Дети дара

Пошли недалеко, в кабинет. По дороге Магистр, словно чуть оправдываясь, рассказал Дику о дорожной попутчице, представил по имени, упомянул о письме. Хельга помалкивала, смотрела в спину идущего впереди Лорда и думала с замиранием сердца: "Дик… Так вот он какой – Дик!" Явь стала походить на сон. Как во сне, она вложила письмо в протянутую руку, как во сне, окинула взглядом помещение, почти ничего не заметив. Не спросясь отошла, сняла плащ, выпустив из-под капюшона волну светлых волос. Развязала ворот куртки, ровно настолько, чтоб показался камушек и только после этого повернулась лицом к мужчинам. Они оба смотрели на нее. Дик – потрясенно, медленно опуская от глаз руку с прочитанным письмом. Магистр отстал ненамного – на то время, что требовалось, чтоб увидеть и оценить камень. После этого он тоже обалдел.

– Так вот кто ты, Хельга, – выговорил наконец Лорд Север, – значит со щенком – правда? И ты мне…

– Сестра. Святая правда.

– О Солнце… – к Магистру вернулся дар речи – Хельга! Дочь Ворона! Младшая из Трех!!!

– 4 -

Выехали не рано. Дик еще вечером выслал гонца с сообщением к сестре и брату, а они трое – Лорд Север, Хельга и Магистр, засиделись допоздна за ужином и разговором. Так что в путь спозаранку никому из них не хотелось.

Дикий не любил таскать за собой свиту, но даже поездку в гости к родственникам превратил в учения. Отряд сопровождения было не видно и не слышно, трое ехали по дороге вроде бы в полном одиночестве, болтали о чем угодно и по сторонам не смотрели. За них смотрели и слушали другие. Хельга это поняла, когда увидела впереди старуху, преспокойно сидящую в снегу у дороги. Рядом лениво ворошил копытом снег, в поисках прошлогодних травинок, гнедой мерин. Хельга отвлеклась, потому, что ее камушек вдруг шевельнулся на ремешке и стал вполне ощутимо нагреваться по мере приближения к старухе.

У нее было что-то любопытное. Хельга невольно поторопила Старушку и неожиданно обнаружила, что на дороге стало тесновато. Откуда ни возьмись понаехали статные парни, ненавязчиво окружили трех путников и старуху. За оружие не хватались, но окрестности оглядывали очень внимательно. Старуха могла быть приманкой для засады, запоздало сообразила Хельга. Могла и не быть – это ничего не меняло. С Диким и его людьми придется считаться даже ей – умеющей спрятаться в чистом поле и найти то, что не под силу найти другим.

– Настоящая Выгахке, – буркнул Магистр, догоняя Хельгу. – Вы поаккуратнее, леди, мало ли что…

Старуха не обратила на подлетевших всадников внимания. Сидела, тихо покачивая на коленях что-то, завернутое в плотную ткань. Вернее – кого-то. Не ребенка. Хельга знала, что это не могло быть человеческим существом. Дочь Ворона остановила лошадь перед старухой и стала терпеливо ждать. Не очень долго, старуха не была формалисткой. Поведение Хельги она сочла приемлемым, посему соизволила поднять голову. Хитрая бабка. Хитрая! Вот что. Крепкая, живая, очень здоровенькая. Без всяких там комплексов и усталости от бытия. Одно утешало – кажется эта хитрость была довольно мирного характера. Такие люди обожают проказить – случается, что и не вполне безобидно – и врут просто из любви к искусству.

– Чем торгуешь, бабуся? – приступила к делу Хельга

– Ничем, светик ясный, – бодро откликнулась бабка, – сижу себе, время провожу, беги, милая, дальше, нет у старой Краки ничего, чтоб тебя порадовать.

– А нянчишь кого, бабуся? Котенка? Щенка? – не отставала Хельга

– Котенка, щенка… тебе не все едино, солнышко?

– Так ведь не твой он, бабуся, – напирала Хельга.

– Не мой, – не смутилась бабка, – да и не твой, звездочка. Я его не выбирала, денег за него не платила, верно, но раз сам пришел – пусть живет.

– А, может, все-таки продашь мне диковинку, а Крака?

– Нет, зоренька ранняя. Разве что подарю. Да зачем тебе? Все равно ведь подохнет дня через два.

– Что так?

– А больной очень.

– Больной? – задумчиво переспросила Хельга и осуждающе покачала головой: – Врешь ты все, старая Крака. И присвоила ты его зря. Сам – не сам к тебе подкатился – думаешь, прежние хозяева станут разбираться? Если его у тебя найдут – спасибо, если живая уйдешь, да на своих ногах! И не больной он, а голодный и замученный. Не я загублю его, а ты сама, потому что не знаешь, как с ним обращаться и что ему нужно. И уж, конечно, не щенок это и не котенок. Дай-ка сюда, пока совсем поздно не стало.

Бабка без малейших возражений протянула Хельге сверток. Дочь Ворона торопливо размотала тряпку. На любопытно сгрудившихся людей взглянули большие несчастные глаза с уродливой обезьяньей мордочки. Хельга продолжала сдирать тряпье и, наконец, он явился весь целиком. С хвостом, копытцами, рожками, мохнатый, дрожащий – самый настоящий крошечный чертенок! Он обеими лапками вцепился в левое предплечье Хельги, подтянулся, прижался всем тельцем и замер, перестав, наконец, дрожать и блаженно зажмурив глазки. Хельга осторожно прикрыла его сверху полой плаща, прижав левую руку к груди. Правой бросила старухе ее тряпку.

– Эх ты, Крака! Ему тепло нужно. Живое открытое тепло человеческого тела.

Бабка ловко поймала свое добро. Молча. И ни слова не сказала, когда Хельга тронула с места Старушку, увозя ее добычу.

Через некоторое время Магистр обернулся и неодобрительно заметил: – Едет за нами, ведьма старая. Хельга пожала плечами: – Пусть.

– 5 -

Холодное зимнее солнце перевалило зенит и стало сползать к западу, когда они въехали в маленький поселок, стоявший на их пути. Здесь с самого начала было решено перекусить и дать отдохнуть лошадям. Три путника и направлялись к кабаку в тот момент, когда внимание Хельги привлек чей-то спор на повышенных тонах. Вернее сказать, два молодых парня орали друг на друга во всю глотку, самозабвенно, не заботясь о том, кто их слышит и слушает. А слушали многие. Концерт, видно, длился довольно давно, и толпа уже составила свое мнение о происходящем. Те, кто постарше, неодобрительно переговаривались, молодежь подзуживала спорщиков… Короче, драка была не за горами.

Хельга наверняка проехала бы мимо, но сигнал камушка и движение Лорда Дика совпали – проигнорировать сборище не оказалось возможным.

А люди разом притихли, даже те двое, что являлись эпицентром скандала. Притихнешь, если перед тобой стоит один из Высших Лордов, во главе не очень большого, но очень внушительного отряда!

– Что не поделили? – неприязненно спросил Дикий у старшего из парней. Только ему, пожалуй, подошло бы определение "молодой парень", подумала Хельга, второй был попросту сопляк, мальчишка лет четырнадцати. Но – ого! – насколько же это был разъяренный мальчишка! Рыжие патлы дыбом, по скулам яркие пятна румянца, в глазах, то и дело проблескивающих зеленым, как у волчонка, горит праведный гнев. Этот не отступит – ни за что! И не попятится даже перед Высшим Лордом. Хельга и Магистр разглядывали этого ребенка одинаково заинтересованно.

Старший меж тем ответил на вопрос Лорда Север – с тяжелым вздохом:

– Наследство.

– Подавись своим наследством! – чуть не со слезами крикнул младший: – Отдай мне мою лошадь, и я уйду! Чем жить в одном доме с таким – лучше удавиться!

– Щенок… – процедил парень сквозь зубы. – Собрался! До первой канавы? Или до первого конокрада?!..

– Тихо! – рявкнул Дикий. – Что-то я не понял, – снова обратился он к старшему. – Сдается мне, я помню вашего отца. Гончар? Магистр еще заказывал ему какую-то специальную х-хм… посуду? Знатный мастер. Он что – умер?

Братья, не сговариваясь кивнули, молча, с горестными лицами.

– Вот как, – сказал Дикий, уже помягче, склонил голову, сочувствуя сиротам.

– Но еще я помню, – продолжил Лорд, – что отец ваш не был бедняком. Ну, и почему такой шум из-за одной лошади?

– Она лучшая, – сказал старший. – Самая молодая, самая резвая, самая породистая. Мыслимо ли отдать этому молокососу такую?! Да он загубит ее, гоняясь с приятелями по окрестностям. Я распоряжусь кобылкой лучше. Я пущу ее в племя и буду выращивать для Высшего Лорда замечательных коней… А он пусть берет мерина или осла, если так… в заднице чешется, – парень – таки не удержался, чтоб не нахамить, хоть и покосился при этом на Дикого с опаскою.

– Она моя! – снова захлебнулся гневом младший. – Я ее вырастил! Отец сказал, что она будет моя!

– Мне он этого не говорил, – буркнул старший, но быстренько заткнулся, потому что Дикий опять сердито нахмурился. Подождав, пока примолкнут все разговоры и воцарится тишина, лорд Север повернулся к сестре:

– Хельга?

– Надо посмотреть лошадку, – откликнулась та. – Я скажу, кому из них двоих она больше подходит. Прочее решать тебе, брат мой Лорд. Дикий кивнул братьям:

– Слышали?

Старший буркнул младшему:

– Приведи…

Магистр и Хельга переглянулись. Им, собственно, теперь не требовалась и лошадь, они знали, что мальчишка не лжет. Но судить не Волшебникам. Судить своих людей имеет право только Лорд Север.

Она была такая, как и представляла ее себе дочь Ворона: маленькая, изящная, норовистая и горячая. Как раз под стать мальчишке, который держал повод. Он вряд ли вырастет в крупного мужчину, а, значит, и не будет слишком тяжел для нее.

Хельга сняла с шеи ремешок с камнем. Левой рукой. К запястью которой как пиявка цеплялся сонный чертенок. Он лениво приоткрыл глаз, обозрел сборище и снова невозмутимо задремал. В толпе тихо ахали и перешептывались. Хельга протянула руку со свободно висящим камнем так, чтобы он оказался между лошадью и мальчишкой. Камень охотно отозвался – дрогнул и пошел описывать круги, мягко засветившись изнутри.

– Они подходят друг другу, – сообщил Магистр, для сведения всех присутствующих.

Хельга вздохнула про себя. Знали бы присутствующие, какие это азы… для нее. Магистр, при всех своих знаниях, этого сделать бы не смог в принципе. Он мог исчислять мужчин, но вот животных – только в границах, доступных непосвященным. Дочь Ворона могла исчислить все живое… Если бы обладала нужными знаниями. А пока она могла лишь следовать советам своего камушка. Вслепую. Но Хельга жаждала прозреть.

– Теперь ты, – кивнула Хельга старшему из братьев. Он непонимающе похлопал глазами. – Возьми лошадку за повод, – терпеливо пояснила Хельга. – А ты отойди на пару шагов, да не бойся, никто ее не съест! – это, с гораздо большей симпатией, младшему.

Лошадь фыркнула и прижала уши, почувствовав чужую руку. Парень чуть не отскочил, бросив повод. Кусаный! Хельга тихонько чмокнула губами, успокаивая лошадку, и подняла камень. Ни вращения, ни свечения. На этот раз Михал промолчал, помалкивали и зрители.

– Возьми себе мерина или осла, старший брат, – сказала Хельга, надевая ремешок с камнем на шею, – Не прогадаешь. А с кобылки ты не получишь никакого проку. В лучшем случае она переломает тебе руки, в худшем – шею.

– Никто не смеет носить камни Ворона в наших краях, – сказал из толпы один из стариков, – Кто ты, женщина?

– Она его дочь. И мне сестра, – негромко отозвался Лорд Дик.

Хельга кивнула, потянулась к поводьям Старушки, больше не интересуясь происходящим… но, словно с размаху на преграду, налетела на чей-то взгляд. Младший из братьев смотрел на нее. Только на нее. Не на блестящего Магистра, не на могучего Лорда. На Хельгу, хрупкую молодую женщину (ему-то она, верно, кажется чуть ли не старухой!). Не бог весть какую красавицу, едущую на пожилой добродушной лошади… А мальчишка не отрывал от нее горящего взгляда. " Возьми меня с собой! – кричал этот взгляд, – Я буду носить твое оружие, чистить твою лошадь, ухаживать за твоим… зверьком. Я не буду лениться, я хочу уметь – как ты! Возьми,.. а?"

Дикий, искоса наблюдавший за мальчишкой, уловил этот безмолвный вопль. Уловил и как Хельга растерянно покачала головой: "У меня нет оружия, глупый мальчишка…" Переглянулся с Михалом. Магистр, вздохнув, чуть развел руками: "Взял бы себе, но отказываюсь в пользу леди."

– А теперь слушайте! – загремел Лорд Север. – Ты, старший брат, был хорошим помощником своему отцу. Продолжи его дело. Привози свой товар в Кас, посмотрю. Если будет хорош – останешься моим постоянным поставщиком. А ты, младший брат… пойдешь Учеником к моей сестре, леди Хельге, дочери Ворона?

Мальчишку, в принципе, можно было не спрашивать. Он засиял.

– Ну, так прыгай в седло! Благо лошадь у тебя теперь есть, не отстанешь!

– Что это тебе вздумалось, Дикий? – выбравшись из толпы, поинтересовалась Хельга, – Из меня тот еще Учитель, знаешь ли! Я сама учиться еду.

– Ну… пацана оставлять с таким братцем не стоит, это во-первых, – усмехнулся Дик, – Во-вторых, вы друг друга стоите, на мой взгляд. Если не ты его, так он тебя чему-нибудь глядишь да научит. И в-третьих… ты же в Замок Трех Сестер едешь. Я лучше тебя знаю тамошние нравы. Поверь, с Учеником там тебе будет лучше, чем без Ученика.

Хельга фыркнула, покосилась на мальчишку, внимательно прислушивающегося к разговору.

– Подслушивать не хорошо, Ученик! Да как тебя звать, чудо рыжее?

Тот дернулся виновато, приотстал: – Я Акмели, леди… Учитель!

– 6 -

Хельга вошла темнее тучи. Не саданула со злостью дверью только потому, что за ней вприпрыжку поспешал Акмели – изумленный и слегка напуганный. Резко захлопнувшись, дверь неизбежно засветила бы ему в лоб. Дымок на левом запястье Хельги напружинился всем тельцем и быстро водил глазками по сторонам. Впрочем, держался он по-прежнему очень цепко – не отдерешь и не прогонишь.

Магистр и Дик, переглянувшись, сочувственно посмотрели на Хельгу. Им не надо было объяснять, в каких выражениях и каким образом Ал и Соль приветствовали новую родственницу.

Дочь Ворона погуляла туда-сюда по залу. Остановилась у окна и долго смотрела на Лес. Вернее, за Лес, туда, где жила, истончаясь, дымка Завесы.

– Они сказали, что мой камень ничего для них не значит. Пока.

Магистр дернулся от этих слов и тихо зашипел сквозь зубы.

– А что, Михал?! – Хельга развернулась к мужчинам, зло оскалившись. – Кто там знает, чья именно я дочь?! Камушек Воронель могла отдать кому угодно! Да и мало ли что случилось с мамой за это время?! Ограбили, убили, похитили… Или преспокойно вышла замуж за другого, и я дочь какого-нибудь Свена или Квая… Полагаться приходится только на мои слова. А я ведь и солгу – не дорого возьму!

– Ты женщина, – тихо сказал Дик, – Соль не может не знать, кто ты, лжешь или говоришь правду.

Хельга сильно вздрогнула, глаза на миг стали пустыми и страшными. Потом она рассмеялась горько.

– Женщина! Вот именно… Ничего сестрица Соль не может обо мне узнать. Энергия камней блокирует друг друга. Разве что я ей подарю прядь волос… или что-нибудь еще… личное. Но и так она допускает, что я не лгу.

– Вы дали ей волосы?! – вскинулся Магистр.

– Может, я и недоучка, Михал, но не настолько же! – Хельга снова засмеялась, потихоньку начиная успокаиваться. – Да и… будь я деревенской пастушкой, в глаза не видевшей никакой магии и то, после эдакого приема не дала бы и грязи, налипшей на ботинки! Они сказали, что "фокусы", которые я делаю с помощью камня, не подтверждают моих претензий на родство с ними, адептами Высшей Магии во втором колене… (последнее прозвучало как неприличное ругательство. Дик нахмурился, стараясь скрыть усмешку, Магистр заинтересованно разглядывал свои ногти, мальчишка Акмели откровенно захихикал). А письма матери могут быть подделкой… В общем, они назначили мне испытание. Будто я пришла сюда что-то доказывать! Я учиться пришла!

– Хельга… – Дик, посерьезнев, смотрел на нее сочувственно и тревожно. – А почему отец сам не обучил тебя? Или… он не успел?

– Потому, что не хотел, – жестко сказала Хельга. – Первенец матери и Ворона, мой старший брат, умер во младенчестве. Отец думал, что с ним ушел и его Дар.. И сломался. Меня родили в утешение. Меня и не собирались чему-то учить. Мама догадывалась, как обстоят дела по-настоящему, но она-то Волшебницей не была, боялась ошибки, поэтому ни на чем не настаивала. Но камушек сберегла. А отцов нож положили брату в могилу… Года два назад, когда морочить себе голову стало уже невозможно, она отдала мне камень и отправила искать путь сюда. Она знала, что иметь Дар и не уметь им пользоваться – опасно. Для всех. А отец… к тому времени он сначала перестал любить меня, потом мать, потом жизнь… поэтому он… наверно, уже умер…

– А какое Испытание? – подал голос Ученик Акмели, которому, по молодости лет, было наплевать на чужое прошлое, если, конечно, там не случалось чего-то героического. А подслушать разговор Хельги, Соль и Ала он не смог. Волшебники умели хорошо защищаться от любопытных ушей.

Три недовольных взгляда скрестились на мальчишке. Потом Хельга фыркнула, а Дик и Михал с ожиданием посмотрели на нее.

– Завеса, – пояснила дочь Ворона. – Волшебнику, владеющему Даром, ничего не стоит снять ее. Самозванцу лучше и не пытаться. Они давно бы разобрались с ней сами, да она, вроде, никому не мешала, а у Ала и Соль находились более неотложные дела.

– Собирались, я свидетель, – кивнул Магистр. – На Завесу они зуб точили с самого детства. Но, по-моему, побаивались оскандалиться на наших глазах… А вы сможете, Хельга?

– Наверно, – пожала та плечами, – Во всяком случае, снять легче, чем поставить. Не в этом же дело! – Она поманила мужчин к окну. – Почувствовать здесь было некому, но знать-то должны! Завеса не рассеялась сама по себе до сих пор потому, что не исчезла причина, ради которой ее ставили. Там, за ней, что-то прячется. Не могу пока разобрать. Зима, холодно, все спит. Ее надо было снять давным-давно, еще лет двадцать назад. Что там созрело, под этим куполом?! Рано или поздно, оно само выйдет наружу. Не хочу дожидаться этого момента. Я сниму Завесу, – Хельга нехорошо оскалилась, – А потом уеду отсюда. В Эр. До Весны. Изложите мне тем временем Систему, Магистр?

– Конечно, леди, с радостью… И все-таки… Начинать с мелкой мести? Хельга, вы такая же, как они?

– Да, я такая, – серьезно ответила дочь Ворона, – А начинаю я с другого. И месть вовсе не мелкая. Это очень даже крупная пакость. Другой разговор, что нарыв обязательно надо вскрыть, а Соль с Алом получат только то, чего сами хотели. Не тревожьтесь за них, они сильные Волшебники. Они справятся с последствиями и все поймут правильно. Может быть, мы даже подружимся. Когда-нибудь. Езжайте в Эр. Дик, Михал. Мы вас догоним.

– "Мы"?

– Ну, да. Дымок, Акмели, Крака и я.

– Эта ведьма?!– изумился Магистр.

– Она самая, – Хельга окончательно повеселела. – Не за тем она тащилась два дня по морозу, чтоб отстать, когда начинается самое интересное!

– 7 -

… А из-за исчезнувшей Завесы встал Лес. Зимний, спящий. Но живой. Высокий, густой, непривычный взгляду в здешних краях. Но гнили и уродства в нем не было. Он спал. Он ждал Весну…

III ГОРНЫЙ СОКОЛ

– 1 -

Это было первое теплое утро. Снёфрид открыла окно, вдохнула с наслаждением весенний ветерок, от которого начинало быстрее стучать сердце… Весна… Скоро весна придет уже и в горы Раслак. Ещё снег лежит и не думает таять, а теплый ветерочек уже будоражит кровь, зовет куда-то…

Девушка бесцельно прошлась по комнате, трогая рукой вещи, сам собой в этой руке оказался гребешок, и Снёфрид – уже более уверенно – направилась к зеркалу, большому, металлическому, самим отцом отполированному. Выпутала ночную ленту из косы, провела по волосам гребнем раз, другой и снова опустила руку, задумавшись о чем-то.

А в открытое окно влетела птица! Уселась на деревянную резную спинку кровати и гордо вскинув голову посмотрела на девушку. С большим достоинством. А Снёфрид, обомлев, застыла, с гребнем, поднятым к волосам. Еще бы! Не каждый день к ней в комнату запросто залетали дикие горные соколы. Да в такое время! У озера Сейдъявр они появлялись к середине лета. И даже тогда увидеть их было редкой удачей.

– Выйди на берег…

Снёфрид вздрогнула, оглянулась… никого – она да птица.

– Выйди на берег…

Сокол, спокойно сложив пестрые крылья, поглядывал на девушку то одним глазом, то другим. Клюв его не шевелился, но именно от птицы отчетливо раздавался тихий монотонный шепот:

– Выйди на берег…

Снёфрид окатила жгучая волна: острое беспокойство пополам с восторгом. Её просто взбросило на ноги. Смотав волосы в пучок и кое-как заколов гребнем, сунула ноги в сапожки, набросила плащ… Уже в дверях оглянулась на сокола.

– Выйди на берег… – снова зазвучал тихий шепот.

– Иду, – тоже тихонько сказала девушка птице. Сокол снялся со своего насеста, сделал стремительный безупречный круг по комнате и ускользнул в открытое окно – в сторону озера.

Все-таки она не бежала, а шла. Хотя бешено стучащее сердце так и толкало пуститься без оглядки. Но все это было не только чудесно, но и странновато. А Снёфрид, в отличие от своих старших братьев, считала, что в жизни всегда есть место благоразумию. Бросаясь навстречу чуду, все-таки не лишне смотреть по сторонам. Поэтому она увидела его первой. Высокого. Стройного и сильного. Светловолосого. Он расхаживал нетерпеливо по камушкам у самой воды. И движения были мягкими, упругими, точными.

Она скинула камень сапожком. Стремительный разворот – и на девушку смотрят ясные серые глаза. Ожидающие, почти сердитые, при виде ее они словно на секунду удивились, потом ласково потеплели. Человек улыбнулся, шагнул к ней, опускаясь на одно колено и склоняя голову.

"Так вот ты каков, мой горный сокол!" подумала Снёфрид.

В это время от дома неожиданно послышался рев. Не сразу, но в нем можно было разобрать слова. Что-то вроде: "Снежка! Снежка!"

Девушка раздосадовано передернула плечами. – Отец зовет, – сказала она своему соколу. – Прилетай завтра. Только пораньше. И не попадись на глаза никому – подстрелят сдуру!

Завтра он не прилетел. И после завтра тоже. Снёфрид не закрывала окно ночь напролет, хотя к утру ее комната выстывала так, что от дыхания шел пар. И спала урывками, дрожа от холода и ожидания. На третью ночь она не выдержала. Притащила к себе тяжеленое меховое одеяло, которым укрывались только в самые суровые холода, среди зимы. И, пригревшись, заснула мертвым сном. Чем немедленно воспользовалась ее старая нянька – пробралась в комнату и затворила окно – она давно покушалась это сделать, да прежде Снёфрид не разрешала… А на рассвете ее разбудил звон разбитого стекла и вскрик – почти человеческий. Но, когда девушка сумела разлепить глаза, сокола не было. Никого не было. Разбитое окно, стеклянное крошево на полу, пятна крови да пестрое перо… Словно одним из этих осколков резануло ее по сердцу:" Он не ждал от меня зла… А я… проспала!.. Он же ранен и кровью истечет!"

И бросилась Снёфрид, дочь северных гор, вслед суженому, туда, куда повело сердце. Воли отцовской не спросив, не позвав с собой никого. Только белый пушистый пес, которого растила со щенячьего возраста, увязался за ней. Так и ушли – девушка да пес, неизвестно куда, а ветер смел их следы.

– 2 -

Мост был опущен. За мостом – железная решетка. Запертая. И в замке, и во дворе – тихо-тихо и пусто-пусто. Хозяев нет дома. Но Снёфрид чувствовала: это – здесь. Она не знала имени своему чувству, но оно привело ее в Кас и поставило перед воротами замка Лорда Север. Кем был здесь ее Сокол? Хозяином? Гостем? Пленником? Скоро девушка это узнает. Мост опущен – это хорошо, но был бы поднят – Снёфрид и по льду перебралась бы через ров. Решетка заперта? Вон там, в стене, вделано кольцо. Если за него сильно потянуть – решетка поднимется. Работу своего отца она всегда отличит – некоторые двери в их доме открывались точно так же. А попав внутрь замка, она поймет, как себя вести, что спрашивать и что делать. Если будет кому задать вопрос, уточнила девушка про себя. Но, едва она пересекла ров и взялась за кольцо, грохнул в уши яростный лай и мохнатая серо-рыжая скалящаяся волна обрушилась на решетку с той стороны.

Недаром Люрюлюё так не хотел идти сюда! Он-то почуял сородичей сразу. Снежная лайка прижалась к ногам девушки, сдержанно рыча. Он вряд ли мог потягаться с серыми зверями – даже один на один – но бросать хозяйку не собирался.

У Снёфрид опять на миг заложило уши. На этот раз не от лая. Это был даже не звук, просто короткое давление. Псы за решеткой попритихли, они еще рычали и скалились, но уже не норовили живьем проглотить. Снёфрид успела даже пересчитать их – семь штук – прежде чем, раздвигая сторожей коленями, к решетке пробрался человек. Мальчишка. Рыжий, худощавый, настроенный отнюдь не дружелюбно. Он даже не удосужился заговорить, просто мотнул головой снизу вверх – сердито и вопросительно. Мол "чего надо?". Снёфрид, тоже молча, показала ему пестрое соколиное перышко в пятнах засохшей крови. Мальчишка улыбнулся – как оскалился – поднес к губам костяной свисток, висевший на шее на шнурке, дунул. Ах, вот откуда родился тот странный неслышный звук! Но псы его и услышали и поняли. Быстренько разобрались по обе стороны входа, уселись, вывалив языки и глаз не сводя с девушки и ее собаки. Мальчишка, не тая злорадной ухмылки, до упора поднял решетку.