Журнал «Юность» №08/2025

С костями мамонта пришлось повозиться. Себе Милка сделала браслеты на ноги. На однокурсниках появились кулоны и заколки для волос. Вскоре даже прибившийся к экспедиции щенок Анубис носил кожаный ошейник с пуговицей из кости мамонта.

Раз в неделю она осматривала всех участников эксперимента и скрупулезно описывала в дневнике следы от ношения на коже. В будущем она собиралась применить результаты эксперимента в своей научной работе.

Ушастый терпеть не мог украшений, но согласился надеть браслет на ногу. Ради науки можно и бусинки надеть, но их хотя бы видно не будет:

– Обещаю, Милка, гулять по траве, песку и воде.

Такие следы останутся – закачаешься.

Милка со смехом сняла со своей ноги браслет и отдала Ушастому.

– Где ты пропадаешь вечерами? В «Мафию» ни разу с нами не играл?

– Да так, занимаюсь. А почему тебя Милкой зовут? Шоколад, что ли, любишь?

– Да не, меня Людмилой назвали. Сокращенно – Мила.

– Значит, тебя Люськой можно звать. Или Люси. – Ушастый свернул разговор и пошел на соседний раскоп.

Самой выдающейся находкой в археологии Ушастый считал скелет австралопитека Люси – маленькой женщины, ростом чуть больше метра. И ведь как нашли! В последние дни экспедиции, практически на поверхности, буквально под ногами лежала кость. А теперь находка хранится в музее в Эфиопии.

Еще в первый день практики Ушастый, размахивая длинными руками, прогулялся вдоль реки с целью выяснить, на каких участках уже сделаны открытия. Но, кроме керамики верхнего средневековья, которая совсем его не интересовала, да разрозненных костей мамонта, находок у соседей не было.

Ниже по течению Ушастый обнаружил заброшенный раскоп – вертикальный утес метров двадцать в высоту. Ушастый спустился к реке по заросшему травой и деревьями обрыву. Отсюда хорошо было видно, какую большую работу проделали коллеги. Он оценил красоту раскопа – словно огромный кусок халвы в разрезе – и вспомнил лекцию Эммануилыча в кухне-столовой, которая при необходимости превращалась в лекционный зал.

– …Ниже лежат пески мелового моря. Вот здесь обнаружены зубы акул, ракушки, кораллы – это мезозой. После него прошло семьдесят миллионов лет. Вот здесь видно, что ледники наползали, отползали и изничтожили поздние отложения. А вот на меловой песочек пришли неандертальцы. И накидали тут костей, настучали всяких орудий. Здесь мы отметим четвертый культуросодержащий горизонт. Ведь как дело происходило? Они-то снизу слои накидали. А мы их сверху откапываем. Позже на стоянку неандертальцев наползли сбоку меловые отложения и запечатали слой – он сохранился почти идеально.

Ушастый тоже мечтал сделать великое открытие – найти целый скелет австралопитека, например, ну, на крайний случай, кроманьонца. Полный скелет он просто обязан найти. Ушастый огляделся. Глаз и мозг был заточен на поиск костей. «Я сделаю открытие, обязательно сделаю. Вот идеальное место, странно, что никто не работает на этом участке».

Вечером, после трудового дня, студенты собрались за большим столом. Дежурные раздавали гречневую кашу с тушенкой.

– Хоть что-то от полевой кухни. А то устроили нам институт благородных девиц. – Студенты роптали на слишком комфортную жизнь.

Ни тебе костров – трава высокая, кругом леса, деревня близко. Ни палаток под открытым небом. Звезды были, дикое зверье бродило, да звуки разные доносились. Девушки побаивались выходить на улицу ночью.

– Что, кикиморы испугались? – подкалывали старшекурсники.

– Да нет, мамонта, он проснется и восстанет в полнолуние.

– А пусть Ушастый предупреждает, когда услышит голоса древнего загробного мира.

Однокурсники прозвали его Ушастым за недоразвитые ушные раковины и невероятно чуткий слух – он издали различал преподавателей по шагам и всегда предупреждал развеселившихся студентов.

– Почему никто не копает ниже по реке? – спросил он старшекурсника, который не первый год приезжал на практику в этот район.

– Да тут такая история была… Три года подряд работали экспедиции. Перспективные находки были. Но каждый раз обязательно что-нибудь происходило. Сначала студентка заблудилась в лесу и на медведя нарвалась. Потом препод перепробовал технического спирта, и того. А прошлогодний начальник работал как контуженный, Люську свою искал, ну, скелет хорошо сохранившийся, но чтобы непременно жутко древний – уже экспедиция закончилась, все разъезжаться стали, а он копает. Еще немного – и найду Люську, говорит. Рассказывали потом, что ему жена позвонила и сказала, что дочка разбилась – с высокого дерева упала. Как та самая Люси, которой три миллиона лет. В ту же ночь Ушастый перенес на другой участок лопату, кисть и пакеты для находок.

К моменту окончания практики студенты накопали много чего интересного. Каталогизировали, фотографировали и описывали находки для дальнейшей работы в институте. Ушастому не везло. В раскопках он участвовал вяло, засыпал почти в любом положении. Свои тайные раскопки на соседнем участке тоже продвигались медленно.

В последний вечер перед отъездом на берегу реки разожгли костер. Студенты обрядились в высушенные шкуры, листья папоротника и Милкины бусы. Ушастый остался на праздник – Эммануилыч обещал шашлыки и печеный картофель.

Всех разогнал дождь с грозой. Сначала никто не хотел расходиться, и студенты прыгали вокруг шипящего костра, купались в реке и охотились с копьем на древнего мамонта. Потом постепенно угомонились и пошли в школу собирать вещи и доедать шашлыки в кухне-столовой.

Ушастый повернул в сторону своего раскопа. Последний шанс сделать открытие. Сегодня ему точно повезет.

Милка увязалась за ним.

– Куда ты, гроза же сильная?

– Иди в школу.

– Да брось ты один копаться. Смотри, мы уже столько накопали, изучать да изучать весь следующий год. Пойдем шашлыки есть.

– У меня предчувствие, сегодня точно случится что-то великое.

Они вместе дошли до соседнего участка. Ушастый спустился к реке, а Милка осталась стоять на утесе. Ветер все сильнее раскачивал деревья. Вода подмывала утес. Вдруг Милка почувствовала, что песок начал уползать из под ног.

– Ушастый, поднимайся!

Она попыталась ухватиться за ветку, край утеса надломился, и Милка вместе с деревом полетела с обрыва.

* * *

– Обратите внимание на симметричные украшения на ногах.

Голос лектора звучал в голове каждого студента. На радужную оболочку глаз выводились необходимые визуальные материалы. Слушатели в разных точках планеты внимательно всматривались в идеально сохранившиеся останки.

– Накрученные сухожилия животных с бусинами из кости мамонта. Это, вероятно, символ семейных уз homo sapiens. Нам невероятно повезло с находкой. Меловые пески наползали, наползали и законсервировали стоянку предков современного человека. Два останка в идеальном состоянии, даже наблюдаются следы одежды – это шкуры домашних животных, плохо обработанные, но вполне сохранившиеся для дальнейшего изучения. Девушка, вероятно, упала с большой высоты. А вот скелет молодого человека – он погиб в расцвете сил, лет в двадцать, был придавлен чем-то тяжелым. Словно на него упал мамонт, хотя никакого мамонта мы рядом не обнаружили. Правда, мамонта могла унести река, высохшее русло которой мы здесь наблюдаем. Зато в руке молодой человек, давайте назовем его Люсьен, сжимает обработанную кость. Этот объект археологии особенно ценен – на кости четко просматриваются следы обработки материала с целью приспособить его для хозяйственной деятельности. Предполагаю, что это была наковальня. Значение слова посмотрите в словаре.

Профессор глянул в окно и глубоко вздохнул – после леденящего холода Афарской равнины, где он раньше преподавал археологию, жаркое солнце пустыни Десна пробиралось даже через толстые стены в идеально подобранный климат визитории.

– Обратите внимание на уши молодого человека – отмирающие признаки ушных раковин показывают нам переходный период от homo sapienc к homo ommenticius. Анатомисты будут счастливы находке – подтвердилась теория паритета слуха и зрения сто тысяч лет назад. Вашим домашним заданием будет изучение останков Люси и Люсьена и описание их жизненного пути.

Юлия Задорожняя

Родилась в 1993 году в поселке Чертково. Живу в южной столице – городе Ростове-на-Дону. Работаю в строительной сфере. Два года была волонтером на линии телефона доверия. Пишу заметки о жизни, о детстве, о чувствах. Люблю пионы и рыжего кота.

Машина времени

Говорят, машины времени не существует, но я могу доказать обратное. Вот если взять огурец и разрезать вдоль, сделать насечки сеточкой, посолить и потереть половинки друг о друга, то можно перенестись в детство. Что я сейчас и сделала. Хрущу им на работе в свой обеденный перерыв, а мысленно улетаю в лето, где мне девять лет.

Родители уехали в поле копать картошку, а я осталась дома. Мы живем в небольшом поселке в кирпичном доме с резными деревянными ставнями, окрашенными голубой краской. Мама с папой держат подворье из уток, курочек и их маленьких детенышей, сажают огород и сами выращивают запасы на зиму. Особенно мне нравятся те дни, когда мама занимается консервированием помидоров и огурцов: тогда детская ванночка и алюминиевый тазик наполняются водой, и в ней купаются уже не я или сестра, а овощи. Пахнет свежесорванным укропом, нос щекочет запах хрена и разные пряности, которые прячутся на дно заново вымытых трехлитровых банок. Мне доверяют складывать все в банку: горошинки перца, лавровый листик, ароматные зеленые веточки укропа, зубчики чеснока, а затем начинается настоящая игра – «тетрис из овощей». Правила ее просты – укомплектовать банку так, чтобы не осталось просветов. Мне нравится это дело. С увлечением наблюдаю, как мама потом заливает их горячим рассолом, берет золотистые крышки из целлофановой упаковки и закатывает специальной машинкой. Мечтаю, что, когда вырасту, буду делать так же.

А пока мне всего девять, и я жду родителей с поля. Решаю проявить самостоятельность, большая ведь уже, и приготовить суп. Мысленно представляю, как обрадуется уставшая мама и как похвалит взмокший и грязный от пыли папа.

Я много раз наблюдала за процессом готовки, поэтому, нет сомнений, что у меня тоже получится. Достаю на стол все ингредиенты, надеваю мамин фартук для пущей уверенности, включаю погромче музыкальное радио, чтобы было повеселее, и начинаю готовить. Чищу картошку, срезая кожуру в палец толщиной. Из круглой она превращается в какую-то угловатую. Режу на кубики, более-менее похожие. Не как у мамы, конечно, но пойдет. Беру кастрюлю, наливаю в нее воду из-под крана, ставлю на плиту. Обычно мама варит бульон на мясе, но в рекламе показывали, что куриный кубик Maggi ничем не хуже, поэтому кидаю сразу три. Химозный куриный аромат расплывается по всей кухне. Дальше нужно порезать морковь и лук, а он, зараза, предательски щиплет глаза и заставляет заплакать. Тру глаза запястьем и жду, что их перестанет резать от едкого запаха. Через несколько минут проходит, и я отправляю овощи на раскаленную сковороду, залитую маслом. Выжидаю, когда они покроются золотистой корочкой: минута, три, шесть – и вот они не только золотистые, но уже и коричневые. Выловила пригоревшие ложкой и выбросила в синее мусорное ведро: зажарки осталась половина.

Сомневаюсь, что ее будет достаточно, но снова лить слезы не хочется, и я просто слепо верю, что и этого хватит. Осталось дело за малым – всыпать вермишель.

– Сколько ее надо, если мама берет ровно жменю? – обращаюсь я к пришедшему с улицы коту. Черныш лишь покрутился у ног, мякнул что-то на своем кошачьем, потянулся на передние лапы и улегся калачиком на стуле.

А я уставилась на свою ладонь, внимательно рассматриваю – она явно меньше маминой. Решаю – нужно две.

Запускаю руку в кулек с колючими мелкими палочками и набираю в кулак как можно больше, раз и еще раз. В кастрюле приятно булькает суп, и теплом разливается в груди чувство радости. Еще пять минуточек – и он будет готов. Перемешиваю его большой ложкой и вдруг понимаю, что он какой-то жиденький. Добавляю еще жменю мелкой вермишельки, снова перемешиваю. Пузырьки от кипения всплывают на поверхность и забавно лопаются. Так интересно за этим наблюдать. А пока он варится, решаю быстренько сбегать в огород за петрушкой для украшения.

Влетаю в коридоре в фиолетовые шлепанцы и мчу за дом. Нахожу нужную зеленуху и щиплю ее. Тут слышу из-за забора соседку.

– Что там мама готовит, Юль? – подбоченясь, спрашивает баба Рая. – Пахнет аж на улицу.

– А это я сама! – с гордостью и улыбкой на лице отвечаю я.

– Правда, что ль? – почему-то залилась смехом она. – Ну, хозяйка!

В недоразумении я лишь сдвинула плечами и с пучком петрушки пошла обратно в дом.

Суп кипел вовсю и уже выскакивал на печку. Я испугалась и сразу выключила газ. Но больше всего я удивилась консистенции – это был не суп, а какая-то картофельно-макаронная каша. Что же теперь делать?

Кот спрыгнул со стула и стал снова виться вокруг ног.

Точно! Надо вытащить гущу и накормить ею кота и собаку. Я насыпала с горкой обе миски и обрадовалась, что так ловко нашла выход из ситуации. Суп, действительно, стал немного жиже, а вот животные упорно не прикасались к свежей порции. Наверное, просто слишком горячо, подумала я.

Вскоре приехали родители. Уставшие и голодные, как я и предполагала. Я с радостным волнением усадила их за стол и дала оценить мой дебют, разлитый по тарелкам. Моя улыбка постепенно сходила с лица, когда я видела, что едят они не с такой охотой, как я представляла.

– Мам, вкусно?

– Вкусно, вкусно, – с натянутой улыбкой и без восторга в голосе отвечала она.

– Пап, а тебе?

– Угу, – промычал он и показал большой палец кверху. – Сходи в подвал за компотом.

И пока я спускалась в холодное подземелье, они сделали чистые тарелки и уже ели что-то на второе.

Когда я сама решила отведать свое творение, то поняла их реакцию и поговорку «Первый блин комом».

Доедать не стала, уж очень он был не похож на мамин. Это мягко говоря.

Папа увидел мою расстроенную физиономию и сказал:

– Для первого раза ты справилась хорошо! Не вешай нос.

Я улыбнулась.

– А мы твой любимый гостинчик от зайчика привезли, доставай.

В тряпочной цветастой сумке лежали вареные яйца, пара кусков заветренного хлеба, три нагретых солнцем помидора, огурец и спичечная коробочка с солью: их походный набор. Все, что осталось не съеденным.

Не знаю почему, но в «гостинце» все казалось гораздо вкуснее того, что было дома.

И я взяла огурец, разрезала пополам, сделала надсечки сеточкой, посолила и потерла половинки друг о друга. Вприкуску с яйцом – ммм, до чего же вкусно! Я хрустела и радовалась тому, что «заяц» вновь и вновь продолжал традицию передавать мне «приветы» с поля.

Суп в итоге оценили наши куры, они радостно поклевали, а петух даже закукарекал в голос, наверное, сказал «спасибо». В следующий раз я готовила под присмотром мамы, и уже получилось съедобно.

– Юля, прогуляться не хочешь? – вырывает меня из воспоминаний коллега, пока я доедаю свой огурец.

– Да, сейчас закончу с обедом и пойду.

Теперь вы мне верите, что машина времени существует?

Татьяна Чиж

Психологиня, переводчица из Находки (Приморский край). Выпускница литературных курсов Band.

С 2014 года живет на Кипре.

Русалка

Итак, к концу третьей недели неугасающей бессонницы стало ясно, что мне мешают спать уши. Не какие-то абстрактные уши, волею судеб оказавшиеся в моей постели, а мои собственные, родные, ничем не примечательные уши, параллельно прикрепленные по обе стороны моей же головы. Те же уши, что больше тридцати лет никак себя не проявляли, три недели назад в порыве то ли подросткового бунта, то ли кризиса среднего возраста решили выгибаться, скручиваться, складываться пополам и вставать на мостик всякий раз, как касаются подушки. Уши меня настолько раздражали, что я не могла не только спать, но и работать, то есть писать.

Беглое нерандомизированное полуслепое исследование, невольными участниками которого стали родственники разной степени близости, друзья разной степени адекватности, приятели и шапочные знакомые, показало, что (я записала):

когда коту делать нечего, он яйца лижет;

мешают не уши, а я;

вот ссылка, мужик дело говорит, правда, про геморрой, но ты тоже послушай

«Гугл», само собой, устало и ожидаемо сообщил, что у меня терминальный рак ушей.

Конечно, я прибегала и к менее очевидным способам решения проблемы: сходила к доктору, который посоветовал мне спать на спине (отвергла в связи с невозможностью спать в такой позе в отсутствие почетного караула у изголовья моего икеевского ложа), и купила ортопедическую подушку с неровным краями и аккуратным овальным кратером посередине, в который, по замыслу производителя, полагалось бросать дневную суету, постыдные воспоминания прошлого и уши. Последние задумки не оценили, привычно и уютно скрутились в улитку и отнялись.

К этому моменту я стала подозревать, что во всех моих жизненных трудностях, похоже, виноваты уши. Цитата требовала немедленного оформления в «Заметках», где я слегка подула на буквы курсивом, передумала и посадила их на ветку ровного подчеркивания.

Вышло очень красиво:

Кажется, во всех моих трудностях виноваты чертовы уши.

Дамбо.

Проворочавшись так полночи, не чувствуя левого уха, но чувствуя неконтролируемое желание рисовать подсолнухи, я решила, что так больше продолжаться не может, на всякий случай посмотрела видео мужика с геморроем и пошла в «Макдоналдс».

Двадцать наггетсов решено было уничтожить через дорогу от «Макдоналдса», на диком пляже. Он и в сезон не пользовался популярностью из-за каменистого берега и слишком резкого перехода к бездонью, а сейчас и подавно.

Чуть поодаль от меня копошился у воды какой-то человечек. Больше никого.

Море то и дело подбегало к моим ногам, вежливо предлагая очередной гладкий камень: этот надо? а этот? Над ним нависало глазастое звездное небо, то здесь, то там прикрывая какие-то из своих миллиардов глаз прозрачным платочком облаков. Звездное небо… Я машинально поскребла пальцем ухо.

Какое-то время я наблюдала за одинокой фигурой, но скоро мне стало холодно и скучно, и я пошла знакомиться. Я начала ненавязчивый смол-ток вопросом, не хочет ли он наггетс, он ответил, что не хочет, и взял два. Я протянула кисло-сладкий соус. Рыбачите? Русалку, говорит, ловлю, она у меня двадцать лет назад зуб золотой украла, они по ночам сюда приплывают, я ловушку ставлю. «А вам, случайно, уши спать не мешают?» – почувствовав потенциал, воодушевилась я. Он очень серьезно ощупал свои уши, тщательно сверился с ощущениями и ответил, что не мешают, затем сказал, что он Петрос, и протянул руку для рукопожатия прямо в коробку с наггетсами и рукопожал еще два из них. Так мы стали лучшими ночными друзьями.

Каждую ночь я ритуально забегала в «Макдоналдс», брала что-то навынос и шла на берег. Петрос расставлял колышки и разматывал сеть. Иногда он протягивал мне длинную палку и леску и просил закрепить одно на другом. Я накручивала леску, он сидел рядом и быстрыми привычными движениями сплетал хитроумные узелки на веревке. Потом шел к воде, не спеша привязывал веревку к кольям, развешивал сверху сеть, забирал у меня палку с леской, привязывал к ней колокольчик и прикреплял его на дальнем углу ловушки. Затем он возвращался, садился рядом, и мы, стараясь не шуршать бумажным пакетом, доставали еду и молча следили за ловушкой.

* * *

Одной из ночей мы сидели на берегу (сегодня макфлурри с карамельным сиропом), и я спросила Петроса, что будет, когда он поймает русалку. Заберет свой зуб. А если его у нее нет, если она его уже давно потеряла? Не потеряла, он у нее во рту, Петрос помнит, как и куда именно русалка его вставила. А если это не та русалка? Та, она единственная на этот пляж приплывает, другим дно каменистое не нравится, а она любит, об него приятно хвост чесать. Но Петрос, а если она не захочет отдавать зуб? У Петроса есть секретный прием, надо русалку пощекотать, она рот от смеха откроет, тут он свой зуб и заберет. А если она уже давно умерла? Русалки живут тысячу лет. А если она слишком близко подплыла к лодке и ее разрубило винтами? У русалок плотная кожа и раны, даже самые глубокие, заживают мгновенно. Я про вас книгу напишу, простодушно пригрозила я. Он пожал плечами, поставил картонный стаканчик на землю, встал и пошел к ловушке.

Петрос не раздражался от количества и качества моих вопросов. Он никогда не задумывался над ответом, мне ни разу не удалось загнать его в тупик. Он точно знал, что делать, когда русалка попадется в его ловушку. А главное – он точно знал, что она попадется, в этом не было ни капли сомнения.

И однажды так и произошло. Естественно, я все пропустила и когда неспешно вплыла на пляж, Петрос уже бежал мне навстречу, держа перед собой, как факел, золотой зуб. Оба, и зуб, и Петрос, восторженно сияли в свете луны.

Хотелось бы мне, чтобы эта история закончилась именно так, но правда в том, что через какое-то время мне надоел и Петрос, и «Макдоналдс», и русалки. Спать я стала лучше, морской воздух, как-никак. Уши по-прежнему ведут себя отвратительно, еженощно закатывая мне акробатические истерики. Но рассказ я все-таки написала. И книгу напишу когда-нибудь.

Мария Кораблева

По образованию инженер-строитель, но всегда мечтала писать.

Недавно завершила обучение в школе Band, где получила ценные знания и практические навыки писательского мастерства.

Постоянный источник вдохновения для меня – люди, удивительная красота природы, течение жизни.

Верю, что сила слова может сделать мир чуточку лучше.

Зуб

За окном зеленела весна, солнце щедро покрывало все вокруг своим теплом, со всех сторон доносились многоголосые птичьи трели. В офисе строительной компании «ДомоСтрой» было пыльно и душно. Алексеев растекся на своем рабочем месте, пытаясь сосредоточиться. У него болел зуб, а глаза от недосыпа жгло так, что он с трудом фокусировал взгляд на экране компьютера. Зуб заболел вчера вечером. Сначала это было легкое покалывание, но к утру оно переросла в ноющую пульсацию, которая отдавала в висок при каждом слове.

Шеф, сдвинув густые брови в кучу, брызгал слюной:

– Алексеев, вы понимаете, что на кону? Это крупнейшая сделка за весь год! Новые вводные прислали два дня назад, в понедельник!

Его голос эхом отдавался в голове, заставляя зуб болеть еще сильнее.

– Вы должны закончить к концу недели!

Шел третий месяц с момента начала работы над проектом. Заказчик никак не мог определиться в своих желаниях и несколько раз менял техническое задание: он хотел то «что-то классическое с террасой», то «по современнее и с панорамной крышей». Алексеев, которому постоянно приходилось все переделывать, проводя бессонные ночи за чертежами и расчетами, чувствовал жгучий комок злости у себя в груди.

Боль в зубе становилась все более острой, заставляя его кривиться от каждого движения. Алексеев стиснул зубы, пытаясь сдержать стон.

Шеф, заметив его состояние, недовольно сдвинул брови:

– Что с вами происходит? Вы же профессионал!

Алексеев сдавленно произнес:

– Зуб болит…

– Зуб, говорите? Быстро к стоматологу, даю вам три часа! Потом чтобы как штык, на работе, доделывать!

Алексеев старался избегать врачей, особенно зубных. «От этих ничего хорошего ждать не приходится», это он понял еще в детстве. «Терпи, сейчас все пройдет», – говорила тогда врач и сверлила ему зуб бормашиной. Прямо так, без анестезии. Обреченно вздохнув, он взялся за поиск ближайшей стоматологии.

Дорога до больницы превратилась в настоящее испытание – словно раскаленная спица пронзала зуб при каждом шаге. Когда он добрался до клиники, его лицо было искажено от боли и покрыто испариной, а мокрая от пота рубашка прилипла к спине. В ожидании приема к нестерпимой боли добавились мысли о работе, которую ему предстояло закончить, что только усиливало страдания.

Его наконец вызвали в кабинет, и он, постанывая, поднялся. В этот момент он был готов на все, лишь бы эта боль прекратилась.

– Входите, вещи можете оставить на стуле, сами садитесь в кресло, – сказала врач.

Алексеев медленно опустился в стоматологическое кресло, чувствуя, как его сердце начинает биться чаще. В голове продолжали крутиться мысли о проекте, о чертежах, которые нужно было сдать к концу недели. «Скорее бы все закончилось», – подумал он, глядя на сверкающие инструменты на подносе.