Неравные условия

Тимофей покачал головой, его взгляд стал аналитическим, холодным.

– Роман, опомнись. Ты всерьез загорелся какой-то первокурсницей, которая дважды от тебя убегает, не пользуется соцсетями и заставляет тебя париться над каким-то дурацким проектом. У тебя что, Света, Марго, Анжела – все кончились?

– Да пошли вы все с вашими Светами и Марго! – я с силой провел рукой по волосам. – Они пустые! Как попкорн! А она… она настоящая. И я ее заберу. Вы слышите? Я заберу эту… эту снежную королеву. Она растает. Я сделаю так, что она посмотрит на меня не как на помеху, а так, как смотрят все.

Кир снова прыснул со смеху.

– Снежная королева! Точно! Ну, удачи тебя растопить айсберг, брат. Ставлю пять тысяч, что у тебя ни-че-го не выйдет. Она тебя в трубу вынесет.

– Десять, – тут же парировал я, заглядывая ему в глаза. – Ставлю десять тысяч, что она будет моей.

– Идет! – Кир хлопнул меня по плечу. – Тим, ты свидетель. Готовь денежки, Ромка, скоро ты будешь платить за мое шампанское.

Тимофей вздохнул с преувеличенной усталостью.

– Ладно. Раз уж вы дети малые и решили помериться самолюбиями… Я держу сторону Кира. Эта девушка… она не из вашего теста, Роман. Слишком независимая. Слишком умная для тебя.

– Вот именно! – я почти зарычал. – И поэтому она будет моей. Потому что она первая, кто… кто не сломался.

Я развернулся и пошел прочь, оставив их в библиотеке. Ярость еще кипела во мне, но теперь она обрела фокус. Превратилась в холодную, стальную решимость.

Они смеются? Пусть. Они не верят? Их проблема.

Она думает, что может просто уходить? Думает, что я сдамся?

Она ошибается. Игра только началась. И на кону было уже не просто любопытство или уязвленное самолюбие. На кону была я, моя вера в то, что я могу получить всё, что захочу.

А я хотел её.

ГЛАВА 6.

В моей маленькой комнате пахло лаком для ногтей, клубничной маской для лица и уютом. За окном моросил противный осенний дождь, но у нас здесь был свой мирок. Арина, неугомонная, как всегда, устроила нам «день красоты», заставив надеть смешные розовые повязки на волосы и размазать по лицам густую маску.

– Не шевелись, а то всё потрескается! – строго сказала она Соне, которая пыталась уткнуться в учебник по макроэкономике.

– Да мне уже лицо немеет от этой твоей глины, – проворчала Соня, но повиновалась, откладывая книгу.

Я сидела, скрестив ноги на кровати, и старательно красила ногти на одной руке нежно-персиковым лаком. Это было наше ритуал – такие вечера помогали снять стресс после пар и почувствовать себя просто девчонками, а не вечно куда-то бегущими студентками.

– Ну так что, Лерка, – Арина, закончив с моими волосами, устроилась напротив, сверкая глазами из-под слоя маски. – Рассказывай. Как твой проект с Его Величеством? Он уже к тебе с подъезда на белом коне подкатил?

Я фыркнула, стараясь не шевелить руками.

– Никак. Мы встретились в библиотеке, обсудили работу. Всё.

– И всё? – Арина разочарованно протянула. – Ни намёка, ни намёка на романтику? Ни одного приглашения в ресторан с видом на город?

– Арина, они работали над проектом по экономике, а не знакомились в баре, – невозмутимо заметила Соня, аккуратно поправляя свою повязку.

– Вся жизнь – это возможность для знакомства! – парировала Арина. – Ну, и каков он в работе? Снисходительный мажор, который думает, что его улыбка заменит знание предмета?

Я на секунду задумалась, вспоминая вчерашнее.

– Вообще-то… нет. Он был собран. И умный, что ли. Сразу вник, предложил дельные вещи. Даже спорили… нормально так.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только завыванием ветра за окном.

– Опа, – протянула Арина. – А это уже интересно. Значит, не просто красивая обёртка.

– Обёртка всё та же, – холодно встряла Соня. – Не обольщайся, Лера. Он может играть в кого угодно. В умного, и внимательного. Это всё часть игры. Он же Богатов. Он привык брать то, что хочет. И если обычные методы не работают, он сменит тактику.

– Ну и что? – Арина подбоченилась, из-за чего маска на её лице затрещала. – А ты возьми, и сама поиграй с ним! Такой мажор – это вызов. Проверить, сможешь ли ты его приручить. Это же круто!

– Приручить? – Соня посмотрела на неё поверх очков с таким видом, будто та предложила приручить дикого льва голыми руками. – Ты смотришь слишком много романтических комедий, Ри. В реальной жизни девушки не приручают таких, как Богатов. Они либо становятся их очередным трофеем, либо получают сломанное сердце. Чаще – и то, и другое.

– Да брось ты, Сонь! – Арина махнула рукой. – Лера не дура. Она его как миленького поставит на место, если что. А пока… пока можно получить кайф. Пофлиртовать с недоступным. Почувствовать себя героиней сериала.

Я наконец закончила с одним ногтем и подула на него.

– Девочки, успокойтесь. Никакого флирта не будет. И уж тем более я никого приручать не собираюсь. Он мне не по зубам, – я посмотрела на свои аккуратные ногти, – и уж точно не по сердцу. Он красивый, да. Умный, не спорю. Но он… из другого теста. Другой вселенной. И мне в его вселенной нечего делать. Мне нужен нормальный, адекватный парень, с которым можно говорить о чём угодно, а не ходить по стеклу, пытаясь угадать его настроение.

– Скучно, – надула губы Арина.

– Здраво, – одобрительно кивнула Соня.

В этот момент дверь в комнату приоткрылась, и на пороге появилась мама. В её руках дымился поднос, а по всей квартире разнёсся умопомрачительный аромат свежей выпечки.

– Ну что, красавицы, – улыбнулась она, окидывая нас троих тёплым взглядом. – Закончили свои спа-процедуры? Идите чай пить. Я только что из духовки пирожки с вишней достала. Пока горячие.

– Ура! – Арина сорвалась с места, забыв про маску и про всё на свете. – Ваши пирожки – это просто наркотик, Татьяна Ивановна!

– Арина! – засмеялась мама. – Выражайся лучше.

Мы с Соней переглянулись и тоже улыбнулись. Все споры о Романе, мажорах и вселенных мгновенно испарились, вытесненные тёплым светом из коридора, запахом домашних пирожков и маминой улыбкой.

– Идёмте, – сказала я, откладывая лак. – А то Арина одна всё съест.

Мы вышли из комнаты, и я на мгновение задержалась в дверях, глядя на своих подруг, которые уже устроились на кухне. Вот он, мой мир. Настоящий, простой и такой надёжный. И никакой Роман Богатов с его игрой не стоил того, чтобы рисковать этим.

ГЛАВА 7.

Неделя. Целых семь дней я выдерживал паузу. Не писал, не звонил, не искал встреч. Кир и Тим не давали мне забыть о нашем пари, их подколы становились все изощреннее.

– Что, снежная королева так и не растаяла? Может, ей букет из кредиток отправить? – ехидничал Кир.

– Стратегическая пауза, – отмахивался я, но внутри все закипало. Я не привык ждать. Я привык брать.

И вот, встретив ее в коридоре после пары, я решил, что хватит. Подошел, постаравшись выглядеть максимально непринужденно.

– Лер. Есть пара минут?

Она остановилась, поправила ремень сумки на плече. В ее серых глазах – ни капли волнения, только легкое любопытство.

– Минута есть. По поводу проекта? Я еще не все собрала.

– Нет, не по проекту. Хочу пригласить тебя. Поужинать. Сегодня. В «Кристалле», – я назвал один из самых пафосных ресторанов города. Место, где любая девушка чувствовала бы себя принцессой.

Она посмотрела на меня так, будто я предложил ей слетать на Марс. Потом ее губы дрогнули в улыбке. Не насмешке, а скорее, веселой игре.

– В «Кристалл»? – переспросила она. – Серьезно? А на котлету с гречкой в нашей столовой тебе слабо?

Я почувствовал, как почва уходит из-под ног. Это был не отказ. Это был… вызов. Совсем другой уровень игры.

– Слабо? – я заставил себя усмехнуться, хотя внутри все перевернулось. – Мне? В столовую?

– Ну, раз проект у нас общий, то и ужин должен быть демократичным, – парировала она, и в ее глазах плясали чертики. – Или ты только в «Кристаллах» ужинаешь?

В голове пронеслись лица Кирилла и Тимофея. Их хохот. И ее спокойный, насмешливый взгляд.

– Хорошо, – сказал я, и сам не поверил в то, что произнес. – Демократично, так демократично. В шесть. В столовой.

– Отлично, – она кивнула, все так же улыбаясь. – До встречи.

И ушла, оставив меня в полном ступоре. Я, Роман Богатов, только что добровольно согласился на свидание в студенческой столовке. Мир определенно сошел с ума.

Вечером, когда я подошел к зданию столовой, меня охватило странное чувство. Это была территория, на которой я не был годами. Запах дешевого масла, тушеной капусты и компота. Гул голосов. Столы, заставленные скромными подносами.

И вот она, сидит за столиком у окна, пьет чай из граненого стакана и что-то пишет в конспекте. Рядом, за соседним столиком, ее подруги – та самая дерзкая Арина и хмурая брюнетка в очках.

Я сделал шаг внутрь. И наступила тишина. Та самая, звенящая, когда сотни глаз выжигают тебя насквозь. Я чувствовал, как на меня смотрят. Шепчутся. Кто-то роняет вилку. Девочки-первокурсницы смотрят на меня, как на пришельца, а потом переводят шокированные взгляды на Леру.

Я прошел к ее столику, стараясь не обращать внимания на этот ажиотаж.

– Пришел, – сказал я, садясь, напротив.

– Я вижу, – она отложила ручку. – Гребешок не сломал.

Я не нашелся что ответить. В этот момент к столику ее подруг подсели Кир и Тим. Кир сиял, как новогодняя елка.

– Места свободны? – беззастенчиво уселся он рядом с Ариной, которая тут же ответила ему такой же дерзкой улыбкой.

Тим молча сел рядом с Соней, та лишь вздохнула и покачала головой, но не стала протестовать.

Я подошел к раздаче, чувствуя себя идиотом. Бабушка за прилавком смотрела на меня круглыми глазами.

– Молодой человек, вы… вам что?

– Гречку. С котлетой, – выдавил я. Услышав за спиной сдержанный хохот Кирилла.

Я вернулся к столику с подносом, на котором красовалась скромная порция гречки и скромная котлета. Лера смотрела на это с невозмутимым видом.

– Ну как? – спросила она. – Осваиваешься?

– Пока не понял, с какого бока к этому подходить, – честно признался я, разглядывая вилку.

Она рассмеялась. Искренне.

– Попробуй вот так, – она взяла свою вилку и показала. – Обычно с этого.

Мы заговорили о проекте, о парах. И постепенно я начал забывать, где нахожусь. Ее смех, ее спокойный голос, ее умные глаза – все это создавало невидимый кокон, отгораживающий нас от всего мира. От хихикающих однокурсников, от подруг, от моих друзей.

Я украдкой наблюдал, как Кир что-то оживленно рассказывает Арине, и она смеется, а Тим что-то тихо говорит Соне, и та, кажется, даже улыбнулась в ответ.

А потом я поймал себя на мысли, что ем эту дурацкую гречку и не испытываю отвращения. Что сижу на пластиковом стуле в студенческой столовке и мне… хорошо. Не комфортно, не привычно. А хорошо. Потому что напротив меня сидит она. И она смотрит на меня не как на Богатова, а как на Романа, который ест гречку с котлетой.

И я понял, что проиграю пари. Но в тот момент мне было на него плевать. Потому что впервые за долгие годы я чувствовал что-то настоящее. И это стоило любых денег.

ГЛАВА 8.

После столовки я не поехал с Киром и Тимом, которые ржали над моей гречкой, ни на какую-нибудь тусовку. Мне нужно было другое. Что-то настоящее. Тихое. И почему-то ноги сами понесли меня к дому родителей.

Я давно уже жил один, в своих апартаментах с панорамными окнами. Но иногда, все равно, накатывало. Тоска по чему-то, что я даже назвать не мог. По запаху домашней еды? По теплу? По тому, чтобы просто побыть не Романом Богатовым, а просто Ромкой.

Вот и сейчас, стоя на пороге особняка, я надеялся, что хоть на час смогу сбросить эту кожу. Открыла горничная, почтительно кивнув.

– Роман Викторович! Как неожиданно.

В гостиной, как и ожидалось, царила стерильная чистота. Дорогой, но холодный интерьер, будто сошедший со страниц журнала. Ни одной лишней вещи, ни одной пылинки. Ничего живого.

Мама сидела в кресле, пила чай из тончайшего фарфора. Увидев меня, она не улыбнулась, а лишь подняла идеально подведенные брови.

– Роман, какой сюрприз. Ты бы предупредил, я бы велела приготовить что-то.

– Ничего не нужно, – я грузно опустился на диван, напротив. – Просто заехал.

– Я вижу, – ее взгляд скользнул по моей одежде, будто оценивая ее соответствие обстановке. – А ты выглядишь уставшим. Университет? Или снова эти бесконечные вечеринки?

– Проект один. С младшекурсницей, – пробормотал я, глядя в окно на идеально подстриженный газон.

Тишина повисла густая, неловкая. И я почувствовал знакомое напряжение. Оно всегда возникало, стоило нам остаться наедине.

– Кстати, о младшекурсницах, – голос мамы стал сладким, ядовитым. – Это, конечно, мило, Роман, но не стоит забывать о своем круге. Тебе уже двадцать один. Пора задуматься о серьезных связях. О нужной партии.

Меня затрясло изнутри. Опять. Всегда одно и то же.

– Мама, пожалуйста, не надо.

– Не надо? А надо помнить о своем положении! – ее голос зазвенел. – Вспомни Марину Иволгину. Вот идеальная пара для тебя. Блестящее образование, семья, манеры. Вы же так хорошо смотрелись вместе.

Марина. Дочь папиного партнера. С ней у меня был… ничего. Небольшой роман по расчету наших семей. Однажды, после скучного приема, мы переспали. Просто чтобы снять напряжение. А потом я перестал отвечать на ее звонки. Она уехала в Лондон. И слава богу.

– Мы ни черта не смотрелись, – сквозь зубы процедил я. – У нее был такой же каменный взгляд, как у ее матери. И разговор ее сводился к обсуждению новых коллекций.

– Роман! – мама всплеснула руками. – Как ты грубишь! Она прекрасная девушка из прекрасной семьи! А не какая-то… – она запнулась, подбирая слово, – случайная знакомая из университета.

Я встал, не в силах больше это слушать. Меня тошнило от этой лжи, от этих масок.

– Папа где?

– В кабинете, как всегда. Работает. Чтобы у нас все было, – в ее голосе прозвучала заученная фраза.

Я вышел в коридор и постучал в тяжелую дверь кабинета.

– Войди.

Отец сидел за массивным столом, заваленным бумагами. Он поднял на меня усталые глаза.

– Сын. Что случилось?

– Да так. Заехал.

– Садись.

Я сел. Мы молчали. Он ждал, когда я заговорю о деле, о перспективах, о чем-то важном. А я просто сидел и смотрел на него. На его седеющие виски, на морщины у глаз. Он не был плохим человеком. Никогда не был. Он просто… пахал. Всегда. Чтобы обеспечить нам эту самую «небедную жизнь». Чтобы у мамы были ее фарфор и приемы, а у меня – мои апартаменты и машины.

– Как дела в университете? – наконец спросил он, откладывая папку.

– Нормально. Проект делаю.

– Хорошо. Учеба – это важно. Основа.

И все. Разговор иссяк. Мы снова молчали. Два чужих человека в большом, тихом доме.

– Ладно, я пойду, – поднялся я. – Дела.

Отец кивнул.

– Заезжай как-нибудь. Пообедаем.

– Ага.

Я вышел из кабинета, прошел мимо гостиной, где мама все так же сидела в своем кресле, и выскользнул на улицу. Холодный воздух обжег легкие.

Я сел в машину, но не завел ее. Просто сидел, глядя на освещенные окна особняка. Я приехал сюда за теплом. За домом. А нашел ту же самую пустоту, что и в своей квартире. Только здесь она была прикрыта дорогими обоями и словом «семья».

Я резко завел мотор и уехал. Обратно в свою стеклянную клетку. Туда, где по крайней мере не было этой лицемерной, удушающей тишины.

ГЛАВА 9.

Дни текли своим чередом, размеренно и спокойно, как теплая река. Учеба, библиотека, встречи с подругами. Я жила в своем ритме, и он был мне по душе.

Сегодня был один из тех вечеров, которые я люблю больше всего. На кухне пахло мятой, свежим тестом и домашним уютом. Мы с мамой и папой лепили пельмени. На столе громоздилась целая гора фарша, а тесто тонко раскатывалось в идеальные кружки.

– Вот так, Лерушка, краешек надо получше защипнуть, – папа ловким движением, привычным для рук хирурга, соединял краешки теста, и в его пальцах рождался аккуратный, ушастый пельмень. – Шов должен быть герметичным, иначе клиент разочаруется!

– Пап, да я уже сто лет пельмени леплю! – засмеялась я, но старалась повторить его движение.

– Это ты мне рассказывай, а я помню, как ты в шесть лет пыталась зашить кукле ногу хирургическим узлом, – подмигнул он.

Мама, обсыпанная мукой, как снежинкой, помешивала на плите сметану для соуса.

– А у меня сегодня на уроке литературы восьмиклассник Витя Петров заявил, что Татьяна Ларина была не права, отвергнув Онегина, потому что он был «крутым челом» и «имел бабки», – она вздохнула, но в глазах у нее смеялись. – Попробуй объясни им про тонкость душевной организации после этого.

Мы расхохотались. Папа отложил очередной пельмень и вытер руки.

– А у нас в отделении на днях случай был, – начал он, и я знала, что сейчас последует одна из его бесконечных медицинских баек. – Привезли пациента с аппендицитом. Молодой еще парень, но такой напуганный, весь трясется. Анестезиолог ему стандартно: «Дышите глубже, сейчас уснете». А он вдруг как выдаст: «Доктор, а вы точно тот, за кого себя выдаёте?» Оказалось, он перед операцией в интернете читал про случаи, когда хирурги засыпали во время операции. Пришлось его успокаивать, говорить, что я сегодня выспался и кофе выпил.

Я слушала эти истории, лепя свои пельмени, и чувствовала, как меня наполняет тепло. Это было мое. Настоящее. Без притворства, без масок. Простая, честная жизнь, в которой есть место и смеху над глупым учеником, и человеческим историям из больницы, и общему делу вроде лепки пельменей.

И вот в такие тихие моменты мой взгляд иногда падал на телефон, молчавший на столе. В нем изредка всплывали сообщения от Романа. Короткие, деловые.

– Лера, нашел отчет по статистике за прошлый год. Скинул тебе на почту.

– Хорошо, спасибо. Я как раз закончила с анализом НК.

– Отлично. В пятницу можем встретиться, сверить данные.

И всё. Ни намека на личное. Ни попыток заговорить о чем-то другом. И это меня… устраивало. Нет, правда. После той странной вечеринки и нелепого ужина в столовке я ожидала какого-то напора, настойчивости. А тут – тишина. И в этой тишине было что-то уважительное.

Я ловила себя на том, что иногда думаю о нем. Не как о «мажоре» или «ваше величество», как его назвал Кир, а просто как о Романе. О том, как он сидел в столовке с тарелкой гречки, пытаясь сохранить свое достоинство, и в итоге расслабился и засмеялся. О том, как он работал в библиотеке – сосредоточенный и умный.

Но эти мысли были легкими, как осенняя паутинка. Они не тревожили, не будоражили. Они просто были. Где-то на фоне.

– О чем задумалась, дочка? – мама положила руку мне на плечо. – Пельмени уже кончаются, а ты в облаках витаешь.

– Да так, – улыбнулась я, принимаясь за новый кружок теста. – Один проект в универе. Ничего серьезного.

– Учись, пока молодая, – кивнул папа, своим хирургическим взглядом оценивая ряд слепленных пельменей. – Мозги – тот же организм. Чем лучше за ними ухаживаешь, тем дольше и качественнее служат.

– Знаю, пап.

Я окунула руки в прохладное тесто, вдохнула родной запах дома и почувствовала себя на своем месте. В безопасности. В любви. Мой мир был прочным, как скала. И каким бы интересным ни казался Роман Богатов со своим загадочным миром, он был лишь легкой рябью на поверхности моей глубокой, спокойной реки.

ГЛАВА 10.

Пятница. Библиотека. И снова этот странный, но приятный кокон из тишины, запаха старых книг и ее присутствия. Мы сидели над нашим проектом, и все шло на удивление гладко. Слишком гладко для меня, привыкшего к хаосу.

Лера что-то увлеченно объясняла, водя пальцем по графику на мониторе. Свет от настольной лампы выхватывал ее сосредоточенное лицо, прядь волос выскользнула из хвоста и падала на щеку. Я поймал себя на том, что смотрю не на график, а на то, как эта прядь колышется в такт ее дыханию.

«– Здесь явная корреляция, но я не уверена насчет причинно-следственной связи», – говорила она, и в ее глазах горели живые искры ума. – Нужно копать глубже.

– Согласен, – кивнул я, и это была правда. Я соглашался не из вежливости, а потому что она была чертовски права. – Может, добавить сравнительный анализ по смежным регионам?

– Да! Именно! – ее лицо озарила улыбка, и у меня на мгновение перехватило дыхание. Это была не та дежурная улыбка, что мне дарили другие. Она была настоящей, заразительной.

За окном давно стемнело, и вдруг по стеклу забарабанил дождь. Сначала редкие капли, потом настоящий ливень. Лера вздрогнула и посмотрела на окно.

– Ой. А я без зонта.

– Я тебя довезу, – предложил я, не думая. Реакция была мгновенной, инстинктивной.

Она смущенно покачала головой.

– Нет, нет, не надо. Я на автобусе.

– Лера, посмотри на этот ливень. Ты промокнешь до нитки и заболеешь. «А мне одному этот проект не сдать», – сказал я, стараясь звучать как можно более деловито. – Считай это инвестицией в общее дело.

Она колеблясь посмотрела на окно, где потоки воды превращали ночной город в размытое акварельное пятно, потом на меня. Вздохнула.

– Ладно. Только из-за проекта.

– Только из-за проекта, – серьезно подтвердил я, хотя внутри что-то глупо и радостно екнуло.

Мы собрали вещи и вышли на улицу. Холодный влажный воздух ударил в лицо. Дождь лил как из ведра. Я накинул капюшон куртки и шагнул вперед, чтобы прикрыть ее от ветра.

И тут из-за угла, словно джинн, вызванный моими самыми дурными мыслями, появилась она. Марина.

Она стояла под большим черным зонтом, в идеальном пальто, на ее лице застыла сладкая, ядовитая улыбка. Выглядела она так, будто сошла с обложки глянцевого журнала, а не ждала в ливень у входа в университетскую библиотеку.

– Роман, какая неожиданная встреча, – ее голос был сладким, как сироп, но с металлическим привкусом. – И не один, я вижу.