Заклятие истинной любви

И подобная ситуация могла возникнуть почти со всеми членами Совета. Если бы кого-то из них исключили, это породило бы серьезные последствия, которых Аполлон старался избегать.

Байрон тем временем продолжил, обращаясь к принцу:

– Мне известно, что вчера вы беседовали с некоторыми членами Совета о скорой коронации. Однако в свете имеющихся вопросов о вашей жене многие считают подобный шаг неблагоразумным.

Аполлон напрягся.

– Что еще за вопросы о моей жене?

Беллфлауэр внезапно усмехнулся, словно только этих слов и ждал от принца.

– Некоторые из нас недоумевают, зачем лорду Джексу стирать память Эванджелине. Что такого она знает, что может навредить ему? Если только… это не она помогла лорду Джексу отравить вас.

– Это заявление – самая настоящая измена, – резко перебил его Аполлон.

– Тогда предоставьте нам доказательства обратного, – сказал Беллфлауэр.

– Не вижу необходимости.

– Ну почему же, это и правда поможет, – поддержала Байрона леди Касстел. Она была одним из старейших и мудрейших советников, поэтому остальные часто прислушивались к ее словам. – Я не верю, что ваша жена убийца, но после вашей смерти о ней ходили весьма нелицеприятные слухи. И к тому же она прибыла сюда из другого королевства. Если вы предоставите доказательства ее невиновности, это пойдет только на пользу. Ваши подданные наконец-то поймут, что Эванджелина – полноправная жительница королевства и полностью предана своему принцу.

– И что, по-вашему, я должен сделать?

– Вам с Эванджелиной нужен наследник, – без раздумий ответила леди Касстел. – Это пойдет на благо не только всему королевству, но и защитит вас. Тиберий был лишен титула и теперь числится пропавшим…

При упоминании имени брата Аполлон невольно вздрогнул, и шрамы на его спине тотчас заныли. Реакция эта не укрылась от некоторых членов Великих Домов.

К счастью, особенного удивления они не выказали, поскольку никто не знал, что жуткие шрамы на спине ему оставил родной брат. Посвящены в это были лишь Хэвелок и несколько вампиров. Его личный страж непременно унесет эту тайну в могилу, а вот в молчании вампиров Аполлон сомневался, потому старался вовсе о них не думать. У него и без того было достаточно проблем – взять хотя бы внезапную просьбу Совета произвести на свет наследника.

Но, судя по решительному тону леди Касстел, эта тема обсуждалась задолго до заседания.

– Нет никого, кто мог бы напрямую претендовать на трон, – продолжила она. – Если с вами снова что-то случится, очередной самозванец легко приберет королевство к рукам.

– Со мной все будет в порядке, – процедил Аполлон. – Однажды я уже победил смерть, и больше она за мной не явится.

– Но в конце концов она вернется за тобой, – подал голос Вульфрик Доблестный. – Смерть придет за всеми нами, Ваше Высочество. Рождение наследника не просто защитит королевство – оно поможет на некоторое время отпугнуть саму смерть.

Вульфрик окинул собравшихся за столом торжествующим взглядом. Если бы захотел, он мог бы поведать всем советникам, что Аполлон на самом деле никогда не возвращался из мертвых, и все же Вульфрик этого не сделал.

Хотя Аполлону не хотелось этого признавать, он прекрасно понимал, что Вульфрик прав. Мало кто решится бороться за трон, если появится преемник. Кроме того, рождение наследника укрепит его отношения с Эванджелиной. Как только у них появится ребенок, она ни за что не оставит Аполлона. Но он не хотел принуждать ее оставаться с ним.

– Эванджелина все еще не помнит меня, – сказал Аполлон.

– Разве это проблема? – Беллфлауэр пожал плечами. – Вы принц, и она должна быть счастлива, что вышла за вас замуж. Без вас она была бы никем.

Аполлон бросил на него неприязненный взгляд и на мгновение задумался о том, а не скрывалось ли в презрительных словах Байрона нечто большее, чем подозрение, что Эванджелина помогала Джексу убить принца.

– Эванджелина не какая-то там девушка. Она моя жена. И вопрос о наследнике я подниму только после того, как она почувствует себя более комфортно со мной.

– И сколько времени это займет? – спросил Беллфлауэр, повысив голос, словно пытаясь привлечь и остальных на свою сторону. – Я был там вчера. Ваша жена выглядела рядом с вами как испуганный призрак, вся бледная и дрожащая! Если бы вы беспокоились о судьбе королевства, то избавились бы от нее и нашли себе новую жену.

– Мне не нужна другая жена. – Аполлон поднялся так резко, что кувшины с вином опрокинулись, а несколько виноградин высыпались из тарелок на столешницу. Этот разговор зашел слишком далеко.

Кроме того, они отклонились от темы, которую планировал обсудить Аполлон.

– Никто более не смеет обсуждать Эванджелину. Следующий, кто унизит ее, не произнесет ни единого слова в этом зале. Если вас и впрямь заботит судьба королевства, то прекратите беспокоиться о преданности Эванджелины и начинайте лучше искать лорда Джекса. Пока он жив, ни о какой безопасности не может быть и речи.

5. Эванджелина

С наступлением нового дня Эванджелина по-иному взглянула на происходящее. Оно уже не казалось горячечным сном с размытой картинкой, а скорее напоминало мозаику из разноцветного витражного стекла. В покоях витали ароматы лавандового чая, масляной выпечки и незнакомой, едва различимой травянистой сладости, навевавшей воспоминания о великолепных ухоженных садах.

На одно прекрасное мгновение Эванджелина поймала себя на мысли, что именно так и ощущается совершенство.

По крайней мере, должно ощущаться.

Однако все внутри нее разрывалось на части, словно противясь этой прекрасной идиллии. Тихий, но твердый голосок в голове настойчиво шептал: «Это не идеально, все это неправильно». Но больше он ничего не успел произнести – его заглушили множество других, более радостных возгласов.

Шум нарастал постепенно и теперь доносился прямо из-за двери. Затем, будто цветочный фейерверк, ее покои заполонили и сами обладатели задорных и звонких голосов.

Ими оказались три портнихи, и все они широко улыбались, приветствуя Эванджелину:

– Доброе утро, Ваше Высочество!

– Вы выглядите отдохнувшей, Ваше Высочество!

– Надеемся, вы хорошо выспались, Ваше Высочество, ведь сегодня много дел!

Девушек сопровождала вереница слуг, которые несли рулоны ткани, катушки лент, корзины с различными украшениями и перьями, нитками жемчуга и шелковыми цветами.

– Зачем все это? – спросила Эванджелина.

– Для вашего королевского гардероба, конечно же, – одновременно ответили три мастерицы.

– Но у меня уже есть наряды. – Эванджелина бросила вопросительный взгляд на маленькую нишу между ее спальней и ванной комнатой, где была обустроена гардеробная.

– Верно, у вас имеется повседневный гардероб, – сказала главная портниха, или она не была главной вовсе, а просто любила поболтать. – Нам же поручено сшить для вас наряды для особых случаев. На коронации вы должны выглядеть сногсшибательно. Королевский бал тоже не за горами, да и Охота может начаться в любой день.

– Потом вы, конечно же, организуете свой собственный Совет, – добавила самая высокая мастерица. – И для всех этих встреч ваши наряды должны быть идеальны.

Девушки тотчас принялись щебетать о необычном цвете волос Эванджелины, который прекрасно подходил для весны, и как было бы замечательно добавить такой оттенок розового к каждому ее наряду.

В самый разгар болтовни и суеты появились другие слуги. Они вкатили золотые тележки, уставленные закусками и угощениями в таком же изобилии, как золотые монеты в сундуках. Эванджелина разглядела и печенье в форме за́мков, и тарталетки с блестящей глазурью на фруктах, и томленные в золотистом соусе груши, и засахаренные финики в миниатюрных коронах, и устрицы на льду с розовыми жемчужинами, искрящимися в лучах солнца.

– Надеемся, вы найдете себе что-то по вкусу, – поклонившись, произнес один из слуг. – Если захотите чего-нибудь другого, только скажите. Его Высочество принц просил передать, что любое ваше желание будет мгновенно исполнено.

– А если вам захочется отдохнуть, просто дайте нам знать, – добавила высокая портниха и достала из кармана миниатюрного фартука измерительную ленту.

Немного погодя, когда с рук Эванджелины снимали мерки для перчаток, мастерица заметила шрам. Он находился на внутренней стороне правого запястья – тонкий и белый, по форме похожий на разбитое сердце. Эванджелина точно знала, что раньше его там не было.

Как только с замерами было покончено, Эванджелина подняла запястье, чтобы получше рассмотреть странное разбитое сердце. Она осторожно провела по нему пальцем. Стоило ей только коснуться шрама, как по коже ее побежали мурашки.

Внезапно ей показалось, что пузырь, внутри которого она находилась все это время, лопнул. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Интерес к угощениям, сладостям и восхитительным тканям померк в тот самый момент, когда Эванджелина уставилась на маленькое разбитое сердечко. Она совершенно не помнила, откуда именно оно взялось, зато все еще слышала тихий голосок в своей голове, который предупреждал ее, что здесь не все идеально.

Эванджелина продолжала изучать отметину, изо всех сил пытаясь вспомнить, как она ее получила, пока не заметила, что высокая портниха как-то странно на нее косится. Тогда Эванджелина быстро прикрыла шрам другой ладонью.

Портниха ничего не сказала о сердце. Но смотрела на него так пристально, что Эванджелина невольно почувствовала необъяснимую тревогу. Потом она увидела, как мастерица эта незаметно выскользнула из покоев, хотя остальные еще продолжали работать.

Эванджелина не знала, стал ли ее шрам причиной для беспокойства, или же она неверно истолковала реакцию этой девушки. Казалось, тревожиться было решительно не о чем, разве что из-за тихого голоска в сознании, упрямо шептавшего, что здесь что-то не так. Хотя, кто знает, возможно, проблема состояла в том, что она слышит голос в своей голове.

Может, Эванджелина и прислушалась бы к нему, если бы ее бросили в темницу. Но она попала в настоящий замок, совсем как в одной из маминых историй, и вышла замуж за прекрасного принца, который восстал из мертвых и, как оказалось, был отчаянно влюблен в нее. Ее новая жизнь была не просто сказкой – она больше походила на легенду.

Эванджелина окончательно запуталась в ворохе невесомых тканей и паутине противоречивых мыслей. Тем временем в ее покоях появилась еще одна посетительница – вчерашняя ученица лекаря. Эванджелина помнила, что ее зовут Тельма.

Сколь долго она наблюдала за ней, Эванджелина не представляла, поскольку в тот момент примеряла малинового оттенка накидку с капюшоном из плотной бархатной ткани, который закрывал ей глаза.

– Я пришла провести осмотр, Ваше Высочество, – сказала Тельма. – Быть может, мне стоит наведаться к вам позже?

– О нет, останьтесь. Я всего лишь исполняю роль подушечки для булавок, – ответила Эванджелина, надеясь, что ее голос звучит жизнерадостно, хотя внутри все сжималось от тревоги.

– Как ваши утраченные воспоминания? – спросила Тельма. – Что-нибудь вспомнили?

– Боюсь, что нет, – ответила Эванджелина и замешкалась. Стоит ли рассказывать о странном голосе, который раздавался у нее в голове?

Но следующие слова Тельмы вынудили Эванджелину не торопиться с признаниями.

– Жаль, что вы ничего не вспомнили.

Возможно, Эванджелине просто померещилось, и все же она могла поклясться, что ученица лекаря вовсе не выглядела огорченной. Совсем напротив. Тельма облегченно выдохнула, и эта странная реакция напомнила Эванджелине о том, что прошлым вечером сказал ей Аполлон: «Джекс поступал с тобой ужасно, просто непростительно, и я искренне верю, что для твоего же блага будет лучше оставить все это в прошлом».

До сих пор Эванджелина старалась не думать об этом. Размышления об утраченных воспоминаниях отбирали у нее остатки сил, а вынырнуть из пучины беспокойства становилось все сложнее и сложнее. Эванджелине хотелось верить, что если она сможет найти способ вернуть память, то все мгновенно наладится.

А вдруг Аполлон прав? Что, если воспоминания только усугубят ее и без того тяжелое состояние? Казалось, принц был искренне обеспокоен тем, что однажды память Эванджелины вернется. А теперь и Тельма выглядела так, словно чувствовала то же самое – словно Эванджелине и правда лучше не вспоминать о прошлом.

И все же избавиться от беспокойства у нее никак не получалось. Возможно, это было связано с тем, что ей приходилось довольствоваться только лишь заверениями Аполлона.

– Тельма, прошлым вечером я кое-что слышала и хотела бы узнать, правда ли это. Аполлона в самом деле убили в ночь после нашей свадьбы, а меня обвинили в убийстве?

Стоило вопросу повиснуть в воздухе, как с лица Тельмы сошли все краски.

– Я никогда не верила, что это сделали вы.

– Но другие были убеждены в этом?

Тельма помрачнела и неохотно кивнула.

– Те времена выдались тяжелыми для всех нас. Но теперь, когда принц Аполлон вернулся, все плохое осталось позади. – Она медленно выдохнула, словно стремясь вернуть себе спокойствие, а потом мечтательно добавила: – Как чудесно, что принц ожил ради вас!

Тельма одарила ее взглядом таким искренним, таким милым, чистым и благоговейным, что Эванджелина на мгновение почувствовала себя неловко из-за того, что едва не доверилась тревожному голоску в голове.

К тому времени, когда портнихи, лекарь и слуги наконец-то ушли, уже наступил поздний вечер. В покоях Эванджелины, из которых совсем недавно доносился непрекращающийся гул, словно из оживленного улья, воцарилась непривычная даже тишина, прерываемая лишь потрескиванием огня в камине и отдаленным боем башенных часов. Впервые за весь день Эванджелина осталась одна.

Тишина тем не менее сохранялась недолго. Вскоре после того, как все посторонние покинули ее покои, в дверь постучали.

– Могу я войти? – раздался с той стороны голос Аполлона.

Охваченная нешуточным волнением, Эванджелина взглянула в ближайшее зеркало, чтобы проверить, как она выглядит, и быстро пригладила волосы.

– Входи, – наконец сказала она, все еще пытаясь успокоиться.

Дверь тихо отворилась, и Аполлон уверенно шагнул через порог.

Он по-прежнему был красив и по-прежнему являлся принцем.

Не то чтобы Эванджелина ожидала, что он за одну ночь изменится внешне или перестанет носить королевский титул. И все же она так и не свыклась до конца с правдой. Аполлон стоял в ее покоях, такой высокий и величественный. И она вдруг подумала, что он наверняка знает, настолько хорош собой и какой эффект производит на нее.

Он улыбнулся еще шире, и щеки Эванджелины зарумянились. Она лишь надеялась, что однажды перестанет смущаться перед ним. Они ведь знакомы всего полтора дня, а их общего прошлого Эванджелина совсем не помнила.

– Я слышал, ты весь день провела в замке. Не хочешь прогуляться со мной? – сказал Аполлон с легкой усмешкой в уголках рта, словно намекая, что им предстояло нечто большее, чем прогулка.

Все внутри нее сжалось от волнения.

Виной тому могло стать возвращение воспоминаний, или, возможно, Эванджелину и правда тянуло к нему.

– Да, с удовольствием.

– Рад это слышать.

Аполлон поднес Эванджелине мягкую белую накидку, подбитую белоснежным мехом. Он помог ей одеться и задержал теплые пальцы на ее затылке, перебирая мягкие локоны. Казалось, он сделал это намеренно, а не случайно. По правде говоря, Эванджелина начала подозревать, что все действия Аполлона были четко выверены.

Покинув ее покои, он кивнул ожидающим у входа стражникам. Точнее, почти незаметно опустил подбородок, но в этом коротком движении чувствовалась сила отданного приказа.

Стражники одновременно склонили головы и отступили, чтобы Эванджелина с Аполлоном могли пройти. Затем они последовали за ними, держась на почтительном расстоянии.

Первые несколько залов замка Эванджелина и Аполлон прошли в молчании, освещенные теплым светом бра, украшавших старинные стены. В голове у Эванджелины крутилось множество вопросов, которые она хотела бы задать Аполлону, но сейчас чувствовала лишь нервное возбуждение.

Возможно, она не рискнула заговорить из-за близости стражников, облаченных в сверкающие бронзовые доспехи. Они шли немного позади, но Эванджелина слышала стук их ботинок по каменному полу, и ей казалось, что если она произнесет хоть слово, то они обязательно услышат.

Внезапно Аполлон взял ее за руку, и Эванджелина удивилась.

– Чтобы ты перестала думать о страже и начала думать обо мне, – шепнул он, легонько сжимая ее пальцы.

Это было… приятно. Его крупная ладонь бережно укрывала ее маленькую ладошку. Тем не менее волнение никуда не делось, по-прежнему мешая завести разговор. Признаться честно, беспокойство охватило Эванджелину еще сильнее, чем прежде. Все эти эмоции и впечатления были для нее в новинку, и она не совсем понимала, как реагировать на происходящее. Аполлон не был обычным юношей, который трудился в конюшнях или в пекарне своего отца. Он правил целым королевством и обладал властью, способной влиять на жизни всех его подданных. Но в эти секунды он просто держал ее за руку.

Только Эванджелина набралась смелости спросить, как они впервые встретились, когда вдруг увидела плакат, прибитый к одной из круглых дверей замка.

Обвиняется в убийстве и более тяжких преступлениях, совершенных против короны

У Эванджелины кровь застыла в жилах.

Под списком преступлений лорда Джекса находился портрет, если, конечно, его можно так назвать. Изображенный на нем человек напоминал скорее тень с двумя темными провалами вместо глаз и узкой прорезью рта.

Заметив, к чему был прикован ее взгляд, Аполлон притянул Эванджелину ближе к себе.

– Не обращай внимания на эти плакаты.

– Неужели лорд Джекс и правда такой?

Аполлон называл его чудовищем, но она совсем не ожидала, что он выглядит столь жутко и пугающе.

– Это просто грубый набросок. Он больше похож на человека – правда, лишь отчасти. – Слова Аполлона едва ли не сочились ненавистью.

От таких эмоций у Эванджелины появилось желание свернуться калачиком или же спрятаться от него подальше. У Аполлона наверняка имелись все основания злиться, но на одно мгновение Эванджелине остро хотелось сбежать. Или, быть может, все дело в изображении Джекса на плакате?

Мысли ее снова и снова возвращались к неясному образу, и Эванджелина так глубоко погрузилась в размышления, что в какой-то момент перестала понимать, где они находятся и куда направляются. Внезапно она обнаружила, что идет по узкой винтовой каменной лестнице.

Перила с одной стороны полностью отсутствовали, открывая вид на ужасающий обрыв, ведущий к подножию башни. Если бы не круговорот мыслей в голове, которые на время оторвали ее от реальности, Эванджелина ни за что бы не приблизилась к этой лестнице.

Эванджелина вытянула шею, но ступеней впереди оказалось так много, что она не смогла даже разглядеть вершину. Кроме того, лестница была слишком узкой, чтобы идти с Аполлоном бок о бок.

– Куда она ведет? – неуверенно спросила Эванджелина.

– Пусть это останется сюрпризом, – ответил Аполлон. Он следовал позади нее, и Эванджелина отчетливо слышала каждый его шаг. Но никаких других звуков до нее больше не доносилось. Значит, стражники остались внизу, у подножия лестницы, и вскоре Эванджелина начала им завидовать.

– Ты не мог бы намекнуть, куда мы идем? – наконец не выдержала она. – Там находится башня, в которой ты собираешься меня запереть?

Услышав это, Аполлон замер.

Эванджелина сразу поняла, что сморозила глупость.

– Эванджелина, ты не пленница. Я бы никогда не посадил тебя под замок.

– Я… я знаю. Просто пошутила. – И в тот момент ей отчаянно хотелось верить, что она и правда говорила не всерьез. Эванджелина вовсе не думала, что Аполлон действительно запер бы ее в башне, совсем как жестокий король из сказок. И все же сердце ее учащенно забилось, словно отбивало в такт слова: «Опасность! Опасность! Опасность!» Но поворачивать назад было уже слишком поздно.

Они с Аполлоном почти достигли вершины. Еще несколько шагов – и Эванджелина увидела еще одну дверь: простое прямоугольное полотно, лишенное хоть какого-либо узора и украшений.

– Должно быть не заперто, – произнес Аполлон.

Эванджелина разволновалась, но все же послушно сдвинула засов. Дверь распахнулась, и темная ночь тотчас приняла Эванджелину в свои объятия. Ветер засвистел в ушах, и очередной его порыв запутался в ее волосах.

«Только не оставляй меня здесь одну», – в отчаянии подумала она.

– Не волнуйся. Я рядом, – мягко сказал Аполлон.

Эванджелина не знала точно, почувствовал ли он ее страх, или же она просто высказала мысли вслух. Как бы там ни было, принц тут же встал за ее спиной, заслоняя от холодного ветра и окутывая теплом своего тела.

Когда глаза ее привыкли к темноте, Эванджелина увидела, что ночь была не такой уж темной, как ей показалось вначале: из замковых окон внизу лился свет, освещая невысокую зубчатую стену, окружавшую башню со всех сторон. Мир за пределами замка был погружен во тьму, если не считать россыпей звезд, образующих незнакомые созвездия.

– Ты это хотел мне показать? – спросила она.

– Нет, – тихо ответил Аполлон. – Нужно подождать еще пару секунд.

И правда. Спустя несколько мгновений раздался бой курантов.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

С каждым ударом вдалеке зажигались огоньки. Сперва их было всего несколько – далекие тлеющие угольки, вспыхивающие то тут, то там, совсем как осколки упавших звезд. И внезапно непроглядная ночь словно бы отступила. Мир засиял, как будто небеса и земля поменялись местами, и теперь все вокруг было усыпано мерцающими звездами.

– Что это? – изумленно спросила Эванджелина.

– Наш с тобой подарок. Ночь костров… Древнее благословение Севера, – ответил Аполлон спокойно и тихо, все еще прижимаясь грудью к спине Эванджелины. – Обычно эта ночь предшествует военному походу короля. По всему королевству разжигаются костры, и жители просят благословить их правителя. Отовсюду доносятся пожелания здоровья, неиссякаемых сил и надежды на то, что король возвратится домой целым и невредимым. Узнав, что в честь нас двоих устроят Ночь костров, я подумал, что тебе захочется посмотреть на это. Каждый костер, который сегодня разжег народ, горит для нас с тобой. Прямо сейчас подданные всего Великолепного Севера возносят молитвы за наше здоровье и счастливую жизнь.

– Я будто попала в сказку, – пробормотала Эванджелина. Но стоило словам сорваться с ее губ, как она поняла, что это не совсем так.

Происходящее не напоминало сказку. Это и была самая настоящая сказка. Ее сказка.

Изменилось бы что-нибудь, если бы она помнила, как попала сюда, как встретила Аполлона, как они полюбили друг друга и поженились? Или Эванджелина сейчас чувствовала бы себя иначе? Кто знает, возможно, если бы ее память не пострадала, Аполлон все равно бы заставлял ее сердце так трепетать.

Ветер хлестал по щекам, внизу вспыхивали все новые огни, когда Эванджелина медленно повернулась и посмотрела на принца.

Ее принца.

– Ты смотришь не в ту сторону, – протянул он с дразнящей ухмылкой.

Сердце Эванджелины неистово забилось в груди, будто снова предупреждая: «Опасность! Опасность! Опасность!» И тем не менее Эванджелина сомневалась, что может ему доверять. А возможно, ей нравилась эта опасность.

– Похоже, меня больше привлекает этот вид. – Эванджелина протянула руку и коснулась щеки Аполлона, заставляя его склониться к ней, а затем медленно провела кончиками пальцев по его слегка шершавой коже.

Она не знала, правильно ли поступает. В то мгновение, когда приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам, Эванджелина чувствовала лишь неподдельное волнение.

– Наконец-то, – прорычал Аполлон. Он прикусил ее нижнюю губу и жадно поцеловал.

В отдалении вспыхнули фейерверки. Эванджелина слышала, как они взрываются в небесах. Аполлон скользнул руками под ее накидку, чтобы притянуть ее ближе к своему телу.

И в тот момент Эванджелина не могла точно сказать, движутся ли они оба к краю башни, или же у нее просто кружится голова. Однако она чувствовала, как ветер дует ей в спину, и знала, что от падения ее удерживают только сильные руки принца.

6. Эванджелина

Мир изменился в одночасье, и дело было не столько в том, что Эванджелина чувствовала бабочек в животе каждый раз, когда вспоминала поцелуй с Аполлоном.

Пока она спала, время года, похоже, сменилось и место зимы заняла весна. Эванджелина выглянула в окно, ожидая увидеть укрытые снегом поля, а не все краски сочной зелени на деревьях и кустах и изумрудный мох, покрывающий глянцевитую поверхность скал. Все это окутывала невесомая пелена серебристого дождя, который барабанил по крышам.