Полная версия
Артем Котельников
Невидимые друзья
Эволюция – заботливая мать. Она закрыла нам глаза на то, что могло бы свести с ума.
Неизвестный автор
1 глава
Студия размещалась в полуподвале старого офисного здания на окраине Москвы. Максим Воронин затянулся электронной сигаретой и проверил время на телефоне. Половина седьмого. Гость должен был появиться с минуты на минуту.
Еще один псих, – думал он, поправляя микрофон на стойке. — Господи, до чего я докатился… Три года назад брал интервью у политиков и звезд на Первом канале, а теперь… «Доктор Семёнов, исследователь человеческих страхов». Какая чушь… что должно твориться у человека в голове, чтобы он сам, добровольно, хотел выставить себя на посмешище…
Но чтобы не творилось в голове у Семенова, деньги, которые он перевел, были вполне реальными. Двести пятьдесят тысяч за одно интервью – больше, чем канал «Воронье гнездо» зарабатывал в «хороший» месяц. А «хороших» месяцев не было уже давно…
Телефон пикнул утром, подтверждая зачисление. Живем! Этот Семенов подвернулся очень вовремя, теперь не придется съезжать из студии. Да и с командой можно будет рассчитаться. Публиковать это интервью Воронин, конечно, не собирался – репутация и так трещала, как мартовский лед. Но это не повод отказываться от денег. Послушает очередного сумасшедшего, покивает в нужных местах, задаст пару вопросов, все довольны.
– Макс, всё готово, – сообщила Лена, потирая виски. Ассистент выглядела измотанной.
– Камеры включены. Идёт тестовая запись, – буркнул Сергей, коренастый, в свитере, пережившем не один сезон. – Не понимаю, зачем писать то, что не выйдет.
– По звуку – всё ок, – кивнул Дима, худощавый парень в массивных наушниках. Затем снял их и потёр уши. – Но микрофоны старые, возможен фон. Иногда кажется, будто в тишине какой‑то шум пробивается – скорее всего, наводки по экранировке.
– Да, не помешали бы новые, – протянул Воронин. – Ладно, выше нос. Может, материал окажется интересным.
В дверь постучали – три коротких, уверенных удара.
Воронин ожидал увидеть типичного конспиролога – взлохмаченного, в мятом костюме, с горящими глазами. Вместо этого в студию вошёл вполне респектабельный мужчина лет пятидесяти: аккуратно подстриженные седеющие волосы, качественный темно‑синий костюм, кожаная сумка. Скорее успешный врач, чем сумасшедший ученый.
– Максим Воронин? – голос приятный, глубокий. – Андрей Семёнов. Спасибо, что согласились на встречу.
– Проходите, – Воронин приглашающе махнул. – Честно говоря, вы совсем не такой, каким я вас представлял.
Семёнов улыбнулся с пониманием.
– Позвольте угадать – ожидали увидеть сумасшедшего профессора с горящими глазами?
– Что-то в этом роде, – признался Воронин.
– Понимаю. К сожалению, в наше время развелось много самозванцев, – добавил Семёнов. – Но все необходимые документы у меня с собой.
Семёнов окинул взглядом студию, затем выбрал место, поставив сумку так, чтобы она была в пределах досягаемости.
Воронин уселся напротив и скрестил руки на груди.
– Ладно, доктор, давайте без церемоний, – голос стал жестче. – Камеры пока не пишут, так что можно поговорить начистоту. Сколько таких, как вы, я уже повидал… В чем причина нашего страха? НЛО? Призраки? Рептилоиды? Это хотя бы будет интересно?
Лена поморщилась – знала, что Макс может быть резким, но сейчас он явно переходил границы.
Может, специально провоцирует гостя?
Семёнов весело засмеялся.
– Максим, я вас прекрасно понимаю. На вашем месте реагировал бы точно так же, – он открыл сумку и достал красную корочку. – Вот моё служебное удостоверение сотрудника НИИ нейрокогнитивных исследований.
Воронин взял документ, внимательно изучил. Голограммы, печати, подписи – всё выглядело подлинным.
– Диплом доктора биологических наук, МГУ, – Он протянул следующий документ. – Сорок одна публикация в рецензируемых журналах, участие в двадцати двух международных конференциях.
Он развернул планшет к Воронину, не задерживаясь на одной странице, пролистывая внушительный список.
Воронин чувствовал, как почва уходит из‑под ног. Этот человек явно не самозванец. Напряжение последних часов, смешанное с недосыпом и растерянностью, отозвалось тупой болью в висках. Он машинально потер лоб.
Повисла неловкая пауза.
Пока Воронин собирался с мыслями, гость достал металлический термос и неторопливо открутил крышку. Изнутри повалил густой пар, и по помещению разлился удивительно тёплый, густой аромат. Пахло не просто травами и мёдом – пахло спокойствием. Чем‑то из далёкого детства, безопасностью и уютом.
– Не возражаете, – спросил из вежливости Семенов, наливая чай в крышку от термоса. – Привычка. Много работаю, сильно устаю. Этот чай помогает привести мысли в порядок. Рецепт моей покойной жены. Говорила, что он снимает любую хворь – телесную и душевную.
Он налил себе чаю и отпил. Запах стал еще сильнее. Воронин, боровшийся с подступающей мигренью, невольно потянул носом.
– А что это? – не удержался он. – Очень… вкусно пахнет.
– Травы, – улыбнулся Семёнов. – Мята, ромашка, липовый цвет, немного мёда. Ничего особенного – просто правильные пропорции.
– Можно попробовать? – попросил Воронин, чувствуя, что проникается симпатией к этому человеку.
– А нам можно? – поинтересовался Сергей, всё ещё настраивая камеру.
– Конечно, – радушно кивнул Семенов. – На всех хватит.
– Лена, принеси, пожалуйста, чашки. И себе тоже возьми – пахнет потрясающе. – скомандовал Воронин.
– Сейчас, – Лена быстро принесла четыре чашки.
– Значит, начнём как цивилизованные люди, – Он аккуратно разливал золотистый чай. – Выпьем, познакомимся, а потом решите, стоит ли устраивать публичную порку или обойдетесь с моим самолюбием «понежнее»…
Чай оказался превосходным – с тонким травяным ароматом. Воронин почувствовал, как напряжение и головная боль отпустили.
– Неплохо, – признался Воронин, допивая чай. – Но хватит прелюдий. Сергей, включай камеры.
Запись началась.
2 глава
– С вами Макс Воронин, канал «Воронье гнездо». Сегодня у нас необычный гость – человек, который утверждает, что сделал важное открытие в области изучения человеческих страхов. Знакомьтесь – доктор Андрей Семёнов.
Камера холодно смотрела, фиксируя каждое слово.
– Итак, доктор, давайте сразу к делу. Вы утверждаете, что наши страхи имеют научное обоснование. Расскажите об этом подробнее.
– Конечно, – Семёнов достал папку и помедлил. – Представьте: вечер, темный переулок, вы идете один. Слышите шорох за спиной. Что происходит с организмом?
– Сердце бьётся быстрее, мышцы напрягаются, – ответил ведущий.
– Именно. Реакция «бей или беги». Но почему мозг решил, что шорох – это опасность? Ведь это мог быть ветер, кошка…
– Ну да, лучше перестраховаться.
– Правильно! – кивнул Семенов, поправляя очки. – Эволюционно выгоднее принять кошку за тигра. Но откуда мозг знает, что именно тьма, шорохи, странные звуки опасны?
Ученый подвинул диаграмму с цветными секторами.
– Мы проанализировали массивы данных сотен тысяч пациентов. По нашим данным, две трети пациентов называют темноту и непонятные шорохи главными причинами тревоги. Больше половины испытывают ощущение «наблюдения» в пустых помещениях.
– Ну, это же нормальные человеческие реакции, – пожал плечами журналист.
– Понимаете, каждый человек – это ходячая библиотека древних страхов. – Семенов посмотрел на Воронина изучающе. – Вот вы, Максим, наверняка тоже носите в себе пару-тройку таких «программ». Что вас по-настоящему пугает?
– Если честно… высота. Терпеть не могу высокие здания, мосты. – хмыкнул Максим. – Даже балкон и то… брррр…
– Интересно, – Семёнов что‑то записал в блокнот. – Акрофобия… Все?
– Ну… – Воронин почувствовал неловкость. – И еще замкнутые пространства, если нет быстрого выхода.
– Клаустрофобия, – отметил доктор и внимательно посмотрел на Воронина.
– Вы в узком коридоре, свет гаснет – выхода нет. Сердце начинает колотиться, воздуха не хватает…
На долю секунды Воронин словно увидел этот коридор – серые стены, мерцающую лампочку, тупик впереди. Он резко моргнул, и видение исчезло.
Воронин поежился.
– Всё в порядке? – участливо спросил Семёнов, но в его взгляде мелькнуло что-то похожее на удовлетворение.
– Видите? – продолжал ученый, не дожидаясь ответа. – Высота, замкнутое пространство – реальные эволюционные угрозы. Наши предки, которые их боялись, выживали чаще. У этих страхов есть реальная причина. А что насчёт остальных страхов? У них тоже есть причина?
– И что же? – Воронин усмехнулся. – Причина была?
– Да, Максим, – тяжело вздохнул Семёнов. – Причина действительно была, именно её мы и исследовали.
– Подождите, доктор. Прежде чем мы углубимся в ваши открытия, расскажите – как вы вообще пришли к изучению страхов?
– Довольно традиционный путь, – Семёнов пожал плечами. – После университета работал в различных исследовательских институтах, изучал механизмы работы нервной системы. Двадцать с лишним лет посвятил фундаментальной науке. А три года назад… не стало моей жены Люды. Я был убит горем. Депрессия… хотел покончить с собой. Наверное, не сильно покривлю душой, если скажу, что «из петли» меня вытащил мой друг и коллега Василий Петрович Кравцов. – Семёнов помолчал. – В государственном НИИ нейрокогнитивных исследований открывался новый отдел. Василий Петрович убедил меня найти новую цель в жизни, продолжить развивать науку, если не ради себя, то хотя бы ради Люды… Я согласился. Привёл себя в порядок. Мою кандидатуру рассмотрели и утвердили. Я возглавил отдел. Работа занимала всё моё время и постепенно вытеснила скорбь и депрессию. А Василий Петрович стал моим замом.
– Несомненно печальная история. А что, говорите, это за отдел? – заинтересовался Воронин.
– Отдел прикладной нейропсихологии. Мы занимались изучением практических аспектов человеческого поведения в стрессовых ситуациях, – ответил Семёнов. – Работа была интересная, команда подобралась отличная – двенадцать первоклассных специалистов, достойное финансирование.
– А почему вы говорите в прошедшем времени? Вы там больше не работаете?
Ученый задумался, подбирая правильные слова.
– Мы получили результаты, которые… скажем так, не очень понравились заказчику. – Семёнов на мгновение сжал губы, явно удерживая гораздо более резкие слова. – Оказалось, что некоторые научные истины людям знать не хочется.
Воронин почувствовал, что разговор принимает интересный оборот – здесь может быть действительно любопытная история. Но что‑то настораживало.
– Подождите, – он наклонился вперёд. – Вы говорите о государственном заказе, серьёзном финансировании, команде из двенадцати специалистов. И вдруг – бац! – вас увольняют за «неправильные» результаты. Это же огромный скандал для научного сообщества. Где публикации об этом? Где утечки в СМИ? Почему о таком деле не трубят все научные журналы?
Он медлил, взвешивая ответ.
– Максим, а вы знаете, сколько «неудобных» исследований закрывается ежегодно? – поинтересовался он тихо. – Сколько ученых молчат, боясь потерять карьеру?
– Но вы же не молчите. Вы здесь, даёте интервью…
– У меня больше нет карьеры, которую можно потерять, – горько усмехнулся Семенов. – А вот предупредить людей о том, что мы обнаружили… это я ещё могу успеть… Хотите знать, к каким выводам мы пришли в наших исследованиях?
Семёнов сделал паузу. Затем подался вперед.
– К очень неожиданным, – произнёс он тихо, но так, чтобы каждое слово было отчетливо слышно. – И именно поэтому я здесь, а не в лаборатории.
Воронин поймал себя на мысли, что эта фраза звучала слишком… отрепетированно. Как будто Семёнов уже давал подобные интервью. Но где? И кому? Он следил за коллегами, подобный материал еще никто не публиковал.
– Хорошо, – Воронин откинулся в кресле, оценивающе глядя на гостя. – Допустим, я вам поверил. Но для моих зрителей нужны факты, а не эмоции. Расскажите простыми словами – что конкретно вы обнаружили?
Семенов кивнул, соглашаясь.
– Мы предположили, что страхи основаны на реальном опыте. Не нашем личном, а генетическом. Опыте всего человеческого вида за миллионы лет эволюции.
Он показал схему человеческого мозга с выделенными областями.
– Наш мозг работает в два этапа, – Семёнов показал на схему. – Сначала древняя часть мозга мгновенно оценивает: «опасно или безопасно». И только потом включается сознание с анализом «а что это вообще было».
– То есть сначала пугаемся, потом думаем?
– Именно! Но откуда древняя часть мозга знает, что считать опасным? У неё есть готовый список угроз, записанный генетически. Тьма – опасно. Шорох за спиной – опасно. Чувство, что за тобой наблюдают – опасно.
– Список составили наши предки?
– Те, кто этого списка не имел, просто не выжили. Мы – потомки самых пугливых и осторожных.
– То есть генетическая память? – уточнил Воронин.
– Не совсем. Скорее врожденная «подготовленность» выделять опасные сигналы. Биологические программы, которые могут активироваться или подавляться эпигенетически – но об этом чуть позже.
– И как вы это проверили?
Доктор отвел взгляд.
– Вот здесь начались наши проблемы. Для проверки гипотезы нам нужно было… активировать те участки восприятия, которые эволюция заблокировала.
– То есть?
– Наш мозг намеренно ограничивает восприятие, отфильтровывая «ненужную» информацию. Мы решили временно снять эти фильтры. Посмотреть, что там, за границами нормального человеческого восприятия.
Воронин нахмурился. Что-то в тоне Семёнова его насторожило – слишком театрально, слишком многозначительно.
– Заглянуть куда? Давайте без загадок.
– Максим, позвольте вопрос, – Семёнов наклонился вперёд. – Вы когда‑нибудь чувствовали, что за вами наблюдают, хотя вокруг никого не было?
– Наверное, каждый испытывал подобное.
– А внезапное желание оглянуться без причины? Мурашки от едва слышного звука? Беспокойство в пустой комнате?
– Да, конечно бывает. Нервы, наверное, усталость…
– А что, если нет? – голос Семенова стал тише. – Что если наши органы чувств улавливают что‑то реальное, но сознание не может правильно интерпретировать?
В студии стало заметно тише. Лена перестала листать блокнот. Дима замер над пультом. Даже Сергей на секунду отвёл глаз от видоискателя, чтобы посмотреть на Семенова поверх камеры.
– Вы хотите сказать, что наши страхи основаны на чём‑то реальном?
– Именно это мы и решили выяснить, – подтвердил Семёнов. – Представьте: миллионы лет назад наши предки боялись темноты не просто так. Они пугались шорохов, потому что те означали опасность.
– Но сейчас‑то этих опасностей нет…
– А вы уверены? – Семёнов посмотрел прямо в глаза Воронину. – Мы нашли способ расширить человеческое восприятие. Увидеть то, что всегда было рядом, но оставалось невидимым.
– И что же вы увидели?
– То, что объясняет все наши древние страхи, – тихо ответил Семёнов. Он на секунду замолчал, словно борясь с собой. – То, от чего эволюция научилась нас защищать, ограничив восприятие.
Он сжал кулаки.
– Знаете, иногда я жалею, что мы это обнаружили.
– Максим, главный вопрос, – Семёнов впился взглядом в Воронина, и в его голосе прозвучала странная настойчивость. – Вы действительно готовы узнать, почему дети плачут по ночам, говоря, что «под кроватью кто-то есть»? Готовы понять, отчего собаки воют на пустоту? – Его взгляд стал почти гипнотическим. – Почему ваше подсознание кричит «беги», когда вы остаетесь в темноте один на один с тишиной?
Воронин почувствовал, как по спине пробежал холодок. В студии стало заметно тише – даже кондиционер словно затих.
3 глава
– Итак, – Воронин пытался вернуть контроль над ситуацией. История была жутковатой, но скорее благодаря мастерству Семенова-рассказчика, а не по сути, – давайте перейдем к делу. Вы утверждаете, что работали над каким-то секретным проектом. Покажите документы.
Семенов невозмутимо открыл кожаную сумку и достал несколько папок с официальными печатями. Поразительная педантичность.
– 2031 год, – сказал он спокойно, раскладывая документы на журнальном столике. – Министерство обороны Российской Федерации выделяет грант на исследование «Психофизиологических механизмов страха у военнослужащих». Официальная цель – создать методики подавления страхов в боевых условиях.
Воронин наклонился к столику, изучая документы.
– Триста миллионов рублей, – прочитал он. – Солидная сумма.
– Неофициальная цель была значительно шире, – Семенов поправил очки нервным жестом. – Понять природу страха как такового, научиться им управлять.
Лена подняла взгляд от блокнота, где записывала интервью.
– Представьте себе: солдаты, не знающие страха смерти. Хирурги, не нервничающие во время операций, – продолжал Семенов.
– Армия бесстрашных зомби? – фыркнул Воронин. – Где я это уже слышал… В каждом втором фантастическом фильме.
– Максим, – мягко произнес Семенов, – а что если я скажу вам, что мы действительно нашли способ управлять этим чувством?
Семенов выложил групповую фотографию – двенадцать человек в белых халатах.
– Мы собрали команду из лучших специалистов страны. Государство не экономило на финансировании.
– А вы правда думали, что сможете убрать страх совсем? – не выдержала Лена.
Воронин бросил на нее недовольный взгляд, но вопрос был действительно любопытным.
– Отличный вопрос, – улыбнулся Семенов. – Изначально мы планировали именно это. Но очень быстро поняли, что задавали неправильный вопрос.
– Какой же правильный?
– Не «как убрать страх», а «почему мы боимся именно этого», – ответил Семенов, и его взгляд на секунду скользнул в темный угол студии. – Мы работали на стыке нейрофизиологии и клинической психологии. Не подавлять реакцию, а понять, почему нервная система выбирает именно эти триггеры.
– Серега, – тихо позвал Дима, не отрывая взгляда от пульта. – Ты слышишь этот гул?
Сергей надел запасные наушники, прислушался и покачал головой.
– У меня чисто, – прошептал он. – Может, контакт отходит.
Дима кивнул, но гул становился отчетливее.
– И с чего же вы начали? – спросил Воронин.
– С самого очевидного – систематизировали человеческие страхи. Создали базу данных всех известных фобий.
Он пролистал планшет – сплошные диаграммы, таблицы, печати.
– Десять тысяч пациентов, полгода работы, – Семенов вдруг замолчал, уставившись в пространство. – Василий тогда шутил, что мы собираем «каталог человеческих кошмаров». Он еще не знал, как близко к истине…
Семенов тряхнул головой, выныривая из воспоминаний:
– В общем, данные собрали.
Лена отложила ручку. Десять лет в журналистике научили ее замечать, когда собеседник мастерски уводит разговор. Семенов отвечал на все вопросы – охотно, подробно, подкрепляя свои слова документами. Но несколько раз, когда разговор заходил в определенном направлении, он элегантно переключался на другую тему. Не отказывался отвечать, не запинался – просто задавал встречный вопрос или начинал новую мысль.
Интересно, где он мог этому научиться? Опыт участия в конференциях?
– И что обнаружили? – Воронин задумался, массируя виски.
– Поразительную вещь, – Семенов снова поправил очки. – Все пациенты с так называемыми «иррациональными» страхами показывали абсолютно одинаковые реакции мозга. Словно их нервная система реагировала на совершенно реальную угрозу.
– Угрозу, которую обычные приборы не фиксируют? – уточнил Воронин, ощущая странную тяжесть в животе.
– Не совсем так. Приборы что-то ловят, но это выглядит как технический шум – случайные всплески, помехи. при большой выборке в этих «помехах» видны четкие закономерности. Поэтому мы решили проверить наши данные самым объективным способом.
– Каким же?
– Мы обратились к искусственному интеллекту.
– Искусственному интеллекту? – Воронин покачал головой. – Анализ человеческих страхов – это же не обработка статистики. Слишком много субъективных факторов, которые ИИ просто не учтет.
– Это был не просто ИИ, мы подключили систему «Аргус» – терпеливо пояснил Семенов. – У нас был доступ к расширенной версии «Аргус», предоставленный напрямую разработчиками. Сами понимаете – государственный проект. Система работала три месяца: анализировала паттерны и искала корреляции.
– Продолжайте, – кивнул задумчиво Воронин. «Аргус» являлся самым мощным ИИ в России на текущий момент. Действительно, отличная нейронка, которая помогала и в его работе.
Семенов на мгновение замолчал… и перед его глазами встал тот день: он и Кравцов в лаборатории, уставившись в экран ноутбука. Три месяца и четыре дня ожидания, и вот – уведомление о завершении анализа. Василий Петрович первым открыл файл с результатами. Несколько строк сухого текста, которые перечеркивали все их представления о человеческой психике. Кравцов побледнел и прошептал: «Быть не может…»
Семенов развернул длинную распечатку.
– Пики страха объяснялись не психотипом и не очевидными триггерами вроде темноты. Модель находила корреляцию с едва уловимыми факторами – инфранизкие шумы, микровибрации, колебания освещенности за порогом обычного восприятия. Приборы фиксируют это как помехи, но для нервной системы это четкий сигнал.
– А можно вопрос? – не выдержал Дима. – Это правда такие сложные вычисления?
– Представьте задачу: найти закономерность в поведении десяти тысяч человек, учитывая сотни параметров для каждого, – объяснил Семенов.
– А ваш «Аргус» справился за три месяца? – скептически уточнил Воронин.
– За три месяца и четыре дня. И мы тоже сначала не поверили. Поэтому я настоял на независимой проверке.
– И что это за проверка?
– Мы продублировали анализ на нескольких зарубежных академических кластерах, – Семенов поспешно добавил, заметив скептический взгляд Воронина. – Естественно, только обезличенные матрицы признаков – физиология, поведенческие маркеры, параметры среды. Никаких персональных данных.
Воронин взял папки, чувствуя нарастающее недомогание.
– И что, все дали одинаковый ответ?
– Нет, что вы. Ответы отличались, но все системы пришли к выводу: человеческие фобии имеют рациональную основу.
– Но ведь это всего лишь статистика, – возразил Воронин. – Корреляция не означает причинно-следственную связь.
– Именно этот вопрос мы и задали системам, – улыбнулся Семенов. – Результат оказался еще более интригующим. ИИ обнаружил, что наши страхи слишком специфичны для простых погрешностей.
– В каком смысле? – заинтересовался Сергей.
– Например, почему мы боимся шорохов больше, чем громких звуков? – пояснил Семенов. – С точки зрения выживания это абсурд – громкие звуки сигнализируют о реальной опасности. Или почему нас пугает пустая комната собственного дома, хотя статистически опаснее толпа незнакомцев? Наши страхи направлены не туда, где логично ожидать угрозу. ИИ дал нам карту таких нелогичных закономерностей. Но чтобы проверить гипотезы, требовалось кое-что еще.
– Что именно? – Воронин наклонился вперед.
– Временно расширить диапазон человеческого восприятия. Позволить испытуемым увидеть то, что обычно фильтрует мозг.
Лена невольно поежилась. В углу за спиной Семенова тень показалась плотнее обычного – наверное, от усталости и напряжения.
Дима снял наушники – гул не исчез.
Наверное, давление поднялось. Надо заканчивать хлестать кофе литрами…
– Что-то с вентиляцией, – пробормотал Сергей, расстегивая рубашку.
Лена машинально глянула на термометр в углу студии. Двадцать два градуса. Как и полчаса назад.
А воздух действительно стал тяжелым, словно перед грозой.
4 глава
Воронин почувствовал озноб.
Походу шаурма была не самой свежей…
– А можно еще чаю? – попросил Максим. – Если остался.
– Остался, – кивнул Семенов, потянувшись к термосу.
Воронин протянул чашку.
– И что вы решили делать дальше? – спросил он, отпивая глоток.
– Кравцов был заинтригован результатами, но и обеспокоен одновременно. Он сказал: «Это может кардинально изменить наше понимание человеческой психики. Мы не имеем права остановиться на полпути.» Я сомневался, но он убедил меня углубить исследования в этом направлении, несмотря на очевидные риски.
– Попахивает очередным «величайшим открытием»? – фыркнул Воронин. – Ваш коллега страдал манией величия.
– Подождите, – Лена подняла руку, изучая лицо Семенова. – Доктор, вы рассказываете поразительные вещи. Они… пугают. Не знаю, как Макс и ребята, но мне откровенно не по себе. Но вы настолько отстранены и безэмоциональны, что возникает вопрос. А вы действительно участник тех событий? Пока выглядит так, будто вы рассказываете страшилку, которую сами придумали…