Невинный цветок для демонического лорда

Я увидела, что она собирается делать, и запаниковала. Я попыталась вскочить, но вторая демоница с силой нажала мне на плечи, пригвоздив к кушетке.

– Нет! Пожалуйста, не надо! – закричала я, извиваясь.

– Женщина должна уметь терпеть боль, – прошипела она мне в ухо. – Особенно та, что будет лежать в постели Лорда Мальфазара. А теперь лежи смирно!

Теплая, липкая масса легла на мою кожу в самом низу живота. Демоница ловко размазала ее деревянной лопаткой, покрывая все то место, которое недавно исследовал ее хозяин. На мгновение от тепла стало даже приятно. А потом…

Она приложила полоску плотной ткани, разгладила ее. Я затаила дыхание.

Резкий, безжалостный рывок.

Мой крик разорвал тишину купальни, безумный, полный боли и отчаяния. Он ударился о мраморные стены и вернулся ко мне оглушительным эхом. Казалось, с меня заживо содрали кожу. Острая, огненная боль пронзила все тело, заставив выгнуться дугой. В глазах потемнело.

– Я же сказала, потерпеть, – равнодушно бросила моя мучительница, пока я хватала ртом воздух. – Это только начало.

Она снова нанесла липкую массу, теперь уже ниже, на самые чувствительные складки плоти.

– Нет, прошу… – хныкала я, слезы текли по вискам, смешиваясь с мокрыми волосами.

– Раздвинь ноги шире! – рявкнула вторая. – Или мне их сломать?

Я подчинилась, дрожа всем телом. Унижение было еще сильнее боли. Они заставляли меня саму принимать участие в этой пытке, открываться для нее.

Еще один рывок. Еще один крик, который перешел в сдавленный хрип. Боль была невыносимой, огненной, разрывающей. Они продолжали, полоска за полоской, сдирая с меня последние остатки человеческого достоинства вместе с волосами. Каждая клеточка моего тела кричала. Я кусала губы до крови, чтобы не потерять сознание.

Когда экзекуция наконец закончилась, вся нижняя часть моего тела была одной сплошной раной. Кожа горела нестерпимым огнем, она была красной, опухшей и невероятно чувствительной. Я лежала без сил, всхлипывая, опустошенная и сломленная.

Одна из демониц взяла флакон с прохладной маслянистой жидкостью и щедро полила мою истерзанную плоть. Масло приятно холодило, немного успокаивая пожар, но от этого кожа стала еще более чувствительной. Я чувствовала каждое дуновение воздуха, каждое движение ткани простыни где-то далеко.

– Теперь ты готова, – произнесла одна из них, осматривая свою работу с видом удовлетворенного мастера. – Теперь Господину будет приятно прикасаться к тебе.

Меня снова подняли на ноги и повели обратно в спальню. Ноги подгибались, и я едва не падала. В комнате на кровати лежала одежда. Если это можно было так назвать.

Это было платье из тончайшего черного шелка, почти невесомого, как паутина. Оно было настолько прозрачным, что не скрывало практически ничего. Оно не предназначалось для тепла или скромности. Оно предназначалось для того, чтобы выставлять напоказ. Чтобы демонстрировать товар.

– Надень, – приказала демоница. – И жди. Он позовет тебя, когда будет готов.

Они вышли, оставив меня одну. Я дрожащими руками взяла это постыдное платье. Ткань была прохладной и гладкой. Я натянула его через голову. Оно облепило мое тело, как вторая кожа. Сквозь тонкую ткань просвечивали мои груди, темные соски, ложбинка на животе и то место между ног, которое теперь было совершенно голым, беззащитным и горело огнем.

Я подошла к темной, отполированной стене и посмотрела на свое смутное отражение. Из темноты на меня смотрело испуганное, заплаканное существо с распухшими губами и дикими глазами. Нагое, даже будучи одетым. Сломленное. Готовое.

Сосуд.

И этот сосуд ждал своего хозяина.

Глава 4: Первое задание

Время тянулось, как застывающая смола. Каждый удар моего сердца отдавался в висках гулким, паническим набатом. Я сидела на краю огромной кровати, не смея пошевелиться, чувствуя на своей горящей коже холодное прикосновение тонкого шелка. Это платье было хуже, чем нагота. Оно было обещанием. Демонстрацией. Оно кричало о том, для чего я теперь предназначена.

Я ждала. Ждала его.

Когда дверь отворилась, я вздрогнула так сильно, что едва не вскрикнула. Но на пороге стояла не одна из бездушных демониц.

Стоял он. Мальфазар.

Он не сказал ни слова. Просто кивнул, приказывая мне встать и следовать за ним. Я подчинилась, как марионетка, чьи нити дергают невидимые пальцы страха. Мои босые ноги утопали в черном ворсе ковра, пока я шла за его широкой, могучей спиной.

Мы прошли по тем же коридорам, но на этот раз свернули в другое крыло. Здесь было еще темнее, еще тише. Воздух казался гуще, пропитанный его личным запахом – смесью озона, раскаленного металла и чего-то пьяняще-пряного. Наконец он остановился перед огромными, двустворчатыми дверями из черного дерева, испещренными резьбой в виде терновых ветвей и кричащих лиц. Двери распахнулись перед ним сами собой, без единого звука.

Это были его покои.

Комната была колоссальных размеров, настоящий тронный зал, погруженный в интимный полумрак. Зеленое пламя в камине было больше и яростнее, отбрасывая на стены и потолок длинные, извивающиеся тени. В центре этого пространства, на возвышении из черного мрамора, стояла кровать.

Она была не просто кроватью. Она была алтарем. Ложем для жертвоприношений. Огромная, размером с поле битвы, застеленная шкурами невиданных черных зверей и усыпанная подушками из темно-красного бархата.

Он, не оборачиваясь, прошел к ней. И я увидела, что он уже был полуобнажен. На нем остались только свободные черные штаны, низко сидящие на бедрах. Его спина была произведением искусства и кошмара – широкая, покрытая гладкой, бледной кожей, под которой перекатывались рельефные узлы мышц. Вдоль позвоночника шли ряды старых, бледных шрамов, а у основания шеи виднелся сложный узор татуировки, похожей на застывшую тень.

Он лениво опустился на кровать, оперевшись спиной на гору подушек. И повернулся ко мне.

– Иди сюда, – его голос был тихим, но он заполнил собой все огромное пространство, проникнув мне под кожу.

Я замерла, не в силах сдвинуться с места. Мой взгляд был прикован к нему. К его мощной груди, широким плечам, к хищной усмешке на чувственных губах. А потом мой взгляд скользнул ниже. И мир остановился.

Я увидела то, что было у него между ног.

Это не было частью тела. Это было оружие. Монстр. Из темного основания упругой плоти поднималась башня. Длинная, толстая, вся перевитая вздувшимися венами, что пульсировали в такт какому-то невидимому сердцу. Она была темно-багрового, почти фиолетового цвета, а венчал ее гладкий, блестящий набалдашник, с которого медленно, как яд, стекала капля прозрачной влаги. Это пугающее орудие не покоилось расслабленно. Оно торчало вверх, полное агрессивной, живой силы. Угрожающее. Невозможное.

Жрицы ничего не говорили об этом. Ни слова. Как… как такая громадина может поместиться внутри женщины? Она же просто разорвет ее на части. Дикий, первобытный ужас, сильнее всего, что я испытывала до сих пор, сковал мое тело. Это было неправильно. Это было чудовищно.

– Ты смотришь так, будто увидела призрака, – усмехнулся он, заметив выражение моего лица. Он лениво провел рукой по своему напряженному стволу, отчего тот дернулся. Я испуганно пискнула. – Это всего лишь плоть. И скоро ты узнаешь ее очень близко.

Он похлопал по шкурам рядом с собой.

– Ко мне.

Ноги, ватные и непослушные, сами понесли меня вперед. Каждый шаг был пыткой. Я подошла к кровати и остановилась, опустив голову и глядя на свои дрожащие пальцы ног.

– Сегодня ты пройдешь первое причастие, – его голос был обманчиво-спокойным, но в нем звенела сталь. Он использовал святое слово, слово из наших ритуалов, и от этого оно прозвучало еще грязнее, еще кощунственнее. – Ты примешь в себя мою силу. Мою сущность. На колени.

Приказ был абсолютен. Я медленно, как во сне, опустилась на колени на мягкий мех у края кровати. Теперь его пах был прямо на уровне моего лица. Запах его тела стал невыносимо сильным, густым, мускусным, забивая ноздри и отключая мысли.

В следующую секунду его рука железной хваткой вцепилась в мои волосы у самого затылка. Он резко дернул мою голову на себя, заставив запрокинуть ее. Я вскрикнула от боли и страха.

– Я сказал, причастие, – прорычал он мне в лицо, его золотые глаза горели адским огнем. – А теперь открой свой рот.

Я затрясла головой, слезы хлынули из глаз. Нет. Нет. Только не это. Это грязно. Это невозможно.

Его хватка на моих волосах усилилась до боли, заставляя кожу на голове гореть.

– Открой. Рот.

Его воля была сильнее моей. Сильнее моего страха, моего отвращения. Дрожа, я приоткрыла губы.

Этого было достаточно.

Он не стал ждать. Не стал уговаривать. Он просто двинул бедрами вперед. Горячая, твердая и влажная головка его члена ткнулась в мои сжатые зубы. Я инстинктивно попыталась отстраниться, но его рука держала меня намертво. Он с силой надавил, и его огромный набалдашник проскользнул между моими зубами, болезненно растягивая губы.

Я подавилась. Рвотный спазм сотряс мое тело, но я не могла ничего сделать. Он был внутри. Он заполнил собой все. Я не могла дышать. Я не могла думать. Был только он – твердый, горячий, пульсирующий, с чужим, солоноватым вкусом на моем языке.

– Глубже, – прохрипел он, и его рука на моем затылке надавила, заставляя мою голову опуститься еще ниже.

Я замычала, захлебываясь. Мои губы растянулись до боли. Щеки горели. Он начал двигаться. Медленно, но властно. Вперед и назад. Его член терся о мой язык, нёбо, скользил вглубь моего горла. Каждый его толчок вызывал новый приступ тошноты. Я чувствовала, как вздувшиеся вены на его стволе царапают нежную плоть внутри моего рта.

Он жестко трахал мой рот.

Он не давал мне ни секунды передышки. Его рука полностью контролировала меня, задавая ритм, определяя глубину. Мои слезы текли по щекам, капая на его бедра. Я была просто отверстием, которое он использовал для своего удовольствия. Безликим, безвольным.

Но потом, сквозь боль, унижение и отвращение, я начала замечать другое.

Его дыхание. Оно стало тяжелым, рваным. Я слышала, как он стонет. Низкие, гортанные стоны, полные первобытного наслаждения. Его тело напряглось, мышцы на животе и груди вздулись каменными плитами. Я чувствовала, как его монстр у меня во рту набухает еще сильнее, становится тверже, горячее.

И тогда произошло нечто странное. В самом низу моего живота, там, где раньше был только ледяной страх, зародилось тепло. Слабое, едва заметное, но оно было там. Я доставляла ему удовольствие. Я, маленькая, ничтожная пленница, заставляла этого могущественного, ужасающего демона стонать и терять контроль. Эта мысль была извращенной, неправильной, но она несла в себе крупицу пьянящей власти. Единственной власти, которая у меня была.

Его движения стали резче, быстрее. Он больше не исследовал. Он брал. Он трахал мой рот безжалостно, с голодной, животной яростью. Моя челюсть горела от боли, казалось, суставы вот-вот выскочат из пазов. Слезы текли уже не от страха, а от чистой физической боли, смешанной с унижением.

– Да… – выдохнул он, когда головка его члена с силой ударилась о заднюю стенку моего горла, вызывая новый спазм. – Вот так. Принимай.

Его рука, сжимавшая мои волосы, теперь задавала темп. Он двигал моей головой вверх и вниз по своему стволу, используя меня, как безвольную куклу. Я больше не пыталась сопротивляться. Я не могла. Мое тело было сломлено, а воля – растоптана. Влажные, шлепающие звуки, отвратительные и громкие, эхом разносились по огромной спальне, смешиваясь с его рычащими стонами. Он не просто использовал мой рот, он вторгался в меня, колонизировал, выжигая изнутри остатки моей прежней сути.

Мой разум отключился. Исчезли мысли о храме, о жрицах, о моей прошлой жизни. Существовала только эта реальность: боль в челюсти, нехватка воздуха, его твердая, горячая плоть, заполняющая меня, и его тяжелое, животное дыхание над моей головой. Странное, извращенное тепло внизу моего живота разгоралось все сильнее, превращаясь в пульсирующий узел. Стыд и возбуждение сплелись в один тугой, удушающий клубок. Я ненавидела его. Я ненавидела себя за то, что мое тело откликалось на это насилие.

Я почувствовала, как изменился ритм его движений. Он стал прерывистым, почти судорожным. Основание его члена, прижатое к моим губам, запульсировало мощно и часто. Его тело напряглось, как тетива лука, готовая вот-вот лопнуть. Он весь превратился в один стальной, дрожащий мускул. Его хватка на моих волосах стала такой сильной, что я подумала – он вырвет их с корнем.

– Сейчас… – прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Его бедра замерли, с силой вжавшись в мое лицо. Он издал глубокий, рваный стон, который, казалось, шел из самых недр его демонической души.

И затем – извержение.

Мощный, горячий поток ударил вглубь моего горла, заставив меня захлебнуться и судорожно закашляться. Это не было похоже ни на что, что я могла себе представить. Не жидкость, а густая, обжигающая лава. Ее было так много. Она хлынула в меня, заполняя рот, обволакивая язык, стекая в горло. Она была густой, с резким, соленым, металлическим вкусом, который был абсолютно чужеродным и до тошноты интимным.

Что это? Что он делает? Он… испражняется в меня? Отравляет?

Первобытный инстинкт закричал во мне. Выплюнуть. Немедленно избавиться от этой грязи, от этой мерзости, что обожгла мое горло. Я попыталась дернуться назад, отстраниться, но его рука, все еще державшая мои волосы, превратилась в стальной капкан. Он не дал мне сдвинуться ни на миллиметр. Его член все еще был у меня во рту, обмякший, но огромный, не давая мне закрыть рот или сплюнуть.

Я захлебывалась. Густая жидкость заполнила все, и я чувствовала, как она начинает стекать по подбородку.

– Глотай.

Приказ был тихим, почти шепотом, но в нем была вся тяжесть Преисподней. Это был не совет и не просьба. Это был закон.

Я отчаянно замотала головой, насколько позволяла его хватка. Нет. Все что угодно, только не это. Не принимать в себя его… его грязь.

Его пальцы сжались сильнее, вырывая у меня болезненный стон. Он наклонился так низко, что я почувствовала его горячее, пахнущее мускусом дыхание на своей щеке. Его золотые глаза смотрели прямо в мои, и в них не было ничего, кроме ледяного, безжалостного приказа.

– Ты проглотишь каждую каплю, – прошипел он. – Ты примешь мое семя в себя. Это и есть причастие. Ты станешь частью меня. Глотай.

Семя. Так вот как это называется. Не грязь, не яд. Семя. Слово было странным, незнакомым, но сути это не меняло. Это было его. Это было внутри меня. И я должна была это принять.

Он чуть ослабил хватку, позволяя мне сделать судорожное глотательное движение. Мое горло сжалось в спазме, отказываясь подчиняться. Но его воля была сильнее моих инстинктов. Я зажмурилась, и под его неумолимым взглядом, под давлением его пальцев, заставила себя проглотить.

Первый глоток был пыткой. Густая, теплая субстанция скользнула по моему обожженному горлу, оставляя за собой горько-соленый след. Я почувствовала, как она опустилась в мой желудок – чужеродная, оскверняющая. Мое тело содрогнулось от отвращения.

– Еще, – скомандовал он.

Я сделала еще один глоток. И еще. Пока мой рот не опустел. Пока последняя капля его семени не оказалась внутри меня. Я осквернена. Окончательно и бесповоротно.

Только тогда он отпустил меня.

Он вытащил свой член из моего рта с влажным, унизительным звуком. Я рухнула на мягкие шкуры, сотрясаясь от беззвучных рыданий и приступов кашля. Я жадно хватала ртом воздух, который казался чистым и сладким после удушья. Мое лицо было мокрым от слез и слюны. Густая капля его семени стекла по моему подбородку и упала на черный шелк платья, оставив бледное, постыдное пятно.

Он откинулся на подушки, наблюдая за мной сверху вниз. Его дыхание почти выровнялось. На его бледной коже блестели капли пота. Его монстр, теперь уменьшившийся в размерах и потерявший свою яростную твердость, покоился на его бедре, влажный от моей слюны. Даже в таком состоянии он выглядел пугающе большим.

Я сидела на коленях у его ног, как побитая собака. Мой рот горел, язык онемел, а горло саднило. Но хуже всего был вкус. Вкус его власти, его наслаждения, его сути. Он остался на моем языке, в моем горле, в моем желудке. Я никогда не смогу от него отмыться.

Он лениво вытер руку о черную шкуру рядом с собой.

– Неплохо для первого раза, – произнес он холодно, в его голосе не было и тени тепла или сочувствия. Только холодная оценка. – Но в следующий раз ты не будешь давиться. Ты будешь принимать меня с готовностью. Ты будешь умолять об этом.

Он смотрел на меня еще мгновение, его золотые глаза оценивали мое сломленное состояние. Казалось, вид моего унижения доставлял ему не меньшее удовольствие, чем сам акт.

Затем он потерял ко мне всякий интерес. Он отвернулся и посмотрел на зеленое пламя в камине, словно меня больше не было в комнате. Словно я была всего лишь инструментом, который он использовал и отложил в сторону.

Я осталась на коленях на полу его спальни. Брошенная. Опустошенная. Оскверненная. Причастие свершилось. Я приняла его в себя. И теперь я чувствовала, как его семя лежит тяжелым, теплым грузом в моем желудке. Он был внутри меня. Он победил. Это было только начало, и я с ужасом понимала, что худшее еще впереди.

Глава 5: Награда

Я осталась на коленях, как изваяние из застывшего ужаса. Тишина в его покоях была оглушительной, нарушаемая лишь моими собственными сдавленными всхлипами и гулким стуком крови в ушах. Мое тело было сломлено, мой дух – растоптан. Я была вещью, которую использовали и выбросили. Пустым сосудом, оскверненным его семенем. Я ждала, что он прикажет мне уйти, спрятаться обратно в своей клетке до тех пор, пока ему снова не понадобится мой рот или мое унижение.

Но он не двигался. Я чувствовала его взгляд на своем затылке, тяжелый и обжигающий. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он нарушил тишину.

– Ты хорошо послужила, – его голос был низким и ровным, но в нем проскальзывали нотки ленивого, кошачьего удовлетворения. – За хорошую службу полагается награда.

Награда.

Это слово прозвучало как угроза, как предвестие новой, еще более изощренной пытки. Какая награда может быть в аду? Что еще он мог сделать со мной, чего еще не сделал? Мое воображение, бедное и ограниченное стенами храма, не могло нарисовать ничего, кроме ножей, огня и боли. Я сжалась, ожидая удара.

Вместо этого я почувствовала, как его рука снова вцепилась в мои волосы. Но на этот раз не было резкой боли. Он просто потянул меня на себя, заставляя подняться с колен. Я споткнулась, и он, не дав мне упасть, подхватил меня и одним мощным движением бросил на кровать.

Я упала на спину, утонув в мягких, пахнущих мускусом и зверем шкурах. Перед глазами на миг потемнело. Когда зрение вернулось, он нависал надо мной, уперевшись руками по обе стороны от моей головы. Его огромное тело полностью закрывало свет от камина, погружая меня в свою тень. Его золотые глаза горели во тьме, как у хищника, разглядывающего пойманную добычу перед тем, как разорвать ее на части.

– Награда, – повторил он, словно пробуя слово на вкус. Уголок его губ дернулся в жестокой усмешке.

Он опустил взгляд на мое платье – тонкую черную паутину, испачканную его семенем. Он протянул руку и зацепил пальцем вырез у моей шеи. Я затаила дыхание.

Раздался резкий треск рвущейся ткани.

Одним движением он разорвал шелк от горла до самого подола. Платье, последнее, что прикрывало мой стыд, распалось на две бесполезные половины, обнажая все, что было под ним. Моя бледная кожа, все еще горящая от унижения, резко контрастировала с темным мехом подо мной.

Я лежала перед ним, как на жертвенном алтаре. Полностью нагая. Полностью в его власти.

Он не стал касаться меня сразу. Он просто смотрел. Его взгляд был медленным, тяжелым, почти осязаемым. Он скользил по моему телу, как физическое прикосновение. По моим напряженным грудям с затвердевшими от страха и холода сосками. По моим ребрам, проступающим под кожей. По впалому животу, где внутри все еще лежала его теплая, тяжелая сущность. Его взгляд задержался на том месте между моих ног, которое было истерзано демоницами, лишено всякой защиты, красное и опухшее.

– Так гораздо лучше, – пророкотал он. – Ничто не должно скрывать мою собственность.

Он опустился ниже, и я почувствовала, как его прохладные пальцы коснулись моего подбородка, стирая липкий след его семени. Я вздрогнула от отвращения. Затем он медленно повел рукой вниз, по моей шее, по ключицам, очерчивая мои груди, но не касаясь сосков, дразня, растягивая пытку. Я видела, как они напряглись еще сильнее, предательски откликаясь на его близость.

Его рука скользнула по моему животу, и он с силой надавил пальцами чуть ниже пупка. Я тихо ахнула, ощутив, как его семя внутри меня будто отозвалось на это давление. Он улыбнулся, заметив мою реакцию.

– Ты чувствуешь меня внутри себя? – прошептал он, его голос был полон ядовитой сладости. – Это только начало. Я заполню тебя собой всю.

Я зажмурилась, не в силах выносить его взгляд, его слова. Я просто хотела, чтобы все это закончилось.

Но он только начинал. Он сполз ниже по кровати. Я почувствовала, как его руки легли на мои колени.

– Раздвинь ноги, – приказал он.

Это был тот же приказ, что и раньше. Но теперь я знала, что сопротивление бесполезно. Оно лишь продлит агонию и, возможно, разозлит его. Дрожа всем телом, я медленно, неохотно подчинилась, разводя бедра. Это было самое унизительное движение в моей жизни. Я сама открывала себя для него, для его следующего надругательства.

Он опустился еще ниже, и теперь его лицо было прямо между моих разведенных ног. Я распахнула глаза от ужаса. Что он собирается делать? Съесть меня? Разорвать? Жрицы говорили о демонах, которые пожирают плоть грешников.

Я увидела, как его темные волосы коснулись внутренней стороны моих бедер. Я почувствовала его горячее дыхание на своей истерзанной, сверхчувствительной коже. Я попыталась сжаться, свести ноги, но его руки, как стальные тиски, легли на мои бедра и с силой развели их еще шире, пригвоздив к постели. Я была полностью раскрыта перед ним, уязвима, как никогда в жизни.

И тогда я почувствовала это.

Горячее. Мокрое. Шокирующее.

Его язык.

Он провел им по мне. Длинный, медленный, влажный мазок, от самого низа до того самого бугорка, прикосновение к которому уже заставило меня содрогнуться во время «осмотра». Мое тело выгнулось дугой, с губ сорвался сдавленный вскрик. Это ощущение было настолько неожиданным, настолько чуждым, что мой разум просто отказался его обрабатывать.

Это было отвратительно. Это было грязно. Это было самое постыдное, что можно было себе представить. Но в то же время…

По моему телу, от самого низа живота, пробежала волна обжигающего электричества.

– Ммм, какая ты сочная, – пророкотал он, его голос был приглушен моей собственной плотью. – Сладкая и соленая одновременно. Вкус страха.

Он набросился на меня, как голодное животное. Его язык был наглым, сильным, умелым. Он исследовал каждый миллиметр, каждую складку. Он дразнил, лизал, всасывал. Я чувствовала, как его губы прижимаются к моей плоти, как легкая щетина на его подбородке царапает нежную кожу моих бедер.

Я извивалась под ним, пытаясь вырваться, но его хватка была железной. Мои тихие стоны протеста начали смешиваться с другими звуками. Звуками, которые я не могла контролировать. Глубокие, гортанные вздохи. Мои пальцы впились в меховые шкуры, ногти скребли по ним в бессильной агонии, которая стремительно превращалась во что-то иное.

Узел жара внизу моего живота, зародившийся во время осмотра, теперь разгорался в настоящий пожар. Он пожирал меня изнутри. Волны удовольствия, острого, запретного, постыдного, начали расходиться по всему телу. Они поднимались по ногам, заставляя их дрожать, разливались по животу, заставляя мышцы судорожно сжиматься, доходили до груди, отчего соски горели и ныли так, словно их касался раскаленный уголь.

– Нет… пожалуйста… прекрати… – шептала я, но слова звучали неубедительно даже для меня самой. Я не знала, чего прошу – остановить пытку или остановить это невыносимое, сводящее с ума удовольствие.

Он не слушал. Он нашел тот самый чувствительный узелок плоти и сосредоточил на нем все свое внимание. Его язык кружил вокруг него, терзал, посасывал. Каждое его движение было точным, выверенным, направленным на то, чтобы сломать меня.

И он меня сломал.

Я перестала бороться. Мое тело сдалось. Я больше не пыталась свести ноги, наоборот, я чувствовала, как мои бедра сами подаются навстречу его рту, в немом, отчаянном поиске чего-то, чего я не могла назвать. Я больше не кусала губы, чтобы сдержать стоны. Они вырывались из моей груди – громкие, жалобные, полные животной похоти, которую я в себе и не подозревала.