Рассвет на Волге. Книга 2: Огонь над Биляром

Она видела войну без прикрас. Не героические подвиги, а их страшную цену: оторванные конечности, страшные раны, молодых парней, умирающих в агонии.

Она видела и молодого стрелка Алтана, чья огненная стрела сожгла мост. Он был жив, но его плечо было раздроблено, и он больше никогда не сможет натянуть тетиву. Айбике сидела рядом с ним, держала его за руку, и он плакал не от боли, а от того, что больше не сможет защищать свой город.

Рядом с ней, как маленькая тень, ходила Зейнаб. Девочка больше не плакала. Увидев столько боли вокруг, ее собственное горе будто притупилось, стало частью общего страдания.

Она носила воду, подавала чистые тряпицы, успокаивала плачущих детей, чьи отцы лежали здесь, в лазарете. Война заставила ее повзрослеть за несколько дней.

В этот день Айбике столкнулась с новой, не менее страшной угрозой. К ней подошел главный по снабжению, бледный и испуганный.

– Госпожа, – прошептал он. – Зерно на главном складе… оно почти закончилось. Запасов, которые оставил визирь Саджар, хватит в лучшем случае на неделю. Он обманул нас всех.

Айбике почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Предательство визиря оказалось еще глубже. Он не просто саботировал армию, он обрек весь город на голодную смерть. Она немедленно ввела строжайшее нормирование: по пол лепешки в день на человека. Она понимала, что скоро в городе начнется ропот.

И в этот момент город содрогнулся. Раздался страшный грохот, а затем еще один. Снаружи донеслись панические крики. В крыше мечети образовалась дыра, и внутрь посыпались щепки и пыль.

– Они бьют по городу! – закричал кто-то.

Каган Бек начал приводить свой план в исполнение. Начался террор. Айбике бросилась к детям, пытаясь укрыть их, успокоить. Она смотрела на испуганное лицо Зейнаб, и в ее сердце росла не паника, а холодная, ясная ярость. Она поняла, что они сражаются не просто с армией. Они сражаются с чудовищем, для которого нет ничего святого.

****

Далеко на юге, в раскаленных песках Хорезма, Юсуф и Джабир вели свою войну. После схватки в ущелье они поняли: убийцы не просто преследуют их. Они опережают их, устраивая засады на всех крупных караванных путях.

– Они знают наш маршрут, – сказал Джабир, изучая карту в тени редкого саксаула. Он был невозмутим, будто решал инженерную задачу. – У них есть информаторы в каждом караван-сарае. Идти по торным путям – самоубийство.

– Но другого пути нет, – возразил Юсуф. – В стороне от колодцев нас ждет смерть от жажды.

– Путь есть всегда, – усмехнулся Джабир. – Он просто не всегда приятен. – Он указал на карте на огромное белое пятно. – Пустыня Кызылкум. Прямой путь. Ни колодцев, ни людей. Никто в здравом уме не сунется туда в это время года. Кроме нас.

Это был безумный риск. Но Юсуф согласился. Они закупили у кочевников несколько дополнительных бурдюков с водой и, покинув караванный путь, ушли в самое сердце пустыни.

Начался самый тяжелый этап их путешествия. Днем их сжигало беспощадное солнце, ночью пробирал до костей холод. Они экономили каждый глоток воды.

– Зачем такая спешка, посол? – спросил однажды Джабир, глядя, как Юсуф вглядывается в северный горизонт. – Мы выжили. Этот ваш город на севере, скорее всего, уже пал. Какая разница, прибудем мы на неделю раньше или позже?

– Разница в тысячах жизней, – ответил Юсуф. – И в том, что мой народ – не варвары, как вы, южане, привыкли думать. Мы – стена. Стена, которая защищает и твои богатые, изнеженные города от диких орд, что кочуют еще севернее. Если наша стена падет, однажды ты увидишь их всадников и у ворот твоего Хорезма.

Джабир ничего не ответил, но посмотрел на булгарина с новым уважением.

На исходе пятого дня пути по пустыне они достигли крупного оазиса, пограничного города-крепости. Они были спасены. Изможденные, почерневшие от солнца, но живые.

Но когда они вошли в ворота, Юсуф замер. Он увидел на столбе у дома начальника стражи примету. Тайный знак, который использовали купцы, чтобы предупреждать друг друга об опасности.

И он понял. Убийцы ждали их и здесь. Они обошли пустыню по караванному пути и приготовили новую ловушку. Они не были в безопасности. Они просто вошли в клетку.

Глава 5. Ночная диверсия

Ночь была главным союзником осажденных. Днем Биляр был мишенью – огромной, беззащитной, которую хазарские катапульты методично закидывали смертью и разрушением. Но ночью город затихал, сливался с тьмой, а из его потайных нор, как хищники, выходили тени.

Айдар стоял в сыром, пахнущем землей подземелье под арсеналом. Рядом с ним, в тусклом свете единственного факела, стояли трое. Это был его новый отряд.

Его старого десятка больше не было. Память о них жила в его сердце, как незаживающая рана. Эти были другими. Не братьями, с которыми он вырос. А инструментами. Острыми, смертоносными инструментами, которые ему вручил эмир для новой, тайной войны.

Рядом стоял Ташбулат. Он единственный остался из прежних. Война сожгла в нем юношескую браваду, оставив лишь холодную, сжатую до предела ярость. Он больше не рвался в бой бездумно. Теперь он ждал. Ждал приказа, чтобы выпустить своего внутреннего зверя на волю.

Вторым был человек по имени Кевер. Суварин. Низкорослый, жилистый, с лицом, похожим на старый корень дерева. Он был охотником из северных лесов, который мог часами лежать в осенней листве, и его не заметил бы даже самый чуткий лось. Он умел двигаться беззвучно и видеть в темноте.

Третьего звали Шнырь. Бледный, юркий горожанин, бывший вор, которого Асфан вытащил из темницы. Он не был воином. Но он знал, как устроены замки, как ослабить крепления, где в любом лагере будут хранить ценности и как проскользнуть мимо самого бдительного часового.

Это был не отряд воинов. Это был отряд призраков.

– Наша цель, – говорил Айдар, водя обломком угля по растянутой на бочке коже, на которой был набросан план вражеского лагеря. План был неполным, составленным по донесениям дозорных со стен, но это было все, что у них было.

– Хазары уверены, что мы заперты. Они расслабились. Их главный лагерь хорошо охраняется. Но их службы обеспечения – нет. Асфан докладывает, что свежую воду они берут из родника у Змеиного оврага, в двух верстах отсюда. Там стоит небольшой караул.

– Отравим воду? – хищно спросил Шнырь.

– Нет, – отрезал Айдар. – Мы не убийцы женщин и обозников. Мы воины. Родник – это приманка. Кевер, Шнырь, ваша задача – устроить там переполох. Подожгите сухую траву, поднимите крик, пустите пару стрел в темноту. Отвлеките на себя патрули. Заставьте их думать, что мы пытаемся отбить у них воду.

– А мы, сотник? – спросил Ташбулат.

– А мы, пока они будут гоняться за призраками у ручья, нанесем настоящий удар. – Айдар ткнул углем в другую точку на карте. – Сюда. Мастерские осадных инженеров. Они думают, что это самое безопасное место в их тылу. Там они чинят свои катапульты и строят новые тараны. Мы должны не просто сжечь их. Мы должны их искалечить.

Перед вылазкой Айдар подошел к Ташбулату. Они стояли в темноте туннеля, который вел за пределы городских стен.

– Ты готов? – спросил он.

– Я родился готовым, – ответил Ташбулат, но в его голосе не было прежнего хвастовства. Он помолчал. – Я все думаю… об Ильмаре. О Саяне. Они бы гордились нами сегодня, сотник.

– Они смотрят на нас, – просто ответил Айдар. – И мы не должны их посрамить.

Он не сказал этого, но он чувствовал страшную тяжесть. Он вел в ночь на смертельное задание последнего из своего старого отряда. Последнего брата.

***

Они вышли из города через старый водосток, тот самый, что спас Айдара. Ночь была безлунной и ветреной – идеальной для их дела. Двигаясь по знакомым ему оврагам, они разделились.

Кевер и Шнырь ушли в сторону родника, а Айдар и Ташбулат, пригибаясь к земле, начали долгий, мучительный обход, чтобы зайти в тыл вражеского лагеря.

Они ползли по-пластунски последние сотни метров. Лагерь инженеров был освещен несколькими кострами. Десятка два сонных охранников лениво прохаживались между штабелями бревен, недостроенными катапультами и огромными бочками со смолой.

Внезапно со стороны Змеиного оврага раздались крики и вспыхнуло пламя. План сработал. Охранники в лагере засуетились. Начальник караула, громко ругаясь, собрал большую часть своих людей и повел их на подмогу. У мастерских осталось лишь четверо часовых.

– Пора, – прошептал Айдар.

Они двигались, как две тени. Два ножа, вонзившихся в спящее тело врага. Айдар снял первого часового у штабеля бревен. Ташбулат – второго, у бочек со смолой. Еще двое пали, не успев издать и звука.

Теперь у них было немного времени.

– Не жги сразу! – скомандовал Айдар. – Калечь!

Они работали быстро и слаженно. Они не просто поджигали. Они подпиливали опорные балки у готовых катапульт. Вбивали металлические клинья в механизмы лебедок. Выливали драгоценное масло на землю. Это была работа мясников, разбирающих тушу. Каждый их удар был укусом, ослаблявшим вражеского зверя.

Закончив, Айдар достал из мешка фитиль, пропитанный селитрой. Он поджег его и засунул в щель между бочками со смолой. Фитиль был длинным. Он должен был дать им время уйти.

– Уходим!

Они уже почти скрылись в спасительной темноте оврага, когда услышали топот возвращающегося патруля. Их заметили. Раздался тревожный крик, засвистели стрелы.

– Бегом! – крикнул Айдар, и они рванулись прочь, не разбирая дороги.

Они уже были на безопасном расстоянии, когда за их спинами раздался оглушительный взрыв. Бочки со смолой и маслом рванули, превратив вражеский лагерь в ревущий огненный столб, который осветил небо над Биляром, как второе, дьявольское солнце.

***

Через час, измотанные, но целые, они вернулись в город. Эмир Алмуш уже ждал их на стене. Вместе они смотрели на огромное зарево на месте вражеского лагеря. Артиллерийский обстрел города прекратился – хазарам было не до того, они тушили свой пожар.

Это была маленькая победа. Но для измученных защитников города она была подобна глотку свежей воды. Она показала им, что враг не всесилен. Что его можно бить. Что их волки могут кусать.

– Ты дал им почувствовать нашу боль. Но это лишь один укус, – сказал Алмуш, глядя на Айдара с безмерным уважением. Его взгляд снова упал на вражеский лагерь. – А нам нужно перегрызть им глотку.

Вдалеке, в свете пожара, они увидели, как хазары начинают собирать что-то новое. Огромное. Не похожее на катапульту или башню. Что-то приземистое, покрытое мокрыми шкурами для защиты от огня.

– Что это? – спросил Ташбулат.

Асфан, подошедший к ним, вгляделся в темноту.

– Таран, – сказал он тихо. – «Голова Вепря». Самый большой таран в армии кагана. Они собираются не просто пробить наши стены. Они собираются их снести.

Глава 6. "Зажгите пожар внутри стен"

Далеко на юге, в пограничном хорезмийском городе-оазисе, стены которого раскалялись под беспощадным солнцем, посол Юсуф понял, что пустыня была не самым страшным его врагом.

Он и его новый спутник, гениальный и язвительный инженер Джабир, вошли в этот город, надеясь на отдых и безопасность. Вместо этого они попали в клетку.

Тайный знак, оставленный для него булгарскими купцами, был недвусмысленным: «В городе – волки». Убийцы кагана, обойдя их по караванному пути, ждали их здесь.

Они не могли напасть открыто в городе, находящемся под властью наместника Хорезма, но и выпустить Юсуфа из него они не собирались.

– Мы в ловушке, – сказал Джабир тем же вечером, когда они сидели в душной комнате караван-сарая. Он чертил на песке, рассыпанном на полу, план города. – Одни ворота. Гарнизон – сотня ленивых стражников, подкупленных хазарами. Нас убьют, как только мы выйдем за стены. Или зарежут ночью в этом сарае. Я предлагаю сдаться местному правителю. Может, он спасет наши шкуры.

– Сдаться – значит проиграть, – ответил Юсуф. Он был спокоен, но эта была спокойствие натянутой тетивы. – Наместник продаст нас хазарам за мешок золота. Нет. Если волк загнал тебя в угол, не жди, пока он прыгнет. Напади сам.

Он всю ночь не спал, собирая сведения. Он говорил с погонщиками, с мелкими торговцами, с нищими у мечети. Он использовал все свое купеческое умение, чтобы понять расклад сил в этом маленьком, прогнившем городе. И к утру у него был план. Дерзкий и опасный.

Он пошел не к наместнику. Он пошел в его канцелярию, к начальнику стражи. Это был толстый, потный мужчина с бегающими глазками, который ценил только одно – деньги. Юсуф не стал ему угрожать. Он пришел к нему как купец к купцу.

Он выложил на стол небольшой, но очень тяжелый мешочек с золотом, подаренный визирем.

– Это твое, – сказал он. – Если я и мой спутник сегодня благополучно покинем этот город.

Глаза начальника стражи загорелись.

– Но убийцы кагана… – пролепетал он.

– Они – твоя проблема, – отрезал Юсуф. – Но я помогу тебе ее решить. – Он выложил на стол второй мешочек, еще больше первого. – А это – твое, если ты доставишь мне головы этих убийц. Живыми или мертвыми.

Начальник стражи смотрел то на одно, то на другое золото. Жадность боролась в нем со страхом.

– Но как… их пятеро, они лучшие воины…

– Они сильны, когда нападают из тени, – сказал Юсуф. – А при свете дня, на глазах у всего города, они – просто чужаки с оружием. Ты – закон. Оцепи рынок. Объяви, что в городе ищут шпионов, которые угрожают торговле с Великим Халифатом. – Он достал из-за пазухи грамоту халифа. Одна лишь печать на ней заставила начальника стражи вздрогнуть. – Покажи своим людям эту печать. Скажи им, что эти люди – враги самого Повелителя Правоверных. И твои воины будут драться, как львы.

План сработал. Жадность, подкрепленная страхом перед Халифатом, оказалась сильнее страха перед хазарскими убийцами. Через час городской рынок был оцеплен.

Стражники, видя печать халифа и обещанную награду, с яростью набросились на хазарских агентов. Завязался короткий, жестокий бой в узких торговых рядах.

Сами Юсуф и Джабир, наблюдавшие за всем с крыши, приняли в нем участие, пуская стрелы в спины убийцам. Инженер, к удивлению Юсуфа, оказался неплохим лучником.

Через полчаса все было кончено. Пятеро убийц лежали мертвыми среди разбитых кувшинов и рассыпанных пряностей. Юсуф сдержал слово и отдал начальнику стражи второй мешочек.

Тот был счастлив. Он не только стал богаче, но и прослыл героем, защитившим город от «шпионов».

– Путь на север свободен, – сказал он Юсуфу.

– Теперь – да, – ответил Юсуф.

Они с Джабиром, не теряя ни минуты, вскочили на коней и покинули оазис. Они победили. Но они потеряли драгоценное время.

****

В Биляре никто не считал потерянное время. Здесь считали потерянные жизни. План кагана Бека действовал. Каждый день, как по расписанию, в город прилетали камни. Они больше не целились в стены. Они били по домам, по площадям, по колодцам. Они несли смерть и ужас.

Айбике почти не спала. Лазарет в мечети был переполнен. Теперь сюда приносили не только воинов, но и простых горожан. Стариков, раздавленных обрушившейся крышей.

Женщин, посеченных осколками. Детей… Айбике с ужасом смотрела на маленькие, искалеченные тела, и ее сердце, казалось, превращалось в камень.

Вылазка Айдара дала им лишь короткую передышку. Ночью город мог спать спокойно, но с рассветом ад возвращался. И к ужасу войны добавился новый враг – голод.

Запасы, украденные предателем Саджаром, подходили к концу. Норму хлеба снова урезали. По городу поползли страшные слухи.

Айбике держалась. Она была не просто женой эмира. Она была матерью этого города. Она ходила по убежищам в подвалах, разговаривала с людьми, вселяла в них надежду.

Рядом с ней всегда была Зейнаб. Девочка стала ее тенью, ее маленькой помощницей. Она больше не боялась вида крови. Она утешала плачущих детей, рассказывая им сказки, которые когда-то рассказывала ей ее собственная мама.

В этом аду, в этом городе скорби, она нашла свое место. Она дарила другим капельку того тепла, которое когда-то подарили ей.

Однажды вечером, когда обстрел на время прекратился, Айбике сидела с Зейнаб в своих покоях.

– Ты не боишься? – спросила она девочку, расчесывая ее волосы.

– Боюсь, – честно ответила Зейнаб. – Но когда я вижу, что ты не боишься, мне становится легче.

– Я тоже боюсь, милая, – призналась Айбике. – Но любовь к тем, кого мы защищаем, сильнее страха.

В этот момент в покои вошел Асфан. Его лицо было серым от усталости.

– Госпожа, – сказал он тихо. – Эмир просит передать. На той стороне реки, в лагере хазар, наши дозорные заметили движение. Они строят что-то новое. Огромное. Похожее на голову вепря.

Айбике поняла. Таран. Тот самый, о котором говорил Айдар.

– Передай повелителю, что мы выстоим, – твердо сказала она. – А теперь спроси у него, есть ли вести от посла Юсуфа. Нам нужен инженер. Нам нужен тот, кто знает, как бороться с такими чудовищами. Если он вообще жив.

****

Каган-бек Завулон стоял посреди пепелища, где еще недавно были его осадные мастерские. Он смотрел на обломки катапульт, на искалеченные тараны. Его лицо было абсолютно спокойно. Но те, кто знал его близко, понимали: чем спокойнее был Бек, тем страшнее будет его гнев.

– Один отряд, – сказал он, обращаясь к старому генералу Булану. – Один отряд оборванцев вышел из города, сжег мое лучшее оборудование и ушел безнаказанным. Как это возможно, Булан?

– Они действовали дерзко и хитро, повелитель. Мы не ожидали…

– "Не ожидали"! – взревел Бек, и его спокойствие треснуло. – Вы, мои прославленные военачальники, разучились воевать! Вы привыкли сражаться с трусливыми степняками! А здесь, у стен этого курятника, вы не можете справиться с горсткой крыс!

Он пнул ногой обугленное бревно.

– Их дерзость будет им дорого стоить. Я хотел взять этот город и наказать эмира. Теперь я хочу другого. Я хочу стереть его с лица земли. Я хочу, чтобы на этом месте осталось лишь соленое поле, на котором не будет расти даже полынь.

Он повернулся к своему новому начальнику тайной службы, человеку с лицом, лишенным всяких эмоций.

– Тазрак провалился. Теперь твой черед, Гюрза. Я хочу, чтобы в городе начался ад. Не просто страх от моих камней. Я хочу, чтобы они начали убивать друг друга. Найди их слабые места. Воду. Еду. Религиозные разногласия. В городе полно язычников-сувар, которые ненавидят эмира-мусульманина. Найди их. Дай им золото. Дай им оружие. Зажги пожар внутри стен, который они не смогут потушить.

Гюрза молча поклонился и исчез.

Бек снова посмотрел на своих генералов.

– Ускорить постройку «Головы Вепря». Вдвое. Я хочу, чтобы через три дня эта штука стучала в их ворота. А до тех пор – не прекращать обстрел города ни на час. Ни днем, ни ночью. Я хочу, чтобы они забыли, что такое тишина.

Он ушел в свой шатер, оставив полководцев на пепелище. Он проиграл этот раунд. Но он уже готовил следующий, еще более жестокий удар.

Глава 7. Предательство в самом сердце Биляра

В то время как булгарские воины умирали на стенах, а их жены и дети молились в холодных подвалах, в Суварском квартале Биляра, в тишине ремесленных мастерских, плелась новая, невидимая паутина предательства.

Сувары, потомки древнего и гордого племени, покоренного булгарами много лет назад, жили в городе своей, обособленной жизнью. Они были лучшими в городе резчиками по дереву и кости, но в их сердцах все еще тлели угли обиды на булгарских эмиров, которые принесли на их землю свою власть и своего нового, непонятного бога.

Пуран, старейшина гильдии резчиков, сидел в своей мастерской и смотрел на недоделанную фигурку лесного духа. Его руки, способные оживить любой кусок дерева, сегодня ему не подчинялись.

В душе у него была смута. Он ненавидел хазар, этих жестоких степных волков. Но эмира Алмуша и его новую веру, которая грозила поглотить верования его предков, он ненавидел, быть может, даже сильнее.

В дверь тихо постучали. Это был не условный стук его учеников. Пуран открыл. На пороге стоял неприметный человек, торговец травами, которого он уже несколько раз видел на рынке.

Но глаза у этого торговца были не как у торгаша. Они были холодными, как у змеи. Это был Гюрза, новый глава шпионской сети кагана, или один из его приближенных.

– Мир твоему дому, почтенный мастер, – прошипел гость, проскальзывая внутрь.

– В этом городе не осталось мира, – хмуро ответил Пуран.

Они говорили долго. Гость не предлагал денег. Он говорил о другом. О несправедливости. О том, что каган Бек воюет не с народом сувар, а с эмиром-отступником, который предал древних богов степи.

Он рисовал картину будущего: после победы кагана, сувары получат свободу. Свободу верить в своих богов, говорить на своем языке, жить по своим законам.

– Каган уважает древние традиции, – шептал змей-искуситель. – Ему нужны союзники внутри города. Люди чести, которые помогут ему свергнуть тирана и вернуть земле ее истинных хозяев.

Пуран слушал, и яд этих слов проникал в его душу. Он думал о своих детях, которых заставляли учить арабские молитвы. Он думал о своих богах, чьи идолы приходилось прятать.

– Что ты хочешь от меня? – спросил он.

– Хазары построили великий таран, «Голову Вепря», – ответил гость. – Он ударит в самое слабое место стены, здесь, у вашего квартала. Но перед стеной – ров и «ежи» из заостренных бревен. Их нужно убрать. Ночью, накануне штурма, твои люди должны выйти и разобрать заграждения. Под предлогом, что вы хотите построить свою, внутреннюю баррикаду. Стража эмира не посмеет спорить с уважаемым старейшиной.

Это было прямое предательство. Открыть дорогу врагу. Обречь на смерть сотни защитников стены. Пуран колебался.

– Каган не забудет твоей услуги, – добавил гость, кладя на стол тяжелый мешочек, который глухо звякнул. – И он не простит отказа.

Гость ушел, оставив Пурана одного. Он смотрел на мешочек с золотом, потом – на деревянную фигурку лесного духа. На одной чаше весов была верность городу, который стал ему домом.

На другой – будущее его народа, его веры, его детей. И он сделал свой страшный выбор.

****

Юсуф и Джабир гнали своих коней на север, и каждый удар копыт по сухой земле отдавался в их сердцах отчаянной надеждой. Они вырвались из ловушки в оазисе, но знали, что это лишь временная передышка.

Теперь их гнала не только погоня, но и приближающаяся зима. Скоро степь покроется снегом, и все пути станут непроходимыми.

Они изменились за время этого пути. Юсуф, холеный дипломат и купец, стал похож на закаленного воина. Его лицо обветрилось, руки загрубели от поводьев, а во взгляде появилась стальная твердость.

Джабир, циничный багдадский интеллектуал, тоже изменился. Он все еще ворчал и жаловался на варварские обычаи севера, но Юсуф видел, как он с интересом изучает булгарские сторожевые вышки, как по ночам чертит в своей тетради схемы укреплений.

Эта отчаянная миссия стала для него самым интересным вызовом в жизни.

– Я все еще думаю, что твой народ – дикари, – сказал он однажды вечером у костра. – Но ты, посол, самый упрямый дикарь из всех, кого я встречал.

– Упрямство – это то, что держит стены, инженер, – ответил Юсуф, глядя на север. – Скоро ты увидишь наши стены. И ты поможешь нам сделать их еще крепче.

На десятый день пути они пересекли последнюю реку, пограничную. Они были на родной земле. Но радости не было. Земля была мертва. Сожженные аулы, вытоптанные поля, ни души вокруг. Война была уже здесь.

А на следующий день, взобравшись на высокий курган, они увидели его. Далеко на севере, на горизонте, столб черного дыма, поднимавшийся к самому небу. Дым от горящего Биляра.

Они переглянулись. Слов не было нужно. Их гонка подходила к концу. Они пришпорили своих уставших коней и ринулись вперед, в самое пекло, навстречу этому дыму, в котором смешались судьба их народа, их отчаяние и их последняя надежда.

****

В подземелье под арсеналом было жарко, как в кузнице. Айдар и его отряд «призраков» готовились к новой вылазке. Донесения Асфана были неутешительны: хазары денно и нощно строили «Голову Вепря», и через два, максимум три дня, это чудовище начнет крушить стены города.

– Мы не можем ждать, пока они его достроят, – сказал Айдар, глядя на своих воинов. – Бить по нему, когда он будет у стен, – поздно.

– Но как нам подобраться к нему, сотник? – спросил Кевер, охотник-сувар. – Его охраняют, как сокровищницу кагана.

– Мы и не будем подбираться к нему, – ответил Айдар. – Мы ударим по его сердцу. Или, вернее, по его клыку.

План Айдара был прост и смертельно опасен. Он узнал от шпионов Асфана, что огромный железный наконечник для тарана, его «клык», куют в отдельной полевой кузнице, ближе к реке. Это было самое охраняемое место во всем лагере после шатра кагана. Но именно это и делало его уязвимым. Вся охрана была снаружи.