Заберу твою боль

– Ну… если уж папа говорил, – Ренат усмехается и включает поворотник.

– Прекрати пожалуйста, – обращаюсь к нему предельно серьезно. – Мне сейчас не до шуток…

– Вряд ли меня можно обвинить в умении или желании пошутить! – касается моего лицо укоряющим взглядом.

– Это точно! – чуть нервно улыбаюсь и расслабленно откидываюсь на спинку кресла.

Бьюсь затылком о твердый подголовник и прикрываю глаза.

– Сказать можно все, что угодно. В новостях в том числе.

– Ты имеешь в виду, что не все виновные наказаны? – оживаю.

И снова его взгляд… На этот раз с легким осуждением.

– Я ничего не имею в виду. Болтливость здесь неуместна, а может быть я просто не достиг того возраста.

– На отца намекаешь? – смеюсь. – Какие вы оба упрямые!.. Почему нельзя помириться и жить нормально?

– Я нормально живу. И без этого.

Это признание неожиданно ранит.

Хочется царапаться в ответ, но я снова сдерживаюсь. Как мантру повторяю. У меня все хорошо! Будущий муж, семья, свадебные хлопоты. А еще нужно следить за здоровьем. Вылечить кашель, чтобы пройти полное обследование, которое расписал мой врач.

Впереди вся жизнь: счастливая, обретающая смысл.

– Я тоже нормально живу, – смотрю прямо перед собой. – Жила до сегодняшнего дня… Я ни с кем не обсуждала… И вообще, мало с кем могла это обсудить. Перед Искрой и Аминой Алиевной как-то стыдно было…

Директор ЦУМа, с которой он меня познакомил, оказалась замечательной женщиной, которая очень поддерживала меня, когда Ренат уехал. Пожалуй, я даже обязана ей жизнью…

Вытряхиваю нахлынувшие воспоминания из головы, как мусор.

– С отцом – никогда не обсуждала. Стас… – улыбаюсь. – Тоже мимо, у нас другой формат общения. Больше ни с кем близко я не контактирую.

– Озеров? – широкие брови приподнимаются.

– Глеб… – хмурюсь, краснея и оправдываясь. – Нет, конечно. Сгорела бы со стыда. Да и у Дмитрия Александровича такая должность, что… Боже, а что… если Озеровы узнают? – от еще сильнее нарастающей в груди паники перестаю дышать.

Ренат останавливается у моего подъезда и невозмутимо возвращает меня к жизни:

– Перестань себя накручивать, Эмилия. Никто еще ни о чем не узнал.

– Надеюсь… Ты ведь выяснишь, кто это? Пожалуйста.

Конверт с письмом он забрал себе.

– Будем выяснять, конечно, – отвечает он неопределенно, смотрит на меня, затем вокруг. В черных глазах что-то вроде насмешки. – Отпустил твою охрану на сегодня, поэтому переночую у тебя сам. Не против?..

С этой фразой все между нами меняется. Мое беспокойство трансформируется в легкий тремор.

Он? В моей квартире?

Прошлое в моем счастливом и таком обнадеживающем настоящем? Зачем?

– Почему я должна быть против? – с трудом отвечаю ровно: в той же октаве и в том же темпе, что до этого.

– Кто тебя знает?.. – без улыбки замечает.

– Ренат… Если ты намекаешь на наше прошлое, то совершенно зря.

– Вот как?

– Я давно об этом забыла!..

– Рад, что у тебя получилось.

– Да, – благодушно киваю. – Как-то Амина Алиевна, сказала мне одну мысль: «Счастье – это не новые вещи, а то, как ты себя чувствуешь, когда их надеваешь». Так вот, после долгих раздумий я поняла, что к людям это ведь тоже относится. Любовь, которую я прожила, – всего лишь мое внутреннее ощущение и никак не связано конкретно с тобой. Это мог быть кто угодно. К первому мужчине любая девочка привязывается. Сексологи говорят, это нормально. Потребовалось время, чтобы осознать все и… снова почувствовать.

– Если уж сексологи говорят…

– Не смейся.

– Вот и отлично, Эмилия, – уже серьезно произносит. – Идем?..

Мы молча направляемся к подъезду, поднимаемся в разных концах лифта и оказываемся возле металлической, высококлассной двери, которая… почему-то приоткрыта.

– Что это? – я тут же пугаюсь, отступаю за Рената и инстинктивно сжимаю пальцами твердый локоть.

Аскеров мягко вынимает свою руку из захвата, проталкивает ее мне за спину и, положив на поясницу, ровно спрашивает:

– Ты закрывала дверь?

– Конечно!.. – напрягаю память. – Вернее… Черт. Я… честно не помню, – снова закашливаюсь.

Бросив внимательный взгляд в длинный, освещенный несколькими лампами коридор, он просит:

– Подожди меня здесь.

– Л-ладно… А если там кто-то есть?

– Сейчас проверим, – открывает дверь.

– А где твой пистолет?

Он оборачивается и… улыбается. Почти как раньше.

– Будь здесь.

Провожаю широкую спину, скрывающуюся в квартире. Не по себе становится. Обхватив свои плечи дрожащими руками, я послушно жду.

– Здесь никого нет, – Ренат сообщает спустя несколько минут. – Проверь, все ли на месте? – снимает обувь, и, впустив меня, закрывает замок изнутри.

– Хорошо, – я скидываю туфли и оставляю пиджак в прихожей.

Деньги, документы, украшения – все на своих местах. Остальные вещи тоже не тронуты. Выдыхаю, понимая, что, скорее всего, из-за переживаний сама забыла запереть дверь. А может быть, всему виной разбушевавшиеся гормоны.

Отчитываюсь перед Ренатом и, не желая изображать радушную хозяйку, показываю комнату в конце коридора, которую определила для его сотрудников, и поскорее скрываюсь в своей спальне.

Усталость, скопившаяся за день, берет верх. Я избавляюсь от платья и, едва коснувшись подушки, проваливаюсь в глубокий сон.

Воспоминания находят меня и здесь… Вечер перед взрывом в ночном клубе. Веселье, алкоголь, танцы… Своих однокурсников, многих из которых через несколько часов не станет…

Стаса… Рената… Отца… Искру…

Свое состояние, из которого потом долго не могла выбраться.

Мучение заканчивается, когда просыпаюсь от звука дверного звонка, и, еще не придя в себя, накидываю на полуголое тело халат, пытаюсь разобраться с тонким пояском.

В коридоре темно.

– Ой… – попадаю в теплый омут.

– Осторожнее, – мою талию обнимают сильные, мужские руки.

Все быстро происходит. Неожиданно. И что важно – я наполовину еще сплю, поэтому реакции тела заторможены.

И аромат. Этот фантомный, мужской аромат… Забытый, проникающий в душу, вспарывающий сердце под ребрами. С привкусом прошлого.

– Все в порядке?..

Я… не знаю как… кладу ладони на каменные плечи и мягко их отталкиваю. Шарю по стене за спиной, зажигая свет.

– Боже, – запахиваю полы халата, оголяющие ложбинку между грудей.

Сделав шаг назад, Ренат прячет ладони в карманах брюк и смотрит на меня с высоты своего роста.

До ушей доносится еще один звонок.

– Ты кого-то ждешь? – спрашивает, а затем крепко сжимает челюсти до побелевших желваков на скулах.

Я медленно осматриваю расстегнутые до середины груди пуговицы и завернутые до локтей рукава белой рубашки, обнажающие мускулистые предплечья, дергающийся кадык на шее, мужественные черты лица…

Тону в холодном пепле темно-серых глаз и под их пристальным взглядом облизываю пересохшие губы.

Делаю шаг назад.

– Это… мой Глеб, – отвечаю тихо. – Я открою…

Глава 7. Есть такая профессия…