Любовь – это выбор. Пять языков любви в действии

Я смотрел на холодный пейзаж за окном и думал, что проводить время с семьей, плескаться в теплом крытом бассейне – дело намного более приятное, чем то, которым пришлось в тот день заниматься молодым рейнджерам. И у меня появилась идея.

– Золотко, – сказал я жене, – а не отвезти ли нам ребятам из парковой службы горячего кофе?

– Отличная мысль! – одобрила она.

Я заказал три кофе навынос и загрузил картонный подносик порционными сливками и сахаром. Мы снова сменили направление и двинулись в сторону парка. Я объехал очередь из машин и, остановившись рядом с воротами и держа в руках поднос с кофе, подошел к ближайшему рейнджеру.

– Эй, парни, кажется, вы тут здорово замерзли! Мы подумали, что вам не помешает горячий кофе.

Явно не ожидавший этого рейнджер пробормотал:

– Ну… спасибо вам. Спасибо вам большое!

Мы видели из окошек машины, как он раздавал кофе своим товарищам и указывал им на нас. Вид их счастливых лиц доставил нам больше удовольствия, чем любой поход.

На обратном пути в мотель мы разговаривали с детьми о том, как, должно быть, холодно рейнджерам стоять в такую погоду у ворот. Мы объяснили им, что наш дар согреет рейнджеров и приободрит их, и эти чувства останутся с ними на весь день, ведь, несмотря на важность их работы, многие люди этот труд не ценят и тем самым усложняют им задачу.

В тот день я размышлял о концепции спонтанных добрых поступков. Почему у нее такая богатая традиция? Почему мы испытываем такое удовлетворение, совершая их? Почему эти поступки так удивляют тех, кому они приносят пользу?

Признаться, иногда я сам бываю точно так же раздосадован и, пожалуй, почти так же неприятен в общении, как те туристы, что спорили с рейнджерами. Все мы идем по жизни, поглощенные своими заботами. И склонны видеть в других людях, мешающих осуществлению наших планов, противников, а не тех, кто просто старается делать свою работу. Неудивительно, что мы плохо обращаемся с ними и не думаем об их чувствах.

Почему же я повел себя иначе именно в тот раз?

В тот снежный ноябрьский день я пребывал в другом психологическом состоянии. Мои мысли занимали жена и дети. Я хотел, чтобы они получили удовольствие. Я был благодарен обстоятельствам за то, что мы с ними можем провести это время вместе, пусть даже погода и нарушила наши планы. У меня было «отпускное» настроение, и никакая особенная программа действий не занимала моих мыслей. Наверное, именно из-за отсутствия зацикленности на своих внутренних проблемах я и отнесся к этим молодым рейнджерам по-человечески. Я посочувствовал их проблемам и страданиям. Я увидел в них людей – точно таких же, как я сам.

Я часто вижу в человеке только его роль – смотрителя парка, продавца, банковского служащего и кого угодно еще. Я забываю о том, что эти люди – еще и матери, дочери, братья, друзья. Урок, который я получил в тот день, заключался в том, что, когда я взаимодействую с людьми, мне нужно видеть не только их трудовые обязанности, но и равных себе людей или даже друзей. Я должен сознавать, что у них есть собственные стремления, планы, обиды и переживания. Я хочу помогать окружающим и ободрять их. Если я научусь относиться к незнакомцам с большей любовью, возможно, они будут добрее ко мне и к другим людям, и от этого жизнь каждого из нас станет полноценнее и богаче.

Следующим вечером, возвращаясь домой, мы наблюдали, как над тающими снегами садилось солнце. Мы решили, что наш маленький добрый поступок – угостить рейнджеров кофе – согрел нас не меньше, чем их.

«Даже самая маленькая помощь может сделать мир светлее».

«Помоги другому».

«Возьми свое сердце,

Зажги его смело,

Отдай его людям,

Чтоб жарче горело».

Многие годы бесчисленные маркетинговые слоганы и, конечно же, песни призывают нас выражать доброту, понимание и даже любовь к другим людям через действия.

Наши поступки не обязаны быть эффектными жестами или выдающимися подвигами, чтобы сделать чей-то день светлее. Это могут быть и такие мелочи, как улыбка, доброе слово или даже чашка кофе.

Когда для нас становятся привычкой эти простые проявления заботы, мы не только делаем мир лучше, но и улучшаем собственную жизнь. Мы становимся более любящими людьми, и этот подход к жизни положительно сказывается на нашем окружении и нас самих.

ПЯТЬ ЯЗЫКОВ ЛЮБВИ В ДЕЙСТВИИ

Стивен с семьей был на отдыхе, но увидел в служителях парка личностей и произнес слова поощрения: «Спасибо, что предупредили. Представляю, как вам здесь холодно! Мы благодарны за то, что вы заботитесь о нас». Затем они совершили акт помощи: купили кофе – подарок – и вручили его рейнджерам. Что-то мне подсказывает, что они были единственными, кто в тот день угостил рейнджеров кофе, и одними из немногих, кто произнес слова поощрения. У большинства из нас есть возможности выражать любовь к людям, с которыми мы встречаемся в повседневной жизни, но часто мы настолько поглощены собственными заботами, что совсем не думаем о других.

ЛЮБОВЬ – ЭТО ВЫБОР

Готовы ли вы попросить Бога открыть ваше сердце для Его любви и позволить вам быть каналом любви к другим? Сделайте это, а затем ищите возможность сказать кому-нибудь слова поощрения.

Проблема чайной ложечки. Дорис Э. Кларк

– Никогда не была на более прекрасной панихиде! – сказала моя подруга Кэти после поминальной службы по моему мужу. – Как тебе и Дуэйну удалось создать такую любящую и дружную семью?

Я слышала подобные слова много раз. Это правда. Нам повезло прожить вместе сорок семь лет, у нас трое детей, которые тоже состоят в крепких семейных отношениях, и восемь внуков. Все они с необыкновенной трогательностью отдали дань уважения человеку, которого любили всем сердцем.

Чего не знал никто из них, так это того, что однажды ветреным зимним вечером наши супружеские отношения рассыпались в прах. Тем вечером я осознала, что больше не люблю своего мужа.

Звяк! Звяк! Звяк! Я оторвала взгляд от вязания, пытаясь обнаружить источник раздражающего звука. Муж, с которым я прожила к тому времени одиннадцать лет, сидел перед телевизором и пил шоколадное молоко. Черпая его ложечкой. Меня передернуло от отвращения к этой его привычке.

У Дуэйна была причина пить свой любимый напиток именно так. Он, страдавший ожирением, мог выпить и два, и три стакана, даже не заметив этого. А пользуясь чайной ложечкой, он ограничивался только одним.

Но меня раздражало не только назойливое звяканье. С Дуэйном было трудно жить. Он то критиковал меня, то подолгу молчал, вообще не желая разговаривать.

Как сильно он изменился за годы, минувшие с того уикэнда на День благодарения, когда мы с ним познакомились! Я, восемнадцатилетняя первокурсница Портлендского университета, планировала стать учительницей и меньше всех из своих друзей задумывалась о том, чтобы пораньше выскочить замуж. У Дуэйна же в его двадцать два года уже была хорошая работа, и он хотел завести семью.

Наше случайное знакомство быстро переросло в любовь. Школа и профессиональная карьера отошли для меня на второй план. Он предложил мне выйти за него на втором свидании, а на третьем я ответила согласием. Я бросила учебу, и в апреле следующего года мы поженились.

Чудо, что нам вообще удалось сохранить свой брак! Мы были слишком молоды и импульсивны.

В первые годы совместной жизни мы были безоблачно счастливы, и вскоре наша молодая семья пополнилась тремя детьми. Я не могла вспомнить, когда все изменилось, но тем вечером я смотрела на отца своих детей и понимала, что даже жар от поленьев, пылающих в камине, неспособен согреть мое заледеневшее сердце.

О разводе не могло быть и речи. Никто из родственников, моих и мужа, ни разу не пошел этим путем. Мы оба были преданы институту брака, пусть даже он превратился в тюрьму.

Я встала с кресла и ушла на кухню. «О Господи! – вырвалась из моего сердца безмолвная молитва. – Как я смогу прожить с этим человеком еще пятьдесят лет?! Должен быть какой-то способ сделать нашу жизнь лучше».

Повинуясь внезапному побуждению, я взяла бумагу и карандаш, села за кухонный стол и составила список недостатков мужа. Закончив, несколько минут смотрела на пять пунктов, появившихся на странице. В двух из них были указаны действительно непривлекательные черты, одной из которых являлась его непрерывная критика в мой адрес. Я попыталась добавить к этому списку еще какие-нибудь претензии, но не смогла. Выходило, что самое глубокое отвращение у меня вызывает то, что он пьет шоколадное молоко, используя ложечку.

«Ничего не понимаю, – думала я. – Почему эти немногочисленные неприятные моменты вызывают у меня такую враждебность?»

На другом листе бумаги я стала одно за другим выписывать хорошие качества Дуэйна. Этот список оказался длинным и включал многие характеристики, которые изначально привлекали меня в этом мужчине: его прекрасное чувство юмора; трудолюбие, которое сделало его отличным добытчиком; его принцип ставить семью во главу угла; то, что он был потрясающим отцом и персональным спортивным тренером для наших детей… Этот список все пополнялся и пополнялся.

«Так он же потрясающий мужчина, – подумала я. – Почему я ощущаю такую враждебность к нему?»

Сквозь мою озадаченность постепенно забрезжило понимание. Я настолько зациклилась на немногих несовершенствах Дуэйна, что перестала видеть его положительные черты.

Взяв еще один лист бумаги, я начала перечислять свои положительные качества. И список моих плюсов оказался не намного длиннее списка минусов Дуэйна!

Потом я взялась за собственный негативный список. Я строчила, строчила, строчила… а потом подумала – и еще немножко добавила. Карандаш в моей руке добрался до нижнего края страницы, обнаружив множество моих недостатков. Я внимательно изучила их и осознала, что их исправление сделает меня лучше как человека.

Разложив перед собой все четыре списка, я долго смотрела на них. Переводя взгляд со страницы на страницу, невозможно было не увидеть правды.

«Почему этот мужчина от меня не уходит?» – искренне удивилась я.

Если смотреть на вещи в противопоставлении «черное – белое», это многое проясняет. Мы с мужем застряли в цикле негатива, реагируя друг на друга. Я считала полезные указания Дуэйна критикой и отвечала на них агрессией. Его же реакция заключалась в том, что указания превращались в критику, вызывавшую у меня еще больший гнев.

Я отнесла список недостатков Дуэйна в гостиную и у него на глазах бросила листок на горевшие в камине поленья. Это был символический поступок. Глядя, как чернеет и сворачивается бумага, как последние ее остатки исчезают в пепле и дыме, я покончила со всеми мыслями о претензиях, которые на ней изложила.

Дуэйн и представить себе не мог, что я только что сделала. Он спокойно продолжал пить ложечкой шоколадное молоко.

Вернувшись в кухню, я составила план действий, а потом начала воплощать его в жизнь.

Во-первых, я несколько раз перечитала список положительных качеств Дуэйна и убрала его в свою сумку. В течение следующей недели я перечитывала их по десять раз в день, всю вторую неделю – по одному разу в день. Потом еще месяц повторяла их по разу в неделю. Я хранила этот список многие годы, доставая и перечитывая его всякий раз, когда покупала себе новую сумку.

Во-вторых, я сфокусировала внимание на собственных списках. Глядя на свои положительные качества, я осознала, что у меня имеется фундамент, на котором можно что-то построить. Потом же я перешла к работе над изменением своего поведения в каждой области, где у меня имелись недостатки.

Я не рассказывала Дуэйну о своем прозрении. Наверное, опасалась, что, если муж увидит, насколько обоснованна его критика, он может бросить меня. Мне также казалось, что ему важнее видеть практические перемены во мне, чем слышать слова раскаяния.

Как ни удивительно, вскоре я прониклась к мужу еще бо́льшим уважением, и любовь к нему вернулась в мое сердце, став сильнее прежней. Я менялась к лучшему, и Дуэйн тоже стал обращаться со мной с большей любовью и уважением, а число его критических замечаний уменьшилось. И вот какая удивительная загадка: прошло не больше недели после того памятного вечера – и он перестал пить шоколадное молоко ложкой!

Это случилось тридцать шесть лет назад. После этого мы с мужем наслаждались той глубокой любовью, которая возникает между двумя людьми, если они в течение многих лет развиваются вместе.

Думая о том вечере, я понимаю, что именно моя преданность институту брака породила во мне стремление улучшить отношения с Дуэйном. Бог услышал мой отчаянный призыв и, подав идею взяться за ручку и бумагу, помог мне вернуть утраченную любовь к мужу.

Самая ценная из когда-либо написанных книг, Библия, говорит нам: «Наконец, братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте» (К Филиппийцам 4:8).

Какой ценный совет нам всем во всех без исключения областях жизни – но особенно в отношениях! Старая пословица «чем ближе знаешь, тем меньше почитаешь» раз за разом оказывается верной. Живя с человеком или проводя с ним много времени, мы вскоре начинаем видеть в нем недостатки. И эти недостатки, если на них концентрироваться, склонны приобретать иные масштабы и могут пустить трещины по фундаменту отношений.

Как обнаружила Дорис, один из способов преодолеть отторжение, вызванное знанием недостатков человека, – это взглянуть на них в перспективе: сравнить серьезность негативных сторон любимого с позитивными качествами, которые тот демонстрирует.

А дальше остается закрыть глаза на раздражающие факторы – игнорировать их сознательно или даже составить их список и сжечь его – и сфокусироваться на положительных.

Когда мы сознательно ищем хорошее, то кроме хорошего уже ничего не замечаем.

ПЯТЬ ЯЗЫКОВ ЛЮБВИ В ДЕЙСТВИИ

Дорис – живая иллюстрация того, что происходит, когда мы сознательно следуем завету Иисуса, который говорил: «Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Евангелие от Матфея 7:5). Когда мы трудимся над исправлением собственных недостатков, наше изменившееся поведение положительно влияет на супруга или супругу. Когда мы фокусируемся на положительных качествах другого человека и начинаем выражать благодарность за них, мы видим силу слов поощрения.

ЛЮБОВЬ – ЭТО ВЫБОР

Если в вашей жизни есть человек, отношения с которым вам хотелось бы улучшить, готовы ли вы последовать примеру Дорис? Прежде всего составьте список его недостатков, а затем – достоинств. Составьте список собственных хороших качеств и изъянов. После этого обратитесь к Богу с просьбой помочь вам сосредоточиться на внесении положительных изменений в собственную жизнь. Я могу с уверенностью предсказать, что ваше изменившееся поведение повлияет на другого человека и ваши отношения с ним.

Незабываемое объятие. Ребекка Уиллман Джернон

«Ты должна переночевать у отца, – бранила я себя, гоня машину по шоссе. – Ты всегда ночуешь у родителей, когда навещаешь их, а не у сестры».

Мой отец – молчаливая неприступная крепость – скрывал все, что происходило в его душе, за суровым взглядом или немногословным замечанием. Бо́льшую часть своих тридцати пяти лет я либо игнорировала его, либо безуспешно пыталась добиться от него признания моих достижений или себя как личности.

Ни одна из этих крайностей не приносила мне радости. Держась от отца подальше, я избегала открытого отторжения, но это не умаляло моей жажды наладить с ним отношения. Когда я старалась разговорить его, ответные ворчливые реплики нередко ранили мои чувства. Я ощущала себя в тупиковой ситуации, в которой, что бы ни делала, все равно терпела неудачу.

Отношения с матерью складывались совсем иначе. Хотя мы с родителями жили в 125 милях друг от друга, мы с мамой доверяли друг другу свои чувства в еженедельной переписке и телефонных разговорах. Мама знала, что я хочу более теплых отношений с папой, но не могла подсказать, как этого добиться. Ее понимание и объятия помогали и утешали, но проблемы сближения с папой никак не решали.

И все время, пока это меня мучило, я хранила темную тайну, которой не делилась даже с матерью. Меня терзал страх, что, пусть мама и младше, она умрет первой и мне придется как-то общаться с моим нелюдимым отцом. Этот страх стал реальностью, когда у мамы обнаружили рак костей. Прогноз был неутешительным: врачи дали ей три-четыре года.

Стараясь бороться с ее разрушительной болезнью, я с трепетом думала о том, как мне придется оставаться в доме наедине с отцом после того, как маму переведут в хоспис.

Потому-то, проделывая двухчасовой путь к матери, чтобы навестить ее, я и спорила с собой:

«Тебе нужно переночевать у отца.

Да, но это так выматывающе; он и парой слов со мной не перемолвится.

Хорошая дочь навещает своего отца.

Вполне возможно, но ведь он не очень-то хороший отец – он так редко со мной разговаривает!»

Я думала об университетском образовании, которое папа дал мне и моим сестрам, не потребовав с нас ни гроша.

«Да, но папа ни разу не поинтересовался, что я планирую делать со своим образованием или какие получаю оценки».

Я всегда была сыта и одета.

«Да, но мне приходилось донашивать вещи за старшими сестрами. Я никогда не одевалась по последней моде. Папа был слишком скуп, чтобы позволить мне одеваться так, как другие девочки».

Я думала о том, сколько стоили наши семейные отпуска, познакомившие нас с рядом штатов США, некоторыми районами Канады, а также многими живописными местами и музеями.

«Да, но мы всегда останавливались в каком-нибудь захолустье и ни разу – на побережье или в горах».

Каждую позитивную мысль об отце, которая у меня возникала, сводили на нет неприятные воспоминания. Пока я жаловалась самой себе на судьбу, мне вспомнились несколько стихов из Библии, в том числе: «Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1-е послание Иоанна 4:19) и «Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Послание к римлянам 5:8).

Глубина любви Бога поразила меня. Он любил нас, хотя мы и были недостойны любви.

Потом мне вдруг вспомнился слоган, который я часто повторяла, консультируя алкоголиков: «Притворяйся, пока не поверишь».

И мне стало ясно, что́ я должна делать. Я буду обращаться с отцом так, будто он – идеальный любящий папа, о котором я всегда мечтала. Как бы он ни реагировал, я буду давать ему знать, что люблю его. Я не стану ждать от него любви – я буду первой дарить свою любовь.

Тем вечером мы с отцом сидели за столом и ели ужин, который он приготовил. Я похвалила его кулинарное мастерство, но он никак не отреагировал.

После ужина я прибралась в кухне, а потом пришла к нему в гостиную. Мы сели друг напротив друга и стали молча читать газеты. В десять вечера он объявил, что идет спать, предоставив мне выключить свет.

На следующее утро я планировала навестить маму в клинике, а потом вернуться домой. Папа проводил меня до машины. Прежде чем сесть в нее, я обвила его плечи руками и сказала:

– Пока, папа. Я тебя люблю.

Обнимать его было все равно что хвататься за деревянный столб, пусть в моем теле и не засело ни одной занозы: он даже рук не поднял, чтобы обнять меня в ответ.

Через несколько недель в День отца я не испытывала никакого желания звонить ему, но велела себе: «Веди себя так, словно у тебя лучший отец в мире».

Я поздравила папу с Днем отца и спросила, как поживает его сад: эта тема всегда гарантировала, что он обронит хоть пару фраз. Отец рассказал мне, что на днях копал редис и отвез немного маме в клинику, что гоняет кроликов, охочих до зеленой фасоли, и готовится срезать спаржу.

– Я люблю тебя, папа, – сказала я, завершая разговор.

Он отозвался кратко:

– Пока.

Позднее на той же неделе я позвонила маме.

– Отец рассказал мне, как его обрадовало то, что ты позвонила ему в День отца.

«И почему, спрашивается, он не мог сказать этого мне?» – недоумевала я.

Все следующие девять месяцев, пока рак глодал мамины кости, я упорно продолжала одностороннее выражение любви к отцу. В марте я приехала к нему, чтобы отметить наши с ним дни рождения, отделенные друг от друга всего десятью днями. Мой взгляд упал на поздравительные открытки, небрежно сваленные на каминную полку.

– О, ты получил открытку от Франсины? – удивилась я. О моем дне рождения старшая сестра благополучно позабыла. – А вот про мой день рождения она вообще не вспомнила, – пожаловалась я папе.

На что он ответил:

– Что такое открытка? Кусок бумаги, ничего больше.

– Я знаю, папа, но…

– Я сказал это только для того, чтобы тебе было не так обидно.

Это папино объяснение ошеломило меня. Я всегда думала, что у отца не бывает никаких чувств, поскольку он их никогда не выражал. Но, как оказалось, за каменным фасадом скрывались эмоции и его волновали мои чувства. Я так растерялась, что не нашлась, что ответить.

Через несколько месяцев, снова заехав к отцу, я сказала ему:

– Знаешь, я очень благодарна за то, что ты оплатил мое обучение в университете. Спасибо тебе, папа!

Он отвернулся от меня.

– Вот уж не думал, что доживу до дня, когда кто-нибудь из вас мне это скажет.

Всю свою жизнь я жаждала его любви и признания, а теперь поняла, что он хотел того же самого.

Папа вышел из комнаты, и я стала думать о тех моментах, когда он делал для меня что-то особенное: как покупал мороженое в рожке с шоколадной глазурью, особое лакомство только для нас двоих; как я не могла справиться с подаренным мне на Рождество пого-стиком[1], и он продемонстрировал мне, как на нем прыгают, из-за чего мы оба хохотали до упаду; как он ходил на мои школьные спектакли и концерты; как рассказывал о своей любви к садоводству; как налаживал телескоп, чтобы показать мне кратеры на поверхности Луны; как смастерил для меня клетку для насекомых, чтобы я могла ловить светлячков… Часто ли я его за это благодарила? Уж точно недостаточно!

Изучая в колледже психологию, я узнала о важности принятия. Как это печально, что в свои восемьдесят лет мой отец – который был выпускником университета, успешным инженером-химиком и одним из умнейших людей, которых я знаю, – не умел свободно дарить и принимать любовь!

Мой план – обращаться с папой так, будто он лучший отец на свете, – успешно воплотился, несмотря на мои эгоистичные мотивы. Папа на самом деле был лучшим. Он дал мне все, что мог: свою любовь к садоводству, пытливый ум, образование и навыки, чтобы стать самодостаточной.

Через полгода умерла мама. Следующие четыре года я продолжала каждую неделю звонить папе и по нескольку раз в год навещать его. Каждый раз я обнимала папу на прощание и говорила, что люблю его, а он, как обычно, стоял неподвижно, ничего не отвечая.

Когда я была у него в последний раз – это было незадолго до того, как он умер от инфаркта, – прощаясь, я обняла его и вдруг почувствовала, как его правая рука вдруг поднялась, и он погладил меня по спине, а потом быстро, словно смутившись, опустил руку. Это случилось пятнадцать лет назад, но я до сих пор помню свои ощущения от того, как лучший на свете папа наконец-то меня обнял.

Наша человеческая природа часто побуждает нас смотреть на близкого человека и сетовать: «Ведь ты меня не любишь! Я могу любить тебя, только если ты любишь меня!» Она склонна придерживать дары любви до тех пор, пока мы не будем уверены, что получим награду за затраченные эмоции, время и труды.

Но насколько же этот принцип противоречит истинной любви! Порой, когда мы хотим, чтобы человек изменился, лучшее, что можно предпринять – это сделать первый шаг самим: действовать, исходя не из реального положения вещей, а из того, какими мы хотим видеть отношения. Верить в отношения – это всегда риск. Но когда мы готовы сделать что-то сами, перемены случаются чаще – и в нас самих, и в тех, с кем мы жаждем близости.

ПЯТЬ ЯЗЫКОВ ЛЮБВИ В ДЕЙСТВИИ

Все мы хотим, чтобы нас любили наши родители. Реальность же такова, что многие дети растут с пустым «вместилищем любви». Став взрослыми, мы ощущаем эмоциональную дистанцию, отдаляющую нас от родителей, и зачастую уходим в себя, просто сделав вывод, что ситуация никогда не изменится. Ребекка на своем примере показывает более продуктивный путь – она не позволила болезненным эмоциям определять свое поведение. Мы решаем любить своего эмоционально отстраненного родителя, даже когда не ощущаем его любви. Ребекка говорила на языках слов поощрения (выражая благодарность) и прикосновений (объятий). Догадываюсь, что ее собственный язык любви – это прикосновение. Вот почему, когда отец наконец ненадолго приобнял ее, она назвала этот миг незабываемым.