Зов аномалии

Покинув сосновую рощу, автобус пошёл по прямой в сопровождении зарослей ирги, рябины и черноплодки, вслед за которыми раскинулись бескрайние рыжие поля. Колос на них так лоснился под августовским ветром, что всё это было похоже на шубку большого рыжего кота, чью шёрстку поглаживал ветер. Майя даже привстала с сиденья. Она и раньше разъезжала по области, но такое видала впервые.

Автобус ещё шёл какое-то время по прямой, а потом взял вниз, и Майя смогла рассмотреть десятки расползающихся во все обозримые стороны дорог. Извилистые, часто скудоходные, все они вели каждая к своему поселению, во многих из которых не осталось ни одного бьющегося сердца.

Машина продолжала останавливаться, салон – пустеть. Люди выходили на ничем не примечательных тропинках и с каждым шагом будто растворялись в этой первородной красоте. В окнах замелькали опустевшие деревни. Справа и слева, в рощах и на опушках, у рек и оврагов покоились склепы воспоминаний ушедших времён. С проваленными крышами, покосившимися заборами и пустыми заросшими улицами. Эти мёртвые деревни были похожи на стада, брошенные пастухами на растерзание хищному времени. Каждый день его тленные зубы вонзались в их деревянные рёбра, безмолвно пережевывая в труху. Раны затягивались шапками мха, но даже это не спасало от обрушения. Чахлые и беззащитные, они разваливались, так и не дождавшись спасения. Превращались в забытые могилы, на которых чуть позже природа разобьёт целые клубы полевых цветов. Глядя через окно и думая обо всём этом, Майя не смогла сдержать слёз, потому сильнее натянула панаму на глаза. Тихо всхлипывая, она продолжала размышлять о бесстрастном течении времени. О жизни, которая наверняка била здесь когда-то ключом на каждом углу. А теперь… Всё ушло. Все ушли. Всё потеряно. Навечно и безвозвратно.

Майя коснулась виска. Она тоже кое-что потеряла. Тоже навечно утратила, как и эти дома. Перед глазами тут же возник тот день. Его серость, пасмурность, безысходность. Возник мост и её покрытый рябью силуэт в отражении воды. Снова пришло мучительно-удушливое чувство боли, которую она в тот день ощущала. Тогда ей казалось, что на всём белом свете нет никого несчастнее её. Что серые тучи над головой есть воплощение её муки. Настолько бескрайней и всеобъемлющей, что заслонила собой само солнце. Будущее, всю её жизнь. Стуча зубами, Майя роняла непрекращающиеся слёзы в бурный поток, сбивая собственное дыхание неконтролируемыми всхлипами. Тело била такая сильная дрожь, что хотелось выть от отчаяния. Хотелось упасть на грязную землю и корчится от выворачивающего наизнанку чувства. И Майя почти поддалась ему, когда тот самый вопль, который она едва сдерживала, всё же разнёсся по улице. Пронзительный. Разъедающий. Содрогающий до ответных резонансных стонов. Он ошеломлял. Оглушал. Девушка подумала, что не совладала с собой, но принадлежал он не ей. Неподалёку, около парапета, обмякнув, полулежал взрослый мужчина, на чьём лице всё ещё оставался мученический отпечаток того самого вопля. Рядом с ним в луже на коленях стояла взрослая женщина. Она прижимала его к себе, чтобы тот не упал в грязь окончательно, и сама обливалась слезами.

– Это не правда. Слышишь? Неправда! Мы найдём её, – сквозь слёзы бормотала она, – обязательно найдем!

В тот день, став невольным свидетелем чужого горя, Майя увидела, что может испытывать отец, чья дочь бесследно пропала. Как боль может ломать, доводить до отчаяния и сбрасывать в грязь даже мужчин. Какие гримасы способна рисовать на этих суровых, иногда кажущихся вовсе безэмоциональными лицах. С детства ей говорили: «Мужчины не плачут. Мужчины сильные. Мужчины могут выдержать всё». Какой же должна быть эта боль, если даже самые сильные не выдерживают? Тогда Майя стянула с себя капюшон, подставив дождю свою бледную, почти лишённую волос голову, и задумалась: неужели её боль от утраты волос способна сравнится с болью утраты этого человека? Неужели она вправду должна так убиваться? Придавать этому такое значение? Ведь она потеряла, пусть и значимую, но всего лишь часть своей жизни. Тогда как этот мужчина – весь её смысл.

Место, выбранное Майей для уединения и скорби, стало местом её перерождения. Взойдя на мост одним человеком, Майя сошла с него совершенно другим. Ей всё ещё было больно и будет больно всегда. Но впредь она никогда не позволит себе быть поглощённой своей болью настолько, чтобы забыть, что такое настоящая боль. И отныне главное её стремление – воспрепятствовать ей всеми возможными способами.

– Приехали!

– Что? – растерялась Майя.

– Конечная.

Подняв зарёванные глаза, она обнаружила, что салон абсолютно пустой, а кондуктор показывает ей на выход.

– Ах, да! Спасибо. Я сейчас.

– Девушка, у вас всё хорошо?

– Да, конечно, не волнуйтесь. Просто аллергия на пыльцу.

– Простите, пожалуйста, – начал седовласый водитель, когда она проходила мимо него, – могу поинтересоваться, куда вы направляетесь?

– А что?

– Не поймите неправильно, просто я много лет на этом маршруте и знаю в глаза всех местных. А вас вижу впервые. Ну и судя по прикиду вряд ли вы собрались в туристический поход по заповедным уголкам, а места здесь очень глухие.

– Мне нужно в деревню «Отрадное».

– Ого! До неё часа полтора пешим в одну сторону. Если вы планируете сегодня вернуться в город, то имейте ввиду, что крайнее время отправления в восемнадцать сорок пять. Не успеете – рискуете заночевать в этих краях. Учтите, среди местных не так-то много людей, готовых пустить на ночлег незнакомку. Ну, разве что Николаевна, но та в среду уехала в город. У вас там кто-то из родственников?

Осведомлённость водителя подтолкнула Майю к тому, чтобы начать работу.

– Я ищу пропавшего человека, – без расшаркиваний сказала она.

Майя выудила из своей огромной сумки папку с кучей бумаг, среди которых была фотография зрелого мужчины с иксообразным шрамом над правым глазом. Портрет был предназначен для смены паспорта, потому был относительно свежим, предоставленным матерью пропавшего.

– Его зовут Карасов Алексей, – пояснила Майя, – пропал более полугода назад. В январе. Из Иваново. Одно из свидетельств указывает на то, что он отправился в сторону Кинешмы, но до самой Кинешмы не доехал.

– Милая моя, – по-отечески обратился к Майе водитель, – ты представляешь, во скольких местах он мог потеряться? Не говоря уже про лес. Знаешь, сколько населенных пунктов по этому направлению?

– Знаю. В более-менее крупные, вроде Родников или Вичуги, я отправляю электронные запросы. Плюс там идут пусть и не очень активные, но розыскные мероприятия. А в такие, как этот, приходится лично.

– Это ваш родственник? – очень осторожно спросила кондуктор.

– Нет.

– Вы работаете в органах, связанных с поисками людей? – спросил водитель.

– Тоже нет.

Проводница с водителем переглянулись.

– А зачем тогда вы его ищите? – спросила женщина.

– Просто хочу помочь человеку вернуться домой. Его там очень ждут.

– Получается, за полгода вы объехали все деревни вдоль трассы Р80, прежде чем добрались до сюда? – надломив свой пирог с картошкой и протянув половину Майе, спросил водитель. – Это же невозможно.

– Спасибо, – поблагодарив за угощение, сказала Майя и надкусила пирог. – Нет. Мне повезло. В деревне Гордяковка, что за Родниками, я наткнулась на свидетельство, что человек с очень похожей комплекцией просил ночлега у местных. Дедушка, что его приютил, подтвердил наличие такого же шрама. Правда, сказал, что у предполагаемого пропавшего была густая борода, что сильно противоречит портрету… Гость починил ему забор и устранил течь в крыше, как плату за предоставленный кров, а за ужином поделился, что направляется сюда, в деревню Отрадное.

– Внешность, конечно, не типичная, – начала кондуктор, рассматривая портрет. – Такого точно заметишь из далека. Но в таких местах…

– Понимаю. Но матери пропавшего некому помочь, кроме меня. Поэтому я должна сделать всё, что в моих силах, – сказала Майя, умолчав о том, что мама Алексея инвалид, не имеющий возможности самостоятельно выйти из дома.

– А тебе есть кому помочь, если что-то случится? – спросил водитель.

В ответ на это Майя лишь нервно улыбнулась.

– Не хочу никого сюда впутывать. Это только моё решение – искать его, следовательно – только моя ответственность.

– Знаешь что, милая моя, – доев свой пирог и отряхнув ладони от крошек, продолжил старик, – садись-ка ты на место. У нас с коллегой, конечно, ещё пятнадцать минут должен быть перерыв, но, думаю, ничего страшного не произойдёт, если мы останемся без него. А, что скажешь, Ирина Дмитриевна?

– Грех не помочь девочке в таком деле, Илья Васильевич.

– Прямо до Отрадного довести мы тебя не сможем, дорога очень плохая, но минут пятьдесят пешего тебе точно сэкономим. Но при одном условии.

Дедушка протянул Майе свой телефон.

– Раз я везу тебя, значит, это и моя ответственность тоже. Запиши-ка, пожалуйста, мне свой номер. А то мало ли.

– Спасибо! – воскликнула Майя, с радостью бросив рюкзак обратно на сиденье.

И разблокировав телефон Ильи Васильевича, вбила в контакты свой номер.

***

Солнце уже уверенно ползло к зениту, когда Майя махала вслед удаляющемуся автобусу. Дальше ехать действительно не представлялось возможным – сплошные кусты, бурелом и змееподобная тропка с жилистыми корнями пышных ёлок. Илья Васильевич пообещал Майе, что после крайнего рейса они подождут её до половины восьмого – максимум, на который они могут задержаться. На что Майя поблагодарила Илью Васильевича, успокоив тем, что не один раз была в таких передрягах. Что даже если придётся заночевать – она к этому готова. Вспомнив Лорины игры с телефоном, Майя включила у себя на номер Ильи Васильевича ту самую настройку. После теста пятикратного нажатия кнопки питания водителю автобуса пришли Майины координаты, несколько фотографий с обеих камер, а так же короткое видео и аудио сообщение.

– Ну, техника до чего дошла, а, Ирина Дмитриевна! Скажи?! Надо такую же на внучку поставить, – изумился мужчина и, оставшись довольным данной мерой предосторожности, попрощался с Майей.

Сняв на всякий случай показания с компаса и записав направление обратного азимута, Майя двинулась вглубь.

Пучкообразная растительность со стрельчатыми стеблями местами смыкалась настолько, что образовывала цельные арки над тропинкой, укреплённые плющом. Иногда и вовсе срасталась в плотную изгородь, пробившись сквозь которую обязательно снимешь с себя десяток-другой насекомых. Но тропа продолжалась. Она вела по контуру заросшего борщевиком поля, затем увивалась вдоль речушки, к которой вскоре и спустилась, уткнувшись в старенький деревянный мост. Переходя его, Майя остановилась, чтобы посмотреть в воду. Чёрная, студёная и бликующая на солнце, она текла сквозь длинные локоны водорослей, заставляя те вальяжно покачиваться из стороны в сторону вдоль течения. Над головой по бездонному голубому небу сонливо ползли ярко-белые облака. И только ветер нашёптывал что-то тёплым голосом всей этой красоте, покрывая дикий мир толстым слоем умиротворения. Майя вязла в нём. Стоя на мосту, она подняла к небу голову и закрыла глаза. Глубоко вдыхая этот мир, она чувствовала, как он расползается по телу, принося в каждый его уголок столь желанную гармонию.

Глава 3. Оазис в глуши

Деревня показалась спустя полчаса. Приземистые, не сильно отличающиеся друг от друга домики будто вышли из леса на водопой, растянувшись вдоль небольшого озера.

Редкие жители были очень удивлены появлению таинственной незнакомки и не менее удивлены тем, что пропавший хотел попасть именно в эту деревню.

– Да чаво он туть забыл-то? – махнула рукой баба Галя. – Работы нет, молодёжи нет, делать-то совсем нечего. Чатыре дома жилых осталось и только-то, – по-деревенски «окая», говорила женщина.

Выяснилось, что в данной деревне искомый человек не появлялся. Но девушку поспешили заверить, что рано отчаиваться. Оказывается, в двадцати минутах ходьбы прямо за Отрадным есть ещё деревня Курьяново. Население этой деревни так же немногочисленно, но, возможно, Алексей направился туда? Баба Галя настолько соскучилась по обществу, что вызвалась проводить Майю до тропинки, ведущей в Курьяново.

– А муженёк-то у меня, царство ему небесное, в колхозе работал тогда. Всё было. И работа, и молодёжь, и года-то какие урожайные были. А сейчас… Ты, если чо, заходи ко мне на обратном пути. Я тебе огурцов с собой соберу. Дело-то благое како делаешь. Ну, удачи тебе в нём, милочка, – указав на очередную тропинку, круто забирающую в право у крайнего дома, сказала бабушка. – И обратно вернуться-то без проблем, и дороги-то лёгкой, и с нечистью разминуться, и беды чтоб стороной обошли.

– Что, простите?

– Беды, говорю, чтоб стороной-то тебя обошли.

– Нет, баба Галь, до этого?

– А, на обратной дороге-то, говорю, забегай ко мне за огурц-…

– Нет-нет, до этого? Про нечисть?

– Какую нечисть?

– Про которую вы только что говорили.

– Ни про какую нечисть я не говорила. Странные вы, городские-то, – сказала баба Галя и, развернувшись, побрела восвояси. – Про огурцы не забудь.

– Х-хорошо, – растерявшись, ответила Майя, провожая старушку глазами.

Списав всё на возрастные причуды, Майя продолжила путь. В воздухе витал терпкий запах цветущих трав. Внимательным глазом можно было заметить слой марева, распростёртый над зеленью, в котором покачивались на ветру разбухшие бутоны цветов. Майя была так очарована этими видами, что чуть не наступила на гадюку, млеющую на солнце.

Вскоре она оказалась в Курьяново. Из людей там остались всего два пожилых рыбака. Ни Алексея, ни людей в принципе за последний месяц они не видели. Но один из них подсказал Майе, что у них так же есть тропа, которая ведёт к другой деревне – Нежданово. Майя понимала, что уходит глубже и глубже, и что такими темпами ко времени ей не вернуться. Но так же она помнила, что пошла на это именно из-за обилия свободного времени. Когда, если не сейчас? Так Майя попала в Нежданово. Оттуда – в Исаево, а после – в Шаранкино. Исаево, как выяснилось, вымерло два года назад, тогда как в Шаранкино ещё оставались люди. Они-то и подсказали Майе, что по соседству с ними есть ещё один населенный пункт. Даже не просто пункт, а целый оазис жизни, судя по описанию, по сравнению с тем же Шаранкино.

Навигатор в телефоне начал выдавать сбои. Тем не менее, из данных выходило, что Майя ушла от конечной уже на восемь километров. Девушка подумывала разворачиваться, когда один пожилой охотник сказал, что человек с точно таким же шрамом наведывался в их деревню. Майя не поверила своим ушам и улыбнувшейся удаче. Она принялась расспрашивать о деталях визита. Выяснилось, что человек со шрамом не единожды посещал Шаранкино, а делал это периодически, оказывая различную помощь местным старикам (как и дедушке из Гордяковки), что указывало на одну и ту же личность.

К примеру, в последний раз он заглядывал, чтобы помочь наколоть дров около недели назад.

– Только изменился он сильно, – говорил Иннокентий Герасимович, глядя на фотографию, – разве что по шраму и можно узнать. Замечательный человек. Сама видишь, доченька, в каком захолустье живём. Если б не они, совсем туго нам тут пришлось. А они молодцы, приглядывают за стариками. То грядки прополют, то воды натаскают, по дому какие надо хлопоты выполнят. И главное-то, взамен за свою доброту не берут ничего, ну разве что всякий хлам, от которого нам, старикам, уже никакого проку.

Майя переживала, что исчезновение Алексея связано с какими-нибудь вынужденными обстоятельствами или, что ещё хуже, криминалом. Но слушая Иннокентия Герасимовича, ей всё больше начинало казаться, что дело в личных причинах.

– Какой молодец! – отозвалась она.

– Не то слово. Они все там такие. Порядок у них такой – помогать нам, пожилым, по доброте душевной.

– Они? – решила уточнить Майя.

– Да, доченька, они.

– Неприкасаемово, значит? – протянула Майя. – Дедуль, а как пройти в эту деревню?

Майе показалось очень странным, что где-то в глуши живёт несколько альтруистов, расхаживающих по окрестностям и оказывающих безвозмездную помощь. Но вслух своих рассуждений Майя не высказала, глядя на то, с каким уважением и благодарностью Иннокентий Герасимович отзывался об Алексее. Выяснив, где находится это Неприкасаемово, Майя поблагодарила Иннокентия Герасимовича и отправилась прямиком туда. Её переполняла радость, почти восторг, оттого, что столь длительный поиск, возможно, завершится в ближайшие часы. Пришлось даже себя осадить, напомнив: всё может оказаться совсем не таким, как она думает. И не зря. Взобравшись на холм, Майя поняла, насколько оказались обмануты её ожидания.

Неприкасаемово располагалось к югу от Шаранкино, на значительной возвышенности, у подножия которой ветвились многочисленные ручьи. Со стороны деревня больше походила на живописный остров, отделившийся от всего остального леса сотнями метров оврага. Холм, на котором была Майя, оказался хребтом, раскинувшимся полукругом по периметру деревни.

Вокруг было много песка – ландшафт напоминал чем-то гигантский заброшенный карьер. Внизу вместо ожидаемого болота выглядывали тысячи островков с белым песчаником и молодыми ёлочками на них, сквозь корни которых струились бесчисленные ручейки. На кристально прозрачной воде так задорно танцевали солнечные блики, что казалось, будто всё подножие деревни усыпано алмазами.

– О-ба-лдеть… – выдохнула Майя, захваченная зрелищем.

Сам населенный пункт вместо ожидаемой стайки разваливающихся избушек был больше похож на пансионат, состоящий преимущественно из коттеджей. Несмотря на скромные размеры, на его территории уместилась даже своеобразная парковая зона, с высшей точки которой наверняка открывался умопомрачительный вид на весь окружающий лес.

Слышались глухие звуки пил и молотков. Чуялся слабый запах жаренного картофеля и мяса. Всё это так обескуражило Майю, что она даже открыла рот от удивления. После той разрухи и упадка, что ей довелось за сегодня повидать, данное место оказалось каким-то неожиданно сказочным.

– Вы заблудились?

– Ё-маё! – воскликнула Майя и так подскочила, что даже потеряла панаму.

Девушка позади возникла буквально из ниоткуда. Изящная и утонченная, босоногая, в свободном платье, она выглядела так, словно само очарование приняло облик человека. Дополняли прелестный образ ярко-голубые глаза и потрясающие чёрные, как смоль, волосы, достающие до поясницы. Очень похожие на те, что когда-то давно были у самой Майи. Распущенные и лоснящиеся на ветру, переливающиеся здоровьем и силой, они естественными локонами пружинили в ответ на любое движение девушки.

– Простите, пожалуйста! Я не хотела вас напугать, – лучисто улыбаясь, произнесла она.

Девушка подняла с земли Майину панаму и, отряхнув от хвойных опилок, протянула ей.

– Вот, держите.

– А… Да… спасибо! – напялив убор обратно на лысую голову, поблагодарила Майя.

– Вы заблудились? – снова спросила девушка.

Несмотря на полное отсутствие у Майи волос, незнакомка никак не выказала даже намёка на презрение или насмешку, с которыми в городе Майя сталкивалась постоянно. При том, что девушка была явно старше, в её голосе было столько наивности и какой-то детской открытости, что Майе она заочно понравилась.

– Нет. Я у вас тут по делу. Ищу пропавшего человека.

– Да вы что?!

– Да. И по моим сведениям, он может находиться в этой деревне, – указав на Неприкасаемово, сказала Майя.

– В таком случае, вам немедленно нужно туда. Вдруг он давно только вас и ждёт? – заметно оживилась девушка. – Это же какое доброе дело – помочь человеку вернуться домой! А вы разрешите мне вас проводить?

– Конечно, буду очень признательна, – ответила Майя и протянула девушке руку, – меня Майя зовут.

– Солнце, – пожав руку, представилась девушка.

– Прямо так и зовут?

– Ага.

«Странное имя», – подумала Майя, но скрыла эту мысль улыбкой. Двигаясь вдоль хребта, девушки пытались узнать друг друга получше. Солнце расспрашивала Майю о поисках, Майя – про местный мироуклад. Тут же выяснилось, что Солнце сама проживает в Неприкасаемово, но ни про какого Алексея ей неизвестно. Майю это, конечно, расстроило, но она всё же решила лично во всём убедиться.

– И часто удаётся находить пропавших людей? – интересовалась Солнце.

– Когда как. Причины пропажи бывают очень разными.

– А почему вы этим занимаетесь?

Майе сотни раз задавали этот вопрос, но почему-то именно сейчас её ответ прозвучал иначе, чем все остальные.

– Не могу смотреть, когда людям больно.

Случайно прорвавшееся откровение Майя пресекла молчанием. Солнце его поддержала. Но вскоре задала новый вопрос:

– А почему ищете конкретно этого человека? Он вам близок?

– Нет. Я его совершенно не знаю. Но мне удалось пообщаться с его мамой. Она места себе не находит. Пусть он и взрослый мужчина, но всё так же её единственный ребёнок.

Хребет оканчивался покатым наклоном с восточной стороны и имел несколько протоптанных в песке дорожек, ведущих вниз. Спустившись, Майя увидела длинные извилистые мостки, петляющие над ручьями между ёлок и ведущие в сторону деревни. Они были очень продолжительные и извилистые – невозможно было увидеть, где они оканчивались. Двигаясь по ним, Майя имела удовольствие смотреть на макушки молодых ёлок, проросших сквозь песок. Ручьи, которые до этого она видела издалека, вблизи ещё больше впечатляли своей красотой. Многие из них были неглубоки. Русла их были устланы галькой, редкими водорослями и гребешками песочных рисунков, направленных по течению. Были места, где ручейков было так много, что островки напоминали полоски у зебры. Но были и такие, что походили на природные пляжи, омываемые кристально чистой прохладной водой. Огибая по мостку очередную ёлку, Майя увидела на одном из таких пляжей вещи, приготовленные для отдыха на целую компанию человек.

– У вас здесь очень красиво, – сказала Майя.

– Спасибо, – ответила Солнце, – мы делаем всё, чтобы эта красота сохранялась.

Сойдя с мостков, они оказались у лестницы, ведущей наверх сквозь всё ту же молодую хвою. Но вот когда они взобрались по ней, Майя, снова раскрыв рот, схватилась за голову. Такая реакция была вызвана не тем, что деревня и впрямь выглядела, как коттеджный поселок. И не внутренней организацией, напоминающей микрогород, и даже не огромным количеством людей, здесь проживающих.

Такая реакция была из-за… волос. Шелковистых, волнистых, ершистых, вихрастых, упругих, блестящих и пышных волос. Они были повсюду. Украшали каждую голову многообразием ухоженности и невообразимостью форм.

Волосы были всякие: от прямых, как стрела, до неистового буйства кудрей. Сильные и здоровые. Тугие и мягкие. Словно сросшиеся на крохотных шарообразных клочках кожи в первородные лоснящиеся заповедники. Дикие и неотразимые. Заплетённые в километры кос в фантастических хитросплетениях. Тонкие и изящные переплетались с жилистыми и жёсткими в многоуровневые узорчатые паутины, где барствовали поистине царские локоны, придавая и без того прекрасным лицам какую-то особую непостижимую красоту. Изобилие пёстрых лент, вплетённых в эти причёски, напоминало цветастые течения, застывшие на бугристых бархатных порогах. У некоторых были целые конструкции, напоминающие клумбы или даже инсталляции, сравнимые лишь с реальными произведениями искусства.

Но была здесь и другая стихия той же природы. Строптивая и необузданная. Неудержимая и непокорная. Роскошь, принадлежавшая только мужчинам. Надкожный побег проросшей суровости и тестостерона – борода. Броская и кольцеватая, сетчатая и пучкообразная, жёсткая и брутальная. Взращённая из семени мужества, она была осязаемым продолжением характера, колыбелью лидерства, заставляющей с благоговением трепетать. Точно орнамент личности, каждая борода будто усиливала контуры своего носителя на фоне реальности, делая окружающее пространство рядом с ним серым и блеклым. Великолепное сочетание длинны со свежей щетиной от полностью нулевых зон к непроглядной густоте делало мужчин похожими на античных богов, сошедших с небес прямиком в глухомань. Тучнобровые, дугоусые, мохнощёкие, с кустистыми ресницами, совершенно друг на друга не похожие. От обладателей поистине звериных, но ухоженных грив, до узловатых и остроконечных бород, переходящих в не менее ухоженные причёски.