Урок Покаяния

И тогда он заметил ещё кое-что.

Рубец.

Тонкая, но явная линия, тянущаяся от нижней губы к скуле. Будто зубастая акула оставила на её лице подпись, впив свои клыки в живую плоть. И в этой отметине было что-то отвратительно-прекрасное: уродство, которое делало её ещё более реальной.

Кая нахмурилась. Ей показалось, что монах смотрит на неё слишком пристально, будто вглядывается не в лицо, а глубже – в то, что скрыто за кожей и костями.

___

Первое тело нашли в день растущей луны. Кровь забрызгала перила мостика, а крик застыл в раскрытом рту.

Ей ещё никогда не было так больно. Даже тогда, когда впервые упала с мотоцикла, и коленная кость вырвалась сквозь мышцу. Она молилась не Богу, а звала мать. Ту, которая никогда не слышала её крик о помощи.

___

Моника Крей шла вдоль озера, осторожно ступая по деревянному настилу, протянувшемуся через топкий, вязкий берег. Под её шагами доски тихо поскрипывали, и в ночной тишине этот звук казался слишком громким  –  будто настил жаловался на её присутствие. Иногда ей чудилось, что скрип рождается не только под её ногами, а что кто-то, скрытый в темноте, идёт следом по пятам.

Фонари редкими огнями отражались в зелёной воде озера. Свет ложился неровными пятнами, и от этого поверхность казалась живой – дышащей, колышущейся, будто в глубине притаилось что-то чужое и недоброе.

Но тишина обманула её. В следующее мгновение Моника ощутила резкую, звериную боль в затылке – словно кусок кожи оторвали живьём. Или, может быть, именно это и произошло. Подумать об этом она не успела: из её горла вырвался пронзительный, отчаянный вой.

– Боже, перестаньте… прошу! – её голос сорвался на крик.

Но он не позволил шуметь. Разговоры и свидетели ему были не нужны. На всё про всё – двадцать минут, не больше. Дорога домой тоже требовала времени. Рисковать он не собирался.

– Закрой рот. Ещё слово – и вырву язык.

Моника сразу поняла: это не угроза. Просить о пощаде она больше не решалась.

Страх сковал её тело, парализовал конечности. Моника попыталась обернуться, увидеть своего мучителя, но в глазах потемнело, и она почувствовала, как теряет равновесие. Перед тем, как упасть, она успела заметить лишь тёмный силуэт, сливающийся с ночной мглой.

Боль в затылке пульсировала, к вискам поднималась волна тошноты. По шее стекало что-то тёплое и липкое. Кровь.

Моника попыталась подняться на руки, но ладони соскальзывали по грязи и мокрым листьям.

Мужчина навис над ней. Его лицо прятала тень, в руках блеснуло что-то острое. Моника зажмурилась, готовясь к удару. Но вместо стали она почувствовала, как её рывком подняли на ноги: его пальцы впились в волосы, больно дёрнув за затылок.

Он тащил её, волоча по настилу. Она сопротивлялась, и это только разозлило его. Удар сапога в бок выбил воздух из лёгких, заставил согнуться. Второй пришёлся прямо в челюсть. Глухой хруст – и зубы осыпались кровью. Кровь залила ей рот, и каждый вдох отдавался болью в груди. Моника захрипела, но сил кричать больше не осталось. Она пыталась поднять глаза на мучителя, хотя перед взглядом плыл только тёмный силуэт.

–За что?.. – едва выдохнула она.

Мужчина молчал. Для него Моника Крей была никем – ещё одной ошибкой этого мира. Какая разница, что ей шестнадцать и вся жизнь впереди? Нет. У таких, как она, никакой жизни не бывает. Разве что жалкое существование.

Она – ошибка. Сбой системы. Такие не живут, они только портят жизнь другим. И если её не убрать сейчас, потом придётся разгребать куда больше дерьма.

Он ухмыльнулся про себя. Мир без Моники Крей точно не станет хуже. Наоборот…

– Умоляю… отпусти меня! Мне нельзя умирать! – прохрипела девушка, пытаясь отцепить его железные пальцы. В ответ – резкий удар в горло.

Воздух мгновенно перекрылся, и мир померк. Моника захрипела, закашлялась. Кровь из разбитого рта хлынула по стенкам гортани, и она захлебнулась собственным кашлем. На губах пузырилась алая пена.

Мужчина резко рванул её за волосы, швырнув на доски. Зубы, уже расшатанные ударами, раскрошились, с осколками выплёвываясь с кровью. Щёку обдало горячим – кожа лопнула, и алый поток размазался по дереву.

– Нет! Это всего лишь сон, – шептала она сама себе. Ей хотелось поверить, что она спит и это очередной дурацкий сон. Завтра она встанет и все забудет – ему даже не нужно будет пытаться стереть из её памяти этот день. Как это объяснить ублюдку?

Она дёрнулась, заскребла ногтями по дереву, оставляя рваные следы. Под ними ломались и отрывались ногти, кровь оставляла липкие полосы на влажных досках.

–П-п-п… отпусти… – голос цеплялся за каждую букву, во рту горло и металл, слова слиплись с кровью. – Я… я… никому… забуду… завтра… всё…

Диссоциативные провалы памяти. Она знала, что забудет. Он знал.

Мужчина вдавил ботинок ей в грудь, слыша, как хрустят рёбра. Девушка выгнулась, выплёвывая густые сгустки крови – целые тёмные куски. Настил под её лицом уже превратился в скользкое месиво из грязи, слюны и крови. Он наслаждался этим звуком – бульканьем и сипами, в которых смешивались страх и боль.

– Как думаешь, Бог простит тебя?

Он держал её за волосы, заставляя поднять голову. Моника уже не могла кричать – только сипела, захлёбываясь слюной и кровью.

– Я считаю, что нет.

Мужчина перехватил охотничий нож и крепче сжал спинку рукояти обратной стороной. Он не знал точно, как убьёт Монику Крей, но, проследив за ней к мостику озера, решил действовать. Разжал её челюсть и вбил тупую сторону ножа в рот. Сухой треск оставшихся зубов, словно ломали ветки, смешался с кровью, которая превратилась в густую, тёмную кашу. Девушка захрипела, выгнувшись всем телом. Конец кола пробил нёбо и вышел сквозь затылок, пригвоздив её к земле.

Она ещё пыталась дёрнуться, но каждый вдох превращался в булькающий поток крови, что заливал её горло и нос. Настил под головой стал алым, густая жидкость стекала между щелей, капая прямо в озеро…

Глава 6.ч.5. Потрошитель?

Рейвенхерст, штат Мичисота. 2020 год.

Всё произошло слишком быстро – словно кто-то сверху одним щелчком пальцев отключил всё человечество, а затем столь же внезапно вернул его к жизни. Но только Моника Крей не проснулась. Она продолжала "смотреть" на мир широко открытыми глазами, с раздробленным горлом, под десятками потрясённых взглядов.

Толпа стояла в тишине, будто сама боялась нарушить чужую смерть. Никто не произнёс ни слова – да и что тут можно было сказать? Кто-то с явным удовольствием вырвал жизнь из шестнадцатилетней девчонки прямо у озера, где каждое лето сотни подростков плескались, не думая о смерти.

Теперь же каждый готов был поклясться: они никогда больше не войдут в эти воды, ставшие алыми от крови.

– Ну и как назовем его? Потрошитель? – отозвался Стайлз.

– Ты что несёшь? – голос Дерека дрогнул, но он тут же прикрыл его насмешкой. – Фильмов пересмотрел, да?

– А че? Я как-то видел его из окна. Здоровый такой, весь в черном, -упрямо повторил тот, кто первым заговорил.

Его глаза бегали по лицам друзей, и он будто умолял поверить. Но Мэтью нельзя было верить. Человек, которы́й каждый вечер обкуривался травкой – мог видеть все то, что не видит глаз здорового человека.

Тишина снова сомкнулась. Даже стрекот сверчков исчез. Каждый боялся обернуться к воде, будто отражение луны могло подсмеяться над их страхом.

– Не удивлюсь, – скривился кто-то в толпе, – если он охотится на мелких шлюшек.

Фраза ударила, как пощёчина. Воздух стал ещё гуще, и все взгляды невольно вернулись к телу Моники. Её мёртвые глаза смотрели прямо в небо, и в них будто застыл безмолвный вопрос: а кто следующий?

– А правда? – проворчал кто-то из толпы. – Вдруг следующая будет Беатрис?

Все моргнули. Даже Стайлз, который до этого сидел, будто ему было плевать на всё, слегка напрягся.

– О, отлично, – Беатрис скривилась, – значит, теперь мы играем в "угадай, кто сегодня умрёт". Очень весело. Я, кстати, проголосую за кого-то другого. Пусть будет кто-нибудь поинтереснее.

– О, ты опять с сарказмом, Беатрис? – процедил Стайлз сквозь зубы, скривившись. – Может, хватит уже умничать, пока этот чувак не решил тебя лично поздравить с окончанием сезона?

– О, иди на хрен, Стайлз, – фыркнула она, – Я не боюсь, в отличие от тебя, "великий герой", который боится собственных шнурков.

– Эй, и я не боюсь! – Стайлз сделал шаг вперед, краснея от злости. -Просто… я люблю, чтобы всё было аккуратно и без крови на новых кроссовках.

–Аккуратно? – Беатрис подняла бровь. – Да ты охуительно  смешной. Вот только попробуй мне сказать, как аккуратно умирать под луной?

– Ну, я могу показать, -выпалил парень, делая вид, что достаёт воображаемое оружие. – В фокусах я спец.

– Спец в дерьме, -усмехнулась Беатрис, – и это мягко сказано. Давай, проверь себя на практике, а то я скучаю.

Вокруг послышался хохот, но смех был нервным, с ноткой ужаса – даже сарказм не спасал от ощущения, что сейчас кто-то из них станет следующим.

Кая прибежала сюда как можно быстрее. В ней не было паники, и она не думала, что увидит окровавленный труп. Её смущал лишь металлические запах на языке. Отыскав в толпе свою соседку, и убедившись, что она в порядке, девушка подошла к ней.

– Ты как? – спросила Кая. – Что тут произошло?

Лена следила за соседкой и не могла понять: как можно оставаться такой спокойной, когда рядом лежит мёртвое тело? Волосы Каи были слегка растрёпаны, но лицо оставалось неподвижным, как маска. Лена почувствовала, как внутри всё сжимается – ей самой казалось, что дрожь, страх и боль должны были переполнить каждую клетку, а Кая… ничего.

– Я в порядке. А ты? – голос Ковал дрогнул. Она заметила, что глаза её черноволосой соседки покраснели, словно та недавно плакала.

– Так же, – кивнула Морлэнд.

– Почему это сделали с ней? Кому она могла насолить? – не могла поверить Лена.

– Не знаю, ты здесь дольше меня.

– Но Моника… Она не делала ничего плохого. Ну разве что спала со всеми. Но из-за этого убивать?–  Лена качнула головой, будто пытаясь стряхнуть абсурдность собственных слов.

Кая прижала плечи к себе, будто от этого становилось хоть чуть легче дышать после изнурительного бега. Она резко обернулась, всматриваясь в темноту. Охотника нигде не было видно. Он не пошёл на крик?

–Люди делают странные вещи, – сказала Кая, вновь посмотрев на одноклассницу. – Иногда даже из-за мелочей… или просто ради удовольствия.

Лена опустила взгляд на доски у озера. Лунный свет отражался в лужицах крови, и каждый отблеск казался ей обвиняющим взглядом.

– Кстати, а где ты была, Бренда? – голос Стайлза прорезал тишину. Его глаза скользнули по телу Моники, и он сузил их, словно делал вывод. – Может, это твоих рук дело?

– Ты, чертов сукин сын, думаешь о чем говоришь? – Бренда вспыхнула мгновенно.

Она всё ещё не пришла в себя после встречи с Дереком, а теперь – эти обвинения, прямо на поле, где только что нашли труп. От одного лишь намёка внутри всё похолодело. А вдруг кто-то действительно решит, что это она? Всего лишь потому, что её застукали в библиотеке, обнимающейся с парнем?

Мысль об этом пронзила её острее ножа. Вряд ли Дерек Скотт станет прикрывать её. Она слишком хорошо знала, какой он мудак.

Бренда сделала шаг вперёд, сжимая руки в кулаки, глаза её сверкали гневом:

–Ты серьёзно, Стайлз? – голос дрожал от ярости, но она старалась держать себя в руках. – Ты реально думаешь, что я способна на такое? Прямо посреди поля, на глазах у всех?

– Стайлз, правда, – вдруг сказала Кая. Голос её звучал ровно, без колебаний. Она просто заправила прядь за ухо и посмотрела на него так, будто констатировала факт. –  Это уже перебор.

Стайлз прикусил губу, будто понял, что перегнул палку, но его глаза всё ещё блуждали, полные подозрительности.

–Я просто пытаюсь понять, – пробормотал он, но слова звучали жалко и неуверенно. – Мы должны знать, кто это сделал. В чём проблема сказать, где она была?

Повисла пауза. Толпа разом уставилась на Бренду. Кто-то кашлянул, кто-то переступил с ноги на ногу. Но никто не рискнул вмешаться, пока рядом витало имя Дерека Скотта.

Лена, наблюдая за этим, чувствовала, как напряжение давит на виски.

–Хватит обвинять друг друга вслепую, – вмешалась она, стараясь говорить спокойно. – Мы должны держаться вместе и искать правду.

Бренда шумно вдохнула, плечи её дрогнули. Она прищурилась и резко выплюнула:

– Ладно. Я была со Скоттом. Доволен, придурок?

Толпа ахнула. Кто-то выронил телефон, и он глухо стукнулся о доски.

–Со Скоттом? – переспросила Лена. Голос был полон удивления. – И что это значит?

– А то и значит, – Бренда сжала кулаки. – Я была с ним в библиотеке. Вот и всё.

Стайлз покраснел, открыл рот, но слова так и не вышли. Он не думал, что девчонка признается.

–Значит, это не она, -пробормотал кто-то сзади. Атмосфера чуть расслабилась, но напряжение всё ещё висело в воздухе

Толпа всё ещё стояла у озера, напряжение в воздухе достигло предела. Вдруг из-за деревьев донёсся резкий, строгий голос:

– Всё! Немедленно разойтись по комнатам!

Все обернулись. Мистер Хейвард шагал к ним с фонариком. Луч полоснул по лицам – побледневшим, заплаканным, застывшим. Лишь Кая осталась такой же неподвижной, будто слова учителя её не касались.

– По комнатам! – рявкнул Хейвард. – Немедленно! И ни шагу дальше, пока я не проверю всех!

Ученики дёрнулись, словно под током. Кто-то нервно почесал шею, кто-то сжал зубы. Бренда молчала, сжимая кулаки. Лена пригладила волосы, будто этим могла усмирить дрожь. Кая же просто повернулась и пошла, не обронив ни слова.

– И слушайте внимательно, – крикнул Хейвард вслед. – Никакого любопытства! Ни единого шага обратно к озеру! Ясно?!

– Да, мистер Хейвард, – разом ответила толпа.

Ночная тишина снова накрыла озеро. Лена взяла Каю за руку – та была холодной, как лёд, и никак не отреагировала. Девушки пошли к дому. Лена чувствовала, как напряжение чуть отпускает, но знала: эта ночь только начало.

Глава 7. ЕСЛИ УЗНАЮТ – МНЕ КОНЕЦ

Рейвенхерст, штат Мичисота. 2020 год.

В столовой сегодня пахло неожиданно приятно – странный контраст с унылым завтраком на подносе Каи. Резиновый омлет, кусок пережаренного бекона и холодный тост, на котором масло так и не растаяло, выглядели как издёвка над словом "еда".

Рядом стояла кружка с какао -жидкость настолько водянистая, что больше напоминала грязную лужу после дождя.Кая машинально размешала ложкой, но по поверхности только поднялись блеклые пузыри, и запах вовсе не стал лучше.

Полы скрипели при каждом шаге, и звук эхом разносился по пустому залу. Столы стояли длинными рядами, их поверхность была исцарапана, в трещинках и пятнах от старых разливов. Где-то рядом нацарапанные буквы инициалов, будто школьная память, которую никто не пытался стереть. Стулья пахли смолой и потом, словно впитали десятки лет чужих жизней.

Окна были высокие, квадратные, но запылённые так, что утренний свет едва пробивался внутрь. За ними – глубокая осень: темнота ещё не ушла, серый туман стелился низко, и фонари на школьном дворе гасли нехотя, словно застрявшие между ночью и днём. По стеклу лениво тянулись струйки конденсата, и от этого казалось, будто за окном льёт дождь. Кае вдруг стало понятно почему Лена предпочитала не появляться в этом месте.

Зелёные занавески, некогда яркие, теперь выгорели и стали почти коричневыми у самого низа. Они висели тяжёлыми складками, глотая редкий свет, отчего в столовой царила вечная полутьма. Даже редкие голоса учеников казались глухими – исчезали, не успев долететь до ушей, словно стены жадно втягивали их в себя.

Кая сдвинула стул, и тот заскрипел так громко, что ей показалось – само помещение отозвалось. Она села, положила локти на стол, и липкая шероховатость дерева неприятно заскребла по коже. В руке тост стал твёрдым, будто камень, и Кая с отвращением положила его обратно на тарелку.

Чувство одиночества стало почти осязаемым, словно стены действительно наблюдали за ней. В конце ряда она заметила Бренду с какой-то девчонкой из параллели – те тихо хихикали, прикрывая рты ладонями. Чуть дальше, через стол, сидел Дерек Скотт: как всегда один и с книгой в руках. Делал вид, что читает, но Кае показалось, что глаза его давно застыли на одной и той же строчке.

В воздухе стоял запах старого дерева, дешёвого мыла и застоявшейся еды, перемешанный с лёгким холодком, что тянуло из-под оконных рам. Осень чувствовалась в каждом вдохе: влажная, тягучая, с предчувствием дождя, который всё никак не начнётся.

Кая нахмурилась: зачем они делают вид, что не вместе? Слишком нарочито сидят по разные стороны, будто между ними стена. Но стоило Бренде что-то сказать – Дерек чуть заметно усмехнулся, а его пальцы застучали по столешнице в такт её словам.

Кая криво усмехнулась. Отличная игра в прятки, только для кого? В этой гулкой столовой их всё равно никто не слушал, и не смотрел.

Она много думала о том, что произошло. Внутри оставалось странное чувство – смесь сожаления и раздражающего равнодушия. В итоге Кая пришла к простому выводу: ей всё равно. Смерть? Каждый день – сотни. Кто-то рождается, кто-то умирает. Быт. Почти как визит к психологу или поедание бургера с двумя котлетами за шестнадцать баксов.

– Что сегодня взяла? – раздался знакомый голос.

Кая подняла глаза и увидела Лену – соседку, белобрысую девчонку, которую давно терзала анорексия.

– Ты зачем пришла? – резко спросила Кая.

Лена отодвинула стул и села напротив, не обращая внимания на чужие взгляды. Может, пришла просто попить воды. А может – вдохнуть запах еды, чтобы потом вырвать всё в мужском туалете, где парни не болтают лишнего. Какая разница?

– Составить тебе компанию. И… может, стоит держаться вместе? – предложила она.

– Нет, – отрезала Кая. – Я не держусь вместе.

– Но почему? В фильмах так всегда – лучше не разделяться.

– А мы не в фильмах, Белоснежка.

Кая ткнула вилкой омлет, и тот отозвался упругим колебанием, словно желе.

– Даже еда в этом месте пытается выжить, – пробормотала она.

Лена наклонилась ближе, глядя на поднос так, будто перед ней лежало нечто редкое и ценное.

– Я бы убила за тост.

– Да? – Кая фыркнула. – Ну, убийца у нас уже есть. Вакансия закрыта.

Между ними проскользнула тень шутки. Неловкой, но почти тёплой.

Лена прищурилась и посмотрела на обсуждаемую, на сегодняшний день, парочку. После обвинения Стайлза каждый шаг Бренды стал важным. Ковал вернула взгляд на соседку, и посмотрела так выразительно – словно проверяя – уловила ли та её мысль.

– Думаешь, встречаются? –  спросила блонди.

– Если это свидание, то худшее в истории, – ответила Кая. – Даже мой омлет выглядит живее их романтики.

Она собиралась допить своё водянистое какао, когда рядом плюхнулся Мэтью Стайлз. Поднос он поставил с таким грохотом, что пол столовой обернулось.

– Чего таращитесь? – спросил он, откусывая бублик так, будто тот лично его оскорбил. – Хотите инсайд?

Кая с Леной переглянулись.

– Не томи, – протянула Лена.–  У тебя всегда новости уровня "в столовой закончился кетчуп".

– Ага. Только эта пожирнее, -Стайлз понизил голос, но говорил всё равно громко, так что слышала половина зала. – Бренда и Дерек встречаются.

Лена поперхнулась водой. Кая лишь спокойно посмотрела на него.

– Ну ты и гений, Стайлз.

– Правда-а? – протянула блондинка. -А я думала, они просто репетируют курс "как быть максимально незаметными и облажаться".

Кая сдержала улыбку, но заметила другое: когда Лена поправляла волосы, синий рукав водолазки задирался, обнажая тонкие запястья. На уроках Кая тоже видела, как у соседки дрожат руки, из-за чего её почерк выглядел нервным и сбивчивым. Лена всегда носила розовую бутылку для воды – как любимый аксессуар или щит. И сейчас она смотрела на то, как Стайлз жует бублик, с таким странным выражением, будто решала: завидовать ему или презирать.

– Хватит уже есть, – вдруг сказала Ковал. – Может, пойдём на занятия?

– А тебе хватит делать это, – Мэтью ткнул пальцем в её бутылку.

– Делать что? – не поняла она.

– Щёлкать крышкой туда-сюда, – пояснила Кая за парня.

Лена опустила взгляд и машинально щёлкнула крышкой снова, будто доказывая, что это её.– Это… просто успокаивает, – тихо сказала она.

– Знаешь, что ещё успокаивает? – хмыкнул Стайлз. – Жрать.

– Серьёзно? – Лена скрестила руки. – У тебя всё сводится к еде?

– Потому что это естественно, -пожал он плечами. –  Люди должны есть. А еще трахаться.

– Ага, особенно когда сидят рядом с теми, кто делает вид, что бублик -наркотик, – отрезала Кая.

Лена нервно улыбнулась, но быстро отвела взгляд. Её пальцы снова нашли крышку, щёлкая быстрее, будто заглушая их голоса.

– Если бы кто-то щёлкал у меня под ухом пять минут, я бы эту бутылку в окно выкинул, – буркнул Мэтью.

Кая усмехнулась. Лена же всё сильнее сжимала бутылку. Пластик предательски хрустнул. Она замерла, будто поймана на месте преступления, потом поставила её на стол.

– Я просто… -голос стал глухим. -Иногда кажется, что если не занять руки, всё вокруг рассыплется.

Кая подняла на неё глаза. Впервые за всё время Лена прозвучала искренне. Без лёгкости, без иронии. Просто честно.

– Я знал, что Бренда и Дерек вместе, – вдруг сказал Стайлз, ковыряя вилкой пустую тарелку.

Лена расслабилась и мысленно поблагодарила его за то, что отвлёк внимание.

– Ну и? -Кая прищурилась. -Тебе что, романтические секреты не дают спать?

– Да нет, -пожал он плечами. – Просто хотелось, чтобы они сами признались.

– Для чего? – спросила Лена.

Мэтью наклонился ближе, голос стал тише, но в нём слышалась твёрдость:

– Потому что я думаю, что убийца -один из них.

Воздух сгустился. Кая перестала вертеть кружку, Лена снова сжала бутылку.

– Ты несёшь чушь, -резко сказала блондинка.

–Ага, конечно, -усмехнулся он, но глаза оставались холодными.– Только подумайте: Дерек спал с Моникой. Бренда знала. Мотив есть у обоих. Разве это не логично?

Тишина накрыла столовую. Даже скрип полов показался слишком громким…

____

На следующее утро школу навестили полицейские. Тело Моники Крей накрыли чёрным пакетом, подняли на носилках и увезли в фургоне. Больше её никто не видел.

Ученикам не сообщили ни дату прощания, ни причину смерти. Хотя с последним и так всё было ясно.

Жизнь двинулась дальше. Каждый снова утонул в своих заботах. Даже учителя поспешили забыть о том, что внутри этих стен произошло убийство.

Кто-то шептал, что Крей покончила с собой. Так проще – списать всё на "надломленную психику", чем признать: среди них ходит убийца.

Слухи росли, как сорняки. Одни уверяли, что Моника резала руки ещё год назад. Другие – что она подолгу запиралась в туалете и смотрела в зеркало, пока глаза не начинали бегать, будто она не узнавала себя.

– У неё было что-то вроде… – Лена однажды замялась, – ну, когда настроение скачет. То смеёшься, то готова выброситься из окна.

Кая слушала, но внутри всё протестовало. Слишком просто. Да, у Моники может и случались "провалы",   перепады чувств, но это ещё не значит, что она сама… решилась воткнуть рукоять себе в горло. Для этого нужны силы. Были ли они у девчонки, весившей шестьдесят килограмм?

Тогда слова соседки показались ей бессмысленными…

Кая стояла у окна в классе истории и вертела в руках забытую кем-то тетрадь. Обложка исцарапана, на ней – звёздочки, каракули. Почерк Лены.

Внутри – хаос. На одних страницах аккуратные списки книг, фильмов и рецептов. Один выделен жёлтым фломастером: чизкейк. "Маскарпоне – 200 г. Сахарная пудра – 100 г. Сливки 33% – 300 г. Ликёр".

А на следующей – зачёркнутое название книги, будто Лена не хотела его видеть. Потом – рваные строки, написанные будто дрожащей рукой:

"НЕ МОГУ СПАТЬ.

НЕ МОГУ СМОТРЕТЬ В ЗЕРКАЛО.

ЕСЛИ  УЗНАЮТ – МНЕ КОНЕЦ".

Чернила местами расплылись, как от воды или слёз.

Ещё страницы – снова списки фильмов, смешные рисунки. Как будто в тетради жили две Лены: одна – девочка, мечтающая испечь чизкейк; другая – та, что держится за реальность из последних сил.

Кая коснулась строки: "Если не занять руки – всё рассыплется". Сегодня за завтраком Лена сказала то же самое.

– Ты чего там нашла? – раздался за спиной голос.

Кая резко захлопнула тетрадь. У двери стоял Стайлз, жуя жвачку. Слишком внимательные глаза.

– Ничего, – отрезала она.

–Ага-а. Ничего редко бывает таким увлекательным, – сказал он, подходя ближе.