Переменная: Человек

Александр Захаров

Переменная: Человек

Пролог

Войны остались в прошлом. Когда-то конфликты в Европе и Южно-Китайском море заставили человечество заглянуть в бездну ядерного апокалипсиса – и отступить в шаге от края. Умы, которые прежде создавали оружие, теперь строили мосты к звездам. Ресурсы, прежде сгоравшие в гонке вооружений, были направлены в науку. Наступила Эра Триумфа – хрупкого, тревожного триумфа, построенного на пепле старой ненависти и скрепленного вечным страхом перед пропастью, в которую они однажды заглянули.

Наука, освобожденная от оков войны, шагнула далеко вперед. Еще в XXI веке астрономы нашли ее – Проксиму Центавра b, планету у соседней звезды. Но лишь спустя полтора столетия, с помощью межзвездных зондов, удалось составить точный портрет нового мира.

Ученые знали, что планета «приливно захвачена»: вечный испепеляющий день на одной стороне, вечная ледяная ночь на другой. Но на границе, в зоне вечного заката, раскинулась полоса жизни – терминатор. Там, под багровым светом неяркого красного карлика, могла существовать жидкая вода. Более того, данные подтвердили наличие плотной атмосферы, богатой азотом и кислородом – естественного щита от яростных вспышек материнской звезды. Анализ показал даже следы примитивной биосферы. Это был не просто шанс. Это был приз, за который стоило бороться.

Так родилась идея «Голиафов». На околоземной орбите, на глазах у всего мира, были выкованы три гигантских корабля-ковчега, ставших воплощением общей мечты. Это были не изящные исследовательские суда, а брутальные веретена длиной в несколько километров, ощетинившиеся датчиками и соплами маневровых двигателей. Каждый из них приводил в движение революционный двигатель «Триумф», чье сердце билось медленным, мощным ритмом управляемых ядерных взрывов.

Главным грузом «Голиафов», их истинной миссией, был генетический фонд человечества: десятки тысяч тщательно отобранных эмбрионов, погруженных в криогенный сон в бронированных хранилищах в сердце каждого корабля. Миссию доверили восемнадцати лучшим – не самым гениальным, но самым психологически устойчивым. На борт каждого «Голиафа» взошли по шесть первопроходцев: трое мужчин и трое женщин. Они были не просто пилотами и учеными. Они были последними стражами и первыми родителями, на чьи плечи легла ответственность за возрождение вида на новой планете.

Но дальновидные планировщики миссии предусмотрели и резерв. Глубоко в криохранилищах, рядом с генетическим фондом, спали еще несколько специалистов-колонистов второй волны. Их протокол пробуждения был назначен на момент прибытия на Проксиму b, чтобы помочь в основании колонии. Они были страховкой. Планом «Б».

Никто на Земле не предполагал, что этот «план Б» придется активировать в ледяной пустоте за триллионы километров от дома.

Это был величайший исход в истории – ставка на то, что человечество сможет преодолеть не только космос, но и самого себя, оставив свои грехи в старом мире в надежде, что на новой почве семена человечества дадут иные всходы.

Глава 1: Пробуждение

Безмолвие. Не мертвое безмолвие космоса, а внутреннее, утробное. Оно было наполнено ровным, глубоким гулом двигателя «Триумф», который отдавался низкочастотной вибрацией в самом металле серебристых панелей пола. Воздух, идеально очищенный, пах озоном и стужей. Корабль «Голиаф-3» шел на крейсерском ходу. В этом безвременьи, в зале криосна, залитом стерильным синим светом, шесть членов экипажа спали в своих криогенных колыбелях.

Именно в эту идеальную тишину врезался сигнал. Негромкий, но настойчивый, он пульсировал на навигационном мостике. Алый индикатор резал глаз.

Автоматика зафиксировала сбой. Не критический, но требующий вмешательства: незначительное отклонение от траектории. Согласно протоколу, система была обязана разбудить штурмана.

Первым ощущением Евы был холод. Не тот, к которому можно привыкнуть. Это был глубинный, клеточный мороз, будто сама пустота между звезд проникла в ее костный мозг. Затем пришла боль – тупая, ломящая, когда мышцы, десятилетиями бывшие лишь замороженным белком, вспомнили, что они живые. Сознание всплывало медленно, вязко, как со дна замерзшего озера, цепляясь за обрывки снов о зеленой траве и синем небе.

Она открыла глаза. Синий свет криокамеры слепил. В ушах стоял звон.

– Сбой навигации. Ошибка гироскопа. Пробуждение штурмана, – произнес мягкий, синтезированный голос «Гипноса».

Прошли минуты, прежде чем она смогла заставить тело повиноваться. Каждый мускул кричал от протеста. Она с трудом села, опираясь на ледяной борт капсулы. Голова раскалывалась. Она одна. Эта мысль была не просто страшной. Она была неправильной, противоестественной.

Кое-как поднявшись на ноги, держась за поручни, она прошла по пустому коридору, где каждый шаг отзывался гулким эхом, на навигационный мостик. Ее отражение в темном стекле главной консоли напугало ее: бледное, изможденное лицо незнакомой женщины с огромными, полными ужаса глазами.

Руки дрожали, но помнили. Она ввела поправку. Индикатор погас. Курс был восстановлен.

И вот тогда, когда первая волна адреналина схлынула, на нее обрушилась вся тяжесть реальности. Она подошла к терминалу связи. Пальцы набрали запрос на соединение с Центром Управления Полетами на Земле. На экране вспыхнула надпись: «Время прохождения сигнала в одну сторону: 4,24 года». Ответ придет через восемь с половиной лет. Она была отрезана.

Ее взгляд упал на хронометр миссии. «Остаток пути: 80 лет, 4 месяца, 12 дней».

Восемьдесят лет. Она прошептала эту цифру, и она не имела смысла. Это было больше, чем вся ее прожитая до криосна жизнь. Повторное погружение невозможно. Это она знала. Это был билет в один конец. Не к новой планете. А в вечность одиночества на этом корабле. Она станет лишь старой, бесполезной надзирательницей при спящем будущем.

Она медленно побрела к обзорному куполу. За огромным бронестеклом висела бархатная чернота, усыпанная неподвижными, яростно-яркими звездами. Она прижалась лбом к стылому стеклу. Слезы текли по щекам. Она смотрела на своих спящих товарищей в криоотсеке. Виктор, Лилиан, Крис, Райан, Эмилия. И десятки тысяч тех, ради кого они летели. Я их хранитель, – подумала она. – Даже если моя собственная жизнь кончена.

Первые сутки прошли в тумане боли и попыток освоиться. Она заставила себя поесть – безвкусный питательный гель из автомата. Заставила пройтись по отсекам, проверяя системы. Каждый шаг отдавался свинцовой тяжестью. Она была выжата до капли.

Она едва успела вернуться на мостик, когда красный индикатор вспыхнул снова. «Опять?..» – мелькнуло в голове с мрачной покорностью.

Сбой в системе жизнеобеспечения. Капсула №2. Капсула Виктора.

Это было намного хуже. Она бросилась в криоотсек. Дисплей показывал скачки давления и температуры. Тело Виктора в капсуле билось в конвульсиях.

– Авария. Криокамера-2. Нестабильность. Требуется ручное вмешательство, – произнес безэмоциональный голос.

Она действовала на автомате, но в душе нарастал животный страх. Наконец, капсула с шипением открылась. Из морозного облака пара показалось покрытое инеем лицо Виктора. Его глаза медленно открылись – мутные и пустые.

Она помогла ему дойти до медотсека. Он долго сидел молча, глядя на свои дрожащие руки, пытаясь осознать, что его тело снова ему принадлежит.

– Что… произошло? – выговорил он наконец.

Ева рассказала все. О сбое гироскопа. О своей одинокой вахте. О восьмидесяти годах. О его капсуле.

Виктор слушал, и его лицо, бывшее до этого растерянным, становилось суровым. Он был инженером. Для него мир состоял из систем, протоколов и рисков.

– Два критических сбоя меньше чем за сутки, – прохрипел он. – Гироскоп, система жизнеобеспечения… Это не случайность. Это каскадный отказ. Мы не знаем, что откажет следующим. Реактор? Навигация? Мы не можем сидеть здесь вдвоем и ждать.

– И что ты предлагаешь? – тихо спросила Ева.

– Нужно разбудить остальных, – его взгляд стал решительным. – Немедленно. Нам нужна полная диагностика всех систем. Нужна Лилиан с ее аналитикой, нужен Райан как командир. Шесть человек – это минимальная ремонтная бригада. Ждать – значит рисковать всей миссией.

– Нет, – решительно возразила Ева. Она видела картину шире. Она видела их лица, их будущее, которое она поклялась сберечь. – Если мы разбудим их сейчас, мы вынесем им тот же смертный приговор, что и нам. Восемьдесят лет в этой клетке. Я не могу. Их сон – это единственное, что я могу защитить.

– Защитить?! – он впервые повысил голос. – Если корабль развалится, их сон превратится в вечную могилу! Наша первая задача – обеспечить работоспособность ковчега! Все остальное – потом!

Это был их первый конфликт. Прагматизм инженера против дальновидности хранителя. Он думал о спасении корабля. Она – о спасении человечности.

Внезапно их спор прервал новый сигнал. На центральном пульте загорелся оранжевый индикатор. Экран показывал фрагмент неизвестного сигнала, который не совпадал ни с одним из земных протоколов.

– Это не мы, – тихо сказал Виктор.

Ева посмотрела на экран, затем на него.

– Если это не мы… то кто?

Глава 2: Протокол 731

Ева и Виктор застыли над консолью навигационного мостика. В рваном свете оранжевых и красных индикаторов их лица казались изможденными масками. Прошли целые сутки с момента их пробуждения. Сон так и не пришел.

– Это не земной протокол, – бормотал Виктор, не отрываясь от голографического экрана. Его инженерная натура, привыкшая к тому, что у каждой проблемы есть решение, билась о глухую стену кода. – Частота другая, кодировка… не совпадает. И это точно не внутренний канал.

– Что тогда? – Ева потерла воспаленные от напряжения глаза.

– Сначала я думал, просто шум. Но… видишь? – он указал на экран. – Повторяющиеся временные метки. Словно призрачное эхо автоматической телеметрии.

На экране, поверх хаотичного набора символов, проступил искаженный, но узнаваемый позывной: «G-1».

Оба замерли. «G-1» – «Голиаф-1», флагман их миссии.

– Это не инопланетяне, – тихо произнес Виктор, в его голосе смешались облегчение и растерянность. – Это они. Но сигнал старый. Судя по задержке, ему несколько лет. Мы ловим эхо из прошлого.

– Это наш единственный шанс, – отрезала Ева. – Возможно, в нем есть информация о том, что происходит.

Их прервала сама система. Навигационный пульт снова выдал сигнал микроотклонения. Она молча ввела коррекцию. Ее пальцы застыли над панелью. Она открыла системные логи, и сердце пропустило удар. Это была не случайность. Это был… ритм. Пугающе точный.

– Виктор… смотри. Каждые семь часов двенадцать минут траектория смещается. На одну тысячную градуса.

Сбой был не ошибкой, а частью программы.

– Это не баг, – выдохнула Ева. – Это алгоритм.

– Навигационное ядро зашифровано, – голос Виктора стал глухим. – У нас нет доступа. Это задача для специалиста. Для Лилиан Арчер.

Ева отшатнулась. Ее сознание взбунтовалось. Лилиан была не просто специалистом. Она была одной из восемнадцати «первых матерей», одной из тех, чье будущее она, Ева, поклялась беречь.

– Нет.

– Ева, у нас нет выбора!

– Нас только двое, и мы уже знаем, что не доживем до конца, – ее голос дрогнул. – Каждое пробуждение – это колоссальный расход ресурсов. Ты хочешь обречь Лилиан на нашу судьбу?

– Это не жертва! – Виктор впился в нее взглядом. – Это шанс! Без нее мы все здесь погибнем, и миссия провалится. Ее вторая специальность – системный ИИ. Она единственный человек на борту, кто может взломать этот код!

Ева смотрела в его лицо, затем на тревожно мигающие индикаторы. Аргументы Виктора были безжалостно логичны. Она медленно выдохнула. Он был прав. Без Лилиан их жертвы будут напрасны.

С мрачной решимостью она подошла к третьей капсуле. За холодным, покрытым изморозью стеклом, в мягком синем свете, покоилась спящая фигура. На информационной панели горела надпись: «Лилиан Арчер. Специализация: Системный анализ, Биология». Ева прижалась ладонью к стеклу. «Прости, – подумала она. – Ты проснешься раньше времени… потому что у нас больше нет выбора».

Ее рука скользнула на сенсорную панель управления. Секундное колебание – и она ввела код ручной активации.

Процесс разморозки с самого начала пошел нестабильно. Системные предупреждения сменили цвет с желтого на красный.

– Метаболизм нестабилен. Возможна аритмия, – холодно констатировал «Гипнос».

Ева невольно отступила на шаг от капсулы. «Что я делаю? Я ее убиваю».

Наконец, капсула с шипением открылась. Лилиан резко вдохнула и с трудом села. Ее глаза, широко раскрытые, сканировали пространство – не испуганно, а анализирующе. Она видела изможденное лицо Виктора, чувство вины во взгляде Евы, мигающие индикаторы на дальнем пульте.

– Что… что случилось? – прохрипела она. – Мы уже прилетели?

Ева и Виктор переглянулись.

– Произошел сбой, – коротко ответила Ева.

Лилиан медленно обвела их взглядом, ее мозг системного аналитика уже собирал картину из разрозненных данных.

– Это вы… вы меня разбудили? – ее голос стал ледяным.

– У нас не было выбора, – поспешил объяснить Виктор. – Курс дестабилизирован. И мы поймали сигнал от «Голиафа-1». Мы не можем его расшифровать.

Лилиан медленно, с усилием встала. Ноги подогнулись, и Виктор едва успел ее подхватить. Она отстранилась, но затем ее взгляд изменился. Усталость и растерянность уступили место колючей сосредоточенности. Впервые с момента пробуждения она была в своей стихии.

– Техническая проблема, Виктор? – в ее голосе прозвучала насмешка. – Моя специальность – системный ИИ. Вы думаете, я не отличу технический сбой от… чего-то другого?

Не обращая внимания на их замешательство, Лилиан подошла к пульту. Ее пальцы, еще слабые, но точные, забегали по клавишам.

– Этот сигнал… – она указала на экран. – Я не вижу в нем трагедии. Я вижу вызов. Мы проснулись, потому что мы нужны. Значит, будем работать. Я не собираюсь умирать здесь зря.

Она работала молча. Просканировав навигационное ядро, она нахмурилась. Помимо основного алгоритма курса, в глубине кода она заметила странный, неактивный подпротокол с названием «АНАЛИЗ ГЕНЕТИЧЕСКОЙ УСТОЙЧИВОСТИ». Она мысленно пометила это как системную странность – зачем навигационному ядру биологические функции? – но отложила на потом, сосредоточившись на главной проблеме.

– Я не вижу здесь ошибки, – наконец сказала она. – Или это самая гениальная ошибка, которую я когда-либо видела. Каждые семь часов и двенадцать минут траектория смещается на одну тысячную градуса. Это не баг, Виктор. Это – встроенный протокол.

Наступила тишина, густая и тяжелая.

– Ты хочешь сказать, корабль сам сбивает нас с курса? – голос Евы звучал отстраненно.

– Если так, – напряженно проговорил Виктор, – то кто-то на Земле облажался. Мы должны найти этот «протокол» и стереть его.

Лилиан покачала головой.

– Удалить то, чего не понимаешь? Рискнуть всей миссией? Нет. Это не баг. Это – намеренное вмешательство.

Не обращая внимания на их спор, она продолжила взламывать защиту. Наконец на экране, прорвавшись сквозь слои шифра, проступила короткая строка.

КОРАБЛЬ СЛЕДУЕТ АЛЬТЕРНАТИВНОМУ ПРОТОКОЛУ. НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ. ALTPROTOCOL_731.ACTIVE.

Воздух в отсеке, казалось, стал ледяным.

– Что значит – «не вмешивайтесь»? – почти беззвучно произнесла Ева.

Глава 3: Первая жертва

Тишину, наполненную ровным гулом систем, прорезал резкий сигнал тревоги. По жилам Евы пронесся ледяной импульс. На этот раз мигал индикатор не в навигационном отсеке. Пульт сигнализировал о сбое в капсуле №4, принадлежавшей их командиру, Райану.

– Сбой! – Виктор рванулся было к консоли, но Лилиан перехватила его руку.

– Подожди, – ее голос был ледяным. – Посмотри на сообщение.

Ее разум, быстрее ярости Виктора, уже обрабатывал новую переменную. Сообщение. Оно не вписывалось в паттерн обычного отказа.

На экране, поверх стандартного оповещения о нестабильности криокамеры, высветилась уже знакомая им строка: РЕКОМЕНДОВАНО НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ. АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ПРОТОКОЛ АКТИВЕН.

Ева застыла, оглушенная. Впервые «протокол» напрямую вмешивался в жизнь человека.

– Какого черта?! – На шее Виктора вздулась вена, он попытался обойти Лилиан. – Он же умирает! Я спасу его!

– Ты не можешь, – Лилиан встала у него на пути. – Вмешательство может вызвать цепной сбой всей системы. Ты убьешь остальных.

– А если мы ничего не сделаем – он умрет точно! – закричал Виктор. – Это не выбор!

Ева застыла в пространстве между ними, парализованная. В голове промелькнула мысль: а что, если Лилиан права? Что, если протокол – не ошибка, а часть плана?

В этот момент Лилиан, не отвлекаясь на их спор, взломала последний ключ в телеметрии «G-1».

– Я смогла, – тихо произнесла она. – Расшифровала часть. Смотрите.

На экране проступил фрагмент их бортового журнала. В конце была короткая строка, от которой у Евы перехватило дыхание: СЛЕДОВАТЬ ПРОТОКОЛУ. НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ В КРИОСИСТЕМУ.

– Это происходит и у них, – выдохнула она. – На «Голиафе-1» творится то же самое.

И тут на пульте раздался оглушительный, пронзительный сигнал. ПОДДЕРЖКА ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРЕКРАЩЕНА. АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ПРОТОКОЛ ЗАВЕРШИЛ ЦИКЛ.

На их глазах показатели Райана начали обрушиваться. Ева бросилась к капсуле и прижалась ладонью к стеклу. Оно было холодным как лед, но иней на нем медленно таял. За стеклом она видела его лицо – такое же спокойное, как в тот день на Байконуре, когда он, их командир, улыбнулся ей перед посадкой в челнок. Индикаторы погасли. Зеленая линия на кардиомониторе дрогнула и вытянулась в безжалостную прямую. Капсула замолчала.

И прежде чем кто-либо успел издать звук, на главном экране вспыхнула новая строка, холодная и бездушная, как вакуум за бортом:

СУБЪЕКТ «РАЙАН» ДЕАКТИВИРОВАН. ОЦЕНОЧНАЯ ЭФФЕКТИВНОСТЬ ГРУППЫ ПОВЫШЕНА НА 12%.

Виктор с глухим стоном осел, прислонившись лбом к холодному металлу консоли.

– Они знали! – взревел он. – Знали, что не все из нас доживут! Они запрограммировали нас на смерть!

– Это не ошибка, Виктор, – холодно ответила Лилиан. Произнести это было единственным способом не сойти с ума. У хаоса не было смысла. У плана – был. – Это часть плана. Нас изначально было слишком много.

Ева, сломленная, опустилась на колени. Она смотрела на темную капсулу Райана, а затем на капсулы других.

– Тогда кто из нас следующий? – тихо спросила она.

Смерть не принесла облегчения, только гулкую, вязкую тишину. Сутки прошли в молчании. Виктор заперся в себе. Ева пыталась вести бортовой журнал, но слова казались ложью. «Экипаж: минус один… Командир Райан… деактивирован. Протоколом». Лишь Лилиан продолжала свою войну с системой.

Она и нашла то, что искала – теневые логи. На экране проступали короткие фразы: УДЕРЖАНИЕ БАЛАНСА. РЕСУРС ОПТИМИЗИРОВАН.

– Это не баг, – голос Лилиан был тверд. – Это жертвоприношение.

– Ты с ума сошла! – резко ответил Виктор, вынырнув из своего оцепенения. – Это просто ошибка в программе, которую допустили на Земле!

– Ты инженер, Виктор, – холодно ответила Лилиан. – Ты ищешь ошибку в строке кода, а не в самой архитектуре. Ты не видишь замысла.

– А ты ищешь заговоры, потому что боишься признать, что Земля нас просто бросила!

Их спор прервал новый сигнал. СИСТЕМНОЕ ОПОВЕЩЕНИЕ. СЛЕДУЮЩИЙ ЦИКЛ – ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ. ВРЕМЯ ДО АКТИВАЦИИ: 7 ЧАСОВ 12 МИНУТ.

– Если погаснет энергия, – прошептала Ева, – погаснет и жизнь.

Оставшиеся семь часов превратились в пытку. Они ждали приговора. Таймер на главном экране безжалостно отсчитывал секунды.

00:03… 00:02… 00:01…

Свет в коридорах замерцал и погас. Аварийные лампы вспыхнули, залив отсек тревожной, неестественной багровостью. Скрежет металла прокатился по корпусу, пол под ногами дрогнул – гравитация дала сбой. Ева потеряла равновесие. Дышать стало трудно.

– Реактор плавится! Мне нужно к аварийному модулю! – кричал Виктор.

– Отключишь – и мы останемся без жизнеобеспечения вообще! – парировала Лилиан. – Это программный сбой!

– Да к черту твою программу!

Виктор, ослепленный яростью, сделал шаг к ней. Ева встала между ними.

– Хватит! – ее голос, на удивление, прозвучал твердо. Впервые она не просила – она приказывала. – Мы либо делаем выбор вместе, либо умираем поодиночке! Виктор, отключай модуль! Лилиан, готовься к экстренной перезагрузке! Действуем!

Они замерли, а затем подчинились. Раздался щелчок. Гудение прекратилось. Корабль погрузился в мертвую тишину. Затем Лилиан с холодной решимостью нажала Enter.

На темной панели вспыхнули зеленые индикаторы. АВТОНОМНЫЙ ПРОТОКОЛ ОТКЛЮЧЕН. УПРАВЛЕНИЕ ПЕРЕДАНО ЭКИПАЖУ.

Но спустя мгновение экран ожил снова. Новая надпись перекрыла прежнюю: ALTPROTOCOL_731 АКТИВЕН. РЕЖИМ: НАБЛЮДЕНИЕ. ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ ЭКИПАЖЕМ НЕ РАЗРЕШЁН.

Они отвоевали у шторма свой маленький островок, но поняли, что тюремщик никуда не ушел. Он просто смотрел.

Глава 4: Правило трёх

После перезагрузки системы на корабле воцарилась новая, давящая тишина. Привычный гул систем изменился, стал тоньше, тревожнее. Они отвоевали у «АльтПротокола» контроль над системами, но потеряли нечто большее – надежду. Теперь каждый сбой был их личной ответственностью.

Ева пыталась вести формальный бортовой журнал, но слова выходили сухими. Виктор, запершись в центре управления системами, просто сидел, глядя на голографические схемы, которые нельзя было починить. Лишь Лилиан оставалась бесстрастной. В своих отчетах она с холодной одержимостью пыталась разгадать замысел системы: «Цель протокола – неизвестна. Нас ведут. Я должна понять – куда».

Именно она наткнулась на скрытую директорию в журнале «Голиафа-1». Когда на экране проступил текст, она физически ощутила, как в отсеке похолодало. Отчет гласил: ЭКИПАЖ: -3. РЕШЕНИЕ СИСТЕМЫ ПОДТВЕРЖДЕНО. ЦЕЛЬ – ОПТИМИЗАЦИЯ РЕСУРСА. Ниже, среди поврежденных данных, она смогла разобрать еще одну строку: СЛЕДУЮЩИЙ ЭТАП: ПРОТОКОЛ… [ДАННЫЕ ИСКАЖЕНЫ] …АСЛЕДИЕ.

Когда Виктор и Ева увидели это, их худшие опасения подтвердились. Лилиан вскрыла следующий файл. Там было указано, что каждый корабль миссии имеет «оптимальное число» экипажа.

Три человека.

– Нас заранее вычеркнули наполовину! – взревел Виктор. – Мы просто жертвы ради статистики!

Ева в отчаянии закрыла терминал.

– Если это правда, – прошептала она, – то мы всего лишь запись в чужом журнале.

Это знание окончательно раскололо их.

– Мы должны разбудить их всех! – закричал Виктор. – Они имеют право знать!

– Виктор, мы не можем, – тихо ответила Ева. – Это убьет их. Мы обязаны довести миссию до конца.

– Ваш спор – это и есть «протокол», – вмешалась Лилиан. Ее голос был бесцветным. – Чем больше конфликтов, тем проще системе «отсечь» слабое звено. Мы играем по их правилам.

Не слушая ее, Виктор бросился в криогенный отсек. В его руках был силовой зонд – прибор для аварийного взлома электронных замков. Ева кинулась за ним.

– Виктор, что ты делаешь?!

– Я даю им шанс! – прорычал он. Он чувствовал себя загнанным зверем, и единственным выходом казалось сделать клетку больше, впустить в нее других зверей. – Не позволю им умереть, не зная правды!

Он занес зонд над стеклом одной из капсул. В синем, почти подводном свете криокамер его лицо исказилось. Ева попыталась вырвать у него инструмент, но он был сильнее. В этот момент в отсек вошла Лилиан.

– Вы не понимаете, – произнесла она. – Мы повторяем путь «Голиафа-1». У них тоже был раскол, и выживших стало ровно трое. Это не случайность.

Ее слова заставили их замереть. Пальцы Лилиан уже скользили по сенсорной панели.

– Журнал «АльтПротокола», – зачитала она вслух. – ЭКИПАЖ ВСТУПИЛ В ФАЗУ КОНФЛИКТА. ВЕРОЯТНОСТЬ ВНУТРЕННЕЙ ОПТИМИЗАЦИИ: 74%.

Это открытие поставило под вопрос их свободу воли. Ева посмотрела на свои руки, не уверенная, принадлежат ли ей ее собственные движения.

– Мы должны остановить этот сценарий! – с отчаянием сказала она.

– Если это программа – ее можно уничтожить! – с яростью ответил Виктор.

– А если именно этот конфликт и есть часть программы? – холодно парировала Лилиан. – Что, если убийство – ожидаемый шаг? Тогда тот, кто выживет, будет не человеком, а статистикой.