Кавказ. Пленница Кайсара

Зарема уверяла, что в женскую половину мужчинам вход закрыт. Это закон гор, святыня, которую не нарушают даже самые дерзкие. Но, тогда как Кайсар оказался там, где его не должно быть?

Сказать подруге?

Нет!

Зарема только засмеётся, обвинит её в излишней впечатлительности:

«Тебе просто показалось, Алиночка. Тут все свои».

Но Алина была уверена, что ей не показалось.

Она молчала, не желая показаться параноиком, но чувство тревоги не отпускало. Что-то было не так. И теперь она ощущала это каждой клеточкой, будто тень всё ещё следовала за ней, даже в шуме и свете праздника.

Музыка вновь захватила двор, барабаны отбивали ритм, голоса гостей перекрывали друг друга, тосты лились рекой. Но для Алины весь этот шум звучал глухо, будто сквозь толщу воды. Она сидела рядом с Заремой, улыбалась в ответ на её шутки, но внутри всё ещё пульсировала память о чужом взгляде в темноте. Казалось, он не исчез, а растворился где-то рядом, в каждом углу, в каждой тени.

И именно в этот момент Зарема, сияя от радости, наклонилась к Алине и шепнула:

– Пойдём со мной. Сейчас будет наш танец с Тимуром, мне нужно переодеться. Тётушки приготовили для обряда другой наряд.

Алина встала вместе с ней. Подруги направились к дому. К женской половине, где ждали старшие женщины. Каменный двор затихал за их спинами, и звуки зурны становились глуше. Вокруг была тишина и мягкий свет фонарей. Для знатной семьи Заремы всё было устроено достойно: просторные комнаты, зеркала, отдельные залы для мужчин и женщин. Здесь ценили традиции и одновременно умели показать богатство, чтобы род Хаджиевых убедился, что их невеста входит в достойный дом.

Они шагали бок о бок по узкому двору. Каменные стены поднимались по обе стороны, фонари здесь горели реже, и каждая тень казалась глубже, чем обычно. Зарема то и дело поправляла подол, чтобы не зацепиться каблуком, и торопливо шептала:

– Быстрее, тётушки будут ждать…

Алина протянула руку, поддержала её за локоть, когда ткань платья задела камень. В этот момент из темноты впереди словно выросли двое мужчин. Их силуэты перекрыли проход, широкие плечи, быстрые движения, чужие лица.

– Что вы?.. – успела вскрикнуть Зарема, но один из них шагнул к ней слишком резко.

Алина действовала инстинктивно. Толкнула подругу вперёд, к свету, туда, где виднелась дверь дома, и крикнула:

– Беги!

Зарема споткнулась, но сорвалась с места и побежала к дому. Подол платья мелькнул в отблесках огня. Мужчины рванули за ней, но Алина, заслоняя дорогу, резко вскинула руки. Её сердце колотилось, ноги будто налились свинцом.

– Не смейте! – выдохнула она.

Один из незнакомцев схватил её за запястье. Она дёрнулась, пыталась вырваться, но каблук скользнул по влажному камню, и Алина потеряла равновесие. Внезапно упала на колено, ладони больно ободрались о грубую поверхность.

Тени вокруг будто ожили. Один из мужчин шагнул было к ней, но легкий вскрик Алины сбил его с толку, и он замешкался. В ту же секунду из самой глубокой темноты выступил высокий силуэт. Он двигался быстро, властно, словно сам выбирал, кому быть добычей.

Это был Кайсар.

Его лицо на миг высветил огонь факела: жёсткие скулы, чёрные глаза, сжатые губы. В них читалась ярость, от того, что он упустил Зарему.

Он резко схватил Алину за плечо, дёрнул вверх, легко подняв с пола, будто она ничего не весила. Его пальцы вонзились в её кожу, дыхание хлестнуло горячим ветром.

– Глупая курица! – процедил он сквозь зубы, тёмный голос был полон ярости. – Встала между мной и моей целью. Теперь сама отвечай за последствия!

Алина дёрнулась, пытаясь освободиться, но его хватка была железной. Он рывком поставил её на ноги и толкнул вперёд, в темноту, где уже ждали его люди. Её локти стянули за спиной грубой тканью, крик задохнулся под чужой ладонью. Свет, смех и музыка свадьбы оставались за её спиной. Перед ней же была только тень, тяжёлый запах кожи и табака, и этот мужчина, который только что решил её судьбу.

С другой стороны двора раздался пронзительный женский голос. Зарема уже добежала до света и закричала.

– Помогите! Там!..

Её крик разрезал музыку, зурна захлебнулась и стихла, барабаны сбились с ритма. Вся толпа, словно по команде, обернулась. Сначала никто не понял, что происходит, но, когда увидели бледное лицо невесты и её трясущиеся руки, во дворе поднялся шум.

– Что случилось? – донёсся строгий и грубый голос старшего мужчины, – Кто посмел?!

Тимур Хаджиев рванулся вперёд, к женской половине, но его перехватил седой аксакал, вцепившись в плечо и перегородив дорогу.

– Не смей! – его голос был жёстким, как удар. – Женская половина!

Он сжал кулаки, гнев кипел в глазах, но он замер, понимая, что нарушить обычай, это значит бросить вызов старшим. И это повиновение обожгло его сильнее, чем сам крик Заремы.

В стороне захлопали двери, женщины окружили Зарему, стараясь увести её в дом. Мужчины же бросились к воротам, кто-то уже хватал оружие. Гул голосов, паника, команды. Двор кипел.

Алина, зажатая между двумя широкоплечими мужчинами, чувствовала, как её тащат прочь. Камни под ногами скользили, колени царапались о землю. Она рвалась, но хватка только крепчала.

И тут прямо перед ней, в центре тёмного прохода, снова возник он. Высокий, тёмный силуэт, от которого невозможно было оторвать взгляд.

Кайсар.

Он шагнул ближе, схватил её за подбородок, заставив поднять голову. Его глаза сверкали злостью.

– Хотела сыграть в героиню? – голос был глухим, обжигающим. – Теперь сама пожинаешь плоды.

Он посмотрел на своих людей и прорычал лишь слово:

– Уходим.

Его люди тут же потащили её дальше, к чёрному внедорожнику, скрытому за воротами.

Она зацепилась каблуком за землю, платье зашуршало о камни, но всё было тщетно. В следующий миг её буквально втолкнули в салон машины. Сердце колотилось так яростно, что гул его отдавался в ушах, заглушая музыку и голоса. В висках стучало, пальцы сводило от боли в связанном запястье. Она попыталась укусить ладонь, закрывающую рот, но получила грубый рывок за плечо.

Сзади по-прежнему бушевал двор: женский плач, мужские крики, тревожный шум. Но все были сосредоточены на Зареме. На невесте, спасённой в последний миг. Никто даже не заметил, что с ней рядом нет её подруги.

Алина, едва удерживая равновесие и с зажатым ртом, краем глаза лишь проводила последнее, что увидела в этот миг: светящиеся фонари… в то время, как во внутреннем дворе дома возник хаос: растерянные лица гостей, фигура жениха, сдерживаемого старшими…

В суматохе мужчины кидались проверять периметр, женщины кричали, свадьба превращалась в балаган. Зурна пронзительно взвизгнула и стихла, барабаны смолкли. Люди метались, но никто не видел, как Алину уводят дерзкие похитители.

Она в отчаянии поняла: охрана у ворот, и в эту часть двора их не впустят старшие… а путь в тень лежит к боковой калитке, куда женщины обычно не ходят…

Потом дверца машины захлопнулась, и мир закрылся железом и тьмой.

Глава 5

Машина рванула с места, фары прорезали ночную дорогу, и тьма гор сомкнулась за спиной, будто проглотив её крик. Алина пыталась кричать, сопротивляться, но чья-то жёсткая ладонь мгновенно закрыла рот, лишив воздуха. Она дёрнулась изо всех сил, ударила коленом по спинке сиденья. Кто-то коротко выругался на чеченском, и её рывком вдавили глубже, сдавив плечо.

– Сиди тихо, – рявкнул один из похитителей.

Сердце стучало в висках так громко, что казалось его слышит вся машина. Верёвка врезалась в кожу на запястьях, оставляя огненные полосы. Куртка, брошенная на неё сверху, пахла табаком, дымом костра и чем-то резким, чужим, мужским. Этот запах проникал в лёгкие, давил, превращался в липкий ужас.

– Тише, – раздался низкий, хрипловатый голос. Голос, который она узнала безошибочно. От которого у неё подкашивались колени ещё на свадьбе. – Никто не посмеет тронуть тебя… пока я этого не захочу.

Она подняла глаза. В тусклом свете фар его лицо казалось высеченным из камня: чёрные волосы, смуглая кожа, резкие скулы и прямой нос. Но страшнее всего были глаза – чёрные, глубокие, настойчивые, будто они знали её лучше, чем она сама.

– Отпусти меня! – голос сорвался, но в нём всё же прозвучала твёрдость. – Ты не имеешь права!

Он не отвёл взгляда. Его губы тронула едва заметная усмешка, и ответ прозвучал так спокойно, будто это аксиома:

– Я имею всё, что захочу.

Эти слова ударили сильнее, чем хватка его людей. Слишком уверенно. Слишком нагло. И всё же – слишком правдиво. Она поняла главное, перед ней мужчина, для которого мир делится только на то, что его, и на то, что ещё предстоит взять.

– Да кто ты такой? – выдохнула она, отчаянно дёрнув связанные руки, хоть на миллиметр вырвать свободу.

– Скоро сама узнаешь, – произнёс он коротко, словно ставил клеймо. Каждое его слово звучало, как приговор.

Он бросил короткий приказ, и грубая ткань легла на её губы, приглушая крик. Мир стал тесным, замкнутым, и её собственное дыхание отдавалось гулом в голове.

И в этот миг Алина вконец осознала, что её самоуверенность в этот раз будет стоить очень дорого.

Колёса грохотали по горной дороге. Машина подпрыгивала на кочках, свет фар вырывал из тьмы то обрывистые скалы, то редкие силуэты деревьев. Каждый поворот бросал её тело к дверце, сковывал дыхание, и мир сжимался до одного кошмарного мига.

Где-то впереди переговаривались мужчины. Резкие, сухие фразы на чеченском звучали как приказы. Алина не понимала слов, но каждый раз, когда слышала имя «Кайсар», холод пробегал по спине. Она зажмурилась, пытаясь мысленно ухватиться за образ отца, его руки, его строгий голос. Но память предательски стирала всё, кроме запаха кожи Кайсара и тяжести его взгляда. И ясность понимания, что капкан захлопнулся. Её сомнения весь вечер были не напрасными. Она действительно ощущала пристальный взгляд. И лишь теперь поняла, что он следил за её подругой. А Алина оказывалась в поле зрения каждый раз, так как постоянно её сопровождала.

Зарема полагалась на старый закон, что женская половина – священна! Туда не ступит мужская нога. Но законы, которые веками охраняли честь женщин, оказались бессильны перед тем, кто сам жил по своим правилам.

Машина резко свернула, и Алина ударилась плечом о дверцу. Боль пронзила до самой груди. Дверь распахнули, её вытащили наружу.

Холодный ночной воздух ударил в лицо, горы пахли сыростью и полынью. Вдали светились огоньки селения, но здесь, в ущелье, царила тишина, будто мир вокруг вымер.

Перед ней возвышался дом. Каменный, суровый, будто сам вырос из горы. Узкие окна, тяжёлые стены, тёмная дверь. Это была не просто постройка. Это была крепость, в которую впиталась история крови и мести.

Кайсар шагнул первым, не оборачиваясь. Одним коротким движением приказал вести её за ним. Его силуэт растворялся в каменных стенах, словно он был частью этой крепости.

Алина споткнулась, ладони скользнули по грубой поверхности, кожу больно ободрало. Её подхватили и толкнули вперёд. Дверь открылась с глухим скрипом, и их поглотил полумрак. Она оказалась внутри чужого мира, отрезанного от всего, что знала прежде.

А в это время, в доме Заремы полного хаоса и переполоха, охрана сбивалась с ног в поисках Алины.

Один из людей Виктора Сергеевича сорвался с места, но старший преградил ему дорогу, вскинув руку:

– Женская половина!

Это не было объяснением – это был закон! Нарушить запрет значило бросить вызов самому кодексу чести. Мужчины метались в сомнениях, и пока они спорили, след Алины уже растворился в темноте.

***

Зарему, осунувшуюся и бледную, увели со двора. Её глаза блестели от слёз, губы дрожали. Женщины тут же окружили её: тётки, сёстры, двоюродные. Каждая спешила прикрыть её платком, обнять, заслонить от чужих глаз. Но Зарема только тянула руки и хрипло повторяла:

– Алина… Алина… помогите, она отстала…

Её словно никто не слышал в этой суматохе.

Она вцепилась в руку матери, но не переставала звать подругу. Голос её был таким отчаянным, что у каждой женщины в глазах стояли слёзы. Кто-то причитал, кто-то прижимал к себе детей. Старшие обменивались тревожными взглядами: свадьба, которая должна была стать благословением, обернулась проклятием.

– Она говорила мне… – вдруг всхлипнула Зарема. – Она сказала, что видела мужчину у стены… говорила, что он с ней говорил! А я… я была так занята собой… Я думала, ей почудилось! Это Кайсар! Он…

Эти слова пронзили двор. Женщины пытались её унять:

– Тише, дитя… не смей так говорить, это невозможно…

Но охрана уже услышала. Искра тревоги пробежала по мужской половине. Мужчины переглянулись, и имя, которое до сих пор не называли вслух, всплыло шёпотом, как тень: Кайсар.

В этот миг двор загудел, словно потревоженный улей. Одни кричали, что это невозможно – женская половина священна! Другие вспоминали старую вражду, кровь, которую не смыло время. Старшие пытались усмирить толпу, но порядок рушился.

Охрана рванулась к воротам, проверяли тропы, за которыми могли увести девушку. Кто-то уже поднимал трубки, звоня в соседние посты, кто-то садился в машины, чтобы прочесать окрестности. Но след был потерян, горы умели прятать тайны.

Весть о пропаже Алины докатилась до Москвы мгновенно. Её охранники не теряли ни минуты, как только поняли, что девушка исчезла, связались напрямую с Виктором Сергеевичем.

Для него это стало ударом, но действовал он холодно и быстро. В ту же ночь был организован частный вылет в Грозный. Самолёт доставил его на Кавказ всего за несколько часов, а оттуда, уже с военного аэродрома, вертолёт понёс его в горное селение, где кипел переполох.

Пока в доме Заремы женщины плакали и причитали, мужчины метались, споря и обвиняя друг друга, Виктор Сергеевич уже приближался. Его приход должен был стать грозой.

Глава 6

Над двором пронеслась вспышка света, загремел гул лопастей. Железная птица взяла на себя тот звук, который людям было страшно произнести вслух. Женщины прикрыли лица платками, мужчины подняли головы, пыль и мелкие камни закружились вихрем. Вертолёт завис, опустился, и через минуту у ворот показались люди в тёмной форме. Охрана, равносильная армии, люди Виктора Сергеевича, с тяжёлыми чехлами и деловой холодной решимостью в глазах. Первым вышел он сам. Высокий, в строгом костюме, лицо хмурое, глаза сжаты в линию.

Он не стал ни с кем здороваться. Его шаг был быстрым, голос ровным и режущим:

– Где моя дочь?!

Толпа расступилась, запах страха и догорающих свечей смешался с ночным воздухом. Над двором всё ещё висел гул. Глаза его сверкали, и он повторил:

– Где моя дочь? – коротко, чеканя каждое слово, – Кто тут главный и отвечает за происходящее?

Старейшины не попятились. Но тихий ропот прокатился волной во дворе. Кто-то тихо шептался, кто-то молился, женщины прижимали друг друга.

Виктор Сергеевич схватил ближайшего мужчину за ворот рубахи и встряхнул так, что тот чуть не потерял равновесие:

– Говори! Где она? Кто это сделал?

– Её… увели… – заикаясь, произнёс тот. – Люди в тени… возможно, его люди…

Старик с грубой бородой шагнул к нему почти вплотную, его глаза, как отточенный нож:

– Наша гостья похищена – это беда. Но мы не позволим, чтобы кто-то ломал наши законы. Вы даже не представились, господин.

– Не важно, как меня зовут! Важно то, что моя дочь пропала! Я не спрашиваю, кто отвечает за застолье! – выкрикнул он, и казалось, сама земля отозвалась в тоне. – Мне не интересны отговорки и формальности. Моя дочь, та, кто была под вашей крышей. Её похитили на вашем празднике, на вашей земле. Я требую действий. Дайте мне людей, которые знают горы, или готовьтесь к тому, что я возьму дело в свои руки. Не заставляйте меня выбирать.

– Слушай, чужеземец, не ставь ультиматум на нашей земле, – невозмутимо ответил старик.

– Я не пришёл спорить о законах, – отрезал Виктор. – Я пришёл за ребёнком. У меня есть средства и люди. Нужны проводники, тропы, следы. Я не уйду, пока не найду её.

Мужчины вокруг зароптали, кто-то хлопнул по столу, голос поднялся:

– У нас свои пути. Мы не превратим горы в базар! Не всё можно купить. И пойди себе с этой демонстрацией силы в город…

Виктор Сергеевич резко повернулся к старейшинам, собравшимся у ворот:

– Кто отвечает за порядок здесь? Кто даст мне следы? Я хочу, чтобы виновные были найдены. Немедленно!

Старейшина, седой, с морщинами, как линии времени на лице, поднял руку, чтобы угомонить ропот мужчин, и заговорил спокойно, но так, что голос его звучал как камертон:

– Господин, мы услышали вас. Мы не отказываемся помочь. Но есть закон нашего края: мужская честь, порядок, и женская половина не давала входа посторонним. Если вы пойдёте наперекор, это не просто оскорбление – это вопрос чести рода. Мы не допустим, чтобы в пылу гнева пролилась кровь, которой потом не отмыть.

Виктор на мгновение побледнел, в его глазах промелькнула искра раздражения и угрозы, но он знал цену открытой конфронтации: война двух родов в горах, не то же самое, что силовой разбор в городе. Он сжал кулаки, затем выдохнул и, стиснув зубы, сказал:

– Я не хочу войны. Я хочу результатов. Повторяю в который раз! Дайте мне следы, укажите направления, и я обеспечу средства: машины, трекеров, собак, людей. Мы найдём её, и тех, кто за этим стоит, ответит по закону. Но если кто-то станет мешать расследованию, я буду действовать иначе.

Его глаза горели. Он говорил, как человек, который может купить любое время и взломать любую дверь, и одновременно как отец, у которого отняли ребёнка. Старейшина молча посмотрел на других, в его взгляде читалось и вызов, и понимание.

И тогда, старик улыбнулся горько, но согласился:

– Мы поможем, но своими охотниками, своими следопытами. Мы поведём людей по тропам, которые вы не знаете.

Тимур, ногой упираясь в камень, выплюнул слова через зубы:

– Свадьба на паузе. Пока не отмоют позор, торжество не продолжится. Моё имя не будет на губах, пока не найдут виновных.

– Правильно, – буркнул один из стариков. – Если честь запятнана, её надо очистить. Мы поможем искать, но не позволим, чтобы сюда пришли и сказали: «я – закон».

Виктор глубоко вздохнул, глаза не смягчились, но тон стал расчетливым:

– Ладно. Совместная работа. Вы даёте людей, а я даю средства и технику. Только быстрее. Каждая минута дорога.

Старейшина кивнул, коротко сказав:

– Пойдём теми тропами, которые вы не найдете на карте. Но помни, если пойдёшь не по чести, то нам придётся защищать свою землю.

Кто-то в этот момент вскользь прошептал о «мести Кайсара».

Имя, как искра, проскользнуло по двору, и тут же наложилось на него знакомое всем напряжение. Но откуда оно взялось? Ответ вырвался сам собой. Зарема, ещё не оправившаяся от шока, вдруг разожгла новый огонь в своих словах продолжая настаивать на внезапном появлении Кайсара на празднике.

В кругу женщин послышалось всхлипывание, и шёпот Заремы: «Кайсар…» – попал прямо в уши стоявших рядом. Слова бурно разошлись по двору: не слух, а обвинение.

Виктор Сергеевич поставил ладонь на грудь, стараясь заглушить внутреннюю бурю. Он знал о древних враждах, о тонкой ткани чести, которая держит порядок здесь, и понимал, что грубая демонстрация силы может не только не помочь, но и разжечь пламя войны. Его люди могли ломать двери и стволы, но не могли стереть из памяти тех, кто жил по адату столетиями.

Тимур Хаджиев, вышел вперёд. Лицо его было побелевшим от гнева:

– Я пойду с вами, – сказал он, голос дрогнул, но решимость в нём не умолкла. – Если это дело моего рода, я сам приведу виновных к ответу.

Виктор бросил на него взгляд, полный и презрения, и признания:

– Ты пойдёшь, – произнёс он медленно, – и, если виноваты твои враги, ты первый принесёшь их головы.

Двор зашумел: мужчины оглаживали стволы ружей, натягивали куртки, хватали фонарики и верёвки, готовясь идти по следу. Охрана Виктора Сергеевича со своими кобурами и бронежилетами переговаривалась с местными стариками, планы строились на ходу.

Горцы не примут ультиматумы, не разожгут сразу открытый конфликт, но и не дадут чужаку повелевать ими. Свадьба отложена, мужики собираются, и каждая горная тропа должна быть прочесана – на своих условиях. Было решено: совместные группы, местные следопыты с проводниками, собаки и машины пойдут по тропам в разные стороны, пока не найдут след.

Праздник смолк, началась охота! Но теперь это была охота, скованная уважением к старому закону и прагматичной необходимостью не разжечь новый конфликт. В воздухе висела только одна мысль: найти Алину прежде, чем ночь породит ещё больше тайн и кровавых решений.

Глава 7

Каменный дом поглотил их, как чрево горы. Стены были холодными, от них веяло сыростью и тяжестью веков. Алину толкнули внутрь, и дверь за её спиной с гулким скрипом захлопнулась, словно ставя точку. Она резко обернулась, сердце всё ещё колотилось в висках, дыхание сбивалось.

Перед ней открылось пространство, больше похожее на укрытие, чем на дом. Каменные блоки срослись с горой, создавая впечатление, что стены выросли сами из скал. Узкие окна-бойницы пропускали лишь полосы света, а массивная дверь врезалась в стену, будто вход в склеп. Это не было жилище, в котором ждут гостей. Это было убежище, о котором знали лишь свои.

Кайсар шёл впереди, не оборачиваясь. Его шаги были твёрдыми, уверенными, будто он вёл не пленницу, а войско за собой. Его люди держались рядом, двое справа, один позади. Алина, споткнувшись, ударилась коленом, зашипела от боли, но её тут же дёрнули за локоть, заставив идти быстрее.

– Тише, – бросил один из них.

Кайсар обернулся. Его глаза сверкнули в темноте, и тот, кто держал Алину, моментально ослабил хватку. Она почувствовала, как сердце ударилось о рёбра с новой силой, даже его люди боялись его взгляда.

Внутри было темно. Только в дальнем углу потрескивал огонь в камине, отбрасывая рваные тени по стенам, увешанные оружием: кинжалы, ружья, старые трофеи охоты. На грубом деревянном столе стояли металлические кружки, фляга и остатки хлеба. Воздух пах гарью, кожей и чем-то терпким, острым, чужим.

Алину усадили на скамью. Спина упёрлась в холодный камень, и она ощутила всю тяжесть своего положения. Ей хотелось закричать, но горло словно сжали. Она смотрела, как Кайсар медленно снял куртку, бросил её на спинку стула и подошёл ближе. Его шаги отдавались гулом в её голове.

– Развяжите, – сказал он коротко.

Мужчина рядом развязал верёвку. На коже остались красные полосы, и Алина машинально прикрыла их ладонями, словно боялась показать слабость. Она смотрела на Кайсара, как на зверя, что загнал её в угол.

Каменный пол холодил босые ступни через тонкую подошву туфель, и Алина вдруг почувствовала, как сильно она устала. Ноги дрожали, платье путалось, запястья ныли от верёвок, но усталость не убила ярости.

– Выпусти меня! – её голос дрожал, но не от страха, а от злости.

Она резко поднялась, рванулась вперёд, но Кайсар в два шага догнал её. Его пальцы сомкнулись на локте, словно стальной обруч.

– Ты не имеешь права! Я ничего тебе не сделала! – выкрикнула она.

Он склонил голову чуть набок, и в его глазах мелькнула тень усмешки.

– Ошибаешься. – Его голос был низким, ровным, но каждая нота звенела угрозой. – Ты вмешалась в то, что тебя не касалось.

– Я спасала подругу! – сорвалось с её губ, – Зарема могла пострадать!

– А пострадала ты! – холодно ответил он. Его лицо оставалось непроницаемым, но взгляд прожигал её насквозь. – Значит, так было нужно.

Она тяжело дышала, сердце колотилось, слова застревали в горле.

– Зачем?.. – хрипло прошептала Алина. – Я же не она…

Кайсар наклонился ближе. Лицо оказалось в опасной близости, резкие скулы, запах табака, горячее дыхание. Его глаза не отпускали, тянули, будто в них можно было утонуть.

– Потому что ты сама встала на её место, – сказал он тихо, но в этом не было ни капли жалости. – И теперь отвечаешь за чужую судьбу.

Она хотела возразить, но слова застряли. Он отстранился, усадил её на место, и сам сел напротив. Взял со стола нож и медленно провёл пальцем по лезвию. Это движение было не угрозой, а напоминанием, всё здесь принадлежит ему.

– Дайте ей воды, – приказал он. – И еду.

Кто-то поставил перед ней чашу. Алина коснулась её пальцами, но ярость вспыхнула. Она резко отшвырнула её, и вода брызнула на камни, чаша ударилась о стену.

Он поднял глаза. Их взгляды столкнулись. И в этом столкновении было больше, чем ненависть. Там рождалось нечто новое. Искра… опасная, запретная.

– Я не останусь здесь. Мой отец найдёт меня. У него есть люди, власть, деньги… Ты не понимаешь, с кем связался!