ногами дощатый настил – он слегка покачивается. Не сильно, но достаточно, чтобы понять: подо мной – больше не земля. Он заводит меня внутрь, усаживая на мягкое сиденье. Яхта готова к ходу, здесь все подготовлено… для нас… Я вижу штурвал и не вижу отсюда выхода.

И тут в груди поднимается неприятная волна. Не страх, нет. Что-то другое. Как будто мой мозг наконец догоняет, что я влипла. Серьезно влипла!

Внутри яхты все не просто дорого – неприлично роскошно.

Под ногами мягкий ковер – серо-бежевый, с густым ворсом, такой, в который хочется провалиться.

Мурад бросает на кресло мокрую рубашку, проходит к бару, наливает себе виски, а затем уверенно садится за штурвал. Я все еще сижу, не решаясь пошевелиться. Платье липнет к телу, босые ноги подогнуты под себя.

Из окна видно, как волны разбиваются о корпус яхты, и все вокруг кажется слишком тихим, слишком закрытым. А еще здесь прохладно. Внутри наверняка есть хотя бы одна каюта, но я приросла к ковру и не могу даже пошевелиться.

Страх – отличное оружие, чтобы парализовать меня и чтобы заставить замолчать!

Мотор гудит ровно, а катер режет воду, уходя все дальше и дальше от берега. Город уже теряется в темноте, и осознание, что остаемся один на один, меня тоже парализует. Я сижу в таком положении все то время, что он увозит нас, и ничего не могу с этим поделать!

– Мурад! – я впервые зову его по имени, заставляя его обернуться. – Хватит. Верни меня обратно…

– Поздно, Златовласка. Если бы ты была хорошей девочкой, я бы предупредил, что забираю тебя на несколько дней, – говорит он, приближаясь ко мне.

– Что?! На несколько дней?

– Да. Несколько дней будет достаточно, чтобы перевоспитать тебя. Как считаешь? Или мало?

Он покидает штурвал. А я уже не вижу города. Берег далеко, и я чувствую, как где-то под лопатками холодом ползет что-то вроде паники.

– Я считаю, что я не собачка… чтобы меня перевоспитывали…

– Поэтому ты решила, что тебе можно все? – спокойно говорит он. От этого голоса мне хочется сделать шаг назад.

И я делаю этот шаг, упираясь в стену палубы.

– Я просто хотела поговорить, – выдыхаю.

– В прокуратуре? При свидетелях? – он усмехается. – Ты назвала меня… как ты сказала? Клоуном в костюме закона?

Я кусаю губу. Черт. Конечно, он слышал.

– Адель, – он подходит ближе. Всего на шаг, но становится труднее дышать. – Я терпел твое упрямство. Твой острый язык. Но сегодня ты перешла границу.

Я поднимаю подбородок.

– Я не твоя собственность, чтобы мне указывать, где граница…

Он медленно улыбается.

– Ошибаешься.

Я замираю.

Он идет дальше, по мягкому ковру, пока между нами не остается буквально несколько сантиметров. Его запах – терпкий, свежий, с горечью табака. Он достает сигарету, в этот раз явно предпочитая не делиться ею со мной, и смотрит прямо в глаза.

Я хочу эту сигарету. Хочу снять стресс! И я жадностью смотрю, как тлеет кончик в его пальцах, но он берет меня за подбородок, чуть поднимает лицо.

Не больно, но… ощутимо.

– Смотри не на сигарету. Ты ее не получишь, – говорит. – Смотри на меня.

Я смотрю.

Он наклоняется ближе, почти вплотную, будто проверяя, выдержу ли я это расстояние.

– Что ты устроила сегодня? Я предупреждал, – говорит тихо. – Я сказал тебе, не приходить.

– Я пришла поговорить. О своем отце. Ты играл со мной, прекрасно зная, кто я такая. Зная, что собираешься его посадить…

– Ты ничего не знаешь о своем отце, Златовласка. И запомни, что прокуратура – не место для наших с тобой разговоров.

– А где место? – дерзко улыбаюсь. – На твоем члене, куда ты хотел усадить меня перед тем, как арестовать моего отца?!

Его кадык дергается.

А я не понимаю, переборщила ли я…

Ведь судя по его темнеющему взгляду – я все же переборщила!

Особенно я это понимаю, когда его рука оказывается под моей челюстью, и пальцы сдавливают шею, заставляя встать меня на носочки.

В глазах слегка темнеет, когда я слышу его шепот возле своего уха:

– На моем члене… как ты выразилась… ты будешь очень скоро, – он шумно сглатывает.

Я хочу поспорить. Хочу сказать, что никогда этому не бывать.

Но из-за хватки на своей шее не могу произнести ни слова…

– И только от тебя, маленькая стервочка, будет зависеть, буду ли я нежен с тобой или ты будешь кричать от боли, принимая меня меня в свой первый раз, а в том, что я буду твоим первым – я прекрасно осведомлен. Хотя, впрочем, выбора у тебя не будет, потому что единственным мужчиной, кто тебя тронет – буду я. Понимаешь, Адель? Кивни, если понимаешь.

Я качаю головой. Не понимаю. Ничего не понимаю!

Его пальцы слегка ослабляют хватку, поглаживая тонкую кожу на шее, и я нахожу его глаза, но не вижу там ничего кроме кромешной тьмы. Такой же тьмы, которой окружена яхта.

– В жены тебя хочу. Так яснее?

– Какая еще… жена… – шепчу я.

– Настоящая. Если ты не заметила, то я гоняюсь за тобой как пацан, а я, блядь, ни за кем так не гонялся… Понравилась ты мне, Златовласка. А мы чувствуем, когда находим свое. Вот и я нашел. С отцом помогу… если будешь покорной. Будешь покорной – я все для тебя сделаю.

Я смотрю на него – и не верю.

Не понимаю, что он сейчас сказал.

Жена?

Свадьба?

Помощь отцу? Все это звучит как чужой, нелепый сон. Только вот я не сплю.

Мурад стоит напротив – спокойный, уверенный, с тем самым хищным выражением лица, от которого у меня внутри все сжимается.

Он серьезен.

Он правда это говорит.

– Расклад понятен? – повторяет, глядя прямо в глаза.

Мой рот пересыхает.

Понятен?

Да я вообще ничего не понимаю.

Как будто провалилась в ад…

– Отца твоего отпустят на днях, дальше я займусь его делом. Устроим помолвку. Будет много людей. Ты скажешь мне «да». Свадьбу сыграем самую лучшую. Ходить вокруг да около смысла не вижу. Мне одного раза достаточно, чтобы понять – мое, а свое мы нихуя не отдаем.

А свое мы нихуя не отдаем…

– Будь благоразумной, Адель. Не упирайся.

Благоразумной.

Как будто у меня есть выбор.

Я отвожу взгляд.

Воздух на яхте тяжелый, соленый. Кажется, что даже море замерло в ожидании моего ответа, от которого, по всей видимости, зависит не только сегодняшняя ночь, но и моя жизнь.

…

Продолжим завтра! 🔥

Глава 12

Мурад

Я смотрю на Златовласку сквозь дым сигареты и чувствую, как два слова висят в воздухе.

«Я подумаю».

Ее ответ – это не «да», и не «н