Охра Тэбэндэо

– Заберём мусор и уйдём, – сказала Марина. – На вечер оставим только наблюдение у развилки.

Егор пошёл вдоль насыпи и собрал обломки пластика, окурки, ленты. Всё ушло в чёрный пакет. К узлу вернулся ровный ход. Птица села на балку и сразу смолкла. На воде мелькнула спина рыбы. Марина отметила время. Алексей перепроверил координаты точки.

– Софья, – сказал он мягко, – тебе стоит отдохнуть.

– Пять минут, – ответила она. – Я дослушаю. Потом уйду.

Она снова положила ладонь на камень, но только на два цикла. Больше не требовалось. Внутри стояла ясность. Она почувствовала маленькое движение у сердца – не тревога. Она не боялась лишиться слуха. Она боялась ошибиться. Сейчас этой боязни было меньше. Вера в работу вернулась не из гордости. Её вернула тишина.

Они поднялись на дорогу. Ветер сменился на боковой. Машины проходили редко и без рёва. Пикап с двумя парнями не вернулся. Перила теплились холодом. На мосту задерживаться не стали.

В библиотеке Марина оформила новые поля: «Узел у моста. Паузы 3×2. Ключ – камень у опоры. Правило – честная тишина. Событие – Амба. Связь – зал отвечает яснее». Алексей приложил фото и время. Егор отметил направление ветра и маршрут отхода. Софья добавила короткую строку: «Сомнение было. Держать счёт и дыхание. Слова убрать».

– На третий день у старицы срок договора, – напомнила Марина. – Готовим наблюдение.

– Буду рядом, – сказал Алексей. – Но не буду идти первым.

– Я возьму нижний подход, – добавил Егор. – Если придут не они, отведу в сторону.

Софья поставила точку.

– У меня всё, – сказала она. – На ночь – отдых. Утром – проверка «быстрого ключа» на правом берегу. Потом – старица.

Они закрыли книги. За окнами синело. Ветер шёл по Хору. В зале музейного крыла стоял новый строй. Каток отвечал мягче и яснее. Голос не стал громким. Он стал уверенным. Это было достаточно.

Эпизод 6. Партитура речной старицы

Третий день. Утро сухое и холодное. В читальном зале тихо. Библиотекарь открыла музейную дверь раньше обычного. Софья разложила перчатки, свёрток с охрой и блокнот. Каток лежал на своём месте, метка держалась чисто.

– Проверим связку, – сказала Марина. – Старица сегодня должна ответить.

Егор встал у стола. Он не взял палочки и не поднял кулак. Он положил левую ладонь на край столешницы, а правыми пальцами дал короткий ход по кромке катка. Сначала четыре ровных касания. Пауза – четыре счёта. Ещё четыре. Затем две ступени по шесть. Пауза на задержке. В конце – три по два. Ритм лёг осторожно, без удара. Воздух в зале притих.

В ответ пошёл низкий ход из глубины. Не громко. Стена не дрожала. Пол не звенел. Но в ухе каждого возникла ровная дорожка, словно вода подтянула концы. Библиотекарь подняла голову и кивнула. На её столе затихла дребезжащая чашка. Каток пел чище, чем в первый день. Партитура сложилась: зал держал тон, а старица откликнулась.

– Идёт, – сказала Софья. – Связка держится.

Марина записала поля: «Партитура старицы – каток: 4×4 → 2×6 → 3×2. Ответ – устойчивый. Домовой голос на линии». Алексей отметил время и температуру. Он не вмешивался. Наблюдал.

К полудню зал наполнился. На пороге появился мужчина в длинном пальто. Лицо спокойное, руки в перчатках без следов работы. Он посмотрел на витрины, задержался у бирки «колокольчик старицы», поинтересовался временем экспонирования и спросил, можно ли получить список публикаций. Голос мягкий, интонация без нажима.

– Коллекционер, – сказал он позже Трофимову уже в коридоре. – Интересуюсь мелкой бронзой, камнем. Готов поддержать витрины и печать каталога. Оставлю контакты.

Он достал визитку, попросил прислать опись, предложил «подумать о совместных проектах». В тетради отзывов оставил короткую строку с телефоном и электронной почтой. Слово «пожертвование» не прозвучало. Но интерес был зафиксирован. Алексей убрал визитку в отдельный файл. Комментариев не делал.

К вечеру нужно было идти на старицу. Договор с теми двоими стоял «до третьего дня». Вода забрала вчерашний след Амбы, но кромку уже брала ледяная корка. Они взяли фонари, бинты, термоплёнку, гидровкладыши в блокнот. Дверь закрыли на ключ.

Старица встретила тише, чем в первый раз. Ивы держали ветер, лёд тонко потрескивал у кромки. Песок прихватило корочкой. Марина поставила табличку «точка 2». Время контакта – не больше восьми счётов. Егор прошёл по изгибу дуги и проверил ледяные края. Толщина разная. Ступать можно только по пути, который он выложил метками из веток.

– Ждём, – сказала Марина. – Говорим тише воды.

Они ждали молча. Внутри держалась партитура: 4×4 у катка, 2×6 у вала, 3×2 у моста. Всё сходилось на этой дуге, где живёт домовой голос. Тишина легла в уши. В левом ивняке хрустнула ветка. На тропу вышли те двое. В руках у них мешок. Они шли без слов, без жестов. Егор сделал полшага навстречу и остановился.

Первый поставил мешок на песок и отошёл.

– Вернули, – сказал он негромко. – Сети, крючья, железо.

Домовой голос поднялся из воды, прошёл по корням. Он не благодарил и не ругал. Он просто поставил отметку. Пауза в четыре счёта. Затем короткая нота, которая означает «принято». Марина записала. Софья слушала и держала ладонь на камне. Всё стало яснее. Договор стоял. Старица не ушла в глухой тон.

Дальше в тени двигались другие. Металлоискатель дал короткий свист. Лёд возле кромки дрогнул. На дугу вышли трое в тёмных куртках. В руках лопаты и ломик.

– Отойдите, – сказал один. – Мы быстро.

Марина не двинулась.

– Здесь договор, – ответила она. – Тихо. Сегодня возвращают.

Первый сделал шаг по льду. Лёд у кромки принял и тут же простонал. Егор переместился между ним и мешком. Руки свободны, плечи низко. Люди с лопатами разошлись по дуге. Один пошёл слева, второй справа. Третий остался держать дистанцию.

– Назад, – сказал Егор. – Здесь нельзя.

Левый ударил лопатой по льду, чтобы проверить толщину. Вода подо льдом ответила дрожью. Егор пошёл на ближнего. Дистанция – два шага. Лопата пошла сверху, через плечо. Егор шагнул внутрь дуги, под рукоять. Левой кистью захватил локоть, правой врезал в запястье и провернул. Рукоять лопаты легла ему на бедро, лезвие уехало мимо. Подсечка снаружи по плюсне, снос на бок. Человек ушёл на колено и заскользил, лёд заскрипел. Егор поставил колено на грудную клетку, прижал предплечье голенью, захватил кисть. Пауза – четыре счёта. Фиксация.

Правый атаковал ломиком горизонтально. Егор отпустил первого и скользнул на правую дугу. Нападение шло на уровне живота. Он поставил предплечье, сбросил вниз, вошёл плечом и толкнул корпусом в центр. Противник потерял опору и ушёл на спину. Лёд загудел. Егор шагнул в сторону, чтобы не проломиться вместе с ним. Колено на плечо, кисть под контроль, локоть в фиксацию.

Третий рванул к мешку. Софья не успевала. Марина тоже. Егор перешёл на быстрый шаг. Он отпустил правого, метнулся к центру и врезал стопой в носок сапога третьего. Тот потерял шаг. Егор шёл дальше – плечо в грудную клетку, захват локтя и короткий рычаг внутрь. Третий попытался уходить, крутанулся и попал ногой в трещину льда. Ломик выпал. Егор вынул руку из захвата и ударил ладонью по скуле. Тот сел.

Левый поднялся и качнул рукоятью лопаты по диагонали. Егор отвёл корпус, схватил рукоять и дёрнул на себя. Лопата ушла в сторону, но ледяной край под его сапогом треснул. Пятка соскользнула, Егор провалился коленом в воду, опираясь пальцами правой руки в лёд. В этот момент правый, очухавшийся, дёрнул его за запястье. Пальцы повело, сустав ушёл. Боль пришла сухая и чистая. Указательный пальцем встал под углом. Егор просчитал два счёта, рванул кисть из захвата, упёрся большим пальцем левой руки в вывихнутый сустав и резким давлением вправил его на место. Воздух перехватило. Он выдохнул через зубы – коротко и без звука.

– Нормально, – сказал он сам себе.

Марина успела подойти и поставила Егору термоплёнку на запястье, зафиксировала пластырем, не мешая работе кисти.

– Держи, – сказала она. – Контроль.

Алексей стоял на песке, сразу перед льдом. Он не бросился помогать. Он держал наблюдение и фиксировал время. Когда движение стало шатким, он сказал одно:

– Хватит.

Левый с лопатой сдался. Правый держал бок и дышал часто. Третий сидел, опустив голову. Егор их не добивал. Он снял рукоять с лопаты, разобрал ломик и сложил металл в пакет. Марина сказала «вниз по косе». Они пошли, держась подальше от кромки.

Должники стояли у мешка и не двигались. Софья подошла к ним и сказала тихо:

– Принято. Чужого больше здесь не будет. Возвращайтесь без шума.

Они кивнули и ушли в кусты. Домовой голос прошёл по воде и стих. Лёд вздохнул и замер. Партитура держалась. Софья положила ладонь на камень и услышала тот же ход, что утром: 4×4, потом 2×6, затем 3×2. Всё стало цельным. Никаких провалов.

На обратном пути рука у Егора ныла. Пальцы слушались, но плохо. Марина наложила повязку на два пальца вместе, чтобы снизить нагрузку. Софья молча шла рядом и всё ещё держала счёт в голове. Алексей оставил короткую отметку у тропы: «Лёд слабый. Работа завершена».

В музее зал встретил теплом. Библиотекарь принесла тетрадь. В ней лежала визитка коллекционера. Ровная бумага, номер телефона, простая подпись. Ни одной резкой формулировки. Алексей добавил к визитке свой лист: «Обратился. Просил опись. Предлагает помощь в издании». Софья ничего не сказала. Она просто подняла каток и поставила на стол.

– Егор, – сказала Марина. – Ты готов?

– Готов, – ответил он.

Он встал у кромки стола. Пальцы были в повязке, но это не мешало ритму. Он дал четыре касания по кромке. Пауза 4×4. Потом две ступени по шесть. Пауза на задержке. Затем три по два, как у моста. Зал взял тон и выровнялся. Библиотекарь подняла взгляд. Витрины перестали шуршать. Металлическая рамка у окна не дребезжала.

– Ответ есть, – сказала Софья. – Чище, чем утром.

– Записываю, – ответила Марина. – Партитура речной старицы введена: каток – зал – вода.

Егор опустил руки и потряс кистью. Боль вернулась, но уже не командовала. Он улыбнулся коротко и спрятал руку в карман. Это не была победа. Это была нормальная работа. Порядок держался.

К вечеру в музей снова вошёл человек в пальто. Он сделал круг по залу, задержался у карты переволоков, подошёл к библиотекарю.

– Прекрасная работа, – сказал он ровно. – Готов оплатить печать каталога на пятьдесят страниц. Взамен – копия главного текста и право цитирования.

– Запишите это письменно, – сказал Алексей. – Мы рассмотрим.

Коллекционер кивнул и оставил конверт с печатным бланком, где стояли контакты и предложение. Никаких резких пунктов. Но интерес уже стал документом. Софья отметила в блокноте: «Коллекционер фиксировал интерес. Предложение на печать». Марина добавила: «Форма вне Регистров, но касается музея. Решение – после третьего дня».

Перед отбоем они подошли к окну. Хор держал холодный свет. Зал дышал ровно. Каток лежал спокойно. Метка охры не потемнела. Партитура работала.

– Завтра на рассвете – контроль у моста, – сказала Марина. – Короткая проверка связки. Потом – к валам, где западницы.

– И ещё проверка должников, – добавил Алексей. – Если не вернут всё, договор изменится.

– Вернут, – сказал Егор. – Голос не отпустит.

Софья осталась у стола на пять минут. Она положила ладонь на каток и послушала. Внутри было без пустых мест. Она попыталась вспомнить утреннее сомнение и не смогла вернуть его целиком. Оно было, но стало меньше. Её работа заняла своё место. В зале это было видно.

Эпизод 7. Книга Голосов

Утро было сухим и холодным. В зале музейного крыла держался ровный фон. Каток лежал спокойно; охряная метка не почернела. Библиотекарь открыла тетрадь отзывов, поставила дату и ушла к абонементу. Егор, с зафиксированными двумя пальцами, попробовал короткий ход по кромке катка – четыре касания, пауза, ещё четыре. Ответ пришёл мягко, без напряжения. Марина тихо кивнула: связка со старицей и мостом стояла.

– Пора перестать писать про вещи и начать писать про голоса, – сказала Софья. – Не карточка предмета, а запись звучания. По месту, по ключу, по правилу тишины. Это и будет Книга Голосов.

Алексей поднял взгляд от папки.

– Мне нужно законное основание, – сказал он. – Что это: журнал, методический сборник, фондовое описание? Как хранить, как цитировать, кто отвечает?

– Ряд полей остаётся прежним, – ответила Марина. – Дата, место, температура, ветер, уровень воды. Добавляем «ключ», «пауза», «ответ», «правило тишины», «событие». Книга не вместо фонда. Она – рядом. Но для зала и поля – первая.

Софья раскладывала листы на столе.

– На витрине не будет списка «нож, костяная проколка, черепок». Будет запись голоса места, где предмет встаёт в строй. Читатель не смотрит на вещь отдельно. Он слушает её по месту. Поэтому Книга – главная.

Алексей не спорил. Он подвинул к себе чистую папку и штамп музея.

– Тогда пишем положение, – сказал он. – Внутренний документ. Книга Голосов – журнал наблюдений музея Бичевой. Ответственный – Гордеева. Доступ – через библиотеку. Цитирование – по номеру записи. Параллельно ведём Речные Регистры.

– Принято, – сказала Марина. – И нужна первая запись сегодня.

Марина достала карту. На кальке, рядом с Тэбэндэо и дугой старицы, была пометка «фанза у старого сада». Дом стоял на окраине, в низине, где ветер слабее. Печь в нём работала по осени, а стены держали тихий щелчок бруса. Домовой голос там был явным. С этого и следовало начинать.

Они вышли после обеда, когда зал опустел. Библиотекарь осталась у абонемента, каток накрыли брезентом. К воротам подошёл невысокий мужчина в тёмном пальто – тот самый коллекционер. Он не заходил. Только посмотрел на вывеску, отметил часы работы и сделал снимок фасада. Алексей видел это из окна и ничего не сказал. Интерес фиксировался сам собой.

Дорога к фанзе шла вдоль кромки ив. Снега ещё не было, но земля звенела от холода. Фанза стояла на подушке из старых досок. В углу – печь, гладкая, с низкой устьем. Над порогом висела верёвка, на ней сушились рукавицы. На столе лежал нож для хлеба и полоска ткани на чайник. Дом был в порядке, но голоса пустоты там не было – живущий, тихо. Хозяйка, старуха с узким лицом, их знала: ребятам из музея здесь доверяли.

– Мы ненадолго, – сказала Марина. – Слушаем и уйдём.

– Слушайте, – ответила хозяйка.

Софья сняла перчатку и положила ладонь на тёплый кирпич у устья. Внутри стал ход в три короткие ноты. Между ними шли два ровных вдоха. Это был не ритм воды и не шаг вала. Это было дыхание дома. Её височная кость приняла тепло, пластырь на скуле не мешал. Она считала: два, два, два – и пустая пауза на четыре. В паузе слышался щелчок бруса у стены и тихий удар посудины в шкафу. Голос стоял целиком.