В плену романа

Скорость, которую он мгновенно набирает, застает меня врасплох. Меня резко отбрасывает назад, а в следующее мгновение по инерции толкает вперед. Я обхватываю его шею обеими руками и закрываю глаза, когда из его пасти вырывается столб огня, а потом он проламывает одну из деревянных стен конюшни и вырывается наружу.

Мы оставляем позади изумленные крики слуг и гневные вопли леди Реммингтон. Но мне даже не удается посмеяться над этим, ведь дракон одним прыжком буквально перелетает через лужайку перед особняком и оказывается на улице.

Мы пробираемся через задворки Лондона под крики прохожих и ругань извозчиков.

Это не тот город, который я знаю и в котором живу. Асфальтированные улицы, небоскребы и автомобили сменились проспектами, мощенными булыжниками, низкими каменными домами и повозками, запряженными лошадьми, которые шарахаются от страха из-за нашей скорости или дымящихся ноздрей дракона.

Мой скакун не сбавляет скорости на протяжении всего пути. Я почти не понимаю, куда мы едем. Мы оставили Мэйфер позади, и я знаю только один маршрут из этого района на восток города – на метро, которого, конечно же, не существует ни в романе Гарден, ни в моем сне.

Я не знаю, сколько времени я скачу на драконе, но в любом случае оно кажется мне очень и очень коротким.

Наконец дракон останавливается на улице, которую я бы не узнала, если бы не церковь: Сан-Матео. Вдоль дороги выстроились невысокие дома, но по сути все выглядит точно так же, как и в моем времени в районе Бетнал-Грин.

Мое средство передвижения, остановившись на тротуаре, несколько раз фыркает. Таким образом он сообщает мне, что устал и его работа выполнена. Пора спускаться.

Я делаю это с дрожащими ногами, но в груди разливается чувство свободы – это было потрясающе! Теперь я понимаю, почему Джиллиан такая невыносимо позитивная, учитывая, что она почти каждую ночь наслаждается яркими, странными снами вроде этого.

– Ты составишь мне компанию? – Дракон качает головой из стороны в сторону. – Нет? Ладно, тогда жди меня здесь.

С неохотой, но он все же перебирается на клумбы, окружающие церковь, и ложится на траву под солнцем. Он закрывает один глаз, а другим следит за мной, пока я ухожу в сторону домов.

В драконьей конюшне пахло ужасно, но в этом районе – не лучше. Мне приходится остерегаться вонючих луж, покрывающих землю, попрошаек и пьяниц, хватающих меня за юбки, и женщин, выливающих из окон ведра с неизвестными субстанциями.

Это местечко и близко не похоже на тот шумный городской квартал, которым сегодня является Ист-Энд. И хотя я в этом никогда не признаюсь, он меня немного пугает. Особенно когда беззубая девчонка моего возраста хватает меня за локоть и тащит в переулок.

– Давай, дорогуша, иди сюда, немного поболтаем!

– Не трудись, у меня нет ничего, что ты могла бы украсть, – предупреждаю я, пытаясь оторвать ее от себя.

– Разве? А как же эта элегантная одежда?

– Ты называешь это элегантной одеждой? – Я фыркаю. – Тебе бы побывать там, откуда я пришла. То, что на мне надето, – ненужные обноски для той семьи, понимаешь?

Девушка останавливается и растерянно моргает.

– Обноски?

– Хочешь пойти со мной и увидеть все своими глазами? Я могу сказать им, что ты моя давно потерянная сестра-близнец. Может быть, это сработает.

Воспользовавшись ее замешательством, я резко отталкиваю ее от себя и убегаю. Что мне терять? Я во сне, она не собирается гнаться за мной с ножом или причинять мне вред. А если и причинит, думаю, я просто проснусь.

На бегу я изучаю вывески магазинов, пока одна не бросается мне в глаза: «Кровавая ведьма». Если я пойду дальше, то увижу табличку «Красный дракон» – это таверна, куда Джордж Китинг часто отправляется за своими ночными приключениями. Ага, вот и она. И совсем рядом, в маленьком незаметном переулке…

Ни вывески, ни опознавательного знака, ни двери. Линия кирпичей, очерчивающая проем, видна только тем, кто знает, что она там есть. В метре над землей в стену вделано ржавое металлическое кольцо. На первый взгляд кажется, что его, как и прочие подобные, используют для привязывания драконов или лошадей. Вот только я знаю, что его назначение не в этом. Это ручка двери.

Я хватаю и тяну ее на себя. Со щелчком проход, замаскированный в кирпичной кладке, открывается.

Я проскальзываю внутрь и захлопываю дверь за собой. Я слышу чей-то раздраженный писк, но не даю ведьме шанса выгнать меня или наложить на меня заклятие.

– Доброе утро, леди Олвен, я пришла по поручению графа Седдона, – говорю я. – Мне нужно несколько реликвий для моего лорда.

– Графа? – Я не вижу саму ведьму, только слышу ее испуганный голос из-за стены. – Ясно. И что же тебе нужно?

Прежде чем ответить, я обхожу помещение.

На это у меня уходит не более двух минут. Комната квадратная и маленькая, размером с ванную у меня дома, только кажется еще более крошечной. Она вся заставлена стеллажами с книгами, кристаллами, минералами и веточками в форме животных. Прямо посередине стоит огромный стол, по краям которого сделаны зарубки в виде рун – по крайней мере, на тех сторонах, которые я вижу. Большую часть столешницы занимают растения и стеклянные банки.

Я не могу поверить, что нахожусь здесь. Все кажется невероятным, даже пыль, лежащая на деревянных поверхностях!

– Ему нужно ожерелье из оникса, кинжал из яшмы и сфера из сердолика, – отвечаю я нейтральным тоном, стараясь скрыть волнение.

В этом мире магия берется из минералов, драгоценных камней и металлов. Она также содержится в волосах, чешуе или яде магических существ, а еще в их крови.

Лишь немногие люди видят, как их собственная истинная магия пробуждается под кожей, но и она всегда берет свое начало в природных элементах или в зачарованном предмете, которым владеют короли и королевы.

– О, значит, графу Седдону нужны агаты, – бормочет ведьма. – Для чего он ищет защиты кварцев?

– Потому что ему нужно защищаться, – твердо отвечаю я. Пожалуй, к ведьме Олвен стоит обращаться на «вы». – Вам ведь известно, какую цель преследует мой господин: он желает, чтобы королева Шарлотта не хранила всю магию для себя, своих фаворитов и придворных, а раздавала ее всем, кто захочет ею воспользоваться.

– Иными словами, граф хочет заполучить ее для себя, – насмешливо говорит ведьма. – Но я согласна, что магия должна быть случайным даром природы. Ни один человек не должен контролировать это.

– Вот именно, – отвечаю я, хотя, как и догадалась ведьма, граф Седдон вовсе не такой идеалист. Этот человек просто хочет, чтобы он и остальные члены палаты лордов сами выбирали, кому пробудить магию.

И если для этого ему придется подвергнуть кого-то опасности или убить, он это сделает не раздумывая.

– Ему также понадобится Зеркало Правды, – добавляю я. – И приворотное зелье.

– Как много просьб, – смеется ведьма. – Полагаю, твой господин заплатит мне сполна.

– Он, как обычно, передаст вам всю сумму сегодня вечером, в таверне «Красный дракон». Ее вручит Лир, колдун, ровно в двенадцать часов. Он будет сидеть за дальним столиком, одетый как обычный слуга, с черным пером, прицепленным к шляпе.

Тишина, которая следует за моим описанием, заставляет меня улыбнуться.

Только человек, работающий на графа Седдона, может знать такие подробности (или одержимый фанат, шестнадцать раз прочитавший роман, где описаны все коварные планы злодея).

– Хорошо, малышка, – слышу я, – я все тебе дам.

Шепот звучит совсем рядом с моим ухом, и, повернувшись, я с трудом сдерживаю возглас удивления. Олвен стоит прямо передо мной, и она именно такая, какой я ее себе всегда представляла: девушка лет двадцати пяти, с рыжими волосами и лицом в фиолетовых пятнах. Одета она, как и любая другая леди эпохи Регентства: в простые черные одежды и с жемчужиной, украшающей середину лба.

– Не хочешь ли ты также что-нибудь для своих волос? – спрашивает она, указывая на мои распущенные локоны. – Ты привлекаешь слишком много внимания, дорогуша.

Я натягиваю капюшон плаща и улыбаюсь.

– Если вы дадите мне все, о чем просила, я не буду бояться привлечь к себе внимание.

Олвен не улыбается, но я замечаю тень понимания в ее глазах.

– Умная девчонка, – бормочет она. – Теперь я понимаю, почему граф доверяет тебе.

Внезапно она хватает меня за запястье и притягивает мою ладонь к своему лицу, так близко, что я чувствую трепет рыжих ресниц на своей коже.

– Как жаль, однако, что в тебе самой нет ни капли магии, – искренне говорит она. – Ни единой крошечной искорки.

– У меня она будет, – обещаю я. – Можете ли вы дать мне все, о чем я попросила? Милорд ждет.

Олвен отпускает мою руку и кивает. Спустя несколько минут она вручает мне небольшой сверток из ткани.

То, что я попросила, – не случайные предметы: ожерелье защитит меня от темной магии, кинжал – от тех, кто захочет причинить мне вред, а сердоликовая сфера содержит магию, которую я смогу использовать по своему усмотрению.

Признаю, что два других предмета – чисто фанатская прихоть. Зеркало Правды я попросила, потому что это один из моих любимых артефактов в саге, а любовное зелье…

Что ж, я доверяю своему обаянию, но мне может понадобиться небольшая помощь, чтобы покорить Джорджа Китинга и заставить его позабыть о Китти. На всякий случай.

Я прощаюсь с ведьмой, приседая в реверансе, и толкаю дверь, выходящую в переулок. Как же это было просто! Теперь мне осталось только использовать сферу, чтобы овладеть какой-нибудь своей магией, и…

– Вот ты где!

Я поворачиваюсь и вижу перед собой ту самую оборванную девчонку. Она держит в руках нож. От ее беззубой ухмылки у меня по позвоночнику пробегает холодок.

– Грязная маленькая леди, – шипит она, – я не договорила!

Она начинает медленно ко мне приближаться, что играет мне на руку, ведь я успеваю развернуть матерчатый сверток и вытащить кинжал. Только вот, когда я направляю его в сторону оборванки, яшма, из которой сделано лезвие, взрывается на тысячу осколков.

Я понятия не имею, что произошло, но это заставляет маленькую воровку вскрикнуть и отступить назад. Пока она не передумала и не попыталась снова напасть, я достаю сердоликовую сферу. Я прикладываю ее к правому глазу, как это делала Бриджит (главная героиня пятой книги), чтобы использовать свою магию, и жду.

Жду. Жду. Жду еще. Хотя девчонка передо мной все еще колеблется, в конце концов она решает, что я идиотка (а потому не представляю реальной угрозы), и снова бросается на меня.

Как раз в тот момент, когда она хватает меня за руку, вспышка света разбивает сферу перед глазами. Всего через секунду нас окутывает густой туман.

Я чувствую, как внутри меня что-то пульсирует и, подобно спящему дракону, начинает пробуждаться. Оно течет по венам вдоль конечностей, пока не поднимается и не достигает лица.

Пульсирующее ощущение концентрируется внутри моего глаза. Я начинаю чувствовать тепло, холод, покалывание и…

Боль. Непрерывную, обжигающую, сильную. Я не могу вытерпеть это без крика.

Боже, неужели вот так ощущается магия?! Как будто мне под веки вонзают тысячу иголок.

Я никогда раньше не чувствовала такого во сне (я передумала, яркие сны – отстой), и мое тело корчится от страха.

Что со мной происходит?

Я… умираю?

– Прости, дорогуша, – слышу я рядом со своим ухом знакомый бархатистый голос. – Ты хорошая лгунья, но тем не менее лгунья. Вот магия, которую ты заслужила.

Сфера с грохотом взрывается, и я…

Я просыпаюсь от неожиданности.

Не в своей кровати. Не в своей комнате. Не в своей реальности.

Я судорожно пытаюсь отдышаться, оглядывая роскошную спальню. Из зеркала в золоченой раме выходит призрак. Он смотрит на меня с высокомерной улыбкой.

– Вы наконец-то соизволили проснуться, мисс. – Он смеется. – Моя внучка ждет вас уже несколько часов.

В этот раз я не стесняюсь схватить подсвечник с прикроватной тумбочки и швырнуть его в полковника Реммингтона.

Жаль, что он пролетает насквозь и разбивает стоящее за ним зеркало. Оно было красивым.

Глава 4

Тот, кто не уважает историю, обречен ее повторить (должна была догадаться, раз такая умная)

Полковник Реммингтон смеется.

– Вот это темперамент, мисс Лавиния! Приснился дурной сон?

– Настоящий кошмар, – всхлипываю я. Моя спина такая же потная, как и несколько часов назад, когда я проснулась в этой самой кровати. – А ты отвечаешь за то, чтобы поднимать меня каждое утро, или что?

– Каждое утро? С чего бы? Вы уже неделю в Лондоне, и сегодня я впервые пожелал вам доброго утра, мисс Лабби, – смягчается призрак. – Как я уже говорил, моя внучка Китти вас ожидает. У нее неспокойно на душе, вы нужны ей, ведь сегодня состоится важное событие. Как вам прекрасно известно, не каждый день дебютантка предстает перед королевой Шарлоттой.

Что значит сегодня?..

О черт. Опять? Это что, день сурка или чья-то дурацкая шутка?

Я вздыхаю, встаю с кровати и подхожу к осколкам зеркала на ковре. На меня смотрит все то же знакомое отражение: длинные черные волосы Лавинии Лабби, ее до смешного красивое лицо (почему герои книг всегда все такие идеальные, разве в романах нет нормальных людей?) с родинкой возле правого глаза.

Подождите. Родинка? Раньше ее там не было.

Я опускаюсь на колени, беру в руки кусочек зеркала и внимательно рассматриваю себя.

Лицо и тело Лавинии такие же, что и во время моего первого пробуждения, за исключением этой новой отметины. Я дотрагиваюсь кончиком пальца до маленькой родинки, но она никуда не исчезает.

Странно.

Хотя что тут не странно? Все, что я пережила после шторма, чертовски странно. И я больше не считаю это ярким сном. Понятия не имею, что это, но явно нечто другое.

Может быть, это бред больного человека (я нахожусь в коме после шторма, потому что крыша моей комнаты обвалилась?), экстрасенсорный опыт или что-то еще, но боль, которую я почувствовала в переулке ведьмы Олвен, не была воображаемой. Ничто из того, что я испытала с тех пор, как очнулась в облике Лавинии Лабби, не пригрезилось мне.

Все реально. По крайней мере, для меня, и этого достаточно.

Положив осколок зеркала обратно на пол, я встаю и тут же закрываю глаза, пытаясь подавить панику, которая неудержимо нарастает внутри.

Ну же, Лаура, сделай глубокий вдох. Должен быть выход. Способ выбраться отсюда. Может быть, я смогу…

– Если вы не уважаете историю, мисс, вы обречены ее повторить.

Я поворачиваюсь к полковнику Реммингтону. Он решил, что моя подушка – это отличное сиденье (даже если он просачивается своей призрачной задницей сквозь перья, из которых она сделана).

– Что ты сказал?

– Что если вы не уважаете историю, то обречены ее повторить.

Эту фразу я уже слышала.

– Разве вы не согласны? – настаивает призрак. После недолгого молчания он подмигивает. – Вам стоит помнить об этом, если хотите выжить в новом мире, куда вы попали.

– Я согласна, – признаю я. – Но лишь наполовину. Если в истории есть ошибки, разве мы не должны их исправлять?

– А я и не говорил обратного, – продолжает полковник, прищурившись. – Я лишь сказал, что нужно уважать историю, если не желаете ее повторить. Лабби страдали от проклятия бедности по одной простой причине: из-за своих амбиций. Не повторяйте ошибок своих предков, мисс. Помните о моем совете, если хотите благополучно дожить до конца сезона.

А. Так вот он о чем. Я-то думала, он дает мне подсказку, как выбраться отсюда.

А может быть, и то и другое. У меня такое чувство, что эта призрачная заноза в заднице знает больше, чем кажется.

– Возможно, вы правы, – соглашаюсь я, впервые обращаясь к нему на «вы». – А теперь не будете ли вы так добры покинуть мою спальню? Юной леди необходимо уединение, даже если она бедна и живет на подачки вашей семьи.

– О, но вы же тоже член нашей семьи! – Он делает паузу. – Ах да, со стороны моей жены, так что не считается.

Затем он проходит сквозь стену за кроватью и тихо смеется.

Я тяжело вздыхаю. Как же раздражает это всезнайство. Неужели именно так чувствуют себя мои друзья каждый раз, когда в разговоре с ними я начинаю умничать? Это действительно похоже на удар под дых.

Стараясь не порезаться об осколки зеркала, я пробираюсь к деревянной ширме. На этот раз я одеваюсь более спокойно и замечаю у окна маленький туалетный столик, на котором тщательно разложены расчески, заколки и ленты.

Одетая и обутая, я сажусь за столик и завязываю волосы в пучок, стараясь не смотреть на себя в зеркало слишком пристально.

Это все еще так странно – видеть в отражении незнакомое лицо. Настолько странно, что у меня волосы встают дыбом.

Страшнее этого только та дама, которая в следующую секунду с криком врывается в комнату.

– Что это был за шум, Лавиния? О боже, зеркало! Что случилось? Тебе настолько не понравилось, как ты выглядела, что ты решила выместить на нем свое разочарование?

– Это была случайность, леди Реммингтон, – тут же придумываю ложь в ответ, даже не оборачиваясь. – Полковник напугал меня до смерти, пройдя сквозь зеркало и разбудив.

– Отец моего супруга? – уточняет она, не понижая голоса. – Такими темпами я скоро проведу сеанс экзорцизма. – Она угрожающе поднимает кулак в воздух: – Ты слышишь меня, призрак?! Баронесса уже предупреждала, что случится, если вы снова будете проникать в комнаты горничных!

Баронесса Ричмонд – мать леди Марианны Реммингтон, но она всегда называет ее по титулу (это такая странная старомодная фишка). И да, сколько бы аристократической крови ни было в бедной Лавинии, ее считают не более чем служанкой.

Ну и судьба мне досталась.

– Ты готова? – спрашивает она, подходя ближе. Я вижу ее в отражении, поэтому меня не пугает рука в перчатке, внезапно оказывающаяся на моем плече. – Сегодня очень важный день для Китти, – говорит она гораздо тише. – Будь прилежной.

– Я всегда прилежна, – говорю я, но леди Реммингтон сжимает мое плечо, и я добавляю: – Но сегодня я буду особенно прилежной.

– Ты тоже сегодня дебютируешь, – напоминает она мне. – Сразу после Китти. Постарайся не говорить и не делать ничего неподобающего перед королевским двором. В конце концов, ты часть семьи. Твоя задача – сделать все, чтобы Китти предстала в лучшем свете, чтобы ее будущее было таким, какого она заслуживает. – Я неохотно киваю. – Если она преуспеет, преуспеем и мы все, ты понимаешь?

– Да…

Я сдерживаюсь и молчу, что не нужно говорить со мной в таком тоне, ведь я не настолько глупа, как ее дочь.

– Мой старший сын уже перечеркнул все планы на прошлый сезон, – продолжает она, снова сжимая мое плечо, на этот раз до боли. – Какая глупость! Жениться по любви на этой ничтожной Бриджит…

– Но он счастлив, – перебиваю я ее.

Леди Реммингтон наклоняется, и ее пылающий взгляд в зеркале встречается с моим.

– Этого не должно было случиться, – бормочет она. – Он должен был жениться на юной леди из приличной семьи.

– Разве вы не рады, что Чарльз счастлив?

– Конечно, – быстро отвечает она. И я знаю, что это правда, потому что Гарден ясно дает понять в своих книгах: что бы леди Реммингтон ни говорила, она все-таки любит своих детей. – Но мне бы хотелось, чтобы он обрел это счастье, добавив немного чистокровной магии в родословную семьи Реммингтон.

– Я понимаю.

– Вот почему так важно, чтобы Китти сегодня ослепила королеву, – настаивает она.

Устав, я снова киваю. Ее глаза сужаются в ожидании, и в итоге я вынужденно улыбаюсь.

– Господь милосердный, а вот от этого тебе лучше воздержаться, – фыркает она, распрямляя спину. – Не надо таких гримас. Просто будь рядом и оберегай Китти. Ты – ее спутница и компаньонка. Поэтому веди себя безупречно.

Стать помощницей главной героини, которую я ненавижу больше всего: какой отличный план.

– Обещаю.

Я далека от искренности. Полковник посоветовал мне уважать историю… и я так и поступлю.

Отчасти.

Я просто позволю Китти жить своей жизнью в обществе и демонстрировать свои (скучные) прелести хорошей девочки, а сама в это время буду делать что хочу в тени.

Раз уж мне приходится мириться с Китти, стоит воспользоваться тем, что может предложить этот мир, который я обожаю: множество интересных персонажей, волшебные существа за каждым углом и возможность наряжаться в сказочные платья. Я уверена, что смогу хорошо провести время за кулисами истории и останусь в безопасности, пока сезон не подойдет к концу.

Это всего лишь несколько недель, полных танцев, которые я знаю наизусть, так что может пойти не так?

Глава 5

Хорошеньким девочкам незачем быть глупыми (хотя эта очень даже глупа)

Через несколько минут я выхожу из спальни Лавинии – уже второй раз за утро.

Однако на этот раз я не сталкиваюсь с прежней горничной. Полагаю, это объясняется тем, что (очень умные) слуги решили не попадаться на глаза леди Реммингтон, которая сопровождает меня в комнату дочери, вереща на весь коридор в своей обычной манере.

По крайней мере, теперь она не выглядит такой сердитой.

– Китти хотела надеть желтое платье в Букингемский дворец, но я убедила ее, что это очень плохая идея, – говорит она. – Она слишком бледная. Когда наступит весна и на ее щеках заиграет румянец, тогда это будет хороший вариант.

– А что, по-вашему, она должна надеть сегодня? – спрашиваю я с любопытством.

Я знаю, что она ответит. Китти будет одета в белое с головы до ног, словно ангел (по крайней мере, так, по словам Гарден, подумает все высшее общество, когда увидит ее).

– Розовое платье с рюшами, – отвечает она. – Это любимый цвет королевы.

Я хмурюсь. В «Бриллианте сезона» было не так. Я могла бы отдать руку на отсечение! Я знаю наряды всех персонажей наизусть.

– Что с твоим лицом? – шипит леди Реммингтон. – Или ты считаешь, что я не права?

Она спросила таким тоном, будто я только что намекнула, что она утопила новорожденных котят.

– Конечно, правы, – говорю я, стараясь звучать как можно более мило. – Если розовый – фаворит королевы, Китти должна надеть именно его.

Леди Реммингтон удовлетворенно кивает.

Когда мы доходим до комнаты ее дочери, она даже не удосуживается постучать, резко распахивая дверь настежь точно так же, как и мою.

– Дорогая, я привела эту лентяйку! Мы наконец можем начать тебя собирать? Или ты найдешь очередную отговорку?

– О, конечно же, нет, мама, я готова!

Вот только она не готова (и даже не хочет).

Китти (Кэтрин Реммингтон собственной персоной!) сидит, босая и растрепанная, перед камином. На ней только ночная рубашка и шелковый халат с золотой вышивкой. В комнате очень жарко, и мы быстро понимаем почему: сильное пламя вырывается из камина и уже лижет мраморную полку над ним.

Леди Реммингтон испускает крик ужаса при виде этой картины, и тут же из огня крошечными шажками выпрыгивает маленький дракончик.

– Боже мой, Китти, потуши это немедленно!

– А? Что? – Девушка оборачивается к огню. – О нет! Прости меня, мама! Я не заметила!

– Что значит «не заметила»?! Китти!

– Я забылась, наблюдая за пламенем! – глухо стонет она. – Ричард слишком увлекся, разводя огонь, – думаю, он чувствует, как я нервничаю!

Прежде чем встать, она берет дракона на руки. Он темно-бордового цвета и похож на хорька, с тем разве что исключением, что его тельце скользкое и покрыто чешуей. Хвост его, длинный и гибкий, обвивается вокруг руки Китти в собственническом жесте.

– Рики, умерь свой огонь, – шепчет она. – Пожалуйста.

Маленький огненный дракон подмигивает (сначала одним глазом, потом другим) и поворачивает крошечную голову к камину. Через несколько секунд высокое пламя медленно затухает, превращаясь в тонкие язычки вокруг обугленного полена.

– Спасибо, Рики! – Китти целует его в макушку. – Ты лучший!

Чего нельзя сказать о ней самой. Я вас умоляю, ну что за безвкусица – назвать своего дракона Ричардом? И у нее нет оправдания, что она дала ему это имя будучи ребенком: согласно сюжету, дракон стал ее питомцем чуть больше года назад.

– Убери его отсюда, пока он снова не попытался поджечь дом! – рычит леди Реммингтон, убедившись, что ее мраморному очагу больше ничего не угрожает. – И не стоит отправлять его обратно в наше загородное поместье, дорогая. Сколько раз я должна повторять, что аристократке не подобает иметь в качестве питомца эту маленькую тварь? Ты же знаешь, что они больше подходят слугам. Твой отец уже замучился предлагать тебе фей и гномов. Они бы гораздо больше подошли тебе, такие нежные и элегантные…

– Рики элегантен, – протестует Китти. Затем она смахивает пепел со своего платья и смотрит на меня большими голубыми глазами. – Разве не так, Лавиния?