Род Корневых будет жить! Том 1

Но никто не решился и слова сказать, чтобы уйти с дождя.

Что касается коренастого, он только один раз глянул в сторону усадьбы и повёл нас мимо.

– Подождите, – обратился к нему я.

Коренастый остановился и поклонился. Не так, как китаец, но тоже с уважением.

– Слушаю, Владимир Дмитриевич.

– Может, отпустим остальных людей? – спросил я у него. – Чего они мокнут?

– Как скажете, Владимир Дмитриевич!

Он больше не называл меня молодым барином. Похоже, встреча с прихвостнями Волковых добавила мне в его глазах уважения.

Коренастый глянул на тех, кто шёл позади, и сказал:

– Идите в дом. Прасковья, готовь поминальный обед. Матрёна, помогай ей. Кузьма, протопи печи, чтобы барин, как придёт, мог погреться.

– Слушаюсь, Егор Казимирович, – ответил Кузьма и поклонился мне: – Спасибо, Владимир Дмитриевич!

Женщины повторили слова благодарности вслед за ним и поспешили в дом.

Я повернулся к парням в кадетской форме.

– Вы тоже идите, не мокните. А мы скоро придём.

Парнишки не стали спорить. Они, ссутулившись, побрели за женщинами.

Я посмотрел им вслед. Наверное, они приехали с другом на похороны, чтобы поддержать его. И вполне может оказаться так, что привлекли внимание Волковских людей. Интересно, они понимали это или нет? И что они будут делать дальше?

Мой опыт показывал, что может быть всё что угодно.

Однако перед Волковскими прихвостнями парни не дрогнули. Всё-таки, хозяину тела повезло с друзьями.

Но сейчас нужно было решить другие вопросы, и я повернулся к китайцу.

– А вы? – спросил я у него. – Вы пойдёте в дом?

Мне было неудобно, что он мокнет, и не хотелось, чтобы он уходил.

Китаец снова наложил пальцы одной руки на другую, выставил руки перед собой и поклонился.

– Мо Сянь останется с молодым господином, – уверенно ответил он.

Если честно, я почувствовал некоторое облегчение.

Кивнув китайцу, я повернулся к Егору Казимировичу. По всей вероятности, он был управляющим в роду Корневых. Ну что ж, он создавал впечатление толкового мужика.

Егор Казимирович не стал ждать моего приказа, развернулся и пошёл дальше.

Мы шли в сторону леса. И тут за пеленой дождя я разглядел частокол. Видимо, он огораживал поселение. И я понял, что мы направляемся именно туда.

Егор Казимирович сбавил шаг и пошёл рядом со мной.

Я видел, что он хочет что-то сказать, и кивнул, мол, давай.

– Волковы напали сначала на имение, – начал рассказывать управляющий. – Первым делом перебили слуг. Ваш батюшка призвал силу, но с ними был чёрный колдун, и он очень быстро погасил силу Дмитрия Петровича. Пока Дмитрий Петрович боролся с колдуном, Мария Ивановна послала меня предупредить крепостных, чтобы они бежали в лес. А сама отправилась помогать мужу. Никогда не прощу себе, что оставил их…

– Уважаемый Егор Казимирович не смог бы остановить чёрного колдуна, – вмешался Мо Сянь. – Егор Казимирович не должен себя винить. Он спас много жизней.

Некоторое время мы шли молча. Потом управляющий с болью в голосе продолжил:

– И ведь выбрали, сволочи, момент, когда Мо Сянь за вами уехал! Чтобы привезти вас с друзьями на день величания Рода. К тому же Дмитрий Петрович приболел…

Во как! Выходит, хозяин тела с друзьями ехали вовсе не на похороны! Они ехали на праздник…

Я непроизвольно вздохнул.

Я не знал такого праздника. В моём мире не было дня величания Рода. Но это было не важно. Важно то, что Волковы знали, когда напасть. Убийство семьи, включая детей было спланировано! И, если они решили вырезать род, то должны прийти за мной. Может, те трое на конях и ехали по мою душу? И если бы не вмешательство Мо Сяня…

– Мог ли кто-то рассказать Волковым? – спросил я. – Кто-то из домашних…

Управляющий с удивлением посмотрел на меня.

– Как можно?! – возмутился он. – Никому в здравом уме не придёт в голову предавать свой род!

Что ж, его вера в людей похвальна. Но мой жизненный опыт говорил, что такое вполне возможно. Тем более, что тут одно к одному: глава рода заболел, китаец уехал. Напали именно в тот момент, когда защита ослабла. Ох, неспроста это, ох, неспроста!

За разговорами мы вошли в деревушку, окружённую частоколом.

В одном месте частокол покосился, и Егор Казимирович, поймав мой взгляд, тут же заверил меня:

– Распоряжусь, чтобы мужики поправили! До ночи сделаем! Я сам прослежу.

Я кивнул. Раз управляющий придавал такое большое значение частоколу, значит тот важен.

Интересно, что вокруг усадьбы частокола не было – это я успел заметить.

И вообще вокруг усадьбы не было никакого забора. К тому же она находилась в отдалении от поселения крепостных. А вот поселение крепостных как раз было защищено. Странно это… Как-то по логике вещей должно быть наоборот. Барская усадьба обычно защищена лучше, чем жилища простых людей.

Егор Казимирович направился прямиком в большую избу в центре деревушки.

Как только мы поднялись на крыльцо и открыли двери, гул, который там стоял, моментально стих.

На лавках за большим столом сидело человек тридцать разновозрастного народу. Видно было, что стол рассчитан на большее количество человек.

И действительно во многих местах стояли кружки, накрытые ломтем хлеба. Я сразу догадался, что они обозначали места тех, кто погиб.

Радовало, что пустых мест было сильно меньше, чем занятых. Но огорчало, что пустые места в принципе были.

Егор Казимирович прошёл во главу стола и отодвинул пустующее кресло. На столе в этом месте тоже стояла кружка с ломтем хлеба. А рядом ещё три…

Я понял, что крестьяне поминают и главу рода тоже. Вместе с семьёй.

– Владимир Дмитриевич, – в полной тишине позвал меня управляющий. – Садитесь, пожалуйста!

Я прошёл. Но садиться не торопился.

Китаец, который тенью шёл за мной следом, встал за моей спиной. Замер, как истукан.

Люди сидели и смотрели на меня. В их глазах читалась обречённость, и это резануло мне по сердцу. Я снова почему-то почувствовал себя виноватым перед этими людьми.

Я понимал, что это чувство совершенно иррационально, но я его испытывал.

Было в этом что-то сродни тому желанию склониться, которое я испытывал перед верховыми.

Ни то, ни другое чувство не могло быть моим – конников я не боялся, а этих людей видел впервые в жизни. Однако стыд я сейчас испытывал, и он был сильным.

В прошлый раз я решил идти до конца и не останавливаться, хотя чуть не сдох там, рядом с Волковскими людьми. И теперь я точно так же решил защитить этих людей.

Ну или хотя бы как-то утешить их, посочувствовать. Ведь тут люди потеряли своих близких.

Я откашлялся и сказал:

– Я соболезную вам… Я… Мне очень жаль.

Люди молчали.

И я вдруг разозлился и заявил:

– Я обещаю, что буду защищать вас, не щадя своей жизни!

– Значит, недолго, – в полной тишине обречённо произнёс кто-то, я не понял кто.

Меня эти слова словно ужалили. И я, подняв руку, произнёс:

– Клянусь, что сделаю всё, что от меня зависит и то, что от меня не зависит, чтобы защитить вас! Я разберусь с теми, кто убил наших родных!

– Да как же, барин, без силы-то? – спросил дедок с длинной седой бородой. – Это же невозможно! Это же просто самоубийство, без силы-то.

В который раз я слышал про то, что у меня нет силы. И я догадывался, что имеется ввиду совсем не физическая сила, а что-то другое. Я не понимал что. Но сейчас было не время расспрашивать и выяснять. Сейчас передо мной сидели люди, которые ни на что не надеялись. А это было неправильно.

Пусть этот мир чужой мне. Но я только что похоронил тех, кого все называли моими отцом и матушкой. И ещё я похоронил детей.

И здесь, за столом тоже сидели дети…

Я не мог допустить, чтобы погибли и они.

А потому ответил деду:

– Сила ещё не всё, уважаемый. – Помолчав, я добавил: – Но, если нужно, я её обрету!

– Да как же обретёте-то?.. – начал белобрысый подросток, сидящий рядом с дедом. – Ещё же никому не удавалось!

– Цыть, Микола! – прикрикнул на него дед. – Не лезь, когда взрослые разговаривают!

Парнишка тут же примолк. Но потом всё же, покосившись на меня, тихонько пробурчал:

– Ага, взрослые… Конечно! Очень Владимир Дмитриевич взрослые…

И тут же словил от деда подзатыльник.

После этого замолчал окончательно. Однако, весь вид его говорил, что он не согласен с дедом.

И мне почему-то захотелось доказать именно ему… Захотелось, чтобы именно он поверил в меня.

– Не всё в мире решается силой, – негромко, но уверенно сказал я.

Уверенно, потому что я точно знал это. Сколько раз было такое, что мы выходили против превосходящего наши силы врага. И побеждали!

И тут победим!

Дайте только разобраться, что здесь к чему.

Но времени на то, чтобы выяснить, что к чему, судьба нам давать, похоже, не собиралась.

Распахнув дверь, в избу вбежала запыхавшаяся девчушка лет восьми и выдохнула с порога:

– Волколаки! А ещё лютые мертвецы!

Глава 3

– Где? – коротко спросил седобородый дедок.

– Из леса вышли. Мы с девчонками к ручью за диким луком пошли, а тут они. Ну мы в овраг и бегом сюда.

– К ручью… Много их? – снова спросил дедок.

Девчонка только кивнула.

Она была очень собранной. Никакого страха, а тем более паники и близко не было! Это говорило о том, что опасность серьёзная, но привычная – и девчонка, и жители поселения знают, как себя вести и здраво оценивают все риски.

И по тому, как все подобрались, было понятно, что риски совсем не маленькие.

– Хорошо! – сказал дедок и посмотрел на управляющего.

Егор Казимирович кивнул и сразу же начал распоряжаться.

– Фёдор! – обратился он к крепкому молодому мужчине – широкоплечему с огромными ручищами. – Бери двоих и быстро закрепите частокол. Подпорки хотя бы поставьте. А потом пробегите посмотрите изгородь. Надо было сразу поправить!

Фёдор ничего не ответил, зыркнул только. Потом ткнул в двоих мужиков:

– Ты и ты! Идёмте! – и они вышли из избы. Быстро, но без суеты.

– Савелий, на тебе ворота! Возьми вон Миколу в помощники.

Белобрысый подросток, нетерпеливо ёрзавший за столом с того самого момента, как девчонка сообщила об угрозе, тут же подорвался и выскочил вслед за слегка прихрамывающим Савелием.

– Дуня, – продолжал отдавать распоряжения Егор Казимирович. – Бери баб, идите грейте масло!

Молодая женщина передала беременной соседке малыша и поднялась. Вслед за ней поднялись ещё три молодухи.

– Дед Радим… – Егор Казимирович повернулся к седобородому.

– Да, я знаю, – опираясь на посох, поднялся тот. – Успею. Пусть согреют хорошенько.

И он шаркающей походкой направился на выход.

Вскоре в избе остались только беременные на большом сроке, малые дети да дряхлые старики. Ну и я с китайцем – он всё так же стоял за моей спиной, словно истукан.

Я тоже направился на выход, чтобы помочь хоть чем-нибудь в обороне, однако Егор Казимирович вежливо, но твёрдо остановил меня:

– Владимир Дмитриевич, останьтесь тут. Там помочь вы не сможете, только мешать будете.

Управляющий потоптался на месте, и, нахмурившись, вышел наружу.

Я чувствовал себя прегадко. Оставили меня в доме с немощными и с малыми детьми, как будто и сам я немощный или дитё. Я взрослый мужик, а должен отсиживаться, когда людям грозит опасность?! Да ни за что в жизни!

И я шагнул к двери.

Дорогу мне моментально перекрыл китаец. Он поклонился, выставив перед собой руки, соединённые в кольцо, и сказал:

– Молодой господин, Егор Казимирович прав, вы должны остаться тут. Позвольте мне вместо вас помочь жителям?

Я от растерянности кивнул.

И китаец направился на выход.

Прежде чем он открыл дверь, в его руке появился меч.

Откуда он взялся? Вообще непонятно! Ни ножен, ни какого намёка на оружие не было, и вдруг вот оно – словно туз, припрятанный в рукаве.

Я оглядел женщин, а потом решительно направился к двери вслед за вышедшим китайцем.

И сразу же седая бабулька в платочке бросила мне вслед:

– А ты подумал, барин, что будет с нами, если тебя убьют?

Я даже запнулся. И хотя уже взялся за дверную ручку, остановился и повернулся к ней.

– Не могу я сидеть тут, когда они там… – начал было я.

Но тут встряла одна из женщин:

– Что ж вы, Владимир Дмитриевич, в мужиков наших не верите, что ли? – с вызовом и какой-то странной обидой выпалила она.

– А вы не верите, что я тоже мужик? – разозлился я и, распахнув дверь, решительно вышел на крыльцо.

Широкоплечий Фёдор с двумя помощниками правили частокол. Действовали слаженно и быстро – один, опираясь плечом, выправлял очередной столбик, другой ставил подпорку, третий забивал в землю клин, чтобы подпорка не сползла. И тут же брались за следующий столбик. И подпорки, и клинья были заготовлены в достаточном количестве, из чего было понятно: тут всегда готовы восстановить частокол. Можно сказать, в любых условиях.

Получалось, люди здесь практически живут на военном положении.

Чуть дальше под навесом около уличной летней печи, из трубы которой уже валил густой дым, возились женщины.

Печь была нормальная, как в деревенских домах. Поддувало, топка. Наверху чугунная плита с кольцами. Позади дымоход – он поднимался выше навеса.

Сейчас кольца были сдвинуты, в отверстии стоял казан литра на три-четыре, закрытый крышкой. А женщины без излишней суеты, но и не теряя времени даром, подносили дрова, следили за огнём и за маслом.

Я с удивлением посмотрел на казан. Что-то объём маловат, чтобы поливать врага раскалённым маслом… Или его как-то иначе использовать собираются?

Кстати, аромат разогретого масла уже вполне себе ощущался. Причём, именно разогретого, а не горелого.

Ворота были уже закрыты и установлены мощные задвижки. А Савелий с белобрысым пацаном Миколой тащили к воротам приспособление, напоминающее строительные леса.

Я, недолго думая, подскочил к ним и начал помогать. И поначалу приложил слишком большое усилие, из-за чего чуть не опрокинул конструкцию. От неожиданности остановился.

Савелий строго глянул на меня и промолчал.

Зато Микола не сдержался:

– Что ж вы так толкаете, Владимир Дмитриевич?! Так ведь все наши старания насмарку пойдут!

– Микола, цыть! – оборвал его Савелий. И добавил, обращаясь уже ко мне: – Не спешите, барин, давайте по чуть-чуть.

Я кивнул и скорректировал свои усилия.

Но не успели мы приставить конструкцию к воротам, как с той стороны в ворота ударили. Конструкция задрожала.

– Микола, чего стоишь истуканом, – закричал Савелий. – Крепи, давай!

И пацан, моментально взлетев наверх, накинул на столбики конструкции специальные петли, приделанные к столбикам ворот.

Он ещё не закончил, а наверх уже заскочили вооружённые рогатинами воины в лёгких кожаных доспехах.

Как только Микола накинул последнюю петлю, конструкция волшебным образом протянулась вдоль всего частокола. И защитники, запрыгивая около ворот, начали разбегаться по ней в разные стороны, вставая по периметру. И как-то защитников мне показалось больше, чем было народу в избе. Сильно больше.

Я остановился, разинув рот. И тут же получил тычок в бок от пробегающего мимо мужика с копьём.

– Барин, не стой на пути! – крикнул он. – Коли уж пришёл помогать, так надевай доспех, бери рогатину и дуй наверх!

– А где взять доспех и рогатину? – спросил я у мужика, но он уже заскочил наверх.

Зато под руку попался Микола…

Пацан принёс мне тяжёлую куртку из толстой грубой кожи, помог надеть её прямо поверх кадетской формы и застегнуть ремешки.

Он помогал мне и, как ни странно, в его взгляде я видел зависть. Но заморачиваться его мотивами я не стал.

Куртка была с чужого плеча, великовата мне, но в непрекращающийся дождь в ней было намного комфортнее, чем просто в кадетской форме.

Надев куртку, я оглянулся в поисках рогатины и увидел их с десяток, составленных пирамидкой. Выбрал одну. Примерно двухметровую, с широким ланцетовидным обоюдоострым лезвием сантиметров сорок-пятьдесят, с крестовой поперечиной внизу лезвия, и древком, обмотанным полоской кожи. Примерился. Н-да, тяжёлая. Не карабин. Ну да ладно! И кинулся к воротам. По пути чуть не сбил девчонку с ковшиком кипящего масла.

Не знаю, чьё шипение было сильнее – расплескавшегося под дождём масла или девчонки.

– Осторожно! – заорала она. – Сожгу ведь!

Я отступил назад, пропуская её и столкнулся спиной с мужиком. Он с напарником нёс носилки с камнями.

Это столкновение стало последней каплей.

– Твою мать! – выругался я и по новой оглядел двор или площадь. Ну или как оно там внутри частокола называется.

Все были заняты делом. Каждый выполнял свою работу.

Те, что были внизу, подносили верхним камни, масло, стрелы… А те, что наверху, –кололи и рубили рогатинами врагов за частоколом, не позволяя им залезть на стену. Рядом пращники метали камни. И лучники… Они макали в горячее масло обмотанные тряпкой наконечники стрел и стреляли в нападающих. Не поджигая масло! Просто макали и стреляли.

Это было так странно. И я сейчас не про то, что незнакомое оружие… Я конкретно про стрелы! То, что с ними делали, не укладывалось в мою картину мира. До тех пор, пока я не увидел, как давешний седобородый дедок – дед Радим, прежде чем позволить стрелкам обмакнуть в раскалённое масло стрелы, что-то сунул в ковш с маслом и прошептал. Масло на миг засияло, и стрелки начали быстро макать стрелы и стрелять.

Да, я увидел, как дед что-то делает с раскалённым маслом. Но, понимания того, что происходит, мне это всё равно не добавило.

Вокруг творилось чёрт знает что. Но люди были деловиты и собраны. И я стоять просто так больше не мог. Поэтому тоже залез на леса. И увидел оттуда, что стреляют обмокнутыми в масло стрелами в странных существ, полулюдей полуволков и в странных людей. Вроде как зомби и в то же время нет. Волколаки и лютые мертвецы. И они, при попадании в них стрел, быстро обращаются в пепел, который тут же смывает дождём.

Я растеряно смотрел на нападающих. Даже в самом страшном сне я не мог представить себе такого кошмара!

Пока я, открыв, как ворона, рот, разглядывал существ, на частокол рядом со мной прыгнул волколак. Его зубы клацнули в миллиметрах от моего лица, и я от неожиданности сунул в него рогатиной. И промазал.

Волколак извернулся в полёте и хлестанул когтистой лапой по древку. А потом начал падать, утягивая тяжёлую рогатину за собой.

И я, не успев от неожиданности выпустить древко, полетел с частокола вслед за волколаком…

Лютые мертвецы – это не зомби. Это почти живые люди с сохранившейся толикой сознания. И они полны ненависти! Они ей просто одержимы! Их глаза белые, лишённые зрачков, а кожа потрескалась, оголив мышцы. Кое-где кожа свисала лоскутами. Они не вопили, как голливудские зомби: «мозги!». Они просто хотели меня уничтожить.

За этим они сюда и пришли – уничтожить меня. Как и волколаки – их целью был я и только я. Я теперь в этом не сомневался.

Потому что стоило только мне оказаться снаружи, как всех их перестали интересовать люди за частоколом. Они все повернулись ко мне.

И я оказался один на один со всей этой странной армией, состоящей из волколаков и лютых мертвецов.

К счастью, они тоже не ожидали, что я так быстро окажусь перед ними. Они замерли. Как будто кто-то поставил весь мир на паузу.

Я даже успел встать и перехватить поудобнее рогатину. Оружие абсолютно не знакомое, но интуитивно понятное – коли и руби.

Я и собирался колоть и рубить. Сколько успею. Потому что деваться некуда – летать-то я не умею.

Я смотрел на армию из ночных кошмаров, а твари смотрели на меня. И это продолжалось один миг и целую вечность.

А потом кто-то наверху заорал:

– Барин упал за частокол!

Этот крик разбудил замерших тварей, они осознали всё и с рычанием кинулись на меня.

_________________

Уважаемые читатели! Если вам нравится эта книга, добавляйте её в библиотеку, чтобы не потерять. И не забывайте, что лайки и комментарии очень стимулируют автора. Мне приятно и важно видеть вашу реакцию на новые главы. Это вдохновляет меня писать.

И ещё момент: новые главы постараюсь выкладывать каждый день. Понятно, что могут быть форс-мажоры, но я постараюсь сделать всё, что от меня зависит, чтобы вы вовремя получили продолжение истории. Ну или чтоб задержка, если таковая случится, была минимальной.

Ну и чтобы два раза не вставать, у меня для вас есть вот такой чибик!

Глава 4

Взмах! И с одного лютого мертвеца слетает голова. Ещё взмах! И отсечённая лапа волколака летит в голову другого лютого мертвеца, а сам волколак, завалившись, подминает ещё двоих. Взмах! И удар сбоку валит меня на землю.

Но против ожидания, челюсти не смыкаются на моём горле.

Передо мной начинает дрожать воздух, и твари отшатываются.

В следующий момент на них обрушивается град сжигающих без огня стрел.

А рядом со мной спрыгивают Фёдор и ещё трое мужиков. И сразу же начинают виртуозно действовать рогатинами, оттесняя от меня тварей. Но тварей слишком много – целая армия!

Меня кто-то хватает за шиворот, и я буквально взлетаю наверх.

Приземляюсь я около крыльца большой избы.

И я вижу китайца Мо Сяня, который летит, стоя на мече, как на ковре-самолёте – это он вытащил меня с той стороны и теперь летит на помощь спрыгнувшим спасать меня мужикам.

Я вижу вспышки. Слышу крики, рычание, вой, визги. Чувствую тошнотворные запахи промокшей палёной шерсти и палёного мяса. И от собственного бессилия мне хочется выть.

Ко мне подходит Дуня и строго говорит:

– Барин, зайди в избу!

Я слушаюсь её и поднимаюсь на крыльцо.

Я, бывший воин-интернационалист, сидел на полу, сжимая голову и прислонившись к стене – раздавленный и деморализованный. Как будто новобранец впервые в жизни попавший в серьёзный замес и облажавшийся по полной.

Ни женщины, ни старики ничего мне не говорили. Они сидели потихоньку в углу и развлекали деток, чтобы те оставались на месте, не бегали и не шумели. До меня доносились то считалочки, то потешки, то загадки, то сказочки, то песенки.

Я вроде и слушал их, и вроде не слушал. Но постепенно под спокойные, уверенные голоса впадал в какую-то прострацию.

У меня перед глазами стояли оскаленные морды волколаков и перекошенные хари лютых мертвецов. Они сменялись лицами в гробах – тех, кого я вот только похоронил. Убегающими и падающими девчонками. Разлетающимися мозгами иностранного олигарха. Потом горящие БТРы, трассирующие пули, взрывы. Боль, кровь, смерть.

Вокруг меня смерть.

Ну почему так? Чем я провинился в жизни, что вокруг меня только смерть? Что в том миру, что в этом…

– Барин… Владимир Дмитриевич…

Я поднял голову.

Ко мне подошла сильно беременная женщина лет тридцати и протянула кружку.

– На, выпей! Тебе легче станет.

Я хотел отказаться, но глянул на её живот и протянул руку за кружкой.

Это была такая же кружка, из каких поминали. И я хлебнул, в надежде что алкоголь поможет мне хоть немного забыться. И поперхнулся.

На моё удивление в кружке была чистейшая вода.

Откашлявшись, я с удивлением посмотрел на женщину.

Она по-своему расценила мой взгляд и поспешила заверить:

– Это ключевая вода. Из Серебряного источника специально принесли на поминки.

Я кивнул. И допил воду. От которой действительно на душе стало немного полегче, как будто эта вода омыла что-то внутри.

– Всё наладится, – продолжала уговаривать меня женщина. – Вы живы, а это главное!

– Толку-то… – пробурчал я. – Я не то, что не смог защитить, так ещё и…

Создал кучу проблем, хотелось добавить мне, но слова застряли в глотке, едва я глянул в глаза этой женщины.

Она смотрела на меня с материнской любовью, глубочайшей нежностью и… скорбью. Она всё понимала и принимала как данность. И не осуждала меня.

– Как тебя зовут? – спросил я, ожидая услышать Мария.

– Бажена, – с улыбкой ответила женщина.

– Бажена… – повторил я, понимая, что имя навсегда отпечаталось в памяти.

– Мам! – к ней подбежал мальчишка лет семи-восьми.

А за ним две сопливые девчушки – одна чуть постарше – лет пяти, а второй не больше трёх лет.

Бажена с улыбкой встретила детей, вытерла подолом девчонкам носы.

– Василько проснулся, – строго сказал мальчишка.

Бажена ласково потрепала его по волосам, отчего он дёрнулся, мол, что я маленький?! Снова посмотрела на меня и сказала:

– Не сиди один, барин. Идём к нам! Беду лучше переживать вместе.

И отправилась к остальным, где уже слышалось недовольное кряхтенье полуторагодовалого малыша.

Я остался сидеть на месте. Только теперь всё моё внимание было сосредоточено на женщинах и детях. И на стариках.