ПОТЕРЯТЬ И НАЙТИ

Да, я на массаже сорвался и налажал, но я настолько привык к тому, что девушки сами ко мне липнут, что не контролирую правильность своих действий. Что до потери памяти, что после, они сами на меня вешались, мне оставалось только придирчиво выбирать.

В первый раз пытаюсь уговорить телку поехать ко мне.

Уговорить, блядь!

Пока что безуспешно.

Сука! Да что же я не так делаю?!

Пытаюсь начать выстраивать стратегию, вот только нихера она не выстраивается. Не звал я еще к себе никого, я мастер по устранению падких на мое тело красоток, но никак не наоборот. Поэтому откровенно теряюсь в своих действиях.

– Если ты так скучал, что же не позвонил? Времени было предостаточно – смотрит на меня исподлобья.

– Мне было стыдно – честно признаюсь я.

– Стыдно? – ее голос стал жестким – Ты стыдился того, что мы знакомы?

Станислав

– Нет! Мне было стыдно перед тобой. – прикрываю глаза, они начинают болеть, блядь она права, нужно домой – Я в этой жизни оказался… другим…не очень хорошим человеком и мне было перед тобой за это стыдно. – Вздыхаю, понимая, что все равно эта история с ребенком рано или поздно всплывет и жутко переживаю по этому поводу, ведь она точно не поймет. Осудит – Нужно было улаживать проблемы и исправлять ошибки, которые я умудрился навертеть достаточно много и мне было стыдно в них тебе признаваться. Черт! Да и сейчас мне за это стыдно! Когда все разрешилось, стало уже неудобно, что не позвонил сразу и столько времени прошло зря. Вот и не позвонил. Хотел сам тебя найти. Позже.

– Что это значит? Ты уголовник? Ты был в тюрьме все это время? Или что?

Вот только тут я увидел на ее лице понимание, что она ничего обо мне не знает. Впрочем, я со своей стороны тоже могу судить только по ее рассказам, хотя у меня о ней все равно информации больше, чем у нее обо мне.

– Нет, поехали ко мне, я тебе все расскажу. – продолжаю настаивать на своем.

– Звучит как будто, ты меня в постель зовешь в обмен на информацию – фыркает она.

Было бы просто замечательно!

– Да блин! Алена! Ну хочешь я поклянусь, что никогда не буду к тебе приставать? Хочешь? – горячо выпаливаю я и понимаю, что меня уже конкретно так знобит. – Хочешь, чтоб я поклялся, что мы останемся только друзьями? Это не значит, что я не буду тебя хотеть, нет, но трогать не буду. Честно. Хочешь? Ну что ты молчишь?

– Так! – она резко поднимается, замечая мой озноб и начинает собираться – Мы не будем сейчас бросаться громкими заявлениями, зови официанта и проси счет.

– Ты поедешь со мной? – смотрю на нее упрямо.

– Поеду – она уже откровенно злится – давай шевелись, ты уже выглядишь, как насквозь больной человек, которому срочно нужно горячее питье и постель.

– И с собакой погуляешь? – нажимаю кнопку вызова официанта.

– Погуляю, шантажист, но имей ввиду, какашки за ним убирать не буду.

– И не надо – радостно подскакиваю я – Он утром сходил.

Признаюсь честно, натягивать все еще влажную кофту было очень некомфортно, а сверху нее мокрую куртку вообще отвратительно. Стало еще больше знобить.

У меня определенно поднялась температура.

Когда приезжаем домой меня уже не только колотит, но и выкручивает ломота. Голова болит, а разум нормально не работает, если только на размножение, но эти мысли я отбрасываю.

Алена помогает мне раздеться, ругает, когда видит мокрые насквозь ноги, с которых прилипшие от влаги носки сложно снять. Заставляет сменить даже трусы, которые оказываются тоже влажными и уже сухого отправляет в постель. Сама же берет притихшего Грома и уходит.

Мне плохо просто жесть, но я лежу и стараюсь не шевелиться. Холодно даже под одеялом. Не помню, чтоб мне когда-то было так плохо. Я же вообще не болел толком, если только в детстве, больше не помню такого.

От заботы просто растаскивает, если бы Алена не ушла, отвечаю поперся бы обниматься, такая сентиментальность накатывает. Придет, обязательно обниму. Если выживу. Мне все хреновее и хреновее.

Все болит, особенно голова и нещадно колотит тело. Надеюсь, я не умру? А то Алена вернется, а тут труп. Неприятно. Еще и не мылся перед тем, как лечь. Стремно. Может пойти в душ? Хоть чистым умру. Нюхаю подмышку – не пахнет, ладно еще немного полежу, подожду.

Через какое время вернулась Алена я так и не понял, наверное, уснул, но она заставляет меня выпить какой-то горячий ягодный сладкий напиток и таблетки. Моет притихшего Грома и засовывает мне под мышку градусник. А что его туда совать? Нужно скорую вызывать.

Я уверен, что у меня самая высокая в мире температура и уже пора не то, что вызывать скорую, а может даже реанимацию, но перед Аленой неудобно высказывать это мнение, поэтому терплю из последних сил и стараюсь не шевелиться.

Вспоминаю, как болел отец.

Мы тогда в обычной квартире еще жили, хоть и в огромной, все равно она мне побольше нравилась, чем этот пафосный дом. Отец лежал на диване в гостиной, стонал и поминутно твердил матери, что вот именно сейчас умрет и она после его смерти обязательно должна выйти замуж за его студенческого друга дядь Сашу Шмаровоза, чтобы у матери была фамилия Шмаровоз и чтоб он ее возил на своей колымаге, на которой он рыбу возит. Он же рыбой на рынке торгует. Не сам, конечно, но иногда, рыбу возит сам. И чтоб мама в этой машине провонялась рыбой и все думали, что у нее фамилия Селедкина, а на самом деле Шмаровоз.

Все смеялись, когда слышали эту историю, а мне было вообще не смешно. Тогда в восемь лет я считал, что если мама сменит фамилию, то и я должен буду это сделать, а мне совсем не хотелось, чтоб отец умирал и тем более не хотелось вслед за матерью менять фамилию на какой-то непонятый Шмаровоз.

Я тогда в первый раз серьезно испугался за жизнь отца, разревелся и попросил его собраться с силами и не умирать. Мама после этого так на него орала: «Придурок! Ребенка напугал! У тебя температура тридцать семь и четыре! Хватит стонать!»

Я потом долгое время думал, что отец в тот раз выжил просто чудом. А сейчас я его понимаю.

Вызову скорую, когда Алена уйдет. Хотя мне очень не хочется, чтоб она уходила. Буду терпеть.

Начинает просто дико хотеться спать, но я пытаюсь бороться и в голове возникают рваные мысли.

Так не хочется умирать, столько всего не сделано…

Вот Алена со мной… хоть бы не ушла…

Ноги выкручивает… голова как чугун…

Кому собака достанется?.. Родителям?.. А если Алене отдать? Блин, она сказала, что собак не любит. Может я еще не умру…

Интересно, а я смогу в таком состоянии развести Алену на секс?.. А она согласится со мной больным сексом заниматься?.. А со здоровым?..

Градусник под мышкой просто как раскаленная лава, а сначала был холодный…

– Тридцать семь и восемь – хмурится Алена выдергивая у меня из-под мышки этот самый градусник и направляется в сторону кухни – высоковато. Дам еще жаропонижающее.

Тридцать семь и восемь… все?.. Мне конец, да?..

А сколько самая высокая температура?..

Наверное, это самая высокая и я скоро умру… а нет, там же вроде сорок, но это уже кома, а я еще в сознании… значит не умру пока… время есть…

Надо Алену успеть развести на секс, а то так умру и не попробую ее… а она просто безумно шикарная…

Не откажет же она умирающему?.. Или откажет?.. И спросить неудобно…

Блядь, о чем я думаю перед смертью!

– Стас, давай поставим тебе свечку – слышу бодрый голос Алены.

– Я еще живой, рано мне свечки ставить – с трудом выдавливаю я.

– Да нет, свечку в попу.

Я почему-то сразу представил огромную витую свечу, размером с фаллоимитатор, которую пихают мне в зад.

– В жопу не дам! Я натурал! Что это у тебя за наклонности такие?! – я даже ложусь на зад и прикрываю его руками, чтоб не дай Бог ничего не произошло, чтоб черный вход был под контролем.

– Стас! Это жаропонижающая свеча! Чтоб помогло быстрее! Ты должен знать, что это такое! – она показывает небольшую ленту свечей.

– Я знаю, что такое ректальные свечи! Знаешь, что, – тут же оживаю я, еще бы, угроза проникновения в задницу взбодрит кого угодно – давай ты найдешь другой пулемет для этих патронов?

– Господи, да что за предрассудки, Стас! Через задний проход лучше впитывается и быстрее действует.

– Вот и пусть в другом месте впитывается! У меня там работает только на выход, а не на вход!

– Стас, ну что ты как маленький! Так действует быстрее!

– Мне не нужно быстрее, я никуда не спешу. Я уже в кровати.

– Да что ты за человек, хочешь как лучше… ладно сейчас принесу таблетку.

Вот зараза! У нее была таблетка, а она хотела проверить мой задний двор на посещаемость?! У меня там никого не было и не будет!

Выпиваю таблетку и еще раз прошу ее остаться. Она не отвечает. Молча приносит еще одну кружку горячего сладкого напитка и снова заставляет выпить. Ну хоть не в задницу льет. Клизму я бы не пережил.

– Что это? – опознаю на дне кружки плавающие кусочки каких-то ягод, пока она подо мной поправляет постель и тайком я вдыхаю ее аромат.

Блядь! Как мясо есть, так нос не дышит, как девчонку нюхать, которая тебе нравится, так, пожалуйста, в две ноздри. Хотя, может это от горячего?

– Малина, перетертая с сахаром – бурчит Алена, унося кружку – должно помочь.

– Побудь со мной немного – я внезапно осознаю, что у меня встал.

Да конкретно так. Даже в яйцах заныло.

Мне становится как-то не по себе от этого. Клялся, что не трону… ну почти клялся. Предлагал только поклясться. Намекал, что мы всего лишь друзья, а тут вот он – символ нашей дружбы – флагшток с трусами вместо флага, поднимающий одеяло палаткой.

Ложусь на бок. Реально неловко себя чувствую. Стрем полнейший. Полтора года не виделись, а я мало того, что при первой встрече девчонку руками до оргазма довел, так и сейчас монумент памяти нашей дружбы дымит.

Да сука-а-а-а!

Все мое естество рвется к ней. Хочу обнять, сжать, приковать к себе и не отпускать. Зарыться носом в волосы, ощущать ее дыхание на своей шее. Чтобы обнимала, чтобы лицо на моей груди прятала. Чтоб попискивала от удовольствия, когда к себе прижимаю. По ушку розовенькому языком пройтись хочу. Ногу на нее закинуть. Подгрести под себя. Шептать всякие вещи, которые девчонки любят ей тоже хочу.

Всегда хотел.

Кто мне мешает сейчас воспользоваться этим моментом?

Смотрю из-под ресниц как она что-то ищет в моем шкафу. Находит какую-то мою вещь и переодевается при мне, думая, что я сплю, оставаясь в одних кружевных трусиках под огромной висящей на ней моей футболкой. Волосы растрепались, пока переодевалась, но от этого она стала только милее.

Ловлю себя на мысли, что любую другую убил бы за то, что рылась в моем шкафу, но эта девушка неприкосновенна. Более того, мне приятно, что она надевает мою одежду. Девочки надевают одежду парня только после секса. Это символ их покорения. Блядь, а у нас ничего не было.

Сука, меня уже конкретно кроет на этой воздушной фарфоровой кукле.

Что происходит?

В моменте моего возбуждения обычно просыпается прежний Стас и обсирает предполагаемых партнерш. У этой ноги кривые, у этой брови узкие, эта на корову похожа, а эта на лося. Эта ниче вроде, так и быть выебу, но у нее смех стремный и зубы кривые, поэтому буду сзади.

Так было всегда.

Тут же меня ничего не останавливает. Скорее даже подстегивает. Потому что к Алене сравнения идут только самые воздушные. Как ее пушистая кучерявая копна на голове. Зефирка, пироженка, безешка. Она же еще и вкусная! Я пробовал!

ТВОЮ МАТЬ!

Спи ты уже, придурок озабоченный!

Да хер там. Уснешь тут со стоячим членом.

Кто мне мешает сейчас действовать? Да никто!

Она и сама не против. Уверен, даже сопротивляться не будет. Я же ей нравлюсь. Блядь, да я всем нравлюсь. Хотя то, что я нравлюсь именно ей, мне пипец как приятно.

Вот только у меня есть совесть!

Она же у меня есть?

Нельзя ее трогать! Нельзя! Ну хотя бы не сейчас!

Сначала нужно выстроить красивые отношения, только потом тащить в кровать! Она меня второй раз спасает, а я как животное.

Твою мать! Твою мать! Твою мать! Может успокоительных каких-нибудь попросить?

Алена хмуро смотрит на меня, когда я уже изо всех сил делаю вид, что сплю и наклоняется, чтобы что-то поправить у себя на ноге, а я едва сдерживаю себя, чтобы не подорваться и не обхватить ее за эти сладкие округлые ягодицы, обрамленные в черное кружево, показавшиеся из-под моей футболки. Сжать их, прикоснуться губами к шее и почувствовать, как она дрожит.

Хочу раздвинуть ее сладкие ножки и окунуться в ее прохладу такого желанного тела.

Меня натурально кроет, рассудок отказывается мыслить здраво. Тем более спать. Сжимаю кулаки, не позволяя себе трогать ее. Задерживаю дыхание, чтоб не чувствовать ее аромат, который уже повсюду и проникает даже через плохо дышащий нос. Настолько аппетитный, что просто с ума меня сводит. Может это обычный дурман в моей голове? Не запах? Может мне только кажется, что она пахнет?

Не помню, чтоб когда-либо кого-то так сильно хотел.

В какой-то момент слышу, как она уходит на кухню и чем-то шуршит. Я расслабляюсь и реально засыпаю.

Станислав

Просыпаюсь – ее нет, подскакиваю словно ужаленный, ища взглядом телефон, чтобы ей позвонить и обращаю внимание, что из душа слышится звук льющейся воды. Облегченно падаю на кровать.

Не ушла. Она здесь, со мной.

У меня натуральная паранойя. Сказать, что меня это пугает, ничего не сказать.

Хорошо, что ее нет в комнате, мне не нужно бороться с собой, пью снова этот успевший остыть малиновый напиток из кружки, стоящей на тумбочке, и иду в туалет. Уже ничего не болит, но слабость и потливость накатывают волнами. Снова засыпаю.

Просыпаюсь со стойким осознанием, что она рядом. Открываю глаза, так и есть. Рядом. Лежит ко мне спиной. Прижимается.

Хочу ее.

Да что за пиздец!!!

Я справлюсь.

Только еще раз поглажу эту шелковистую кожу и сразу усну. Понимаю, что веду себя как маньяк, но сделать с собой ничего не могу.

Веду кончиками пальцев по ее бедру, получая в подушечки разряды удовольствия. Энергия так и прет, да так сильно, что физически ощущаю, как легонько меня бьет электричеством по руке. Невесомо глажу упругие ягодицы, пробираясь пальцами под трусики и остатками мозга четко понимаю, что не нужно было ее трогать.

Остановиться уже не могу.

А она, как на зло, отвечает – прижимается ко мне ближе. Попку оттопыривает, вжимается ягодицами в каменный пах. Меня просто перетряхивает разрядом удовольствия от этого действия. Дышу как астматик, кусаю губы, чтоб сдержаться и не поцеловать ее.

Твою мать!

Полнейший мой разъеб! По всем фронтам!

Это одержимость.

Никогда я так девушку не хотел. Никогда я так от желания не сходил с ума. Никогда у меня не ехала крыша от девушек.

Алена изменила все.

Яйца посылают яростные сигналы SOS в организм о срочной эвакуации спермы. Головной мозг отключается полностью, отдавая бразды правления рефлексам и инстинктам. А о они требуют слияния с этой самой желанной на свете женской особью прямо сейчас.

И она, словно специально, поворачивается ко мне лицом, и я не могу оторвать взгляда от ее припухших ото сна розовых губ.

Блядь.

Если до этого мизерные шансы, чтоб я остановился и были, то теперь все, шансов нет.

Ноль.

Меня жестко разрывает от желания.

Почему меня сейчас так колотит? Это явно не температура? Никогда не испытывал тремор от девушки, это в первый раз. Хотя кукуха, на этом фоне, меня тоже покинула впервые.

Наклоняюсь и обхватываю ее нежные прохладные пухлые губы своими. Сжимаю их, подчиняю, захватываю в свои владения. Хорошая девочка податливая, нежная. Всем телом отзывается, хоть и спит. Стараюсь быть аккуратным, может я еще смогу остановиться?

Да как остановиться, если у меня от одного взгляда на нее от возбуждения крышу сносит?! Блядь, это что-то с головой, отвечаю, если я к спящей девчонке пристаю. К спящей, сука! Кто бы сказал – никогда не поверил бы!

Она тихонько стонет мне в губы, немного отстраняется и от этого еще больше улетает разум.

Это конец. Простите меня все боги мира!

У меня было много женщин, с многими я просыпался, но чтоб паранойя на фоне конкретного человека была, это откровенно не нормально.