Таланг от Бога и другие истории

Алексей Архангельский

Таланг от Бога и другие истории

ПОВЕСТЬ

ТАЛАНТ ОТ БОГА

Предисловие.

Самый важный и самый удивительный орган в организме человека это конечно мозг. Без него человек не был бы человеком. Изучение мозга человека безумно интересно и также безумно сложно. Именно мозг управляет всем организмом посредством создания сложных электрических импульсов. К сожалению, мы далеко не полностью используем возможности нашего мозга. Например, объем памяти головного мозга составляет от трех до шести петабайт – с таким объемом памяти можно более трехсот лет непрерывно смотреть кинофильмы! А сколько помним мы, обычные люди? Мозг потребляет до двадцати процентов кислорода, поступающего в организм. Мозг никогда не устает от интеллектуальной работы, мозг не чувствует боль, он состоит на шестьдесят процентов из жиров, и не может существовать без кислорода и без глюкозы. Мозг генерирует от двадцати пяти до пятидесяти тысяч мыслей в день. Многие ученые работают над тем, чтобы помочь людям раскрыть свои истинные интеллектуальные и физические способности, проводят исследования в этом направлении. Они ищут пути повышения качества использования людьми своего мозга. Возможно, в недалеком будущем на земле станет больше гениев, и меньше посредственностей. Кстати женский мозг на десять процентов активнее мужского, это многое объясняет…

Начало.

В центральном НИИ по изучению мозга человека, в лаборатории, оснащенной самыми различными электронными приборами, компьютерами и датчиками, у пульта с множеством экранов, лампочек, ручек управления и тумблеров склонился молодой ученый Иван Голованов – не высокий, черноволосый мужчина в белом халате, в очках в массивной черной оправе и с внешностью типичного «ботаника». В центре комнаты, в кресле с датчиками и проводами, закрепленными на голове, сидел пациент лет пятидесяти, полный, грузный мужчина.

– Если вы готовы, начинаем сеанс воздействия на пораженные опухолью участки мозга лучами бета и гамма излучения и пучками электронных частиц, не беспокойтесь, это не больно, – быстро сказал Иван. Мужчина молча кивнул и закрыл глаза. Иван засуетился у пульта управления установки, устанавливая ручки, тумблеры и кнопки в нужное положение. Установка ожила, засветились экраны, показывающие замысловатые кривые линии, замелькали цифры, показывающие значения всех возможных параметров сложного процесса. Различные блоки установки попискивали, щелкали и тихо гудели.

– Полная мощность! – скомандовал сам себе Иван и переместил вперед по сектору большую ручку, напоминающую рычаг управления двигателем в кабине пилота. Гул мощных генераторов энергии усиливался, переходя с низкого тона на высокий, затем самый высокий, переходящий в режущий уши визг. Но вдруг раздался резкий удар, хлопок, прозвучавший словно взрыв. Ручки и тумблеры на пульте установки начали хаотично менять свое положение, кресло пациента начало сильно вибрировать. Комната наполнилась густым, едким дымом. Сам несчастный пациент начал дергаться и кричать от боли, пытаясь разорвать ремни, фиксирующие его тело в кресле.

– Что это! Что происходит?! – воскликнул напуганный Иван. Он пытался выключить установку, но она была не управляема. Пациент страшно рычал, словно дикий зверь, разрывая один за другим ремни, удерживающие его руки и ноги, фиксирующие в нужном положении голову. Его голова начала деформироваться, увеличиваясь в размерах и принимая уродливую треугольную форму. Иван бросился в соседнюю комнату, чтобы отключить все электричество в лаборатории, и это спасло его. В этот момент пациент с циклопической головой, превратившийся в чудовище с красными глазами встал с кресла и зарычал и бросился в сторону на Ивана с угрожающе поднятыми руками с огромными когтистыми пальцами.

– Что ты со мной сделал, докторишка?!– дико заревел он, отчего мурашки пробежали по телу несчастного ученого.

Иван в ужасе выбежал из лаборатории и иноходью поскакал по коридору, ужасный монстр, которого он породил, вприпрыжку бросился за ним. Из дверей других лабораторий выскакивали подобные чудища и с радостным гиканьем присоединялись к погоне за ученым.

– Что ты с нами сделал, негодяй, подонок, недоучка!!! От нас не уйдешь!!! Тебе конец!!! – кричали они.

Иван, убегая по коридору, повернул за угол, увидев две двери туалетов, забежал в женский в слабой надежде обхитрить преследующих его монстров. В туалете стояли две девушки у зеркала, одна красила губы, другая курила и поправляла колготки.

– Извините, форс мажор, – пролепетал запыхавшийся Иван и заперся в кабинке туалета, подперев дверь шваброй. Однако толпа монстров звериным чутьем нашла несчастную жертву науки. Они ворвались в женский туалет, приведя в ужас тут же упорхнувших девушек у зеркала, и принялись бешено колотить в дверь кабинки, в которой Иван сидел на бачке унитаза, чтобы не было видно его ног в просвете под дверью кабинки. В полном отчаянии он обхватил голову руками, приготовившись к самому худшему. Стук в дверь становился все громче, и громче, становился невыносимым, громогласным. И тут Иван … проснулся. Кто-то бешено колотил в дверь его комнаты в общежитии аспирантов Института мозга.

– Кто там! – вскрикнул Иван хриплым голосом, еще не отойдя от страшного сна. Из-за двери послышался знакомый голос Егора, его соседа по общаге и коллеги по работе, с которым Иван вчера вечером пил пиво и говорил за жизнь. Рыжий долговязый парень Егор заикался, и обладал весьма своеобразным чувством юмора. Однако они с Иваном дружили, и часто подшучивали друг над другом.

– Ваня, проснись, нас обокрали! На работу уже пора! Вставай скорее, увидишь жизнь в розовом цвете! – прокричал Егор, затем послышались его удаляющиеся по коридору общаги шаги, сопровождаемые специфическим смехом заики. Иван нащупал лежащие рядом с кроватью на стуле сильные очки, и тут до него дошел смысл слов Егора. Вчера вечером Егор незаметно заклеил очки Ивана прозрачной розовой пленкой. Через пленку Иван видел хуже, не говоря уже про розовый цвет всего вокруг, искать запасные очки время не было, он и так опаздывал на работу, самоклеющаяся пленка с линз не отрывалась.

– Ну, Егорушка, удружил, блин! Да я сегодня тебе унитаз клеем намажу, ботинки к полу прибью, ножки кровати подпилю, погоди, вот тогда сам все увидишь в розовом цвете! – вслух вынашивал планы мести Иван. Кое-как умывшись и одевшись впопыхах, Иван побежал на работу в институт. Утренний чай он обычно пил уже на работе, это уже вошло в привычку.

А в это время через три дома от общаги Ивана, в обшарпанной пятиэтажке на втором этаже, в маленькой квартирке Славы Дихлова, широко известного в узких криминальных кругах как Дихлофос, происходило вот что. На ковре с подушками, постеленном на полу, лежали голова к голове Дихлофос и его молодая, симпатичная подруга Катя восемнадцати лет от роду. Дихлофос был щуплым не совсем молодым человеком, разменявшим уже четвертый десяток лет, из которых добрую половину он наблюдал небо в крупную клетку. Его узкое скуластое лицо со шрамом на щеке обрамляли редкие волосы неопределенного цвета, кривая улыбка обнажала такие же редкие зубы. Тщедушное тело криминального авторитета было покрыто татуировками, соответствующими его высокому криминальному статусу. Катя и Дихлофос по очереди затягивались одной самокруткой. – Славик, – сказала Катя, грациозно прижимаясь к нему, словно кошечка, – а помнишь ты обещал, что мы поедем в отпуск на море? На Мальдивы или в Амстердам? – Ишь ты чего удумала, шалава, откуда слова такие знаешь, Мальдивы? – своим вечно хрипловатым голосом отвечал Дихлофос, выпуская дым колечками. – Амстердам, тебе чо здесь дури не хватает? – продолжил он и залился хриплым, лающим смехом. Катя тоже начала смеяться против своей воли, хотя ей было вовсе не смешно.

– Ну ты же обещал,– когда истеричный, лающий смех Дихлофоса затих, промурлыкала Катя, водя пальчиком по щуплой груди своего возлюбленного. – Ну ладноть, поглядим, как будешь себя вести. И если товар весь скинем с наваром, козырная сделка будет, от Сиплого сегодня должен Шнырь за пробной партией подвалить, – расплылся в улыбке Дихлофос, обнажив желтые гнилые зубы, и обнял Катю со словами: Иди ко мне, моя маруха.

Эту идиллическую сцену прервал дребезжащий звонок в дверь, за ним последовал условный стук в дверь.

– Степа, – закричал Дифлофос своему двухметровому охраннику Степану, -открой , это свои.

Степан, здоровяк с добродушным лицом, провел в комнату неряшливо одетого, невысокого человека, с плоским лицом и сломанным, вдавленным в череп носом.

– Ты кто? – спросил Дихофос.

– Шнырь от Сиплого, за товаром, – ответил пришелец с достоинством.

– Бабло покажи, – спросил Дихлофос.

– Сладенькое любишь? – спросил Шнырь, осклабившись, доставая из-под полы потертого старенького пальто коробку шоколадных конфет.

– Кэт! – заорал вдруг Дихлофос, – Ты еще здесь! Мухой метнулась, принесла товар! Где тот пакет?

Катя вскочила и козочкой упорхнула на кухню. На несколько минут повисла неловкая пауза, Дихлофос внимательно ковырял в носу, Шнырь, глядя в окно, насвистывал мурку. Наконец Катя появилась в комнате, с растерянным и испуганным лицом.

– Его там нет, – пролепетала она, разводя руками.

–Чтоооо?! – моментально пришел в бешенство Дихлофос, – Где там его нет?!

– Там, – чуть не плача, Катя указала в сторону кухни.

– Это ты, ты гнида скрысила товар! – дико заорал Дихлофос.

– Нет товара, нет базара, – философски промолвил Шнырь, убирая

коробку с конфетами в потайной карман пальто.

– Замочу, падла! – прокричал обезумевший Дихлофос, и, моментально выхватив из-под подушки пистолет, выстрелил в Катю. К счастью, мимо, иначе наша история на этом бы и закончилась. Пуля рикошетом от стены просвистела над головой Шныря. В ту же секунду в руке Шныря оказался старенький револьвер, и он выстрелил в Дихлофоса, тот резво упал на пол, увернувшись от выстрела, и перекатился в угол за подушки. На шум в комнату вбежал гигант Степан с коротким автоматом АКМ без приклада, который в его огромных ручищах казался игрушечным, и выстрелил одиночным в грудь Шнырю. Тот отлетел к стене, на груди появилось кровавое пятно. Катя мышкой пробежала вдоль другой стены в прихожую, и как была, в тапочках, маечке и сильно рваных джинсах выбежала на улицу. Катаясь по ковру, Дихлофос зацепил подушку рукой, из под нее показался, ставший причиной кровавого конфликта искомый пакет с белым порошком. Дихлофос взял его, поднес к лицу умирающего Шныря, начал тормошить бедолагу со словами:

– Вот он, есть товар, Шнырь, есть, мы погорячились…

– Есть товар, есть базар, – прошептал Шнырь, едва шевеля окровавленными губами, и испустил последний вздох. Его грешная душа упорхнула в едва приоткрытую форточку, с опаской отправляясь на страшный суд к самому Господу.

– Во блин, и чо теперь? – застыл в ступоре Степан, почесывая себе затылок.

– А ну глянь, что у это хмыря в коробке, – скомандовал Дихлофос.

– О, конфетки! – обрадовался Степан, как ребенок, достав коробку из потайного кармана пальто покойника, – может чаю попьем?

– Открывай, – сказал Дихлофос, нервно поморщившись, как от зубной боли.

Коробка оказалась плотно забитой бумажками по пятьсот евро, Степан свистнул от изумления. Глаза Дихлофоса загорелись.

– Что будем делать, Босс? – спросил Степан.

– А может и Сиплого тоже, того, – задумчиво сказал Дихлофос, кивнув на труп Шныря, – старый он уже, сиплый, больной, сколько ему осталось…

Степан внимательно и с удивлением слушал хозяина.

– А где эта дура, из-за которой весь кипишь заварился? – спросил Дихлофос.

– Похоже, свинтила под шумок, – развел руками Степан.

– Найду убью… наверное, – промолвил Дихлофос.

Тем временем Катя, ежась от холода , в тоненькой маечке, тапочках и рваных джинсах старалась убежать подальше от нехорошей квартиры, где только что, ее едва не убили вообще ни за что. Слезы сами собой наворачивались на ее красивые серые глаза, светло русые волосы нещадно трепал колючий ветер. И мысли в ее голове беспорядочно кружились, словно бурые, прошлогодние листья, которые холодный весенний ветер вместе с обрывками газет и мусором гонял по земле.

– Что ей теперь делать, куда идти? Ведь у нее нет ни одного знакомого человека в этом городе, нет ни одного места, где бы она могла обрести крышу над головой. Она вспомнила про двух парней, с которыми познакомилась недавно на улице. Забавные ребята, с ними, наверное, можно весело провести время, но спрятать ее от Дихлофоса в квартирах своих родителей они явно не смогут.

От этих мыслей несчастная девушка разрыдалась, закрывая лицо руками, чтобы не видели прохожие. Но редким прохожим было не до заплаканной девчонки, каждый из них спешил по своим делам и думал только о себе, никто, кроме смуглых дворников, не обращал на нее никакого внимания.

– Господи спаси и помоги, – прошептала сквозь всхлипывания Катя, пытаясь нащупать крестик на груди. Но его не было, тонкую цепочку, на которой он висел, недавно ненароком порвал Дихлофос, когда грубо хватал ее за шею своими сильными жилистыми руками, занимаясь с ней любовью. Сжавшись в комочек, и глядя лишь себе под ноги, Катя шла навстречу своей судьбе. Ей было очень жалко себя.

– Девушка, вам плохо? – неожиданно услышала она. Подняла глаза и увидела перед собой Ивана, который хоть и опаздывал на работу, но не мог пройти мимо, когда кому-то нужна помощь. Почти в каждой красивой девушке, пусть в самых потайных уголках души, живет великая актриса.

– Ваш выход, мадам, – прозвучал в голове Кати бархатный голос невидимого суфлера. И Катя бросилась на шею Ивану, уткнулась лицом ему в грудь, словно ища защиты и спасения, и разрыдалась пуще прежнего.

– Да… мне … очень … плохо, – произнесла она трагическим тоном в перерывах между рыданиями. С этой секунды Иван был полностью в ее власти.

– Меня зовут Иван, – робко сказал он.

– Я Катя, – сказала девушка, вытирая слезы и пытаясь улыбнуться. Уже через пять минут она сидела в комнате Ивана в общаге, укутанная одеялом, и обнимая двумя ладонями кружку с горячим чаем, и улыбалась своему спасителю. Коменданту общежития Василисе Власовне, дородной женщине лет пятидесяти пяти, с которой Иван был в отличных отношениях, потому что всегда соблюдал режим, не шумел и не водил посторонних, Иван представил свою гостью как двоюродную сестру из Саратова, приехавшую погостить. И после этого, наконец, отправился на работу в институт.

Институт Мозга

Директор Центрального Института Мозга Владлен Аполлинарьевич Обманкин был лысоватым мужчиной далеко за пятьдесят лет, с круглым животиком, который он называл «трудовой мозолью». В молодости он был ученым, верил в идеалы науки, в служение людям, но со временем, не добившись ничего как ученый, он стал администратором и забросил науку. С помощью связей в министерстве добился своего назначения заместителем директора, а потом и директором института. И вот тут Владлен Аполлинарьевич развил по-настоящему бурную деятельность, направленную на получение денежных средств, как сказали бы в компетентных органах «для незаконного личного обогащения». Но компетентные органы, как часто случается, получали свою долю в виде части доходов, и поэтому были похожи на известные три статуэтки обезьянок – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. Директор ЦНИИМ заключил договор с крупной строительной компанией приближенной к власти на постройку жилого высотного дома на территории института, якобы для сотрудников. На самом деле бенефициаром был только сам директор и нужные ему люди. Так же он сдавал в аренду самым различным коммерческим фирмам многие помещения института, по официальной версии средства арендаторов должны были использоваться для выплаты грантов молодым ученым, но распределялись эти деньги, как вы понимаете дорогой читатель, весьма специфическим способом. В число молодых, перспективных ученых попали в основном нужные люди, близкие друзья и родственники директора, и его секретарши Амалии, крупной дамы с копной рыжих волос, которая по совместительству была любовницей директора. К науке ее деятельность имела весьма отдаленное отношение. Кипучая натура Владлена Аполлинарьевича и его безграничная фантазия, почему то, дремавшие в ту пору, когда он был научным работником, теперь, наконец, проснулись в нем, нашли себе выход и самое яркое применение. Якобы для научных целей директор открыл в огромных подвалах здания института морг, где организовал не только бюро похоронных услуг «Счастливый покойник», но так же занимался другими весьма темными делишками, о чем мы с вами, уважаемый читатель, узнаем чуть позже. Кстати, авторство названия бюро похоронных услуг принадлежало секретарше директора Амалии. Они вдвоем перебрали тысячу вариантов названий, обсуждались такие как: «Комфортная могила», «Путь на небеса», «В рай без очереди», «Врата в вечность», но все же Амалия убедила Владлена, что название «Счастливый покойник» наиболее ярко говорит о высоком качестве обслуживания и небывало высоких стандартах сервиса в их фирме, откуда все уходят счастливыми, пусть даже и на тот свет. В то утро Амалия как обычно сидела у телефона в приемной и внимательно читала журнал «Ритуальные услуги». Владлен сидел на краешке ее стола и любовался своей красавицей-секретаршей, которая обладала весьма крупным телосложением и копной ярко рыжих, как у клоуна, волос. Внезапно Амалия закрыла журнал и обратилась к своему директору, партнеру по бизнесу и любовнику в одном лице:

– Влад, у меня идея! Если нам дадут образцы голоса покойника, наши айтишники смогут синтезировать его голос! Представляешь, как круто будет, если покойник, во время прощания с родными и друзьями вдруг обратится к ним из гроба с напутствием! Конечно, это будет дорого стоить, но клиенты найдутся, при этом текст речи заказчики напишут сами, только представь, какие это возможности для манипуляций? И самое главное, ни у кого нет ничего подобного!

– Ама, Зая моя, это конечно круто, но по моему перебор. Представляешь, что будет с теми, кого не предупредят об этом? Интересненько, как перенесут такой кульбит древние бабушки или просто близкие усопшего? Не думаешь, что кого-то может кондрашка хватить, и бац! Летальный исход?

– Может хватить, – спокойно отвечала Ама, как часто называл свою подругу Владлен, – ну и что? Это же дополнительные наши клиенты прицепом, и без транспортных расходов. Как говорят, ничего личного…

– Ах ты моя бузинес вумин, – круглая физиономия Владлена расплылась в улыбке, руки потянулись, чтобы обнять Амалию за плечи и прижать к себе. В красном обтягивающем платье, в туфлях на шпильке, обладательница хорошей фигуры и крупного бюста, Ама выглядела весьма эффектно. К тому же она была младше своего начальника на пятнадцать лет, неудивительно, что она легко выиграла в конкурентной борьбе с законной супругой Владлена Аполлинарьевича, тихой, полноватой домашней бабушкой, ухаживающей за внуками. И тут дело не только в возрасте, дело в менталитете, как человек думает, кем себя хочет видеть, каким хочет быть. Некоторые в пятьдесят и даже в сорок лет уже старики, потому что ведут такой старческий образ жизни, и такие же у них и мысли в голове. А некоторые, особенно представительницы прекрасной половины человечества, с помощью всех доступных современных средств косметологии и пластической хирургии легко побеждают время, и выглядят минимум на десять лет младше своего паспорта. Все идет от головы. Ама восприняла обнимашки директора как сигнал к действию, и полезла целоваться, но тот зашикал на нее:

– Ты что? Не сейчас! А если зайдет кто? С утра надо заниматься делом! Лучше скажи, что эта тетка ненормальная с ребенком, ушла наконец, или все еще в холле?

– В холле, ей же сказали ждать, вот она и ждет, – строго сказала Ама, натягивая платье пониже на свои круглые коленки.

– Вот же какие девушки бывают настырные, вот какие настойчивые, – игриво проблеял Влад, щекоча пальцами Аму по бокам. И тут же получил от сердитой Амы по рукам со словами: С утра надо заниматься делом!

Как всегда неожиданно зазвонил телефон на столе у секретарши. Она сняла трубку.

– Алло! Салон ритуальных услуг? Да, это салон ритуальных услуг «Счастливый покойник», слушаю вас. Что, что? Почему счастливый? Потому что у нас сервис высшего уровня, пять звезд, вип услуги. К нам записываются на обслуживание еще с детства, очередь огромная, желающих много, все хотят. Да, но для вас сделаем исключение, пройдете без очереди. Что вас интересует? Есть одно свободное место в мавзолее, несколько у кремлевской стены. Конечно, дорого, а вы как думали? Новодевичье, ваганьковское? Да, можем сделать. Рядом с Высоцким? Постараемся пробить. Еще можем предложить заморозку в жидком азоте, хранение в капсуле двести лет с последующим оживлением. Можем отправить прах в космос и по всей вселенной равномерно распылить. Что? На Луне? Договоримся с Роскосмосом, есть свои люди, но цена сами понимаете, космическая. Но разве для любимого человека жалко денег? Конечно, нет. Смотрите прайс лист, выбирайте, звоните.

Ама положила трубку, выдохнула. Влад подошел к ней, обнял и поцеловал в темя:

– Молодец, умница, хорошо говоришь, все правильно.

– А что касается чокнутой тетки с ребенком, я тебе, Владик, вот что скажу, – продолжила Ама, – обрати внимание, она говорила, что готова продать квартиру, чтобы оплатить лечение. Можно попробовать ее раскрутить.

– Интересненько, ты мой бузинес аналитик, вот так кульбит задумала, – обрадовался Обманкин, – ты вот что, объяви ей цену по максимуму. А кого из наших яйцеголовых к ней можно послать?

– Кажется, Ваня Голованов у нас разработал методику борьбы с нарушениями деления и образованием злокачественных раковых клеток мозга, способы подавления роста различных опухолей в мозге путем воздействия на пораженные участки пучками заряженных частиц и радиоактивными частицами. Установку, какую-то построил, типа гамма ножа, интересный мальчик.

– Ах, ты мой профессор, – восхитился такой речью Владлен, – да тебе пора кандидатскую защищать, пойдешь с Головановым соавтором. Но про интересного мальчика это ты брось, даже не думай!

– Он не в моем вкусе, – усмехнулась Ама, – чистый ботаник.

– Я тебе дам не в моем вкусе, – прикрикнул на нее Владлен, – ишь, совсем страх потеряла! Ты вот что, подойди к этой бабе, обьяви ей цену так, чтобы ее квартиры хватило на это, если заглотит наживку, отправь к ней Голованова.

– Как скажешь, большой босс, – решила подлизаться Ама, – а знаешь какой сегодня день, дорогой мой?

– Какой? – оживился Обманкин, – годовщина нашего знакомства, день рождения моей жены или может день взятия Бастилии? – спросил он, шутливо протирая салфеткой стакан, стоящий рядом с кофе машиной.

– А вот и нет, сегодня день взятия оплаты с арендаторов, не забудь всех обойти.

Маша

В холле перед проходной ЦНИИМ на потертой банкетке перед стеклянной стеной, за которой на улице ходили люди, ездили машины, кипела жизнь, сидела миловидная заплаканная женщина лет тридцати, в руке она держала мокрый от слез носовой платок. Это была Светлана, мама больной девочки, которая пришла в институт в надежде найти здесь специалиста, который спасет ее дочь от прогрессирующей опухоли головного мозга. Рядом с ней сидела ее дочка Маша лет шести, у нее в руках были ее любимые игрушки – небольшие плюшевые медведь и заяц, которые в любой больнице всегда были с ней. За стеклом на улице голуби, воробьи и вороны бились за кусок хлеба, оставленный кем то, в холле сидела серая полосатая кошка, и очень внимательно наблюдала за птицами через стекло. Маша играла со своими игрушками в кукольный театр. В левой руке у нее был медведь, это доктор, в правой заяц, он больной.

– Заяц, чтобы оплатить лечение, тебе надо продать квартиру, – говорила Маша от имени медведя, – Хорошо, доктор, а где я буду жить? Ты заяц будешь жить в больнице, в своем боксе. А где будет жить моя мама? И твоя мама будет жить с тобой в боксе. Хорошо, доктор, только не надо больше меня облучать, я боюсь. Не боись, заяц, мы тебя вылечим. Поскорее, доктор, а то у меня уже ухи отваливаются.

Услышав эти слова от своей дочки, Светлана отвернулась и снова начала плакать.

– Здравствуйте, это вы Светлана? – услышала она мужской голос за спиной. Светлана вытерла глаза платком, повернулась и увидела перед собой Ивана Голованова. Он уже удалил розовую пленку со своих очков, и выглядел весьма солидно в чистом и наглаженном белом халате, под которым была одета рубашка и галстук, черные брюки, начищенные ботинки. Вся эта парадная одежда, аккуратная и выглаженная висела на вешалке в его кабинете в институте, и была предназначена для участия в конференциях и научных симпозиумах.

– Извините, – сказала Светлана. Иван понимающе хмыкнул и поправил массивные очки в черной оправе.

– Я Иван Голованов, научный сотрудник института, – сказал он.