Товарищество БФБК

– Если бы все такими, как я были, никуда бы Союз не делся. Я страну от дефицита спасал.

– Ага, спасал, себе в карманы пихал. Пошли в кабак поужинаем, а потом в ночлежку. Вечереет уже.

Мы забрали шапку с милостыней и пошли какими-то закоулками, я не узнавал Москву. При мне это был город с широкими ровными проспектами и высотными зданиями, а тут – переулочки, одноэтажные здания, монастыри, церквушки. Одним словом, девятнадцатый век. Зайдя в заведение общепита с вывеской «Трактир Савельева», Епишев заказал щи с мясом, картошку с селедкой и полуштоф водки. Я был голоден как волк, набросился на еду и водку. Это была первая после года заключения моя еда на свободе, и это была не тюремная баланда, а неописуемого вкуса еда. Водка тоже хорошо снимала стресс, ведь сегодня меня лишали жизни, разлагая на атомы.

– Как щи, сиделец? – задал мне вопрос захмелевший ученый. – Давай выпьем за твое чудесное освобождение.

– Щи – первый сорт, в нашей фабричной столовой таких не готовят, может, только в горкомовской или на мясокомбинате, – восхищенно сказал я, и мы чокнулись стаканами. – Телятины больше, чем картошки.

– Ты вот сегодня на меня руки распускал, а зря, я ведь тебя не только от смертной казни спас, но и от тюрьмы. А то бы хлебал баланду, даже в случае помилования лет пятнадцать. Боцман на меня поначалу тоже драться кинулся, а сейчас, когда понял, от чего я его спас, как выпьет, всегда благодарит.

– Так ты же не знал, что ваша лаборатория машину времени создала. Никто об этом не знал и даже не догадывался. Ты создавал прибор для разложения на атомы живых существ, чтобы от них даже мокрого места не оставалось. Больше десятка лет мы были для тебя подопытными кроликами, от которых даже трупов не было.

– Не надо демагогии.

– Нам просто повезло, что вы в вашей лаборатории не то придумали.

Я не собирался высказывать этому недомерку благодарностей за то, что он нажимал кнопку, чтобы меня убить. По нормам уголовного кодекса это все равно квалифицируется как покушение на убийство, а то, что оно не удалось, не его заслуга.

– Так я же тебя встретил, одел, накормил, сейчас введу в курс нынешней жизни, – заблеял Роман. – Нам, пришельцам из будущего, надо держаться вместе. Давай выпьем за наш двадцатый век.

Мы пришли в ночлежку подвыпившие, когда уже стемнело.

– Вот тут, за занавеской, мы втроем и живем, – сказал Епишев, проведя меня между нар. – Встречайте Клавдия Башмакова – нового нашего товарища, начальника обувного цеха, осужденного за организацию незаконного производства.

– Михаил Боцман, вор в законе, – представился крепкий, коротко остриженный мужик в наколках средних лет. – Цеховик, значит, расхититель государственного имущества. Так себе статья.

– Владлен Калякин, – сказал прилично одетый по сравнению с другими молодой человек в пенсне.

– А этот вообще изменник Родины, – озвучил статью Владлена вор.

– Я никому не изменял, я просто хотел открыть правду о масштабах репрессий в тридцатые годы.

– И для этого ты спер у себя в архиве института документы под грифом секретно и понес их в иностранное посольство, гаденыш, – сквозь зубы произнес Боцман.

– Не стоило этого делать, Владлен, – примирительно произнес бывший ученый. – Ваш архив лет через шесть и так рассекретили. Ты бы прекрасно дожил свой век в своем времени с мамой на Арбате.

– Как там дела в нашем времени? – спросил вор.

– Его через месяц после тебя переместили, – ответил за меня Епишев. – Что он может знать?

– Утро вечера мудренее, что вспомню, завтра расскажу, – сказал я. – Мне бы поспать. Помоги, Роман, устроиться.

Научный сотрудник сходил оплатил за меня место и принес матрас, набитый даже не ватой, а какой-то соломой, и серую простынь.

– Пошел в жопу отсюда, – наехал Боцман на лежавшего рядом с занавеской бородатого мужика. – Наш кореш приехал, он будет тут спать.

– Я тут платил, – не захотел сразу уступать свои нары мужик.

– Видишь, вон свободная шконка? – угрожающе произнес уголовник, вставая. – Вали на нее, пока я тебе глаз на жопу не натянул и моргать не заставил!

Бородатый мужичонка схватил свой матрас, мешок с пожитками и переместился от греха подальше. Я расстелился, под голову мне подложили чей-то пиджак. За последнее время я привык к спартанским условиям одиночной камеры, здесь в принципе было не хуже. Коптившую в ночлежке керосиновую лампу погасили, и я моментально заснул.

Глава 3

«Боклин»

Проснулся