Заберу твою боль

Хочется тут же включить мобильный и просмотреть все его содержимое будто бы глазами своего бывшего мужчины: нашу милую переписку с Глебом, поддерживающие заметки самой себе (когда у меня что-нибудь не получается, я всегда их пишу – привычка) и тысячи различных фотографий, в том числе с откровенных фотосессий.

Хочется, но я этого не делаю.

Не стоит.

*

Первое утро новой недели начинается с традиционной пробежки и такой же встречи на спортивной площадке в пожелтевшем осеннем, московском парке.

– Привет, – стягиваю олимпийку и размещаю ее на брусьях.

Поправив под грудью резинку топа из эластичной ткани, устремляюсь к турнику и испытываю чисто эстетическое удовольствие, пока рассматриваю крепкие мышцы на спине, напоминающие мощные, бугристые крылья на лопатках.

Стас ловко спрыгивает на землю и оборачивается ко мне.

– Привет, красавица, – тоже разглядывает меня с нескрываемым мужским интересом, а затем переводит взор за мое плечо и… абсолютно ровно и безэмоционально кивает своим коллегам, остановившимся на приличном расстоянии от нас. – Ребята что, у тебя подрабатывают? – с нескрываемой иронией спрашивает.

Я подозрительно прищуриваюсь.

– А ты ничего не знаешь, Стас?

– А что я должен знать, Эмилия? – парирует.

Пожав плечами, с разбега запрыгиваю на турник и начинаю подтягиваться. Стараюсь соблюдать правильную технику. Кожу вдоль позвоночника и на пояснице припекает.

– Не могу больше, – пытаюсь отдышаться на вытянутых руках и стираю пот со лба с помощью плеча.

– Терпи давай, – Стас усмехается позади. – Еще парочку. Ты ведь не слабачка какая-нибудь.

– Не могу… – взвываю.

– Мы могли бы заниматься любовью, но ты сама выбрала спорт, – он говорит философски.

– Какой ты дурак, – смеюсь и с трудом выжимаю из себя еще два раза. – А ну-ка помоги мне.

Стас подходит спереди и, обняв одной рукой меня под ягодицами, снимает с турника. Я вцепляюсь в каменные плечи и заглядываю в светлые, чуть насмешливые глаза. От сильного мужского тела идет жар.

– А теперь отпусти меня, – неловко смеюсь.

– Я всю неделю ждал, когда тебя пощупаю, – еще сильнее сжимает руку. – Потерпишь.

– Боже, какой ты мужлан, а еще разведчик. Серьезности ни грамма. Все такой же качок, которого я встретила шесть лет назад.

Несколько смущаюсь от непонятных ощущений: одновременно какого-то чисто женского удовольствия до легкой боли.

Со Стасом мы познакомились, когда я встречалась с Ренатом. Также на спортивной площадке во дворе их дома, так как они были соседями. Потом оказалось, что мы учимся на одном факультете, завязалась легкая дружба, порой переходящая в флирт. Возможно, все это переросло бы во что-то большее, но когда-то я дала обещание, что у нас ничего не будет, а свои обещания я привыкла исполнять. Всегда-всегда.

Стас двигается по кругу.

Запрокинув голову, наслаждаюсь тем, как легкий, осенний ветер кружит голову, а потом все же выбираюсь из крепкого захвата и поспешно надеваю олимпийку.

– Так все-таки? – Стас косится на Всеволода и Алексея. – К тебе их отец приставил?

– Нет, – мотаю головой и еще раз непонимающе смотрю на друга.

Зачесанные назад, светлые волосы, немного влажные от тренировки. Это удивительным образом подсвечивает объемные, грубоватые скулы на широком лице.

– Ты правда ничего не знаешь? – интересуюсь чуть тише.

– Нет. А что я должен знать?

– Да так, – пожимаю плечами.

Стас поступил на службу в Управление сразу после окончания учебы в МГУ, но работает в научно-техническом отделе, занимающимся защитой информации и спецсвязью, поэтому вполне возможно: об отце он ничего не знает.

– У тебя какие-то проблемы, Эмилия? Кто-то обижает? – его взгляд становится жестким, цепким.

– Нет, блин. Я сама кого хочешь обижу, – беру его под руку.

– Это точно, Пенелопа, – он трудно вздыхает и называет меня старым прозвищем.

Мы уже подходим к моему дому – новенькому, жилому комплексу, где я арендую огромную квартиру в двести квадратных метров.

– Почему ты мне не сказал, что Ренат вернулся? – все-таки решаюсь спросить, открывая калитку электронным ключом.

– А почему я должен был сказать? – Стас придерживает дверь.

– Я думала, мы друзья?..

– Мы не друзья, Эмилия, – произносит он спокойно.

– А кто же?

– Я подкатываю к тебе яйца и жду, когда ты поймешь, что мы созданы друг для друга.

– Ах, вот как, – смущаюсь. – А я надеялась на дружбу.

– Дружба в нашем случае, как безалкогольное пиво. Вкус вроде тот же, а вообще – ни о чем.

– Ну хватит, – хихикаю. – Я скоро замуж выхожу.

– Никогда бы не подумал, что буду завидовать задроту-юристу.

– Эй, это обидно звучит. Глеб не задрот. Он умный, понимающий и добрый. Если ты будешь его обижать и говорить о нем в подобном ключе, мне придется отменить наши понедельники.

– Ладно-ладно. Никто его не трогал, Эми. Поворчать нельзя.

– Поворчать можно, просто не на тему Глеба, – я умиротворенно вздыхаю.

– Если серьезно, то говорить про Аскерова специально не стал. Во-первых, ходят слухи, что он в любое время может вернуться обратно туда, где был. Во-вторых, что-то тут нечисто…

– Что ты имеешь в виду?

– Из таких командировок так быстро не возвращаются. Еще и звание дали. Очередное, но все же…

– Чисто из любопытства, – сразу предупреждаю. – Ты можешь навести справки, зачем он вернулся?..

– Теоретически могу. Земля слухами полнится, – утвердительно кивает Стас. – Только если поцелуешь, – пальцем указывает на щеку.

– Да легко, – смеюсь и, приподнявшись, быстро целую.

Глава 6. Когда прошлое стучится в двери

Уже к концу недели слабость, беспокоившая меня еще до концерта, но на которую в связи с загруженностью приходилось не обращать внимание, возвращается вместе с легким недомоганием и кашлем.

Организм будто расслабляется и… окончательно сдается.

Глеб настаивает на полном обследовании, которое я прохожу по совету Анны Константиновны – в Кремлевской больнице. Во-первых, там работают отличные специалисты, моя будущая свекровь им точно доверяет, а во-вторых, информация из подобного рода учреждения вряд ли попадет в различные интернет-паблики, что так любят трясти грязным бельем.

На голосовые связки болезнь тоже влияет: в горле постоянные ощущения скованности и першения. Все запланированные мероприятия и концерты приходится отменить, у Искры, в связи с этим, появляется много хлопот.

А еще подруга сильно за меня беспокоится, потому что два года назад после такой же рядовой ОРВИ, а вернее, ее осложнений, талантливой выпускнице Гнесинки пришлось закончить едва начавшуюся карьеру.

Это было очень тяжелое время для нас, ставшее неожиданной проверкой.

Отрицание, гнев, депрессия – все эти этапы мы прошли вместе, пока не наступило принятие. Чтобы чем-то заняться, Искра начала работать со мной и за это время зарекомендовала себя как лучший концертный директор и организатор.

– Мне грустно, потому что у меня не будет работы до конца следующей недели, – говорю я, размазывая кашу по тарелке. – Искра обо всем договорилась.

– Твоя Искра – молодец, – холодно произносит Глеб, завязывая темно-синий галстук. – Ты можешь спокойно заняться свадьбой, – глядя на меня, смягчается. – Мама могла бы тебе помочь выбрать все необходимое.

– Да… я знаю… – вздыхаю, чувствуя новый прилив кашля.

Овсянка становится противна до тошноты.

Чтобы отвлечься. осматриваю свою просторную кухню с высокими окнами и белоснежными фасадами гарнитура. В квартире целых пять комнат плюс огромная, светлая гостиная, но здесь я люблю находиться больше всего.

– Реши уже с датой, Эмилия, – Глеб подхватывает пиджак и по-хозяйски целует меня в висок.

– У тебя будут какие-то пожелания? – запрокидываю голову и улыбаюсь.

Он смотрит сверху.

– Чем быстрее, тем лучше. Хотя за два дня организовать такое событие тоже не получится…

– Я хочу что-то камерное, – прикрываю глаза, мечтая. – Маленький загородный отель, тридцать человек – не больше, белое платье и кружевная фата, ты в смокинге, фотосессия и легкий праздничный ужин.

– Увеличь количество гостей до трехсот, выбери отель побольше, а остальное сделай так, как ты хочешь, – он смеется и склоняется, чтобы поцеловать мои губы.

Глеб – идеальный для меня во всем. Так же, как и я, не очень любит нежности и никогда не посягает на мою отстраненность, которую я стараюсь держать со всеми. Он бережный любовник, отличный друг и прекрасный мужчина. С другими он открыт для общения, но держит дистанцию. Именно такого понимающего и спокойного мужа я хотела бы видеть рядом. Именно такой отец – ответственный и внимательный – подойдет моим детям.

– Триста человек?.. Это уже не то… – грустнею, потому что не хочу чужих людей в свой день. Однако, догадываюсь, что мой свекор не может себе позволить задуманный мной формат. Тут же вспоминаю о папе и грустнею. – И вообще, ситуация с отцом начинает меня беспокоить… Дмитрий Александрович ничего не рассказывал?

– Нет. Ярославский отказался с ним разговаривать на эту тему и вежливо попросил не мешать работе Управления.

– И что же делать?..

– Жить. Ты сама говорила, что отец и раньше надолго пропадал… Это все служба.

– Да, это так, но меня никогда не вызывали в Управление и не приставляли охрану.

– Все бывает в первый раз. У Давида Андреевича серьезная работа. Будем надеяться, до свадьбы он сможет разрешить все свои вопросы и порадует нас своим присутствием.

– А если он не вернется? – хмурюсь.

– Значит, мы устроим для него торжество в нашу первую годовщину, Солнце. Ты ведь понимаешь, что мы больше не можем ждать?

– Конечно… – расплываюсь в счастливой улыбке. – Ты прав, Глеб. Папа бы первый сказал, чтобы мы в такой ситуации женились и ни о чем не думали.

– Он у тебя очень умный человек.

– Хорошо, что я ни капли не сентиментальная и никогда не мечтала, чтобы отец вел меня к алтарю…

– Ты просто очень рациональная. Это качество я в тебе выделяю и ценю. Ну, и, конечно, то, какая ты красивая. Особенно по утрам…

– Ну спасибо, – посмеиваясь, иду его провожать.

Едва дверь за Глебом закрывается, как я слышу доносящийся из гостиной звук мобильного.

– Да…

– Вау. Какая ты… запыхавшаяся. Чем там занимаешься?

– Стас, – закатываю глаза и смеюсь. – Точно ни тем, что ты подумал!..

– А что я подумал?

– Ну все, прекрати…

– Сегодня понедельник, а ты не вышла на пробежку, – его голос становится серьезным. – Я забеспокоился.

– Прости, я совсем забыла сообщить тебе, что заболела.

– Что случилось?

– Простыла, ничего серьезного, – виновато потираю лицо. – Но с тренировками пока придется завязать.

– Ты разбила мне сердце, Литвинова! – ворчит.

Закусываю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

– Мы можем заменить их прогулками в парке в то же время или завтраком в кафе напротив моего дома, – накидываю варианты.

– Ладно уж. Второе…

– Договорились! А еще… Стас, ты узнал то, о чем я тебя просила?

– Узнал, но тут ты поцелуем в щеку не отделаешься.

– Стас!..

– Ну что?

– Не наглей, – кашель одолевает.

– Бедная…

– Погоди… Все, – хриплю.

Он нахально продолжает гнуть свою линию:

– Одно фото. Можно в белье… если хочешь… я мог бы…

– Стас!.. – возмущенно перебиваю, плохо скрывая смех.

– Ну не хочешь как хочешь, – снова становится собой: серьезным и строгим. – Ладно. Не по телефону, Эмилия. Напиши, как будешь готова встретиться.

– Спасибо, – умиротворенно вздыхаю, снова думая, как прекрасно, что у меня есть такой друг и я испытываю к нему что-то настоящее и неподдельное.

– Не болей.

– Не буду… Пока.

Сразу после разговора направляюсь в душ. Планов на день никаких, поэтому позволяю волосам высохнуть естественным способом. От этого они становятся пышными, мягкими, но не такими глянцевыми, как после утюжка.

Долго разглядываю себя в зеркале – без макияжа и печати усталости на лице, а затем вбивающими движениями пальчиков наношу легкий крем и смазываю губы специальным маслом.

Дверной звонок слышу не сразу, так как в ванной комнате шумно работает вытяжка. Затянув пояс на халате, отправляюсь открывать и первое, что вижу – объемный букет шикарных белых роз.

Взгляд тут же устремляется выше, а дыхание от волнения снова сбивается в мучительный кашель, приступ которого благополучным образом быстро заканчивается под прицелом темных глаз.

– Что ты здесь делаешь? – сдавленно спрашиваю.

Ренат активно наступает, заставляя меня совершить несколько шагов назад. Высокий, как всегда до раздражения невозмутимый и серьезный, он интересом осматривает мою прихожую, а затем мое не самое дружелюбное лицо.

Бесит.

Неимоверно бесит, как Аскеров хладнокровно просачивается в мою жизнь и при этом аккуратно и не спеша закрывает за собой дверь.

– Что ты здесь делаешь, Ренат? – повторяю чуть строже.

– Как что? – ровно отвечает. – Пришел, чтобы навестить больную.

Глава 6.1.

Обхватив благоухающие свежестью и красотой цветы, не отвожу взгляда от Рената, изучающего обстановку моей со вкусом обставленной мебелью гостиной. Он делает это профессионально, без особого личного интереса, так, словно меня здесь нет или мое присутствие ему безразлично.

Да уж… Вздыхаю.

Внимательного мужчины с искрящимся пеплом в глазах, которого я безумно любила шесть лет назад, больше нет.

Окей… Опускаю лицо и утыкаюсь носом в крупные белые бутоны. Дыхание выравнивается, логика входит в чат. Для меня ведь тот мужчина тоже умер. Еще там, на Белорусском вокзале. Раз и… навсегда.

Этот незнакомец в деловом костюме отдаленно на него похож, если только искать сходства. Я таким заниматься не собираюсь, выросла.

– Сколько в квартире комнат, Эмилия? – подходит к окну.

– Пять, если тебе еще не доложили… – мой хриплый от болезни голос тонет в вакууме.

Для сотрудников Управления пришлось выделить одну из дальних спален, которой сама я никогда не пользовалась. Сначала мужчины отказывались, подтверждая мои мысли, будто в них нет ничего человеческого, и они не спят, не едят и не моются в душе, но, по всей видимости, здравый смысл одержал верх – все-таки согласились. Мне не хотелось быть внимательной или вежливой. Отрабатываю карму, чтобы так же, как и я, кто-нибудь позаботился о моем отце. Где бы он сейчас ни был.

– Все окна выходят во внутренний двор? – продолжает Ренат, отводя расстегнутую полу пиджака и забрасывая левую руку в карман брюк.

– Практически все…

Ткань белой рубашки натягивается, обрисовывая упругие грудные мышцы и напоминая мне о том, что Аскеров никогда не был качком, но всегда следил за своим телом, мыслями и действиями. Пожалуй, я – единственное, что он впустил в свои унылые, чекистские будни необдуманно.

– И какие не выходят? – оборачивается.

– Окна моей спальни.

Он удостаивает меня кивком и равнодушным взглядом.

Я жадно дышу диафрагмой и… тоже успокаиваюсь. В конце концов, так бывает – отбросим то, что было раньше, тем более Ренат никак мне об этом не напоминает, ведет себя прилично-отстраненно. Будто бронированный.

Сейчас – я счастлива.

Сейчас – у меня планы длиною в жизнь с Глебом. Мне надо думать о свадьбе, о своем здоровье и еще о тысячах приятных хлопот и мелочей, которые всю последнюю неделю хаотично бродят в моем сознании и никак не выстроятся в ряд.

– О папе что-то известно?

– Пока ничего нового, Эмилия.

– Зачем ты здесь? Зачем задаешь все эти вопросы? Мне угрожает что-то конкретное? Или кто-то? – пугаюсь.

Он гасит мой страх одним взглядом.

– Не переживай. Это просто привычка. Любое помещение должно быть исследовано с точки зрения безопасности.

Я киваю. У каждого свои загоны, согласна. Я тоже, заходя на любую новую площадку, тщательно проверяю зрительный зал, каждый сантиметр сцены и все оборудование, чтобы во время концерта не произошло никаких внештатных ситуаций.

Смелею, потому что вот уже двадцать минут мы общаемся вполне сносно. Правда, я никак не могу отцепиться от букета, используя его как щит.

– Зачем ты вернулся? – опять хриплю.

– Теперь ты решила спросить у меня? – с иронией усмехается он.

– Ты… – хмурюсь.

– Всего одно фото, Эмилия… – перебивает, меняя интонацию и дразня. – Могла бы не жадничать, тем более что фотографии у тебя есть. Жалко парня…

Как он узнал?..

Мои щеки вспыхивают.

– Боже, откуда ты… – вновь опустив глаза к цветам, догадываюсь и тут же ищу записку, которая оказывается спрятана под хрустящей, матовой бумагой.

Дура! Сразу было понятно, что это не от него.

Бросая злые взгляды на Аскерова, сдираю наклейку, разворачиваю и читаю пожелание от Стаса:

«Выздоравливай, моя Пенелопа».

– Встретил курьера в подъезде…

– Ты просто невозможный человек, Ренат!..

– Ты тоже, – голос становится строгим и чужим.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что не нужно портить парню жизнь, Эмилия. Он хороший специалист, правильный. Возможно, даже добьется успехов на службе, если будет думать головой, а не…

– Ну хватит… – злюсь. – Это не твое дело. И с твоей стороны низко напоминать мне, что ты вдоль и поперек изучил содержимое моего телефона. Это частная жизнь.

– Кстати, почему вы не вместе? – пропускает мои обвинения мимо ушей. Как всегда.

– Что? – удивляюсь.

– Во всяком случае, Станислав подходит тебе больше, чем сын Озерова.

– Я… я не спрашивала твоего мнения, – четко произношу, хотя внутри все клокочет и кипит. – И я счастлива с Глебом и люблю его. Он – то, что я всегда искала. Человек, для которого главное семья, а не служба…

– Ладно, все, – Ренат кивает, резко направляется к двери и, проходя мимо, осматривает мой халат. – Как ты себя чувствуешь?

– Мне уже полегче…

– В таком случае оденься, надо съездить к вам домой, проверить контакты, возможно, документы Давида. Может, там есть что-то, что мне пригодится…

– С чего вдруг я должна ехать с тобой туда? – переминаюсь с ноги на ногу.

– Думал, беспокоишься об отце…

– Боже… Конечно, я о нем беспокоюсь, Ренат, – нервно сглатываю. – Хорошо. Я переоденусь и выйду. Дай мне полчаса.

– У тебя пятнадцать минут… Не больше.

– Да пошел ты, – шепчу, когда слышу стук двери. – Да пошел ты!.. – повторяю в потолок уже громче, в надежде, что он когда-нибудь услышит. Как-то ведь узнал про разговоры со Стасом? Что это: прослушка телефона, жучок, установленный где-то здесь, или еще что-то новомодное, шпионское, о чем я даже догадываться не могу? Не знаю.

Честно, и подумать некогда.

Я ставлю цветы в воду, быстро отыскиваю первое попавшееся свободное платье и накидываю сверху пиджак, застегиваю тонкие ремни босоножек на щиколотках. Перед выходом сбрызгиваю запястья любимой туалетной водой с легким цитрусовым ароматом.

У подъезда помимо автомобиля Всеволода, замечаю новенький черный «Мерседес» без каких-либо опознавательных знаков, кроме каменного лица Рената Аскерова за рулем. С облегчением занимаю место рядом с ним.

Хорошо, что машина новая. Обезличенная. Так проще. Все старое вызывает приступы тахикардии, абсолютно не нужной в моем положении.

Я счастлива – повторяю про себя. Меня ждет жизнь, полная человеческого тепла и любви. А Его жизнь – путь смертника, в любой момент готового отдать все, ради спокойствия государства. Таких, как Ренат – не обремененных семьями и какими-либо обязательствами – немного, это сотрудники на вес золота. Элита разведки.

До квартиры отца мы добираемся в полном молчании. Вести светские беседы в нашей ситуации довольно глупо.

Я с щемящей душу ностальгией поднимаюсь по лестнице, стуча тонкими каблуками и стараясь не чувствовать затылком тяжелый взгляд, и открываю замок в двери, за которой так привычно пахнет табаком.

– Где лежат ключи от сейфа? – спрашивает Ренат, направляясь в кабинет.

– Неужели есть вещи, которые ты не знаешь, – закатываю глаза. – В верхнем ящике стола, – тут же предусмотрительно договариваю.

Пока Аскеров проверяет документы и записи отца, я обхожу знакомую с детства квартиру и ловлю обрывками ностальгические картинки. Мы с папой никогда не были семьей в привычном понимании. Не было главного – традиций, которые могли бы нас объединить. Что-то вроде встречи Нового года или совместных завтраков. Обычно за такое отвечает женщина, а мама умерла сразу после моего рождения.

Но даже так, сейчас, сидя за нашим столом, понимаю две вещи. Во-первых, мне нравится мое детство, и я никогда бы не променяла его на что-то другое. Во-вторых, у моих детей все будет по-другому. У них будет самый настоящий дом и любящие родители.

Мои мысли прерывают.

– Поехали, – бросает Ренат, застегивая нижнюю пуговицу пиджака.

– Уже все? – поднимаюсь и задвигаю стул.

– Да. Ничего нового я не нашел.

– Мне жаль.

Я захлопываю окно после проветривания и проверяю, перекрыты ли краны. Только потом отключаю свет и выхожу из квартиры. Ренат следует за мной.

– У тебя есть ключ? – останавливается возле почтовых ящиков.

– Да, – ищу в связке самый небольшой.

Помимо кучи счетов, в корреспонденции оказываются сразу несколько писем для меня. Перебираю их, замечая одно без обратного адреса и почтового штампа.

– Интересно, что это? – хмурюсь, вскрывая конверт.

Аскеров нависает сверху, давит своим присутствием.

– Что это? – говорю уже беспокойнее, потому что не могу понять смысл написанных слов.

Чтобы прочитать, Ренат обхватывает мою ладонь и направляет к себе.

Это… угрозы.

Вполне конкретные и злые.

«Привет, подруга. Помнишь, шесть лет назад ты сделала для меня небольшое одолжение?.. Мне опять позарез нужна твоя помощь. Жди нового задания и постарайся выполнить его хорошо, иначе все твои поклонники узнают, что ты была причастна к взрыву в ночном клубе. Как считаешь, после этого кто-то еще придет на твой концерт? Подумай».

Глава 6.2

Крупные капли внезапно начавшегося дождя барабанят в стекло и затихают под мельтешащими перед глазами щетками дворников.

Я кутаюсь в теплый пиджак поплотнее и, прикрывая губы сжатыми в кулак пальцами, пытаюсь откашляться. Получается совсем неэлегантно, да и к черту эту видимость.

Аскеров лицезрел меня в самых разных ипостасях, и даже тогда меня это мало беспокоило, потому что было стойкое внутреннее убеждение: ему нравятся… они все.

Сильная мужская рука привлекает мое внимание зрительными контрастами между смуглой кожей, белизной манжеты рубашки и краем рукава черного пиджака. Длинные пальцы тянутся к кнопкам на блестящей панели, что-то там включают, путают мои мысли, но в салоне тут же становится теплее, а стекла покрываются испариной.

– Спасибо, – хриплю.

Так и не дождавшись ответа, отворачиваюсь к запотевшему наполовину окну и погружаюсь в размышления.

Шесть лет назад, несмотря на предостережения папы и его постоянные нравоучения, я была слишком доверчивой, поэтому согласилась помочь ребятам, с которыми тогда занималась музыкой. С Петром, Бахой и Кензо я познакомились во время учебы в Вене, куда был вынужден отправить меня отец в связи с вопросом безопасности и по личному согласованию с руководством Управления.

Мы с поляками быстро нашли общий язык, организовали группу, выступали в барах, ночных клубах, и мечтали о популярности, хоть и понимали: нужны немалые вложения. Поэтому много трудились. К новому месту работу Петра – курьерской службе, я отнеслась спокойно, а когда он попросил помочь с денежными переводами (для иностранных граждан это оказалось проблематично), согласилась. Хоть и сразу сомневалась.

То, что это было ошибкой, поняла слишком поздно. После взрыва в ночном клубе, в организации которых обвинили моих друзей. До меня же рука правосудия не добралась. Думаю, в этом заслуга Рената, пусть он никак этого и не показал.

– Кому ты рассказывала, Эмилия?

Я поворачиваюсь и изучаю жесткий профиль и темные, короткие волосы.

– Никому… – мотаю головой. – Никогда и ни с кем это не обсуждала, клянусь. Забыла, как страшный сон…

Бросив короткий взгляд в зеркало заднего вида, он смотрит на меня и одобрительно кивает.

– Правильно делала.

Я нервно сглатываю и дышу через нос.

Из-за болезни получается плохо, гипоксия усиливается, и тревожная паника только нарастает. Я прячу ее за фасадом напускного равнодушия, но мой голос предательски дрожит:

– Тогда, кто это, Ренат?

– Кто угодно.

– Объясни, – дышу. – Пожалуйста…

– Может быть, твои друзья?..

– Но как?

– Сами или рассказали кому… Или их Заказчик.

– Папа говорил, что всех, кто был причастен к взрыву, задержали. Погибло слишком много людей, это дело было на особом контроле в Администрации президента и МВД.