Путь пиона. Двадцать дней цветения

Сестра надула губы и смотрела сердито, но больше не обвиняла меня в безрассудстве.

Уложив меня в постель, мама и сестра ушли, а я, оставшись одна, задумчиво потёрла синяки на запястье.

Странный день. Странная встреча. Такая ничтожная, ничего не значащая, и в то же время… Что-то очень сильно изменилось.

Мне как наяву привиделось лицо незнакомца. Как он звал свою Шао… Значит, вот так мужчина может любить женщину… Он словно пытался вернуть собственную душу…

– Уже легла? – в комнату вошёл отец с чашкой горячего пионового чая. – Мне сказали, сегодня ты спасла раненого человека, при котором был меч.

– Его нашли? – спросила я, взяв чашку и отчего-то волнуясь.

Хотя добродетельной женщине не следует волноваться ни о чём. Она должна в любой ситуации сохранять спокойствие и достоинство. До сих пор мне это прекрасно удавалось.

– Не нашли ни человека, ни меча, – покачал головой отец, глядя, как я пью чай. – Мы так и не узнали, кто он. Но стража до сих пор его ищет. Возможно, это кто-то из свиты старейшины Хуэй Фэна. Хотя, их попросили сложить оружие на границе…

– Ты не осуждаешь меня за то, что я сделала? – спросила я, волнуясь ещё сильнее.

– Нет, – отец взял чашку, поставил на стол, потом сжал в ладонях мою руку. – Ты поступила правильно. По закону, который установил твой отец. Как император я горжусь тобой. Как отец…

– Как отец?.. – я порадовалась, что в этот момент длинные рукава моей рубашки скрывали синяки на запястье.

– Тоже горжусь, – отец улыбнулся и погладил меня по голове. – Но теперь ты пойдёшь в горы только в сопровождении отряда стражей и с кем-нибудь из братьев. Я не хочу рисковать моей драгоценной дочерью. Предки не простят, если с тобой что-то случится.

Он обнял меня, я прижалась к нему, и на глаза навернулись слёзы счастья и благодарности.

Но в памяти снова и снова звучал прерывистый голос, полный страсти и боли: не уходи… не оставляй меня…

Глава 2

Персики отцвели, но вскоре должны были расцвести груши и абрикосы. Только я не увижу их цветения на родной земле, потому что под дождём опадающих персиковых лепестков в город въехал мой жених – старейшина Хуэй Фэн. Я видела его несколько раз раньше. Он приезжал к отцу, чтобы заключить договор о взаимопомощи. Привозил подарки. Бывал на празднике Луны. Мы даже встречались взглядами в общем зале, когда отец принимал послов.

Старейшина был молод, но отец отзывался о нём хорошо, хвалил за упорство в совершенствовании, за умение заклинать, за почтительный, спокойный и добрый нрав. И облик у старейшины был достойным и благородным. Ли Хуа сразу же сказала, что он похож на одного из небожителей, какими их описывают в древних сказаниях.

Мой жених появился на закате, в белых одеждах, и последние персиковые лепестки красиво падали на его длинные чёрные волосы.

На макушке пряди были собраны в пучок, прихвачены серебряным обручем и скреплены шпилькой-цзянь из светлой кости, тонкой резьбы.

Моя энергия нейли уже восстановилась, и мы с сестрой наблюдали за приездом старейшины с главной башни. Так лучше было видно всё великолепие процессии из Чу.

Белоснежный конь в серебряной сбруе нёс старейшину к нашему дворцу, и сотни слуг держали фонари, разноцветные ленты, шкатулки с подарками, и разбрасывали в толпу мелкие кусочки серебра.

Было шумно, красиво и радостно.

Звучала музыка, и люди танцевали прямо на улицах.

Да, свадьба – это всегда радость. И счастье.

– Он красивый! – сказала Ли Хуа, обнимая меня так крепко, будто я уже сегодня собиралась уезжать в страну Чу.

– Красота не главное, – ответила я.

– Ты рада? – спросила Ли Хуа точно так же, как отец.

– Конечно, – сказала я, глядя на пышную процессию, которая как раз заезжала в ворота дворца.

Конечно, я была рада. И счастлива. Мой брак послужит укреплению отношений между нашими странами. Чем больше союзников – тем стабильнее и безопаснее жизнь. Мой будущий муж красив, молод и отличается всевозможными достоинствами. Я буду стараться стать ему хорошей женой, приложу все силы, чтобы отец был мною доволен.

– Принцессы, вас ждут в главном зале, – позвала нас с сестрой Сяо Ю.

– Пора, – Ли Хуа сжала мою руку. – Не бойся, он неплохой человек, это сразу видно.

– Совсем не боюсь, – я потрепала её по щеке. – Только грущу немного, что оставляю тебя, матушку, отца…

– Чу не так далеко, чтобы ты успела соскучиться в разлуке, – возразила сестра. – И я уверена, что твой муж не даст тебе заскучать.

Уголки её губ лукаво задёргались, и я с трудом удержалась, чтобы не заворчать, как мама, что юным девушкам о подобном говорить неприлично.

Но сама я нет-нет и прислушивалась к себе. Обязанности жены – это не просто улыбаться подданным, быть почтительной, соблюдать этикет и законы предков. Главная обязанность – это родить детей. Чем больше, тем лучше.

Чтобы родить детей, надо…

Вот тут у меня невольно перехватывало дыхание. Моей младшей сестре знать ни о чём не полагалось. А мне мама уже показала книгу, где описывалось, что должно происходить между мужем и женой после свадебной церемонии.

Эти знания потрясли и напугали меня.

Несколько дней я ходила сама не своя, стараясь не показать, что в душе у меня такая же буря, что бывает осенью, когда западный ветер приносит тучи с далёких гор.

Потом буря в душе немного успокоилась. Но вот сейчас, когда перемены в моей жизни должны были произойти в скором времени, а не когда-нибудь через год или через месяц, я снова почувствовала волнение, страх, неуверенность… А это было неправильно.

Добродетельная женщина должна быть выше переживаний и страха. Она во всём полагается на волю отца, мужа, судьбы, поэтому ей нет необходимости беспокоиться о своей жизни. Как упавший с дерева листок не заботится о том, куда несёт его ветер, или увлекает река. Листок знает, что ему ничего не грозит, он не разобьётся, не утонет… Только со временем рассыплется в прах. Так и добродетельная женщина…

Но почему-то сейчас я не ощущала себя безмятежным листком, которому ничего не грозит кроме смерти от старости. Беспокойство и страх перекатывались в груди противными ледяными комочками, я никак не могла от них избавиться. И от того, что я оказалась не такой, как следовало, беспокойство охватывало меня ещё сильнее.

– У тебя ладони совсем холодные! – Ли Хуа взяла меня за руку и ахнула. – Я говорила, что твоя энергия ещё не восстановилась!

– Всё хорошо, сестра, – ответила я и даже смогла улыбнуться. – Просто стоять вечером на открытом воздухе – тут ещё не так замёрзнешь. Поспешим к отцу и гостям. В зале тепло, там я быстро согреюсь.

– Да, поспешим, – согласилась Ли Хуа, но в её взгляде я прочитала тревогу.

– Не тревожься за меня, – успокоила я её.

– Ты… ты не хочешь этой свадьбы?

– Конечно, хочу. И ничуть не боюсь. Отец знает, как устроить наши судьбы. Его дочерям не о чем волноваться.

– Ты всегда всё замечаешь, и знаешь, что сказать, – произнесла сестра с лёгкой досадой. – Иногда мне кажется, что ты не дочь императора, а дочь первого советника. Он тоже всё замечает и каждое его слово…

– Не говори так! – одёрнула я её и оглянулась – не услышала ли Сяо Ю.

Но служанка, как и полагается, шла на почтительном расстоянии от нас.

Всё-таки я не удержалась, чтобы не прочитать Ли Хуа наставление:

– Никогда не произноси ничего подобного. Твои слова, сказанные в шутку, могут быть восприняты, как оскорбление императрице. Оскорбление императрице – это оскорбление императора. Получается, что глупо пошутив, ты оскорбила нашего отца. Если он услышит подобное, то простит, но сердце его будет ранено. И печаль сможет навредить не только ему, но и нашей матери, и мне, и советнику Вэй Линьфу. А если об этом услышит кто-то другой и преподнесёт отцу особым образом или пустит слух, то императрицу и советника могут казнить за измену, а нас с тобой сослать, как незаконнорожденных. Ты этого хочешь?

– О чём ты говоришь, сестра?! – Ли Хуа даже отшатнулась. – У меня и в мыслях ничего подобного не было!

– Тогда тем более страшно, что твой язык говорит что-то вперёд твоих мыслей. Умеренность в речах и обдумывание каждого слова – это обязанность добродетельной женщины.

– И ты – именно такая, – согласилась сестра, слегка приуныв. – Прости меня, Шойо. Я буду следить за словами.

– Верю тебе. И очень надеюсь, что ты сдержишь обещание, – я пожала ей руку, и мы вошли в зал.

Отец сидел на троне, в праздничном красном халате, расшитом золотыми драконами. Справа и слева от трона стояли наши братья, перед троном – советники, поодаль – придворные, стража, слуги.

Мы с Ли Хуа прошли через боковую дверь и сразу оказались за ширмой из тонкого шёлка, сотканного в редкую нить. От этого ткань получилась полупрозрачной. Вышитые на ней фениксы скрывали нас с сестрой от взглядов мужчин в зале, но то же время позволяли нам видеть всё и всех.

За ширмой в широком кресле уже сидела мама, и когда мы появились, поманила нас веером.

– Старейшина Хуэй Фэн вот-вот появится! – сказала она шёпотом. – Я боялась, что вы опоздаете!

Мы с сестрой встали справа и слева от мамы, и я видела, что Ли Хуа просто изнывает от нетерпения. Она даже начала пристукивать пальцами по спинке кресла, но матушка повела веером, и сестра сразу присмирела.

– Первый советник Вэй Линьфу вернулся? – спросил мой отец.

Вперёд выступил второй советник – Ци Син. Он доложил, что советник Вэй Линьфу отправился в отпуск почтения родителям двенадцать дней назад. Первый советник обещал вернуться в срок, чтобы успеть к прибытию старейшины Хуэй Фэна, но сегодня прислал письмо, что из-за разлива реки задерживается в пути.

– Как некстати, – нахмурился отец, но махнул рукой, показывая, что хватит об этом говорить.

Распахнулись главные двери, и появился мой жених. Я смотрела на него и всё больше убеждалась, что в этом человеке нет изъяна. То, как он выглядел, как говорил, как двигался – всё было выше похвал. И я замечала, как в глазах отца появляется добрая, снисходительная улыбка, а матушка начинает кивать в такт приветственным словам нашего гостя.

Мой жених был красноречив, но немногословен. Почтителен, но не подобострастен. И на его поясе светились мягким белым светом три бусины из нефрита. Это означало, что старейшина Хуэй Фэн на полпути к обретению просветления, которое необходимо для бессмертия. Полпути – это очень много. Если выдержал столько, то выдержишь и ещё столько же.

О таком муже можно только мечтать. И гордиться им. А если дети будут похожи на него, то это – счастье для любой матери.

Дети…

Я с трудом удержалась, чтобы не забарабанить пальцами по спинке кресла так же, как Ли Хуа.

Почему меня так беспокоит эта сторона семейной жизни? Все женщины проходят через это. И по закону справедливости я тоже пройду. В этом нет ничего ужасного.

Но почему мне страшно?..

Официальная часть длилась долго, были преподнесены подарки, засвидетельствовано почтение той и другой стороной, и вот, наконец, император объявил, что встреча жениха закончена. Придворным разрешили удалиться, а старейшину Хуэй Фэна отец пригласил выпить вечерний чай.

Зал опустел, слуги внесли столики и поставили их перед отцом и перед Хуэй Фэном, принесли циновки и подушки.

Чайник, стоявший на жаровне, вот-вот должен был закипеть, когда отец вдруг отослал и слуг.

– Вы хотели о чём-то поговорить со мной? – спросил Хуэй Фэн, когда слуги вышли, закрыв плотно двери.

– Моя драгоценная супруга и мои драгоценные дочери находятся сейчас здесь, в этом зале, – сказал отец, и Хуэй Фэн оглянулся, задержав взгляд на расшитой ширме, но сразу же почтительно склонил голову.

Отец засмеялся, и это было хорошим знаком. Он редко смеялся. Даже улыбку его было трудно заслужить.

– Да, они там, за этой ширмой, – отец посмотрел в нашу сторону. – Драгоценная супруга и младшая драгоценная дочь могут быть свободны, а мою старшую драгоценную дочь Тай Шойо я прошу выйти к нам и налить нам чаю.

– Иди, – тихо сказала мне матушка, пряча улыбку.

Поднялась из кресла и повела прочь Ли Хуа.

Моя сестра не упиралась и уходила покорно, но успела шепнуть:

– Потом всё расскажешь!

Когда и они покинули зал, я глубоко вздохнула и вышла из-за ширмы, опустив глаза, как и полагается принцессе.

– Драгоценный отец, драгоценный будущий супруг, желаю вам долгих лет и благоденствия, – я поклонилась трижды, а потом подошла к жаровне и взяла чайник за длинную изогнутую ручку.

Вода кипела, и я заварила чай в двух фарфоровых чашках, а потом поднесла первую чашку отцу.

– И тебе долгих лет, и бесконечного процветания твоей красоте, – поблагодарил отец, принимая чашку. – Угости чаем своего будущего мужа.

Рука моя чуть дрогнула, когда я подавала чашку старейшине Хуэй Фэну.

– Это сорт «медовая роса», – сказала я, всё так же не поднимая глаз. – Он в меру сладкий и ароматный. Надеюсь, вам понравится.

– Благодарю, принцесса, – сказал старейшина. – Чай из таких прекрасных рук не может не понравиться. Уверен, по вкусу он будет походить на эликсир бессмертия.

– Как будто вы его пробовали, старейшина Фэн! – засмеялся отец, а я осмелилась взглянуть жениху в лицо.

Он смотрел на меня с улыбкой. Улыбка была тёплая, ласковая, добрая.

– Вы правы, не пробовал, – ответил он, – но ваша дочь прекрасна, как Лунная богиня. Так что догадаться не трудно.

Поспешно опустив глаза, я отошла на несколько шагов.

– Разрешите удалиться, отец? – спросила я и не удержалась – ещё раз посмотрела на будущего мужа.

Он как раз сдвинул крышечку с чашки, чтобы сделать глоток. Уважая моего отца, он повернулся чуть в сторону, и получилось так, что наши взгляды встретились.

Старейшина пригубил напиток, продолжая смотреть на меня.

И этот взгляд не был простым. Он был… он был особенным.

Я замерла, чувствуя, как испуганно дрогнуло сердце, а потом услышала голос отца.

– Мне надо выйти ненадолго, – объявил он и поднялся с трона, поставив чашку с чаем на столик. – Пока не истекут шестьдесят капель воды, этот зал в вашем распоряжении.

– Что?! – я посмотрела на отца почти испуганно.

Оставаться наедине с мужчиной незамужней девушке – это противоречит всем правилам и добродетелям! Невозможно… Немыслимо…

– Шойо, – ласково сказал отец, – ваша свадьба всё равно дело решенное. Но разве тебе не хочется поговорить со своим женихом наедине? Чтобы узнать его получше?

И он вышел через потайную дверь, оставив нас со старейшиной вдвоём.

Смущение. Стыд. Страх.

Всё это смешалось в моём сознании, и я бросилась бежать в сторону расшитой ширмы.

Но жених догнал меня и поймал за руку, удержав мягко, но непреклонно.

Это было ещё одним нарушением – чтобы мужчина прикасался к девушке… Даже если они должны пожениться…

Пол закачался под моими ногами, и я зажмурилась. Но руку из ладоней старейшины не вырвала.

– Принцесса Шойо, – донёсся до меня его голос, словно издалека. – Ваш отец настолько щедр, что подарил мне несколько драгоценных мгновений с вами. Времени у меня мало, а сказать хочется очень много. Когда я впервые увидел вас, то у меня сердце затрепетало, как бабочка. И я подумал, что был бы счастливейшим человеком на свете, если бы вы посмотрели на меня.

Он потянул меня к себе – тоже мягко, но тоже непреклонно, и я подчинилась.

– Посмотрите на меня? – прошептал Хуэй Фэн.

Я заставила себя открыть глаза. Его лицо было совсем рядом. И оно светилось. Как луна, как нефритовый светильник, как отблеск рассветного солнца на листьях магнолии.

– Вот я и счастлив, – сказал старейшина, всё ещё держа меня за руку. – Но теперь я думаю, что для полного счастья мне мало одного вашего взгляда. Я хочу большего.

Он замолчал, и я поняла, что должна что-то сказать.

– Чего же вы хотите? – произнесла я одними губами.

– Сейчас, когда коснулся вашей руки, я хотел бы, чтобы эти нежные и прекрасные руки касались меня до самой смерти. И чтобы только я мог прикасаться к ним.

Красивые слова. Знал ли мой отец, что я услышу такие красивые слова? Говорил ли он что-то подобное моей матери?

Другой рукой я сжала рукав, чтобы он не соскользнул и не обнажил запястье. Где ещё видны были синяки. От пальцев другого мужчины.

Только бы мой жених этого не заметил.

Ли Хуа говорила, что это – оскорбление гордости мужчины. Да, теперь я понимала, что она права.

– Руки женщины принадлежат не только её мужу, господин, – произнесла я с запинкой, потому что впервые каждое слово давалось мне с трудом. – И требовать иного было бы слишком жестоко…

– Мужу и детям, – сказал он. – Больше никому. Я никому не отдам вас, принцесса. Когда вы станете моей…

Пламя светильников вдруг колыхнулось. Будто прокатилась невидимая волна. Я почувствовала её и задохнулась на мгновение.

– Что это?! – старейшина рывком обернулся, отпуская меня и одновременно заслоняя собой.

Он быстро и сильно взмахнул руками, а потом сложил указательные и больше пальцы особым переплетением, и на их кончиках загорелись огоньки энергии.

Но не энергии нейли, чьё сияние было голубого цвета. Тут огоньки были золотистыми. Как вспыхнувшие в костре искры.

– Кто ты? – услышала я властный голос Хуэй Фэна.

И тут я увидела его.

Вернее, сначала я увидела красный камешек в шпильке цзянь, сверкнувший, как злобный кровавый глаз.

Я уже видела этот кровавый блеск… видела шпильку… И уже видела этого человека… И меч, который он сейчас сжимал…

Человек в чёрном появился, словно из воздуха. Словно соткался из ночной темноты. Он шёл по направлению к нам, отводя для удара меч, на котором сейчас не было крови, но лезвие сверкало таким же холодным, жестоким и неотвратимым блеском.

Меч в главном зале императорского дворца…

Меч в государстве Спокойствия и Благоденствия…

Там, где не разрешено пользоваться оружием…

– Уходите, принцесса, – велел мне старейшина, не оглядываясь.

Надо было уйти… Надо было убежать со всех ног…

Но что-то произошло со мной. Что-то невероятное. Что-то страшное. Я никуда не побежала, а осталась стоять. Будто моё тело разом перестало подчиняться.

Я могла лишь смотреть… И совершенно не владела собой…

Незнакомец был в чёрном, как и там, в горах, когда я нашла его почти бездыханным, без сознания. И его волосы так же спадали чёрными блестящими прядями. И брови так же грозно шли вразлёт от переносицы к вискам. Только взгляд был совсем другим. Не затуманенным, отчаянно-страстным, а отчаянно-жестоким. Глаза были холодны, как свет Полярной Звезды, что сияет зимней ночью, когда выпадает и перестаёт таять снег.

– Как ты посмел войти сюда без приглашения? – старейшина сделал резкий жест правой рукой, и золотистая энергия стекла с его пальцев потоком, образовав длинный, извивающийся хлыст.

Хуэй Фэн коротко встряхнул кистью, и хлыст зазмеился, словно живой, нацелившись расщепленным надвое кончиком на незнакомца.

– Когда я вижу несправедливость, – произнёс мужчина в чёрном, даже не взглянув на хлыст, а глядя лишь на Хуэй Фэна, и глаза были тёмными, холодными… как у демона, – когда я вижу несправедливость и обман, – продолжал незнакомец, поднимая меч, – я не жду приглашения. Я врываюсь!

Он бросился на старейшину, и я не смогла даже зажмуриться. Я ничего не смогла.

Золотистый хлыст взметнулся в воздухе, метя в лицо незнакомцу, но тот перехватил раздвоенный, как змеиный язык, конец, намертво сжал и дёрнул к себе, одновременно делая выпад вперёд.

Хуэй Фэна метнуло навстречу, и я увидела, как между распущенными прядями волос, пронзив белый халат, вышло острие меча.

Красное от крови.

Движение замерло.

Мужчины застыли.

Золотистый хлыст потускнел, а потом осыпался тысячью искр, и они сразу же истаяли на каменном полу.

Незнакомец оттолкнул моего жениха, выдёргивая из его тела меч, и старейшина повалился навзничь.

Он упал на бок, потом перевернулся на спину, руки безвольно раскинулись…

Бледное лицо… Широко распахнутые глаза…

Из уголка рта потекла тонкая кровавая струйка.

Я смотрела на тело и знала, что всей моей энергии нейли не хватит, чтобы спасти после такой раны. Моих знаний не хватит. Хватит ли знаний отца? Вряд ли… Удар пришёлся точно в солнечное сплетение. Туда, где находится сосредоточие энергии. Золотое ядро жизненной энергии пробито. Центр жизни уничтожен. Можно спасти от раны в сердце… Но от такой раны спасения нет…

В это время незнакомец перешагнул через тело моего мёртвого жениха.

Шагнул ко мне.

Я подняла глаза, глядя на приближающуюся смерть.

Смерть… Да, этот человек был олицетворением смерти. Холодный. Безжалостный. Неумолимый.

Я не смогла отступить. Просто стояла и смотрела, как он идёт ко мне.

Он не ударил меня мечом сразу. Даже не поднял оружие.

Впрочем, с такой силой, как у него, он прикончит меня голыми руками. После моего отца старейшина Хуэй Фэн был самым сильным на пути совершенствования. Чёрный человек одолел его одним ударом… А я даже не заклинатель… Всего лишь слабая женщина…

Надо было крикнуть. Позвать на помощь. Но я не смогла и этого.

Я видела только чёрные холодные глаза. Только холод в них… Хотя, нет… Скорее всего, там гроза… Не зима, осень…

Там ночь, но в то же время свет…

Да, свет…

Как странно, что в чёрном взгляде можно его разглядеть…

Но он был. И он сиял всё ярче.

Теперь чёрные глаза смотрели на меня совсем иначе. Не холодно. Не грозно. Скорее… удивлённо. Может, он узнал меня? Вспомнил, что я спасла ему жизнь там, в горах? И если он был ранен, то какая сила превосходит его силу?..

Это было наваждением. Колдовским, демоническим.

Водяные часы мерно отсчитывали время.

Кап… кап… кап…

Как же тихо… Как тихо…

Мужчина медленно поднял руку, коснулся кончиками пальцев моего лица. И я не отшатнулась, не увернулась от этого прикосновения. Продолжала стоять неподвижно. Продолжала молчать. Продолжала смотреть в чёрные глаза. И они смотрели на меня.

Наваждение.

Пальцы прочертили по моей щеке до подбородка, потом обратно, и я чувствовала что-то липкое, влажное…

Кровь? Кровь моего жениха?.. Почти мужа?..

Кап… кап… кап…

Когда же закончатся шестьдесят капель? Когда отец вернётся сюда?.. А если этот чёрный и страшный человек убьёт и моего отца?..

Кажется, я всхлипнула. Или попыталась что-то сказать.

Но губы мои дрогнули, и незнакомец сразу же прикоснулся к ним.

Он перевёл взгляд на мои губы, и я точно так же посмотрела на его рот.

Потому что губы мужчины тоже дрогнули. Он тоже хотел что-то сказать…

Кап… кап… кап…

Пламя светильников снова колыхнулось, и теперь уже мужчина в чёрном резко обернулся.

– Не смейте трогать её, – произнёс он негромко, но так яростно, что я вздрогнула.

Наваждение рассыпалось.

Я упала на каменный пол и заскребла ногами, пытаясь отползти подальше от окровавленного тела, под которым уже растекалась лужей кровь, превращая белые одежды в грязно-бурые…

Подальше от крови… Подальше от убийцы…

Голова закружилась, в груди сдавило, и я как в каком-то дурманном сне видела чёрные тени, которые завихрились перед незнакомцем.

Вихри были живыми. Я чувствовала их злобу. Их ненависть. Их желание погубить. Мне казалось, я даже вижу страшные кровавые глаза и острые клыки в этом чёрном тумане-ветре. И слышу тяжёлое бормотание, как сдавленные проклятия.

Вот вихри заклубились особенно бурно, собрались в чёрный пульсирующий комок и бросились на нас, выпуская чёрные щупальца.

Незнакомец взмахнул окровавленным мечом, рассекая чёрные вихри, и я зажала ладонями уши от надсадного дикого крика, который не услышала – почувствовала. Он прозвенел во мне – ужасный вопль. Пронзил меня так же, как меч убийцы – моего жениха.

Дверь в зал распахнулась, и появился мой отец, а следом бежали мои братья.

И у всех в руках были мечи. Такие же, как у мужчины в чёрном.

Сердце у меня захолодило, дыхание остановилось, и я упала на каменный пол – на спину, раскинув руки, глядя в потолок широко распахнутыми глазами. Совсем как Хуэй Фэн.

Гла