История одной деревни. Истоки

Владимир Виниченко

История одной деревни. Истоки

Глава 1 Большая семья

Тишину предрассветную в доме Винниковых нарушал лишь ровный, тяжёлый храп Антона Петровича да посапывание младшеньких на полатях. Но вот скрипнула половица, зашуршала солома в матраце – и будто сорвалась невидимая пружина. Дом оживал.

Первой, как всегда, поднялась Антонина. Не зажигая свет, по памяти подошла к печи, стала растапливать её, ловко свертывая лучину. За ней, словно по сигналу, начали шевелиться остальные. Старшие дочери, зевая и потягиваясь, сползали с нар, принимались будить сестёр поменьше. Мальчишки, спавшие в сенях, уже слышали её шаги и сами спешили одеться.

Вскоре горница наполнилась сдержанным, деловым гулом. Пахло дымком, хлебной краюхой и парным молоком. За длинным, самодельным столом, едва умещаясь, сидела вся семья – одиннадцать душ: отец с матерью и девять их детей. От старшего, Бориса, уже взрослого, плечистого парня, до маленькой Машутки, что с трудом удерживала в руках тяжелую деревянную ложку.

Антонина, как дирижёр, управляла этим утренним хором: кому кашу подложит, кому молока подольёт, кого за рукав одёрнет, чтобы аккуратнее ел. Антон Петрович, глава семьи, молча и основательно трапезничал, его загорелое, обветренное лицо было спокойно и строго. Он смотрел на своих детей – свою главную надежду и опору.

Борис, допивая свой чай, украдкой поглядывал в окно, где светлел рассвет. После семилетки вопросов о будущем не было. Он был первенцем, правой рукой отца. Его мир был здесь: от порога этого дома до межи колхозного поля. Иной доли он не искал и не желал.

– Ну, сынок, с Божьей помощью, – перекрестила его мать, видя, что он уже встаёт.

– Спасибо, мам, – кивнул Борис, доедая последний кусок хлеба.

Вышел на крыльцо – вздохнул полной грудью. Воздух весенний, колкий, пахнет дымом, навозом и прелой листвой. Его мир. Краем глаза заметил, как у калитки соседа Ефима копошится его дочь, Катька. Увидела его – смутилась, отвернулась. Борис усмехнулся про себя. Нравилась она ему, тихая да работящая. Но с девушками болтать было некогда – дома своих сестёр семеро, все на его глазах выросли.

– Борь, а Борь! – донёсся с дороги крик. Это Васька, друг, на скрипучем велосипеде подкатил. – Чего встал? Новый трактор тебе доверили, поехали!

– Иду, – коротко бросил Борис. В груди что-то ёкнуло от радости. Доверили. Значит, видят в нём уже не пацана, а равного.

Весь день он провёл за штурвалом. Железный конь вёл борозду за бороздой, пласты земли, чёрные, жирные, ложились ровно. Борис работал молча, сосредоточенно, чувствуя каждую вибрацию машины. В этом был свой лад, своя песня.

А вечером, вернувшись, отмылся у колодца. В избе уже пахло щами, слышались голоса ребятишек. Он прошёл в горницу, снял со стены свою гармошку-черепашку, вышел на крыльцо.

Пальцы сами нашли клавиши. Полилась негромкая, задумчивая мелодия. Не плясовая, а своя, про широкие поля, про тёмный лес. В ней была вся его душа.

На крыльце появился отец, присел рядом, молча слушал. Из избы доносился сдержанный гомон большой семьи.

– Ладно играешь, сынок, – тихо сказал отец. – С душой. Это главное. Музыка она, брат, чтобы душу лечить. Свою да людскую. Помни это.

Борис кивнул. Он и сам это чувствовал.

Сидели молча, отец и сын. Борис глядел на свою деревню, на первую звезду над лесом. Он не знал тогда, что ждёт его впереди. Ни про училище, ни про армию, ни про город. Не знал, что вернётся он сюда седым, Борисом Антоновичем.

Он был здесь и сейчас. Старший сын в большой семье, на своей земле. С работой в руках, с музыкой в душе. Его истоки – вот здесь. И это было главное.

Глава 2 Пер