Невинный цветок для демонического лорда

Невинный цветок для демонического лорда

Рина Валор

© Рина Валор, 2025

ISBN 978-5-0068-1348-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1: Жертва

– Как думаешь, каково это – гореть? – шепот Лиры был едва слышен за свистом ледяного ветра в высоких щелях окон. – Жрицы говорят, что пламя очищает душу, но тело… тело ведь чувствует боль.

Я промолчала, плотнее запахивая тонкую ритуальную робу. Белая грубая ткань почти не грела, и от каждого порыва сквозняка по моей коже бежали мурашки. Мы сидели на каменной скамье в пред-алтарной зале, ожидая своего часа. Десять девушек, отобранных для Великого Призыва. Десять чистых сосудов для умиротворения древнего зла.

Мне, как и Лире, недавно исполнилось восемнадцать. Всю свою жизнь я провела в стенах этого холодного храма, и вся моя жизнь сводилась к этому дню. К этому часу. К этой минуте. Нас растили в строжайшем аскетизме, вдали от мирских соблазнов. Мы никогда не видели мужчин, кроме безликих жрецов в тяжелых капюшонах. Мы не знали вкуса сладостей, не носили ярких одежд, не слышали музыки, кроме монотонных ритуальных песнопений.

Нас готовили стать жертвой. Идеальной, непорочной, покорной.

– Верховная жрица сказала, что он сначала пьет кровь, – продолжила Лира дрожащим голосом, обхватив себя за плечи. Ее лицо в тусклом свете факелов казалось прозрачным, почти восковым. – Прямо из сердца. А потом бросает то, что осталось, на алтарь.

– Это великая честь, Лира, – тихо ответила я, повторяя слова, которые нам вбивали в головы с самого детства. – Наша плоть – ничто. Наша чистота – всё. Мы спасаем этот мир от его гнева.

Но пока я говорила эти правильные, заученные слова, мое сердце колотилось в ребра, как пойманная в клетку птица. Я боялась. О, Великие Боги, как же я боялась. Я боялась боли. Я боялась неизвестности. Что он сделает с нами перед тем, как убить?

Раз в цикл, когда две луны сходились в кровавом поцелуе на ночном небе, жрецы призывали его. Мальфазара. Демонического Лорда из Преисподней. Ему нужна была жертва – самая чистая, самая невинная дева из храма. Он всегда забирал одну. И она никогда не возвращалась. Никто не видел, что происходит за гранью портала, но все знали – их ждет ритуальный алтарь, острый нож и очищающее пламя.

Я опустила взгляд на свои босые ноги на ледяном каменном полу. Нас омыли в святой воде, натерли горькими травами и облачили в эти одинаковые белые робы. Больше на нас ничего не было. Белье в Храме было под запретом – чистота должна дышать. От этой мысли по телу прошла новая волна дрожи, не имеющая отношения к холоду. Я чувствовала себя беззащитной, обнаженной под тонкой тканью.

Внезапно тяжелые створки ворот в главный зал со скрипом отворились. На пороге возникли три фигуры в черных рясах, их лица были скрыты глубокими капюшонами. Верховные жрецы.

– Время, – раздался безжизненный, скрипучий голос. – Девы, следуйте за нами.

Лира рядом со мной тихо всхлипнула. Другие девушки, опустив головы, покорно поднимались со скамей. Страх витал в воздухе. Густой, осязаемый, он пах озоном, воском и холодным камнем. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. Мой великий долг. Я должна принять его с достоинством.

Мы вошли в огромный круглый зал. Высокий купол терялся во тьме, а по стенам плясали жуткие тени от сотен свечей. В центре зала на полу были вычерчены светящиеся багровым светом руны, складывающиеся в сложный, пугающий узор. Воздух был тяжелым от дыма благовоний, таким густым, что его, казалось, можно было резать ножом.

– Встаньте в круг. Не поднимайте глаз. Не произносите ни звука, – скомандовал один из жрецов.

Нас расставили по периметру сияющих рун, лицом к центру. Я видела только каменный пол перед собой и краешки белых роб девушек по бокам. Ноги онемели от холода и страха.

Жрецы затянули песнь на древнем, гортанном языке, которого я не знала. Их голоса то поднимались до оглушительного рева, то опускались до утробного рычания. Пол под ногами начал мелко вибрировать. Свечи в зале затрепетали, их пламя вытянулось, стало неестественно ярким. Воздух загустел, стал давящим, словно вода на большой глубине. Мне стало трудно дышать.

«Не меня. Великие Боги, пусть он выберет не меня», – малодушно взмолилась я про себя, тут же устыдившись своих мыслей.

Вибрация усилилась. Руны в центре зала вспыхнули так ярко, что я зажмурилась даже сквозь опущенные веки. Раздался оглушительный треск, будто раскололось само мироздание. По залу пронесся порыв ветра, пахнущий серой, озоном и чем-то еще… чем-то незнакомым, пряным и хищным.

Когда я осмелилась приоткрыть глаза, я поняла, что он здесь.

Я не видела его, но чувствовала. Присутствие. Тяжелое, всепоглощающее, оно заполнило собой все пространство, вытеснив воздух. Стало не просто холодно – ледяной ужас пробирал до самых костей. Я слышала, как рядом кто-то из девушек упал в обморок. Глухой стук тела о камень.

А затем раздались шаги.

Тяжелые, размеренные, уверенные. Звук его сапог из неизвестной мне кожи эхом отдавался от стен и отзывался гулкими ударами в моей груди. Он шел по кругу, осматривая нас. Свой урожай.

Я смотрела в пол, на свои побелевшие от напряжения пальцы ног. Я видела лишь его тень, что медленно ползла по светящимся рунам. Огромная, искаженная, с чем-то, похожим на рога на голове.

Шаги приближались. Я видела его сапоги – высокие, из черной, как сама ночь, кожи, с пряжками из тусклого серебра. Они остановились прямо передо мной.

Лорд Мальфазар стоял в шаге от меня.

Я ощущала его жар, странный и пугающий, исходящий от его тела даже сквозь ледяной воздух. Я чувствовала его запах – смесь раскаленного металла, экзотических специй и первобытной, дикой мощи. Его аура давила, вжимала в пол, заставляла хотеть стать невидимой, раствориться.

Я не смела поднять головы. Не смела дышать. Сердце замерло.

Секунды растянулись в вечность. Я чувствовала его взгляд на своей макушке, тяжелый, словно физическое прикосновение. Он будто прожигал тонкую ткань робы, скользил по моей коже, заглядывал в самую душу.

Зачем он медлит? Почему не идет дальше?

Не выдержав, я на одно короткое мгновение, на один удар сердца, подняла ресницы. И утонула.

Он был не чудовищем из ночных кошмаров. Он был пугающе, нечеловечески красив. Бледная кожа, будто выточенная из мрамора. Высокие, аристократичные скулы. Губы, изрезанные в жестокой, презрительной усмешке. А глаза… его глаза горели, как два расплавленных золотых солнца. Из иссиня-черных волос, спадающих на широкие плечи, росли два изогнутых, отполированных до блеска рога. Он был воплощением порока и власти.

Наш взгляд встретился, и меня пронзило разрядом тока. В его золотых глазах не было ничего, кроме вековой скуки и холодного, оценивающего любопытства хищника, разглядывающего свою добычу.

Он шагнул ко мне.

Я тут же опустила голову, но было поздно. Он видел мою дерзость.

Он наклонился. Я почувствовала его горячее дыхание у своего виска. Он втянул воздух, шумно, медленно, словно пробуя на вкус мой запах. Мой страх. Мою чистоту. От его близости у меня закружилась голова.

– Эта, – его голос был низким, бархатным, с рокочущими нотками, от которых по позвоночнику пробежала дрожь. Он прозвучал не как выбор, а как приговор.

Я услышала, как за моей спиной жрецы облегченно выдохнули. Для них ритуал был окончен. Для меня – только начинался.

Мальфазар выпрямился, и я почувствовала, как его пальцы – длинные, сильные, с черными когтями вместо ногтей – сомкнулись на моем подбородке и властно заставили меня поднять голову. Он снова заглянул мне в глаза, и в его золотом взгляде на мгновение промелькнул какой-то странный, голодный интерес.

Он повернулся к Верховному жрецу.

– Я забираю ее, – бросил он через плечо. В его голосе звенел металл абсолютной власти, не терпящей возражений.

И прежде чем я успела осознать происходящее, прежде чем жрецы успели склониться в поклоне, он сделал то, чего не ожидал никто.

Сильная рука обвила мою талию, другая подхватила под коленями. Он поднял меня на руки так легко, словно я была пушинкой. Я вскрикнула от неожиданности, инстинктивно вцепившись в его плечо, ощутив под пальцами твердость мышц, покрытых холодной кожей.

Я оказалась прижата к его могучей груди. Мое ухо было у его сердца, но я не слышала его стука. Только гул всепоглощающей силы.

Мир качнулся. Руны на полу вспыхнули ослепительным пламенем. Я видела искаженные ужасом и изумлением лица жрецов, раскрытые в беззвучном крике рты других девушек.

Мальфазар усмехнулся, глядя на мое перепуганное лицо.

А затем мир вокруг нас растворился в ревущем вихре огня и теней. Последнее, что я почувствовала, – это удушающий запах серы и ощущение бесконечного падения в бездну.

Глава 2: Осмотр

Падение было бесконечным, а затем оборвалось. Сознание покинуло меня, унося в черную, беззвучную пустоту.

Когда я очнулась, первым ощущением была мягкость. Невероятная, утопающая мягкость подо мной и тяжелая, бархатная гладкость на мне. Я лежала на чем-то, что не было похоже ни на жесткую храмовую лавку, ни на холодный каменный пол. Веки были свинцовыми, но я заставила себя их поднять.

Надо мной был потолок. Темный, почти черный, из полированного камня, в котором, словно звезды в ночном небе, мерцали крошечные серебряные искорки. Я медленно повернула голову.

Комната была огромной, тонущей в полумраке. Стены были из того же черного камня, но увешаны тяжелыми гобеленами темно-бордового цвета, на которых были вытканы странные, тревожащие узоры. Воздух был теплым, неподвижным и пах чем-то густым и сладковатым, как заморские специи и увядающие цветы. Единственным источником света служил высокий камин, в котором лениво плясало неестественно-зеленое пламя, отбрасывая на предметы причудливые, живые тени.

Я лежала на кровати. Огромной кровати с резным изголовием из черного дерева, похожим на сплетенных в объятиях змей. Простыни подо мной были из иссиня-черного шелка, прохладного и скользкого на ощупь, а укрывало меня тяжелое меховое покрывало, мягкое и теплое.

Где я? Это и есть Преисподняя? Место вечных мук не выглядело так, как описывали жрицы. Здесь не было ни криков грешников, ни запаха горящей плоти. Только тишина. Гнетущая, давящая, абсолютная тишина.

Я села на кровати, откинув меховое покрывало. Моя грубая белая роба была на мне, но казалась совершенно чужеродной в этой мрачной роскоши. Сердце снова забилось в горле частым, испуганным стуком. Я одна. Совершенно одна в чужом, незнакомом мире.

Что он сделал с остальными? Что он сделает со мной? Мысль об алтаре и ритуальном ноже обожгла холодом. Возможно, это лишь преддверие. Место, где жертву готовят к закланию.

Я сползла с кровати. Ноги утонули в высоком, мягком ворсе ковра, черного, как сама бездна. Я сделала несколько неуверенных шагов к центру комнаты, осматриваясь. Кроме кровати, здесь был лишь массивный стол, несколько кресел, обитых темной кожей, и огромный, вделанный в стену шкаф. Окон не было. Выход был только один – тяжелая двустворчатая дверь из черного металла.

Я подбежала к ней и толкнула. Она не поддалась. Я потянула на себя – безрезультатно. Заперто. Конечно, заперто. Я – пленница. Добыча.

Осознание этого обрушилось на меня с новой силой. Паника начала ледяными пальцами сжимать мои легкие. Я заметалась по комнате, как зверь в клетке, снова и снова дергая неподатливую дверь, ощупывая гладкие каменные стены в поисках тайного прохода. Ничего. Я в ловушке.

Внезапно в полной тишине раздался щелчок. Громкий, металлический. Я замерла, обернувшись на дверь. С тихим, зловещим скрипом одна из ее створок начала медленно открываться внутрь.

На пороге стоял он. Мальфазар.

Он сменил свою ритуальную броню на что-то более простое, но не менее властное. Черная шелковая рубашка была расстегнута на груди, открывая вид на гладкую, бледную кожу и рельефные мышцы. Обтягивающие черные штаны были заправлены в те же высокие сапоги. Он небрежно прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди, и смотрел на меня. Его золотые глаза горели в полумраке, а на губах играла ленивая, хищная усмешка.

– Уже пыталась сбежать? – его низкий, бархатный голос окутал меня, заставляя кожу покрыться мурашками. – Наивно. Отсюда нет выхода, дитя. Кроме того, что укажу я.

Я отступила на шаг, потом еще на один, пока не уперлась спиной в холодную каменную стену камина. Дыхание застряло в горле. Он казался еще больше и опаснее, чем в храме. Он заполнил собой все пространство, и сама комната, казалось, сжалась под его присутствием.

Он медленно вошел внутрь, и дверь за ним с глухим стуком закрылась сама собой. Снова щелкнул замок.

– Жрецы сказали, что ты – совершенство, – продолжил он, неторопливо двигаясь ко мне. Каждый его шаг был шагом хищника, загоняющего жертву в угол. – Самая чистая из всех, кого они растили за последний век. Но я не доверяю словам. Я должен убедиться в твоей совершенной чистоте сам.

Он остановился передо мной, так близко, что я могла ощутить исходящий от него жар и пряный, дурманящий запах его тела. Я съежилась, вжимаясь в стену, и опустила голову, не смея смотреть в его горящие глаза.

– Разденься.

Слово прозвучало как удар хлыста. Тихое, властное, не терпящее возражений. Я застыла, не веря своим ушам. Раздеться? Перед ним? Стыд и ужас обожгли меня, заставив кровь прилить к щекам.

– Нет… – прошептала я. Это было первое слово неповиновения за всю мою жизнь. Оно вырвалось само собой, на выдохе.

Он тихо рассмеялся. Глухой, рокочущий звук, от которого у меня внутри все похолодело.

– Нет? – переспросил он с издевательской интонацией. Он протянул руку и кончиками длинных пальцев коснулся ткани на моем плече. Я вздрогнула, как от прикосновения раскаленного железа. – Ты, кажется, не поняла своего положения, дитя. Ты – вещь. Моя вещь. И у вещей нет права говорить «нет».

Я крепче сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Слезы стыда и бессилия защипали глаза.

– Я не разденусь, – прошептала я упрямо, сама не понимая, откуда во мне эта дерзость.

Его пальцы сомкнулись на вороте моей робы. Я почувствовала, как он сжал ткань. Мгновение я думала, что он просто разорвет ее, но он медлил.

– Ты можешь сделать это сама, покорно, – его голос стал еще тише, превратившись в опасный, гипнотический шепот у самого моего уха. – Или это сделаю я. Грубо. И поверь, тебе это не понравится. Выбирай.

Он ждал. Тишина в комнате давила, звенела в ушах. Я знала, что у меня нет выбора. Мое жалкое сопротивление было смешным. Дрожащими, непослушными пальцами я потянулась к простому узлу, стягивающему робу на талии. Узел не поддавался. Пальцы онемели от страха и не слушались.

Раздался нетерпеливый вздох.

– Слишком долго.

Резкое движение. Треск рвущейся ткани. Моя роба, разорванная надвое от ворота до самого подола, упала к моим ногам двумя бесполезными белыми тряпками.

Я осталась стоять перед ним совершенно нагая.

Инстинктивно я попыталась прикрыться руками, но он перехватил мои запястья одной своей рукой, легко, словно я была ребенком, и завел их мне за спину, прижав меня к стене. Я была полностью беззащитна, выставлена на его обозрение.

Горячая волна унижения накрыла меня с головой. Я зажмурилась, не в силах вынести его взгляд, который, я чувствовала, медленно и жадно обходит все мое тело. От макушки до кончиков пальцев.

– Хм… – раздался задумчивый голос. – Действительно, хрупкая. Кожа безупречна. Ни единого шрама. Они хорошо поработали.

Его свободная рука коснулась моей шеи. Его пальцы были прохладными, но там, где они касались, моя кожа вспыхивала огнем. Он медленно провел ими вниз, по ложбинке между ключицами, очертил мои маленькие, напряженные от страха груди. Я вздрогнула, когда его ноготь легонько царапнул затвердевший сосок.

– Чувствительная, – пробормотал он скорее для себя, чем для меня.

Его рука скользнула ниже, по моим ребрам, по впалому животу. Я перестала дышать. Каждое его прикосновение было пыткой, от которой по телу разбегались странные, щекочущие искры.

– Повернись, – приказал он.

Я не пошевелилась. Тогда он сам развернул меня, прижав лицом к холодным камням камина. Руки он по-прежнему держал у меня за спиной. Теперь его взгляд изучал мою спину, мои ягодицы. Я чувствовала его взгляд так же ясно, как прикосновение. Он был тяжелым, материальным.

Его пальцы прошлись вдоль моего позвоночника, от шеи до самого копчика. Я сжалась, когда он опустил руку ниже и властно смял одну из моих ягодиц.

– Упругая. Сильная. Выносливая. Это хорошо.

Он развернул меня обратно лицом к себе. Слезы уже текли по моим щекам, но я не издавала ни звука. Я кусала губы, чтобы не закричать от стыда и ужаса.

Он опустился на одно колено передо мной. Теперь его глаза были на уровне моего живота. Я задрожала всем телом. Что… что он собирается делать?

Его взгляд опустился ниже. К тому месту, о котором жрицы никогда не говорили. К самому стыдному, сокровенному месту, которое я и сама боялась касаться.

– Разведи ноги, – приказал он.

Я отчаянно замотала головой, сжимая бедра так сильно, что мышцы свело судорогой.

В его золотых глазах вспыхнули опасные огоньки. Он не стал повторять приказ. Вместо этого его руки легли на мои бедра с внутренней стороны, и он с непреодолимой силой развел их в стороны. Мое жалкое сопротивление было сломлено в одно мгновение.

Я стояла перед ним, расставленная, униженная, полностью открытая его взгляду.

И тогда он коснулся меня. Там.

Его пальцы, прохладные и сухие, осторожно прошлись по нежным складкам моей плоти. От неожиданности я резко выдохнула. Это было так… странно. Не больно. Но до ужаса неправильно. Никто никогда не касался меня там.

Я почувствовала, как мое тело отреагировало прежде, чем разум успел что-то понять. Внизу живота вспыхнул крошечный, непонятный огонек тепла.

Он, должно быть, это заметил. На его губах снова появилась усмешка.

Его пальцы стали настойчивее. Он раздвинул складки кожи, обнажая то, что было скрыто внутри. Я тихо ахнула, когда его палец скользнул по влажной, чувствительной плоти. Что это? Откуда эта влага?

– Какая же ты чистая… – прошептал он, и его горячее дыхание коснулось кожи на моем животе. – И такая мокрая.

Он надавил чуть сильнее, и его палец нашел маленький, твердый бугорок, спрятанный в самом верху. Когда он коснулся его, мое тело пронзила острая, сладкая судорога. Я вскрикнула, и мои бедра непроизвольно дернулись вперед, навстречу его руке.

Он тут же отстранился, но продолжал смотреть на меня снизу вверх.

– Отзывчивая, – произнес он с ноткой удовлетворенного удивления в голосе. – Очень отзывчивая.

Он поднялся на ноги, отпустив мои запястья. Я тут же обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то прикрыться, и сползла по стене на пол, дрожа всем телом. Он смотрел на меня сверху вниз, и в его взгляде больше не было скуки. Там был голод.

– Осмотр окончен, – объявил он. – Ты действительно чиста. Пока что.

Он развернулся и пошел к двери.

Я сидела на холодном полу, нагая, униженная и совершенно разбитая. Но сквозь стыд и страх я ощущала что-то еще. Странный, пульсирующий жар между ног, которого я никогда прежде не знала. Неприятный и в то же время… волнующий.

Дверь за ним закрылась, оставив меня одну в тишине, наедине с этим новым, пугающим ощущением в моем собственном теле.

Глава 3: Очищение

Я не знаю, сколько я просидела на холодном полу, сжавшись в комок. Время в этом месте, казалось, остановилось, застыло в густом, как патока, полумраке. Мое тело до сих пор горело в тех местах, где он меня касался. Унижение было настолько всепоглощающим, что превратилось в тупой, ноющий фон, а на его место пришел ледяной, парализующий страх.

Страх был не перед быстрой смертью на алтаре. О, нет. Теперь я понимала, что жрицы ошибались. Или лгали. Моя участь была иной. Он не собирался меня убивать. Он собирался меня… использовать. И та странная, постыдная пульсация, что до сих пор отдавалась глубоко внутри меня, была тому доказательством. Мое собственное тело предало меня, откликнувшись на прикосновения монстра.

Дверь снова открылась без стука, вырвав меня из оцепенения. Я вздрогнула и отползла глубже в тень камина.

На пороге стояли две женщины. Они не были похожи на людей. Их кожа была бледной, почти серой, а глаза – полностью черными, без белков и зрачков, как два осколка обсидиана. Длинные, прямые волосы цвета воронова крыла спускались до самых пят. Они были одеты в одинаковые облегающие платья из темной кожи, не скрывающие их неестественно стройных, хищных фигур. Они двигались с беззвучной, змеиной грацией.

Они вошли и молча остановились посреди комнаты, их черные глаза уставились на меня. В них не было ни сочувствия, ни злобы. Ничего. Лишь холодная, деловитая пустота.

– Лорд приказал подготовить тебя, – произнесла одна из них. Ее голос был ровным и лишенным интонаций, словно шелест сухих листьев.

Они подошли ко мне. Я забилась в угол, пытаясь закрыться руками, но это было бесполезно. Каждая из них взяла меня за руку и с легкостью, которой я не ожидала от таких тонких созданий, подняла на ноги. Их хватка была стальной. Сопротивление было бессмысленно.

Меня повели из спальни через ту самую дверь, которая была для меня заперта. Мы прошли по длинному, темному коридору, освещенному такими же зелеными светильниками. Стены были из гладкого черного камня, и казалось, они впитывают звук наших шагов. В конце коридора была еще одна дверь, резная и массивная. Одна из демониц толкнула ее, и мы вошли внутрь.

Это была купальня. Огромная, как храмовый зал, и вся отделанная черным, отполированным до зеркального блеска мрамором. Из центра пола поднимался пар, густой и влажный. Там, в углублении, находился бассейн, высеченный прямо в камне. Вода в нем была темной, почти черной, и от нее исходил странный аромат – смесь серы, горьких трав и каких-то приторно-сладких цветов.

– Снимай, – приказала вторая демоница, кивнув на остатки моей робы, которые я до сих пор сжимала в руке, как последнее напоминание о прошлой жизни.

Я покачала головой, прижимая тряпки к груди.

Она раздраженно цокнула языком. Не говоря ни слова, она шагнула вперед и просто вырвала ткань из моих рук, отбросив ее в сторону. Снова нагая. Снова выставленная напоказ.

Меня грубо подтолкнули к бассейну и заставили спуститься по скользким каменным ступеням в горячую, обжигающую воду. Я вскрикнула, когда она коснулась моей кожи, но меня безжалостно погрузили по самую шею. Вода была настолько горячей, что на мгновение перехватило дыхание.

Демоницы спустились следом. Одна из них взяла в руки жесткую мочалку из какого-то колючего волокна, а другая – кусок черного, как смола, мыла.

– Не двигайся, – прошипела та, что с мочалкой. – Господин приказал отмыть с тебя всю человеческую грязь.

И она принялась тереть.

Это было не омовение. Это было соскабливание. Жесткие волокна драли мою кожу, оставляя на ней красные полосы. Она терла безжалостно, с силой, не обращая внимания на мои тихие стоны. Каждый сантиметр моего тела подвергся этой экзекуции: спина, живот, ноги, руки. Она заставила меня поднять руки, чтобы вычистить подмышки, раздвинуть пальцы на ногах. Я чувствовала себя не человеком, а животным, которое готовят к жертвоприношению.

– Не сжимайся, – прорычала вторая, когда я попыталась инстинктивно свести колени. – Здесь тоже.

Ее рука, облаченная в грубую рукавицу, властно раздвинула мои бедра. Я зажмурилась, чувствуя, как она терла самые нежные, самые уязвимые места моего тела. Она была дотошной, проникая пальцами между складками кожи, вычищая все следы моего стыда и страха.

– Зачем… – прохрипела я, когда уже не могла терпеть унижение. – Зачем все это?

Та, что мыла меня, остановилась на мгновение и посмотрела на меня своими бездонными черными глазами.

– Твое тело больше не твое, – сказала она бесстрастно. – Оно – сосуд. Сосуд для удовольствия Господина. И он должен быть безупречен.

Сосуд… Это слово ударило меня, как пощечина. Не жертва, не рабыня, а просто вещь. Предмет.

Когда они наконец закончили, моя кожа горела и саднела, словно с меня содрали верхний слой. Меня вытащили из воды и поставили на холодный мраморный пол. Но испытания не закончились.

В центре зала стояла высокая кушетка, покрытая черной кожей. Меня подвели к ней и жестом приказали лечь.

– Что… что теперь? – прошептала я, чувствуя, как новый приступ ужаса сковывает внутренности.

– Господин любит гладкость, – ответила одна из них, доставая из ниши в стене глиняную чашу с темной, густой, липкой массой. Она пахла жженым сахаром и чем-то еще, металлическим. – Абсолютную гладкость. Везде. Тебе придется потерпеть.