Запрет

– Давайте быстрее, – торопит Славик, вновь посматривая на часы. А потом вдруг резко тянет меня вперёд, так что я сбиваюсь с ног и едва не падаю.

– Угомонись. Она упадёт сейчас из—за тебя, – отталкивает его Руслан.

– Да блин… Даш, извини. Просто мой батя… он непростой. Наверное, уже всех на уши поднял.

Его слова подтверждаются почти мгновенно. Из двора с фонариками выходят люди, громко переговариваясь.

– Мы идем налево. Я дал патрулям задание, они их уже ищут. Вы – направо, – громыхает на всю улицу командным тоном, от которого мне хочется спрятаться.

– Всё… мне хана, – мне не видно в темноте, но кажется Слава бледнеет.

Мы останавливаемся, когда свет фонарей направляют на нас.

– Вот же они! Даша! Дашенька! – кричит мама, и через секунду толпа оказывается рядом.

Меня вырывают из рук парней, мама прижимает к себе, а папа сканирующим взглядом окатывает с ног до головы сначала меня, а потом ребят.

– Ты где был, паршивец? – мужчина в милицейской форме хватает Славика за плечо. – Быстро говори, где был, иначе отхожу прямо здесь, при свидетелях.

Слава бледнеет еще сильнее, сжимает губы, а я только сейчас понимаю почему он так боялся.

– Пап… Даша в капкан попала. – произносит сдавленно, – Мы её вытаскивали.

– Какой капкан?! – гремит так, что даже мне становится страшно.

Взгляды всех присутствующих обращаются на меня, а потом на мою ногу.

– Дочка, это где ты капкан нашла? – ахает мама, а папа приседает на корточки, чтобы осмотреть меня.

– В лесу. Не переживайте, уже всё хорошо.

Но мой ответ никого не успокаивает. Люди начинают охать и перешёптываться. Папа сверлит меня взглядом, в котором смешаны страх и гнев.

– Какого чёрта ты пошла в лес? – рявкает он.

Отец Славика снова хватает сына за шкирку.

– Вы что, щенки, в лес девчонку потянули?

– Н—нет, – заикаюсь я, шокированная тем, что они могли подумать. – Мы на речку шли.

– На речку? Через лес? – ещё сильнее звереет отец Славика. Его лицо багровеет от злости, вены на шее вздуваются. – Я что говорил про лес? Твоя идея была? – он встряхивает бледного, как мел, Славика так сильно, что тому приходится цепляться за рукав отца, чтобы не упасть. – Я спрашиваю, твоя? После того, как я сказал, чтобы в лес ни ногой после браконьеров?!

– Па…

– Ну я тебе задам!

– Пап…

– Не его, – вмешивается вдруг Руслан, обращая на себя всеобщее внимание.

– Что ты сказал? – отец Славика медленно оборачивается.

– Я сказал – не его.

– Только не говори, что это ты потащил моего сына в лес?! Ещё и девчонку с собой прихватил. Ты, поганец?! Ну конечно, как я сразу не понял?! Мой Славка за тобой, как щенок, бегает!

С силой отталкивает сына и подходит к Руслану. Внезапно хватает его за шею.

Я в ужасе холодею и врастаю в землю.

– Не тронь моего сына, – раздаётся сердитый голос из толпы.

Я нахожу глазами мужчину в старой майке и спортивных штанах, который плотно сжав губы, подходит к Руслану. Лысоватый, с отросшей небрежной щетиной и татуировками на руках и плечах он сильно выделяется из толпы.

– Да я бы его, – делает угрожающее движение рукой миллиционер, словно собираясь ударить, – за то, что таскает за собой Славку, прибил бы. Одни проблемы от тебя.

Он встряхивает Руслана, но тот резко ведёт головой и молча сбрасывает его руку. Сверлит взглядом исподлобья.

– Если бы не он, где был бы твой Славка сегодня? Забыл уже или напомнить?

Лицо отца Славика покрывается красными пятнами. Женщина, вероятно его мать, ахает, зажимая рот ладонями.

Я не знаю, о чём они, но мне стыдно и страшно за всех. Я никогда еще не была в такой ситуации. Родители при мне не кричат. И уж точно руку не поднимают.

Сейчас же происходит какой—то сюр. Руслан вообще был единственный, кто пытался нас отговорить от похода в лес, а сейчас в его адрес льётся столько отвратительных слов и обвинений.

– Это не они, – выпаливаю дрожащим голосом, не в силах больше смотреть на всю эту несправедливость.

– Что, дочка? – мама тревожно заглядывает мне в лицо.

– Не они это, – повторяю громче, чтобы этот злой мужчина перестал смотреть на Руслана с такой ненавистью.

Который теперь уже сам смотрит на меня. Зеленые глаза ввинчиваются в меня, словно буравя. Славик со страхом поворачивает ко мне голову.

– Это я. Ребята предложили сходить на речку, – быстро тараторю, – но предупредили, что идти нужно долго. А мне так надоело сидеть дома, что я согласилась. Но потом поняла, что сделала это опрометчиво. Мне стало плохо от солнца. Голова закружилась, я чуть не потеряла сознание и начала плакать. – Нагло вру, уверенно смотря на всех присутствующих. – Сказала им, что вернусь обратно через лес, и ушла вперед. Они не хотели пускать, но меня начало тошнить от солнца. Я ушла, а они пошли следом. Но я же не знала, что там капканы. Угодила в один, думала умру от боли. Если бы они ушли на речку сами, а не пошли за мной, я бы, наверное, до сих пор там стояла. Но они помогли мне. Нашли палку и открыли его. Просто это было очень долго. А потом мы также долго шли обратно. У меня сильно болела нога, я не могла на неё ступать. Я не знала, что всё так сложится. Простите меня, пожалуйста, – последние слова заканчиваю на надрыве.

Потому что мне действительно искренне жаль, что всё так вышло.

Из—за меня.

Повисает гробовая тишина. Отец Славика выпрямляется. Недовольно выдыхает, и скосив на Руслана взгляд, бросает неохотно:

– Извини.

А потом поворачивается ко мне:

– Кто ж так делает, девочка? В незнакомый лес сама! – отчитывает меня, но тут же сбавляет тон, когда папа встает передо мной, закрывая меня от его злости.

– Я разберусь с дочерью. Извините, что так вышло.

– Главное, что все живы, – произносит женщина в стареньком домашнем халате, которая все это время стояла поодаль, а потом подходит к Руслану.

Скорее всего, его мама, догадываюсь я.

– Да, – тут же подхватывает моя. – Всех на уши поставили. Но хорошо, что всё хорошо. Спасибо, ребята, что помогли. Пойдём, Даша. Дома поговорим.

Папа обхватывает меня за талию, как еще совсем недавно держали меня ребята, и разворачивает ко входу во двор. Славик с родителями идут рядом, а вот Руслан с его матерью и отцом уходят в противоположном направлении.

Мы успеваем с ним лишь на миг пересечься взглядами. Я внутри все еще дрожу. В ушах звенят крики и обвинения.

Надеюсь, дома его не ждёт взбучка, которая определенно ждёт меня.

Глава 4

– Сколько раз повторять, не водись ты с этим Белозёровым, – отец отпирает дверь и пропускает нас с матерью вперед.

– Мы друзья, – скидываю обувь и плетусь на кухню.

В желудке черная яма. Есть хочется так, что еще немного и завою.

– Друзья они, – мать с отцом входят следом. – Мусор зэку не товарищ, знаешь такое?

– Слава не мусор, а я не зэк, – падаю на свой стул.

– Пока он не мусор. Но пойдёт по стопам своего бати, вот увидишь, – отец тоже занимает своё место.

– Да типун тебе, Федя, – обрывает его мать, подходя к плите, – ты на что намекаешь? Что наш сын, как ты, за решеткой окажется? Вымой руки, Руслан.

Встаю и подхожу к раковине. В ладонях застряли занозы от веток, надо будет у матери иголку взять и подоставать все, а то загноятся.

– В жизни всё может быть. Я думаешь, хотел там оказаться? А пять лет, как с куста. Посадили, оборотни в погонах, без суда и следствия.

Так вышло, что отца отправили за решетку ни за что. Его подставили, когда он охранял склад, а всю вину за воровство списали на него.

– Я поэтому Белозёра и не терплю. Любит он на лапу взять. Также как и все. И сынок у него такой же будет. А тебе, Рус, от него одни проблемы. Как только Палыч в радиусе километра сына не находит, так сразу сюда бежит: мол, где мой сын? Куда Руслан его потащил?

Отец открывает бутылку водки и наливает себе полную стопку.

Я сажусь обратно, и как только тарелка с пшёнкой оказывается передо мной, жадно на неё набрасываюсь.

– Вот, возьми хлеб, сынок, – мама ставит рядом блюдце с ломтиками подсушенного черного хлеба. – Всё, хватит, Федь, – мягко осаждает отца, когда он выпивает водку. – Руслан сам решит с кем ему общаться, а с кем нет.

– Да пусть общается с кем хочет. Но помяни моё слово, проблем ты не оберешься, если будешь и дальше таскать за собой этого доходягу, – засунув в рот ложку с кашей, и не до конца прожевав, вопросительно заламывает бровь. – А что за девчонка—то была? Я так понял, новенькая здесь?

– Ага, – киваю, откусывая хлеб.

– Хорошенькая такая, – мама садится рядом, тоже принимаясь за ужин. – И родители вроде нормальные. Мы толком, конечно, не общались. Павел нас из дома вытащил, можно сказать, когда понял, что Славка домой не явился. А тут они, по двору ходят, дочку зовут. Откуда они хоть переехали?

– Не знаю.

– У отца её даже сотовый телефон есть, представляешь?! – восторженно шепчет. – Чем же они занимаются?

– Торгуют вроде, – пожимаю плечами, – из—за границы вещи привозят и технику.

– Нууу, тогда ясно, – отец наливает себе вторую стопку, – блатные, значит. Ох, Рус, не там ты себе друзей ищешь. Искать надо среди своих, а не с ментами и блатными водиться.

Забросив в рот последний кусок хлеба, встаю из—за стола. Тарелку отношу в раковину, и достаю из металлической банки несколько бубликов.

– Спасибо, ма. Я к себе.

– Тебе чай принести?

– Давай.

Закрывшись в комнате, валюсь на кровать. Та со скрипом прогибается под моим весом. А с потолка на меня смотрит красотка Синди в ярко красном купальнике. Этот плакат висит уже год. Надо будет сменить. Только на кого?

В памяти всплывает образ светловолосой девчонки в платье с подсолнухами и с ярко желтыми ногтями.

Инстинктивно усмехаюсь.

Принцесса, блин.

Я как её увидел в нашем задрипанном дворе, так сразу и не поверил. Вся такая стильная, красивая. Улыбается во все зубы. Ну точно, не с нашей планеты.

Выбесила меня сначала она. Радостью этой в глазах, желанием общаться. Наивная, жесть. Она бы еще как в детском саду сказала – «давай дружить».

А потом Славка её за нами потянул. Нахрена? Хотя этот оболтус общительный. Руки жмет всем подряд, и любит быть в центре внимания. Наверное, и тут решил блеснуть, показать какой он офигенный и заработать баллы от новенькой.

Потащил её в лес, придурок. Я знал, что эти двое куда—то влезут. Поэтому плюнул и за ними пошел.

Как оказалось, не зря. Вот только удивило меня поведение Дашки. Она даже истерику не устроила. Стояла тихонько плакала, пока мы пытались открыть тот дурацкий капкан. Другие бы на её месте уже выли во всю глотку. А она стойко держалась. Я даже её зауважал. Хотелось как можно быстрее помочь, чтобы она не мучилась, дурёха. И влезла же, а.

На белку видите ли засмотрелась. Это она потом рассказала уже, когда мы домой шли. Ну точно инопланетянка.

Но пахнет от неё богически. Я, когда её за талию держал, аж в глазах потемнело. Чем—то сладким таким, летним пахнет. И волосы у неё мягкие и шелковистые. И губы, пиздец какие красивые.

И вкусные, наверное.

Рывком переворачиваюсь на живот, чувствуя, как по телу струится ток.

Какие губы, блин?

Губы, как губы, ничего особенного. И сама она бесячая. Вот зачем было говорить, что это её идея была идти в лес? Жалко ей нас со Славкой стало? Сначала, главное, сама прицепилась, как пиявка, а потом вся эта фигня из—за неё же и произошла.

– Руслан? – мама заглядывает внутрь, – Чаёк тебе принесла.

– Спасибо, ма. – приседаю на кровати и тут же щурюсь от света, который мама включила в комнате.

– Пей, он горяченький, как ты любишь. Тут вот еще конфетами Зоя меня сегодня угостила. Я тебе парочку припрятала от отца, а то он использовал бы их вместо закуски, и ничего бы не осталось.

Мама достаёт из кармана пару Ромашек.

– Спасибо, – встаю и сажусь за стол. – Ты сама—то ела?

– Ты знаешь, я их не люблю, – отмахивается, улыбаясь.

Ну да, не любит. Ещё как любит.

– Давай эту мне, а эту тебе, – возвращаю ей одну в карман. – Только съешь прямо сейчас. На закуску пусть батя что—то другое найдет.

Вздохнув, мама ерошит мои волосы.

– Хороший мой. Отец завтра попробует устроиться на работу. Может, наконец, что—то выгорит.

Киваю, особо ни на что не надеясь. После тюрьмы отцу найти работу сложно. Брать отмотавшего срок решается не каждый, а если и берут, то оформлять официально не спешат. Деньги вручают в конверте в конце месяца, но часто оставляют и без зарплаты. Просто кидают. Мол денег нет. Бери едой, или каким шмотьем.

Это его сильно подкашивает. Работы он не боится, но когда этой работы нет, начинает пить.

– Сын, что бы ты хотел, чтобы я завтра приготовила? – спрашивает мама на выходе из комнаты.

– А выбор большой? Пшёнка, или рис? – разламываю в ладони бублик и забрасываю четвертинку в рот.

– А вот и нет. Я сегодня зарплату получила. Могу побаловать тебя пирожками.

– Пирожки – это отлично.

Особенно с мясом….

– Тогда испеку с капустой. Хочешь?

– Хочу, ма.

Глава 5

– Даша, к тебе пришли.

Откладываю книгу и, взяв трость, подхожу к двери.

– Ты заходи—заходи, я чай вам сейчас сделаю, – слышу приветливый голос мамы. – Даша!

– Иду я, мам. Несусь на всех парах.

Насколько это может сделать такая улитка, как я.

Морщусь, наступая на ногу и шиплю. Каждый шаг даётся с трудом. Отек все еще сильный. Врач сказал нужно какое—то время, чтобы ушиб сошел. Главное, что перелома нет, и на том спасибо. А то скакала бы я так на одной ноге еще очень долго.

Когда вхожу на кухню, замечаю суетящуюся у плиты маму и скромно сидящего за столом Славу.

– Привет, – вскидывает руку он, слегка краснея.

– Привет, – улыбаюсь я, наконец преодолев расстояние и бухнувшись на стул. – Ты в гости?

– Ага, – мельком бросает взгляд на маму. – Как твоя нога?

– Не отвалилась и хорошо, – блаженно вытягиваю её вперёд. – Пока передвигаюсь с помощницей, – указываю взглядом на трость, – но надеюсь, это ненадолго.

– Если бы не ребята, я даже боюсь представить, что было бы, – причитает мама, опуская перед нами чашки с ароматным чаем, а потом достаёт из холодильника торт. – Тебя Слава зовут, да?

– Да, – кивает он, наблюдая за тем, как она отрезает по кусочку и кладёт их на тарелки.

– Твой отец в органах служит, как я поняла?

– Да, он капитан милиции.

– Это замечательно, что у нас такие соседи. Вообще хорошо, когда рядом есть представитель органов. Нужно будет как—нибудь собраться семьями и познакомиться ближе. А то ведь мне даже в магазин сходить не с кем.

– Как будто ты ходишь по магазинам, мам, – снисходительно заламываю бровь.

– Ну, не в магазин. В кафе или театр. Ладно, вы пейте, а я побежала к себе. Не буду вам мешать.

Подмигнув мне так, чтобы Славик этого не заметил, выходит из кухни и прикрывает за собой дверь.

– Классная у тебя мама, – улыбается он ей вслед. – Красивая очень.

– Спасибо.

Она у меня и правда, красавица. И вовсе не выглядит на свой возраст.

Протягиваю руки и обхватываю горячую чашку. Притягиваю к себе, а Слава в это время достаёт что—то из пакета, который всё это время держал в руках.

– Вот, это тебе, – подталкивает мне по столу плитку молочного шоколада.

– Зачем? – улыбаюсь тому, как он снова краснеет.

– Ну… ты тогда взяла всё на себя. Хотя не была обязана. Вот это, считай, благодарность. Тебе, наверное, влетело?

– Неа, – разламываю шоколад на кусочки, а потом кладу плитку по центру стола. – Ну, конечно, папа погремел немного, пальцем погрозил, вручил мне мобильный телефон, чтобы я всегда была на связи, и на том всё и закончилось. А, вот ещё трость подогнал.

Слава присвистывает.

– Так у тебя теперь мобильный есть?

– Ага. Ты сам—то как? Папа у тебя пострашнее моего, если честно. Я его жутко испугалась.

Славик вздыхает, почесав затылок.

– Скажем так, ты меня спасла. Отец говорил не ходить в лес. А если он что—то говорит, я должен беспрекословно выполнять. Но ты тогда так мучилась от этого солнца, что я решил плюнуть и подумал: если мы пойдём по тропинкам, ничего не случится.

Ну да… а тут белка эта… и капкан.

Меня передергивает стоит вспомнить все страдания, которые мне пришлось пережить. Сначала пока открывали капкан, а потом пока мы все втроем дошли до дома.

Кстати, по поводу «втроем».

– А ты почему один пришёл? – беру кусочек шоколада и отправляю в рот, стараясь таким образом спрятать чрезмерный интерес.

– В смысле? – хмурится он.

– Без Руслана.

– Ааа. Так я извиниться хотел перед тобой. Не с ним же это делать.

Понимаю… Наверное, перед Русланом он уже тоже извинился.

– А можно вопрос?

– Конечно.

– Почему твой папа так агрессивно против него настроен?

Славик притягивает к себе тарелку с тортом и ложкой отрезает кусочек.

– Руса отца из тюрьмы выпустили год назад, – отправляет себе в рот, – вот мои предки и не хотят, чтобы мы общались.

Ого…

В памяти всплывает мужчина, вставший в тот вечер на защиту Руслана. В домашней майке, спортивных штанах и татуировках на руках. Вот, значит, почему он так сильно отличался от наших со Славиком родителей.

– А за что он сидел?

– За кражу. Только Рус говорит, что его батя ничего не воровал.

– Как это?

– Он тогда сторожем работал на складе. Кто—то туда ночью пробрался, его по голове ударили, ну и вынесли всё. А у него в карманах потом нашли деньги. Сделали вывод, что соучастник. Только мутно там всё. Дядь Федя, в принципе, нормальный мужик. Не думаю, что мог бы пойти на такое.

Какой ужас. Если всё действительно так, то это страшно несправедливо. Отсидеть непонятно из—за кого.

– И что? Ему никто не помог?

– Так, а кто? Улики были против него.

– А твой папа? Он не мог ничего сделать?

Слава удивлённо смотрит на меня.

– Нет, конечно. Он же не всемогущий. Дело было закрыто, суд назначил наказание – пять лет.

– Кошмар. Бедный Руслан.

– Да, это хреново. Особенно если учесть то, как они живут.

– А как они живут?

– Ну… так себе. Его матушка в ЖЭКе бухгалтером работает, получает гроши, и он тоже шабашит.

– Руслан? – теперь моя очередь удивленно таращиться на Славика.

– Да. Время от времени грузчиком в местном магазине.

– Погоди, вы ведь мои ровесники, да? Ему тоже четырнадцать?

– Через месяц будет пятнадцать.

– И он уже работает?

– Ну да. Я говорил ему забить. Он получает копейки, толку с этой его шарашки. Лучше бы отдыхал летом, а осенью за учёбу взялся. У него успеваемость нулячая. Как он будет поступать куда—то, я не знаю. Он даже ещё не думал, в какой универ идти, прикинь. Я—то давно решил в школу милиции. Говорю ему: "Со мной пойдём, вместе учиться будем", а он отнекивается. Говорит: "Потом решу". А времени—то всё меньше.

Со Славиком мы болтаем ещё около часа. Он рассказывает о себе и Руслане, а я ловлю себя на мысли, что слушаю с огромным интересом. Эти двое действительно знают друг друга много лет. Познакомились здесь, во дворе, росли вместе. В школы только разные ходят. Так вышло, что я буду посещать ту же, что и Славик. Руслан учится в другой, в соседнем районе.

Когда Слава уходит, мама тут же впархивает на кухню.

– Поболтали? – опускается на соседний стул, во все глаза смотря на меня.

Наверняка радуется, что я смогла найти знакомых…

– Да, мам, – улыбаюсь, допивая уже давно остывший чай.

– Хороший мальчик, этот Славик. Поддержать пришёл, несмотря на то, что пришлось с тобой повозиться по твоей же милости.

– Мааам, ну хватит, – встаю, забирая трость.

Родителям только дай повод попрекнуть. Вроде сделают вид, что забыли и простили, но потом, в любой удобный момент, норовят напомнить и ткнуть в больное место.

– А что, не так? – доносится мне вслед. – Разве я не права?

– Конечно, права, мамочка, ты всегда права.

Бросаю немного ехидно и закрываюсь у себя в комнате.

На кровати в одиночестве лежит книга, но сейчас я к ней возвращаться не хочу.

Я снова в четырёх стенах.

Рррр. Охота на стены лезть.

Забравшись на подоконник, который в этой квартире оказался низким и широким, к моей радости, утыкаюсь лбом в стекло.

Сколько я так сижу, не знаю. Наблюдаю за соседскими старушками, которые ближе к вечеру выползают на улицу и занимают почти все имеющиеся во дворе скамейки. За детьми, оккупировавшими детскую площадку и их мамами, кучкой столпившимися рядом.

А когда скука берёт верх, всё—таки хватаю книгу и углубляюсь в сюжет.

Отрываюсь от неё, когда за окном уже смеркается. Скамейки заметно поредели, и вместо соседских старушек на одной из них я замечаю компанию ребят. Они сидят чуть поодаль, под развесистым дубом. Внутри меня рождается странная дрожь, когда среди всей этой толпы я вижу Руслана. Он сидит с краю скамейки, широко расставив колени и облокотившись на них локтями. В руке у него зажигалка, как в тот самый день, когда мы познакомились.

Сама не замечаю, как прилипаю к стеклу, рассматривая его. Такого непохожего на других. Или это только для меня он непохожий? Я не знаю. Но что—то в нём делает его другим. Я пока не поняла что.

Пока изучаю его, понимаю, что рядом какое—то навязчивое оранжевое пятно сильно отвлекает.

Перевожу взгляд на эту кляксу, понимая, что это девушка в оранжевом сарафане. Она что—то энергично рассказывает Руслану, взмахивая руками, а он усмехается. Прямо как тогда, когда мы шли домой, а он заявил, что я на нём повисла.

Нагло так усмехается, немного высокомерно.

Я прикусываю губу.

Интересно, это его девушка или просто подруга? Сидит она довольно близко, но там, в принципе, нельзя держаться на расстоянии – скамейки поставлены буквой Г и забиты парнями и девчонками под завязку.

Славика среди присутствующих я замечаю тоже. Он общается с другой девушкой. Брюнеткой в ярко розовом удлиненном топе.

Еще одна клякса. Правда, розовый меня раздражает чуточку меньше.

В груди собирается чувство, чем—то сильно напоминающее обиду. Я бы тоже хотела быть там, а не здесь, взаперти. Познакомиться с их друзьями, возможно найти себе подругу. А, если повезет, и не одну.

Озлобленно кошусь на стоящую рядом трость, а потом на свою ногу. И вот как мне выйти? Я и по квартире—то едва хожу, что уж говорить о том, чтобы спускаться на улицу, а потом подниматься обратно.