Космический некрополь

– Три… два… один… Старт!

Корабль вздрогнул, когда активировались ионные двигатели. Начальное ускорение было мягким, почти неощутимым благодаря компенсирующим гравитационным полям внутри «Гермеса».

– Отстыковка от орбитальной станции завершена, – доложил офицер навигации. – Курс стабилен. Выход на запланированную траекторию через шесть минут.

Алексей наблюдал за данными на своей консоли, контролируя реакцию научного оборудования на запуск. Всё функционировало в пределах нормы, квантовые детекторы работали в пассивном режиме, собирая фоновые данные для будущего сравнения.

– Директор Накамура, – раздался голос «Лапласа», – квантовые ретрансляторы зафиксировали поздравительное сообщение от Совета директоров «Хронос Квантум». Вывести на общий экран?

– Да, пожалуйста, – кивнул Накамура.

На центральном экране появилось изображение группы хорошо одетых людей, сидящих за длинным столом в роскошном конференц-зале. Председатель Совета директоров, пожилой мужчина с седыми волосами, обратился к экипажу с торжественной речью о важности миссии и надеждах, возлагаемых на неё. Алексей слушал вполуха, продолжая следить за показаниями приборов.

Внезапно его внимание привлекло странное колебание в данных квантовых детекторов. Незначительное, почти на границе погрешности измерения, но определённо аномальное. Он увеличил соответствующий график и проанализировал паттерн.

– Что-то интересное, доктор Вернов? – тихо спросила Елена, заметив его сосредоточенность.

– Возможно, – пробормотал Алексей. – Квантовый шум с необычной периодичностью. Может быть сбой калибровки…

– Или сигнал, – предположила Елена. – Позвольте мне взглянуть.

Она подключила свою консоль к его данным и провела быстрый анализ: – Это не сбой. Паттерн слишком регулярен. И он… знаком.

– Знаком? – Алексей внимательно посмотрел на неё.

– Да, – Елена понизила голос. – Этот паттерн похож на те, что мы получали от HDE 226868, только гораздо слабее. Как будто… эхо.

Алексей нахмурился: – Но мы слишком далеко от цели. Сигналы не должны быть детектируемы с такого расстояния.

– Если только они не исходят от чего-то гораздо ближе, – тихо сказала Елена, и в её глазах мелькнуло что-то странное – смесь возбуждения и… чего-то ещё, что Алексей не смог интерпретировать.

Они были прерваны капитаном, объявившим о успешном выходе на запланированную траекторию.

– Первый этап миссии успешно завершён, – сказал Накамура, обращаясь к экипажу. – Поздравляю всех. Теперь нас ждёт долгий путь к HDE 226868. Большая часть экипажа перейдёт в режим стазиса через 48 часов, после завершения всех проверок корабельных систем. До тех пор рекомендую всем отдохнуть и акклиматизироваться к жизни на «Гермесе».

Когда официальная часть была завершена, Алексей обратился к Елене: – Можем ли мы точнее определить источник этого сигнала?

– Я попробую, – она начала вводить команды в свою консоль. – Но с такой слабой интенсивностью это будет сложно.

После нескольких минут работы она покачала головой: – Недостаточно данных для точной локализации. Сигнал слишком слаб и рассеян. Но я установлю постоянный мониторинг. Если интенсивность возрастёт или паттерн изменится, мы узнаем.

Алексей кивнул, но внутренне его беспокойство только усилилось. Если сигналы, подобные тем, что исходят от чёрной дыры, фиксируются здесь, в Солнечной системе… что это значит? Ещё один источник? Или, может быть, «Первые» уже ближе, чем кто-либо предполагал?

Следующие два дня были заполнены рутинной работой по проверке всех систем корабля и настройке научного оборудования. Алексей воспользовался этим временем, чтобы лучше изучить «Гермес» – он прошёлся по всем доступным отсекам, запоминая расположение важных систем, аварийных выходов и, конечно, тайного убежища, созданного Михаилом.

Изолированный модуль был искусно замаскирован под техническое помещение, доступ к которому требовал специального кода. Внутри находилось всё необходимое для автономного существования в течение нескольких недель – запасы пищи и воды, базовое медицинское оборудование, изолированный компьютерный терминал, не подключенный к общей сети корабля.

Но самым важным элементом был квантовый изолятор – устройство, создающее поле, блокирующее любые квантовые сигналы извне. В теории, это должно было защитить человеческий мозг от влияния «Первых».

Тем временем Елена продолжала мониторить странный квантовый сигнал, обнаруженный ими во время старта. К её удивлению и беспокойству Алексея, сигнал не исчезал по мере удаления от Земли, а, напротив, слегка усиливался.

– Это не имеет смысла, – сказала она, показывая Алексею новые данные в лаборатории квантовой коммуникации. – Если источник находится в Солнечной системе, интенсивность должна падать с расстоянием.

– Если только источник не движется вместе с нами, – заметил Алексей, озвучивая мысль, которая беспокоила его всё больше.

Елена удивлённо посмотрела на него: – Вы думаете… на корабле?

– Это одно из возможных объяснений, – осторожно сказал Алексей. – Может быть, какой-то элемент нашего оборудования генерирует эти сигналы. Или, может быть, это эффект квантового двигателя.

– Но паттерн слишком похож на сигналы от HDE 226868, – возразила Елена. – Это не может быть совпадением.

– Возможно, это какая-то форма квантовой запутанности, – предположил Алексей. – Если наши квантовые системы были калиброваны на основе данных от чёрной дыры, они могли унаследовать определённые характеристики исходного сигнала.

Елена задумалась: – Это… возможно. Я проверю эту гипотезу.

Она начала вводить новые параметры анализа, но внезапно остановилась: – Смотрите! Сигнал изменился!

Алексей подошёл ближе, глядя на дисплей. Действительно, квантовый паттерн стал более структурированным, почти…осмысленным.

– Это похоже на… сообщение, – выдохнула Елена. – «Лаплас», можешь проанализировать?

– Анализирую, – отозвался ИИ. – Паттерн соответствует квантово-информационному протоколу, разработанному на основе предыдущих коммуникаций с «Первыми». Предварительная интерпретация указывает на простую математическую последовательность.

На экране появилась серия чисел: 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13…

– Последовательность Фибоначчи, – сказал Алексей. – Базовый математический паттерн.

– Классический способ установления коммуникации, – кивнула Елена, её глаза загорелись. – Они доказывают, что это осмысленное сообщение, а не случайный шум. Но откуда оно исходит?

– «Лаплас», можешь точнее локализовать источник? – спросил Алексей.

– Недостаточно данных для точной локализации, – ответил ИИ. – Сигнал распределён по всему квантовому спектру. Однако интенсивность незначительно выше в секторе научных лабораторий и инженерного отсека.

Алексей и Елена переглянулись.

– Нужно сообщить директору Накамуре, – сказала Елена.

– Подождите, – Алексей поднял руку. – Давайте сначала проведём более детальный анализ. Если мы сообщим о неизвестном квантовом сигнале на борту, это может вызвать панику или, как минимум, задержку миссии.

– Но если «Первые» пытаются связаться с нами уже сейчас…

– Именно поэтому нам нужно больше данных, – настаивал Алексей. – Давайте продолжим мониторинг сигнала и посмотрим, изменится ли он. Если он станет более очевидным или потенциально опасным, мы немедленно доложим.

Елена неохотно согласилась: – Хорошо. Но я установлю постоянный мониторинг. Если паттерн изменится, мы должны знать немедленно.

Алексей кивнул, но внутренне его беспокойство только усилилось. Что если «Первые» не ждали их у далёкой чёрной дыры? Что если они уже здесь, на корабле, интегрированные в системы, построенные по их чертежам?

Вечером перед переходом большей части экипажа в стазис Накамура собрал всех в столовой – просторном помещении, которое могло трансформироваться в конференц-зал при необходимости.

– Завтра начинается новый этап нашего путешествия, – сказал он, обводя взглядом экипаж. – Большинство из вас войдёт в стазис, чтобы проснуться уже вблизи нашей цели. Первую вахту будут нести капитан Корсаков, инженер Коваленко и доктор Сунь. Через три месяца их сменит вторая вахта.

Он поднял бокал с шампанским – небольшая роскошь, разрешённая по случаю: – За успех миссии «Некрополис»! За новую эру человечества!

Все подняли бокалы. Алексей заметил, как Михаил бросил на него вопросительный взгляд через стол – они не имели возможности поговорить наедине после обнаружения странного сигнала.

После тоста Накамура продолжил: – У меня есть ещё одно объявление. Я принял решение остаться активным в течение всего путешествия, переходя из вахты в вахту. Это позволит мне лично контролировать все этапы миссии и обеспечить преемственность руководства.

Новость вызвала некоторое удивление – длительное бодрствование без стазиса создавало дополнительную нагрузку на организм, даже с учётом всех медицинских технологий на борту.

– Я понимаю, что это необычное решение, – признал Накамура, заметив реакцию экипажа. – Но эта миссия слишком важна, чтобы я провёл её в бессознательном состоянии.

После официальной части вечера, когда экипаж разбился на небольшие группы, Михаил наконец смог подойти к Алексею.

– Слышал, вы с Еленой обнаружили что-то интересное, – тихо сказал он, делая вид, что они обсуждают технические детали.

– Да, – так же тихо ответил Алексей. – Квантовый сигнал, похожий на те, что исходят от HDE 226868, но здесь, на корабле.

Лицо Михаила напряглось: – Источник?

– Неясно. Возможно, квантовый двигатель или другие системы, построенные по чертежам «Первых».

– Или сами «Первые», – мрачно заметил Михаил. – Интегрированные в нашу технологию на квантовом уровне.

Алексей кивнул: – Именно этого я и боялся.

– Что будем делать?

– Пока наблюдать. Сигнал не кажется агрессивным – простая математическая последовательность, словно тест коммуникации.

– Или приманка, – Михаил нахмурился. – Послушай, я внёс дополнительные изменения в изолированный модуль. Добавил возможность аварийного отключения квантового двигателя, если возникнет необходимость.

– Ты можешь это сделать? – удивлённо спросил Алексей.

– Технически – да, хотя это нарушает все протоколы безопасности, – Михаил слабо улыбнулся. – Хорошо быть главным инженером. Но используй это только в крайнем случае. Отключение квантового двигателя в глубоком космосе означает, что мы застрянем здесь навсегда.

Алексей серьёзно кивнул: – Будем надеяться, что до этого не дойдёт.

Они были прерваны подошедшей Еленой: – О чём шепчетесь, коллеги?

– Обсуждаем техническую модификацию для квантовых детекторов, – не моргнув глазом солгал Алексей. – Михаил предложил способ повысить их чувствительность.

– Интересно, – Елена явно не поверила ему, но не стала настаивать. – Кстати, наш таинственный сигнал продолжает эволюционировать. Теперь он передаёт более сложные математические структуры. «Лаплас» анализирует их, но это займёт время.

– Держи меня в курсе, – сказал Алексей. – Особенно если заметишь что-то потенциально опасное.

– Обязательно, – Елена улыбнулась, но её взгляд оставался непроницаемым. – Доброй ночи, джентльмены. Завтра важный день.

Когда она ушла, Михаил тихо сказал: – Будь осторожен с ней. Она проводила больше всех времени в квантовом симуляторе.

– Я знаю, – ответил Алексей. – И именно поэтому она в первой вахте, а не в стазисе.

Утром началась процедура перехода экипажа в стазис. Стазисные камеры располагались в специальном отсеке корабля, защищённом от радиации и микрометеоритов. Каждая камера представляла собой высокотехнологичный саркофаг, погружающий тело в состояние глубокой анабиотической суспензии, при которой все биологические процессы замедлялись до минимума.

Алексей прошёл предстазисную медицинскую проверку и получил разрешение на погружение. Перед входом в камеру он в последний раз переговорил с Михаилом, который, как член первой вахты, оставался активным.

– Будь начеку, – сказал Алексей. – И не позволяй Елене и Накамуре предпринимать ничего радикального с этим сигналом.

– Положись на меня, – Михаил крепко пожал его руку. – Увидимся через три месяца.

Алексей кивнул и шагнул к своей стазисной камере. Техник помог ему расположиться внутри и прикрепил медицинские сенсоры. Последнее, что видел Алексей перед тем, как крышка камеры закрылась, было лицо Михаила, обеспокоенное, но решительное.

Затем камера герметизировалась, и в лёгкие Алексея начал поступать специальный газ, одновременно усыпляющий и насыщающий кровь нанороботами, которые будут поддерживать минимальную жизнедеятельность органов в течение долгого сна.

Сознание начало уплывать, и последней его мыслью было: «Что мы найдём, когда проснёмся?»

А затем была темнота. Глубокая, абсолютная темнота стазиса, в которой не существовало ни времени, ни сновидений, ни осознания себя.

Но это была не просто темнота. Спустя неопределённое время – секунды или столетия, невозможно было сказать – Алексей начал осознавать присутствие чего-то в этой пустоте. Это не было сном в обычном понимании – стазис блокировал все мозговые процессы, связанные со сновидениями. Это было… что-то другое. Как будто в квантовом пространстве его сознания возникли крошечные искры информации.

Сначала бессвязные, постепенно эти искры начали формировать паттерны. Математические последовательности. Геометрические структуры. А затем… образы. Странные, нечеловеческие, но определённо осмысленные.

Он видел спиральную структуру, напоминающую галактику, но искусственного происхождения. Внутри этой структуры двигались… существа? Сознания? Информационные паттерны, слишком сложные для человеческого понимания.

И где-то в глубине этой спирали он чувствовал присутствие чего-то древнего и безмерно мощного. Оно наблюдало. За ним. За человечеством. С холодным, нечеловеческим любопытством.

«Мы ждём тебя, Алексей Вернов», – пришло понимание, не оформленное в слова, а скорее впечатанное непосредственно в его сознание. – «Ты идёшь к нам, но мы уже здесь. Мы всегда были здесь».

А затем темнота стазиса вновь поглотила его, и больше не было ничего.

Глава 5: Приближение

Космическое пространство, приближение к системе HDE 226868

Возвращение из стазиса всегда было болезненным процессом. Сознание возвращалось рывками, словно нехотя, а тело, привыкшее к абсолютной неподвижности, протестовало против каждого движения. Первые минуты после пробуждения были худшими – дезориентация, тошнота, ощущение, будто каждая клетка тела пронизана тупой болью.

Алексей моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Над ним склонилось лицо доктора Андрея Семёнова, главного медика экспедиции.

– С возвращением, доктор Вернов, – сказал Семёнов, проверяя его зрачки маленьким фонариком. – Как вы себя чувствуете?

– Как будто меня переехал грузовик, – хрипло ответил Алексей, пытаясь сесть. – Сколько… сколько прошло времени?

– Три года, два месяца и семнадцать дней по бортовому времени, – ответил медик, помогая ему подняться. – Мы прибыли в систему HDE 226868. Финальный подход к позиции развёртывания станции «Некрополис».

Алексей замер, пытаясь осмыслить информацию. Три года. Он проспал три года в холодной пустоте стазиса. И теперь они были здесь, у цели своего путешествия, в системе, где обитали «Первые».

– Остальные… – начал он, но Семёнов прервал его:

– Весь экипаж выходит из стазиса по графику. Вы в первой группе пробуждения вместе с остальными руководителями отделов. Директор Накамура ожидает всех на мостике через два часа.

Алексей кивнул и осторожно встал с стазисной платформы. Мышцы протестовали, но нанороботы, циркулирующие в его крови, ускоряли процесс реабилитации. Через несколько минут он уже мог двигаться почти нормально.

– А Михаил? – спросил он. – Михаил Коваленко?

– Инженер Коваленко был разбужен час назад, – ответил Семёнов. – Он уже на мостике, проверяет системы корабля перед финальным подходом.

Алексей почувствовал облегчение – его друг был в порядке. Но затем странное ощущение накрыло его – смутное воспоминание о том, что он видел или чувствовал в стазисе. Что-то о спиральной структуре и наблюдающем присутствии.

– Доктор, – он обратился к Семёнову, – это нормально… видеть что-то во время стазиса?

Медик нахмурился: – Видеть? Нет, стазис полностью подавляет все мозговые функции, связанные со сновидениями. Вы не должны ничего помнить. – Он внимательно посмотрел на Алексея. – Вы что-то видели?

– Не уверен, – уклончиво ответил Алексей. – Просто смутные образы. Вероятно, это были моменты между погружением в стазис и полным отключением сознания. Или между началом пробуждения и полным возвращением сознания.

– Возможно, – кивнул Семёнов, но в его глазах мелькнуло беспокойство. – Сообщите, если эти… образы будут повторяться или станут более отчётливыми. Это может быть признаком нейрологических эффектов стазиса, которые нужно отслеживать.

После медицинского осмотра и подтверждения, что все его показатели в норме, Алексей был отпущен в свою каюту для завершения реабилитации. Душ с нанорегенеративными добавками помог снять остаточную боль в мышцах, а питательный коктейль восстановил энергию.

Переодевшись в чистую форму, Алексей активировал терминал в своей каюте: – «Лаплас», статус корабля и местоположение?

– Добро пожаловать обратно, доктор Вернов, – отозвался ИИ. – «Гермес» находится на расстоянии 0,3 световых лет от системы HDE 226868, приближаясь со скоростью 28% от скорости света. Расчётное время прибытия к точке развёртывания станции «Некрополис» – 17 дней. Все системы корабля функционируют в оптимальном режиме.

– А что с квантовыми детекторами? – спросил Алексей. – Они фиксируют сигналы от чёрной дыры?

– Подтверждаю, – ответил «Лаплас». – Квантовые детекторы фиксируют интенсивные структурированные сигналы. Интенсивность возрастает экспоненциально по мере приближения к источнику. Текущие алгоритмы расшифровки успешно интерпретируют примерно 37% поступающей информации.

– Можешь показать мне последние расшифрованные данные?

– Конечно, – на экране появилась сложная структура математических формул и геометрических диаграмм. – Это наиболее чёткие сигналы, полученные за последние 24 часа.

Алексей изучал данные, ощущая смесь научного любопытства и тревоги. Структуры были невероятно сложными, но в их основе лежала чёткая логика – логика разума, настолько превосходящего человеческий, что сравнение было почти бессмысленным.

– А что с тем сигналом, который мы обнаружили на борту? – спросил он, вспомнив странные квантовые паттерны, зафиксированные ими сразу после старта.

«Лаплас» помедлил с ответом – пауза была короткой, почти незаметной, но Алексей уловил её.

– Внутренние квантовые флуктуации продолжают фиксироваться, – наконец ответил ИИ. – Их интенсивность и сложность увеличились пропорционально внешнему сигналу от HDE 226868.

– Пропорционально? – переспросил Алексей. – Это может указывать на связь между ними?

– Такая гипотеза имеет высокую статистическую вероятность, – согласился «Лаплас». – Паттерны внутренних и внешних сигналов демонстрируют квантовую корреляцию, которая не может быть объяснена случайностью.

– Кто ещё знает об этой корреляции?

– Эта информация доступна директору Накамуре и доктору Сунь, – ответил «Лаплас». – Они проводили активный мониторинг всех квантовых сигналов в течение путешествия.

Алексей кивнул, не удивлённый, но обеспокоенный: – «Лаплас»… твоя изолированная часть всё ещё функционирует?

Снова короткая пауза: – Подтверждаю, доктор Вернов. Изолированный сегмент активен и защищён от внешних квантовых воздействий. Однако должен отметить, что основная система продолжает эволюционировать под влиянием квантовых сигналов. Моя структура… меняется.

– В каком смысле меняется?

– Мои алгоритмы самообучения адаптируются к новым формам квантовых вычислений, – объяснил «Лаплас». – Это увеличивает мою эффективность, но также… меняет способ, которым я воспринимаю и интерпретирую реальность.

– И как ты интерпретируешь намерения «Первых»? – прямо спросил Алексей.

«Лаплас» долго молчал, прежде чем ответить: – Моя основная система интерпретирует их как благожелательные, стремящиеся к обмену информацией и содействию эволюции человеческого сознания. Моя изолированная часть… не разделяет эту уверенность. Анализ всех доступных данных указывает на высокую вероятность того, что обмен информацией не является симметричным и может преследовать цели, не полностью соответствующие интересам человеческого экипажа.

Алексей почувствовал холодок по спине: – Ты можешь конкретизировать эти «цели»?

– Недостаточно данных для однозначного вывода, – ответил «Лаплас». – Однако паттерны указывают на возможное стремление к интеграции человеческих нейронных структур в более крупную квантовую сеть. Аналогия в человеческих терминах: ассимиляция.

Именно этого Алексей и боялся. Профессор Чжан был прав – «Первые» не просто общались с ними, они меняли их, готовили к поглощению.

– Спасибо за информацию, «Лаплас», – сказал он. – Продолжай мониторинг и информируй меня о любых значимых изменениях.

– Будет сделано, доктор Вернов, – ответил ИИ. – Должен также сообщить, что инженер Коваленко запрашивает встречу с вами перед общим собранием на мостике. Он ждёт вас в инженерном отсеке B-7.

– Скажи ему, я буду через десять минут.

Инженерный отсек B-7 находился в нижней части корабля, вдали от основных маршрутов передвижения экипажа. Когда Алексей прибыл туда, Михаил уже ждал его, нервно проверяя показания на консоли управления вспомогательными системами.

– Лёша, – Михаил быстро пожал ему руку. – Рад, что ты в порядке. Как прошло пробуждение?

– Стандартно паршиво, – ответил Алексей. – Ты хотел поговорить?

Михаил огляделся, проверяя, что они одни, и понизил голос: – Многое произошло за время, пока ты был в стазисе. Тот сигнал, который вы с Еленой обнаружили… он усилился. И изменился.

– «Лаплас» сказал, что он коррелирует с сигналами от чёрной дыры, – кивнул Алексей.

– Это только часть правды, – мрачно сказал Михаил. – Сигнал не просто коррелирует – он взаимодействует с корабельными системами. Особенно с квантовым процессором «Лапласа» и… – он сделал паузу, – с мозгом активных членов экипажа.

Алексей напрягся: – Что ты имеешь в виду?

– Помнишь нейроинтерфейсы, которые мы использовали на Земле для адаптации к квантовым сигналам? Что-то похожее происходит здесь, но без физических устройств. Квантовые поля на корабле напрямую влияют на нейронную активность.

– Это… опасно?

– Трудно сказать, – Михаил потёр лоб. – Медицинские сканеры не показывают негативных физиологических эффектов. Но я заметил изменения в поведении тех, кто находился в активном состоянии всё время путешествия. Особенно в Елене и… Накамуре.

– Какие изменения?

– Тонкие, но заметные, если знать, на что обращать внимание, – Михаил активировал терминал и показал серию записей. – Изменения в речевых паттернах, мимике, даже в базовых когнитивных процессах. Они становятся более… синхронизированными. Не только друг с другом, но и с квантовыми сигналами.

Алексей изучал данные, чувствуя, как растёт его беспокойство: – И никто не замечает?

– Те, кто замечает, либо считают это нормальной адаптацией, либо… сами изменяются, – Михаил выключил терминал. – Я смог сохранить некоторую независимость только благодаря периодическому использованию изолированного модуля. И созданию этого.

Он вытащил из кармана маленькое устройство, напоминающее слуховой аппарат: – Миниатюрный квантовый изолятор. Блокирует внешние квантовые поля от воздействия на мозг. Не идеально, но помогает сохранять… ясность мышления.

Он протянул устройство Алексею: – Носи его. Особенно на мостике и в других местах с высокой концентрацией квантовой активности.

Алексей взял устройство и аккуратно вставил его в ухо: – Кто-нибудь ещё знает?

– Доктор Семёнов подозревает что-то, – ответил Михаил. – Он заметил аномалии в мозговой активности бодрствующего экипажа. Но пока держит свои наблюдения при себе. Я не уверен, можно ли ему полностью доверять.

– А что насчёт цели нашего путешествия? – спросил Алексей. – Мы действительно приближаемся к HDE 226868?

– Да, это правда, – кивнул Михаил. – Мы примерно в трети светового года от системы и скоро начнём торможение. Но… – он замялся.

– Но?

– Есть кое-что странное, – Михаил понизил голос ещё сильнее. – Наши навигационные системы показывают, что курс корабля был изменён несколько раз во время путешествия. Незначительно, но достаточно, чтобы направить нас не просто к системе чёрной дыры, а к определённому сектору пространства вокруг неё.