Мир стен

Вивенда скинула моток веревки, привязанной к огромному ящику под кроватью, который упирался в ножки, и спустилась вниз в сад. Пригибаясь и прячась в тенях деревьев, она добралась до высокой ограды. Прутья не были для нее преградой, она вскарабкалась, ловко перелезла через пики наверху прутьев и спустилась. По вымощенным улицам города она пошла быстрым шагом к Северной стене.

Вивенда держалась подальше от главного Северного входа – высокой арки, словно щель в скале, – неподалеку стоял массивный каменный форт Гильдии Исследователей с дозорными башнями на стенах, там всегда велось наблюдение и сновали люди. У Вивенды был свой маленький секретный проход.

Вивенда углубилась в рощу возле стены справа от главного входа. Здесь в стене была трещина. Она просунула руку и положила ладонь на шершавый камень. Потянула на себя, булыжник поддался, она повалила его наземь и принялась убирать следующий. Пять камней было убрано, теперь она могла пролезть. Самым рискованным в этом деле было то, что положить камни снова можно только снаружи, поэтому, пока она будет гулять по Стене, секретный проход окажется менее защищен. Оставалось надеяться на деревья и кусты.

Десять минут она продвигалась вперед, протискиваясь между камней, словно мышь. Стена приветствовала ее холодным освежающим бризом.

Вивенда вышла в свои любимые каменные коридоры, они ветвились, словно паутина, и Вивенда чувствовала каждый проход и каждую комнату, в которую можно было попасть. Стена говорила с ней, показывала свои тайны, и Вивенда слушала. Существовала одна необычная комната, которую Вивенда раньше не ощущала. Она решила отправиться туда.

Вокруг была кромешная тьма, Вивенда достала из кармана штанов футляр и открыла его. Там лежали очки с круглыми синими стеклами, которые было видно даже в полной темноте. Несомненно, волшебный предмет, рожденный магией стены, одно из главных сокровищ Вивенды. Она надела очки и тьма отступила, мир стал видимым, и совершенно без оттенка голубого. Разве что теперь два синих кружочка выдавали ее в темноте, стоило быть аккуратнее.

Вивенда пошла дальше по каменным коридорам, миновала несколько подъемов по широким ступенькам, повернула налево на перекрестке с колонной, на которой виднелись четыре глубокие борозды, а под ней лежал скелет со стальным шлемом на голове, пахло терпко и неприятно, но Вивенда привыкла к небольшим неприятностям Стены, в конце концов, все эти неприятности приносили с собою люди, а Стена была ни при чем.

Затем она шла некоторое время по коридору, вымощенному мраморной плиткой, предварительно она сняла обувь, чтобы не стучать по полу. Снова подул ветер и принес аромат жареного мяса и отзвуки разговоров. Должно быть, члены экспедиции исследователей устроили привал. Или бандиты, подумала Вивенда с отвращением, нелегальные кладоискатели. По большому счету между ними для Вивенды не было разницы, все они, словно жучки паразиты в стволе дерева. Стена звала ее пройти в комнату, где было припрятано для нее кое-что, но следовало быть аккуратной, поэтому Вивенда решила обойти незнакомцев, сделав дугу.

Она прошла по коридору, отделанному древесиной, здесь пахло лаком и лесом, и словно бы слышалось журчание ручья за стеной и далекое пение птиц. Вдруг Вивенда поняла, что кто-то шел прямо на нее.

– Спаси меня, Стена, – прошептала Вивенда, сняла очки, убрала их в футляр, укрылась серым плащем и легла на бок, прислонившись к стене вплотную.

В глубине Вивенда считала, что своим нежеланием рассказать людям о даре чувствовать Стену изнутри, она помогает Стене оставаться в безопасности, поэтому может вполне рассчитывать на помощь в ответ. В ее сознании не рождалось предположения, что куда как выгоднее Стене было бы ее просто убить.

– Чую человека, – сказал кто-то хриплым голосом.

Вивенда поняла, что это мог быть только один из враждебных обитателей стены – фрель – вид противных существ, напоминающих крыс с чешуйчатой кожей, ходящих на двух ногах, с мордами, похожими на козлиные и человеческие одновременно. Они были глупыми и кровожадными, ели все, что можно было сожрать, считали себя истинными хозяевами стены, а ростом были в половину человека. Они часто бормотали себе под нос бессмыслицу и озвучивали все, что думали, говорят потому, что их маленький мозг не был способен вместить и одной мысли.

– Вот бы в улей притащить человека. Маленького вкусного человечека. Давно не едал людской икры.

Голос становился все ближе, в нем можно было различить оттенки, от которых у Вивенды по позвоночнику пробегал холод.

Вивенда дрожала от страха, голова ее словно раздувалась и болела, ну почему, думала она, почему она оказалась в такой глупой ситуации, если бы только до поворота было ближе, если бы только стена исчезла и дала ей вкатиться в нее, чтобы спрятаться. Вивенда злилась, это несправедливо, она ведь столько времени защищала Стену! Ее ногу схватило что-то грубое и неприятное, словно тугая лиана врезалась в кожу сквозь штаны.

– Попалась! – гаркнул фрель.

Вивенда вжалась в стену пуще прежнего, и стена поддалась. Она вкатилась внутрь, словно камни были неосязаемыми. Она катилась и катилась, пока не врезалась в дальнюю стену другого коридора. Она резко дышала. Ее ногу все еще держало что-то. Она посмотрела. Оторванная лапа Фреля. Вивенда сбросила ее ботинком другой ноги. Ее дыхание успокаивалось. Она прислушалась, по стене с другой стороны царапал фрель, при этом крича от боли и злости.

– Я найду тебя! – разобрала Вивенда к своему сожалению.

Дрожащими руками Вивенда справилась с футляром и надела очки. Поспешила убраться. Дальше. Дальше, куда звала Стена.

Вивенда бежала и бежала, и вдруг обнаружила, что ей очень повезло – она оказалась рядом с той комнатой, куда ее и вела Стена. Стало быть, подумала она, даже встреча с мерзкой тварью оказалась не случайна. Вивенда улыбнулась, и хорошее настроение вернулось к ней.

Дверь была из необычной желтой древесины и пахла пряностями. Вивенда смело толкнула ее и вбежала внутрь. Просторная комната, повсюду стояли подсвечники, с потолка каскадами свешивалась синяя бархатная ткань. Вивенда ахнула и начала бегать от одной группы подсвечников к другой, к столам, к тумбам, к полкам шкафов. Везде подсвечники из серебра, золота, латуни, бронзы и обычного железа, разных форм, с барельефами и гладкие. Вивенда и представить не могла, что ей когда-нибудь так повезет. Здесь было больше, чем в ее коллекции, которую она собирала пять лет, выпрашивая у отца.

Вивенда протянула руку к первому подсвечнику. Затем ко второму, третьему.

Было уже некуда положить, и она знала, что не сможет унести все, но это все ее. Ее!

В ее руках уже лежал будто муравейник из подсвечников, который каждую секунду грозил рассыпаться и рухнуть. В глазах Вивенды сиял алчный огонь.

– Да, я взяла, – сказала она Стене. – Снова взяла. А они пусть все подавятся. Только я достойна! Мне ведь можно! Я ведь никому никогда не расскажу, что у меня есть дар найти в Стене что угодно. Это наш с тобой уговор.

Она продолжала еще бормотать, оправдывая себя.

– Это ведь всегда и было моим, я просто оставила свои вещи здесь, внутри, на хранение.

А затем все кончилось. Она больше не чувствовала Стену. Стало блекло, тихо, пресно. Лабиринты, которые она чувствовала секунду назад, пропали из области ее восприятия.

Руки ослабли, подсвечники градом с лязгом и звоном посыпались на пол.

– Что случилось?!! – крикнула Вивенда с надрывом.

Она никогда не умирала раньше, но ей показалось, будто она умерла. Большая часть ее восприятия, которая была у нее с рождения, просто исчезла.

– Это потому, что я взяла у тебя что-то, ты обиделась? – спрашивала она, озираясь по сторонам. – Но ведь и раньше я брала! Почему сейчас?!

Вивенда запаниковала и выбежала прочь из комнаты в коридор, который вел теперь непонятно куда. Она бежала и не могла остановиться, но от тревожных мыслей разрывающих голову, и чувств, режущих сердце, было не убежать. Она споткнулась о камень, больно упала на колено и заплакала, и от боли, и от того, что не почувствовала помеху заранее. Ее интересовал только один вопрос, который она по привычке озвучила безразлично молчащей Стене:

– Как же мне теперь попасть домой?!

Глава 4. Эйтирия. Разлом.

Рубить мечом – единственное оставшееся наслаждение в жизни, разве что всегда, когда пускаешь его в ход, невероятно страшно.

Смуглокожая черноволосая девушка с короткой стрижкой взмахнула двуручным мечом в сторону существа, напоминающего человека, словно сложенного из длинных гнущихся палок. Снесла отросток с расширением и копной волос. Раздался треск, будто ломали тонкий лед, и девушка поняла, что с первого удара обнаружила ядро. Редкое везение. Тварь забилась в судорогах и рассыпалась в пыль, оставив после себя запах тлена и старости.

Вокруг шла битва отверженных и никому не нужных обитателей Стены с нелепыми существами, будто кто-то пытался изобразить людей примитивно, как это делают дети палочками. Таковы были выжженные, потерявшиеся в стене, те, кто пытался выжить слишком долго и сдался в итоге своим мимолетным желаниям. Они теряли разум, теряли подобие человека, становились тоньше, бесцветнее, тупее. Их называли палочниками. Настоящему гражданину города Рутт должно быть все равно, кто победит, отверженные или то, что с ними неизбежно случится. Стена чистит сама себя. Хвала Стене.

Полчища палочников лезло из дыры в полу идеальной окружности, вокруг стоял город сложенный из досок и камня. Разлом – так назывался город. Город отверженных, убийц, воров, отбросов по мнению тех, кто вершил законы общества, не понимая, что сами они ничуть не лучше.

Девушку звали Эйтирия. Она бы хотела забыть свое имя, но оно никак не отлипало, даже во сне она помнила, как ее зовут. Она сражалась с палочниками, которые лезли из дыры бесконечным потоком. Повсюду шла битва. Только во времена сражения с извержениями бездны Эйтирия могла забыть о себе и всепожирающей ярости.

– Эйтирия! – проревел мужской голос.

Девушка оглянулась на зов. Недавний знакомый, кажется, его звали Бриандан. Тупой кудрявый мужлан, наполовину седой, носящий доспехи, увешанный шкурами, он пытался подкатить к ней сразу, как увидел, Эйтирия была уверена. Теперь он звал ее на помощь, и это были не шутки, а вопрос жизни и смерти. Словно пауки, его сжимало сразу двое палочников, один облеплял гибкими колючими ногами спереди, другой сзади, удушая насмерть. Боевой топор Бриандана валялся рядом, Эйтирия вспомнила, сколько Бриандан выпил сегодня и разозлилась еще сильнее.

Она метнулась к нему, перепрыгнув кусок разрушенных деревянных баррикад. Ей просто не нравилось, когда погибают люди, перешагнувшие через выдуманный закон города под небом, даже если они были тупыми мужланами.

Эйтирия рубанула двуручным мечом, срезала одного, словно болячку. Снова приятный хруст, напоминающий звон разбитого стекла. Две половины бесшумно упали на пол, крови нет, никаких предсмертных конвульсий, будто с дерева упал мертвый лист. Девушка вздрогнула, холодный ветер вырвался из поверженного врага и прикоснулся к ее коже, холод впитывался внутрь, дыхание смерти каждого убитого, она чувствовала под кожей. Она догадывалась, что выбора нет – либо они убьют тебя, либо станешь одним из них.

“Стена ничего не дает просто так”.

Но пока что она была жива, поэтому собиралась отправить на тот свет еще нескольких уродцев.

Эйтирия взмахнула мечом снова, но Бриандан упал на пол и начал кататься. Оказалось, тварь ухватилась за промежность мужчины и от боли, в панике, он принял единственную доступную ему меру – совершить глупость. Эйтирия ударила туда, где, как она предположила, противник окажется в следующую секунду и промахнулась.

– Да замри ты, идиот! – крикнула она.

Тварь разинула отверстие, начиненное треугольными монолитными зубами, и укусила Бриандана в плечо. Новая боль заглушила старую, и воин остановился, его мозг больше не находил бесполезных решений. Эйтирия нанесла удар и сбрила палочника. Но приятного звука, который она уже предвкушала, не последовало. Две половины дернулись и ухватились за Бриандана с новой силой, обвив ноги и заламывая руки.

Эйтирия махнула мечом еще раз, разрубила нижнего палочника в надежде, что пусть этот дуболом хотя бы поднимется на ноги и перестанет валяться. Четверть твари, изогнулась и оттолкнулась, прыгнула на Эйтирию и обвила ей шею, словно шарф. Давление было безжалостным, Эйтирия выронила меч и схватилась за холодное тело твари. Странное было это прикосновение, ощущалось, как прикоснуться к нежизни. Ничто из известных вещей, созданных природой или людьми, не могло быть таким на ощупь – не оставалось совершенно никакого впечатления. Разве что гладкость. Неестественная гладкость там, где ожидаешь грубость.

Бриандан почувствовал, что его ноги свободны, встал и в два шага добрался до своей секиры. Руки его были связаны за спиной отростком палочника в неестественном и болезненном положении. Бриандан резко дернул руки в разные стороны. Правой рукой удалось выскользнуть, причиной тому был пот, который выделился в пылу битвы и тот факт, что он уже как две недели не мылся. Теперь держите воду еще дальше, подумал он. Мужчина выхватил кинжал из ножен на поясе и принялся со звоном кромсать отросток, связывающий его левую руку. Этот приятный звон. Он уничтожил ядро палочника, лишним подтверждением этому оказался надсадный хрип Эйтирии, она жадно глотала воздух.

– Ты цела? – спросил он, подходя ближе

– Я помогла тебе, ты помог мне, мы в расчете, – ответила она и пошла прочь, растирая шею.

Лачуга Эйтирии находилась неподалеку. Девушка оглядела еще раз весь город, чтобы убедиться в хотя бы временной безопасности. Разлом – огромный зал в пространстве стены, украшенный высокими статуями, словно древний музей. Разломом – это место назвали за бездну посередине зала идеально круглой формы, диаметром окружность была в три прыжка и делила зал на две половины. Никто не знал, что находится внизу, глубина казалась безграничной. Туда кидали мусор, опорожняли ночные горшки, иногда туда падали пьяницы. Звуков падения никто не слышал. А еще время от времени оттуда лезли выжженные, палочники.

В отдалении сидели люди из группы Бриандана, экипированные опытные воины, которых он обычно держал к себе поближе, они расположились возле импровизированного гриля, сложенного из камней, на которых лежал кусок забора с черными прутьями. Огонь едва горел, но этого хватало. Бриандан помахал Эйтирии мясом на шампуре. Отказаться было невозможно.

“Нужно есть всегда, когда можешь, никогда не знаешь, когда твой следующий ужин. Стена не подает еду по расписанию”.

Эйтирия устроилась рядом на невысоком деревянном ящике.

– Мы должны уходить, – сказал Бриандан, поправляя повязку из желтых бинтов на своем плече.

– С чего бы? – спросила Эйтирия, поддевая кинжалом кусок мяса с раскаленной решетки.

– Мы не можем вечно сражаться.

– Не можем, но должны, – Эйтирия вгрызлась в кусок мяса – единственное, что приносило ей удовольствие. Чье это было мясо? Ей почти не было это важно – ответы на вопросы никогда не приносили успокоения.

– Ты должна пойти с нами. Нас 25 человек.

– Ну-ну, – Эйтирия продолжала откусывать мясо, не глядя в сторону Бриандана

“Еще один идиот, который решил, что может принимать за меня решения. Мы в свободном городе, здесь никто никому не подчиняется. Я никогда не чувствовала себя должной кому-то, именно поэтому и оказалась здесь”.

– Сегодня погибло еще шесть человек, – не унимался Бриандан. – Я просто не хочу, чтобы ты осталась одна и умерла.

“Глупая ложь. Знаю я, чего хочет мужчина от женщины”.

– Ага.

– Большая группа уходит сегодня вечером, – заявил Бриандан. – Я поведу их через лабиринты глубже на юг. И если будет нужно, мы выйдем в южный город, Солморк, а там посмотрим, может, спрячемся в его стенах. Почему ты не хочешь присоединиться? Ты ведь отличный мечник…

Эйтирия выплюнула хрящи в ответ на назойливую похвалу, нарочно делая это как можно громче и непригляднее, а потом заговорила:

– Как только вы покинете Разлом, СБС поймает вас и отправит половину на тот свет, – ответила Эйтирия, – а тех, кто будет достаточно глуп, чтобы сдаться, снова пошлют в шахту укорачивать свой жизненный срок ради достатка городских идиотов.

– Неужели лучше оставаться здесь и ждать смерти?

“Смерть не нужно ждать, она придет за тобой, где бы ты ни был, и что бы ни делал”.

– Ты иди умирай, как хочешь ты, а мне не мешай умирать так, как хочу я.

Бриандан издал рык, резко встал и пошел прочь, сжимая в руке секиру.

– Мы будем ждать тебя на восточной стороне Разлома, если передумаешь.

“Ждать меня придется куда дольше смерти”.

Эйтирия закончила с трапезой, кинула кости в сторону дыры. Одна кость не долетела и упала на пол, тут же подбежала крыса и утащила ее. Но следом вылезла вторая крыса. Первая не хотела делиться, она кинулась прочь и прыгнула в бездну. Вторая крыса осталась смотреть, а затем поползла прочь, словно ее стукнули камнем по спине, будто в ее крысином мозгу жалости было больше, чем у людей друг к другу.

“Неизвестно, кому из них повезло больше”.

Эйтирия встала и повернулась к своему обиталищу. Домик, сложенный из камней, кирпичей, досок и черепицы. Весь городок состоял из подобных лачуг и палаток, строили их кто во что горазд. Большинство занимало покинутые жилища.

“В какой-то момент терять надоедает настолько, что сама избавляешься от всего лишнего, лишь бы нечего было больше потерять”.

Эйтирия отставила в сторону доску и прошла внутрь, задвинула за собой. Внутри ее ждала гора разноцветных одеял, лежащих на полу и зеленый плюшевый медведь.

“И у меня есть секреты”.

Она положила двуручный меч на пол, металл лязгнул о камень, плюхнулась на одеяла и укуталась в них. Запах пыльных одеял – запах уюта. Куда лучше, чем запах пота, горящих факелов и зловония шахт.

“Если твари лезли из бездны прямо сейчас, можно спокойно спать минимум дня четыре”.

Эйтирия всегда была уставшей. Три года в шахтах будто навсегда сломали что-то в ее организме и теперь, сколько бы она не спала, она никогда не высыпалась. И часто ей снились сны, в которых она была вынуждена монотонно грузить минералы на тележку или кидать уголь лопатой. Во сне шахта всегда представлялась чем-то более теплым и дружелюбным, чем то, что ей пришлось пережить, словно все это была детская игра, а не адская работа, на которой каждый день гибли Заключенные. Преступники. Люди. Просыпалась она в холодном поту и хваталась за меч. Делала несколько взмахов, словно пыталась навсегда разрубить кошмарный сон надвое. Но есть вещи, которые не разрубить мечом.

“Но так ли это на самом деле?”.

По крайней мере ей было не разрубить. И уж точно шахты сломали в ней способность чувствовать радость.

Снова она думала о шахтах перед сном. Первая плеть от надзирателя, первый раз, когда она сорвала спину и осталась без еды на два дня, кровоточащие мозоли на руках, которые никогда не заживали, запах пота, мочи и испражнений. Жить возле зловещей бездны в никуда и не видеть небо – рай по сравнению с шахтами города Рутт. О многих вещах жалела Эйтирия, разве что никогда она не жалела о первой пролитой крови. Правда не всех, кого бы она хотела, ей посчастливилось убить.

“Когда-нибудь. Но если уж начать убивать, то придется убить всех. Всех. Нет невиновных. Только немножко нужно поспать. Поспать”.

Сознание Эйтирии плыло и становилось бессвязным. Сквозь сон она слышала привычные звуки разлома: скрип деревянных построек, порывы ветра, которые вылетали из бездны и разносились по коридорам стены, топот, лязг клинков о точильные камни, звон разбитых бутылок, голоса всяческих ублюдков. От ублюдков из города их отличало не мышление, не цели и даже не средства, а отсутствие манер и веры в выдуманную мораль, которую они всегда готовы переступить, объяснив себе достойную причину. Выходило, что эти ублюдки вокруг хотя бы были честнее. Но и к ним она не могла себя отнести, а уж тем более сочувствовать им ей не хотелось. Она старалась не привязываться, но все-таки после пяти лет жизни в Разломе вполне могла назвать это место своим домом.

Монотонный гул появился в пространстве Разлома, шел он из бездны. Сначала Эйтирия подумала, что ей это снится, но затем звук выбил ее из сна, тело вздрогнуло, словно ее потрясли за плечи. Она спрятала медведя под одеяло, вскочила и схватилась за меч. Выбила ногой “дверь” и вышла наружу.

Обитатели Разлома высыпали из своих хижин, держали оружие наготове, взволнованно смотрели то на дыру в полу, то вверх, во тьму стены, пытаясь разглядеть потолок.

“Может и наверху там такая же бездна, как и здесь, под ногами. По крайней мере, в этом огромном зале. Тупая и бессмысленная бездна, которая никогда ничем не заканчивается. И получается, что весь смысл, который есть в мире, это просто какая-то жестокая чушь”.

От тревожных мыслей голова Эйтирии немного закружилась, она крепче сжала меч в обеих руках, словно пытаясь найти собственное основание. Гул все продолжался, никто не решался двинуться с места, не понимая, чего ожидать. Сердце Эйтирии забилось сильнее. Она оглянулась по сторонам и нашла Бриандана, он собирал своих людей.

И вдруг гул оборвался.

– Все кончилось? – спросил кто-то.

– Такого раньше не бывало, – заметил другой.

– Расходимся.

– Надо сваливать. Не нравится мне это.

– Не паникуй, идиот. Куда ты собрался сваливать? Мы же в Разломе, считай ты уже свалил.

Затем последовало сильное и обрывистое дуновение ветра.

“Что за вонище?”.

Люди стали затыкать носы пальцами и пятиться подальше.

– Рэнольф, это ты перданул? – спросил одноглазый худощавый мужчина, вооруженный копьем. В ответ раздался смех, но звучал он совсем не радостно, а скорее истерически.

Затем из дыры словно начали выпрыгивать блохи и оседать на пол вокруг, вылетая то далеко, то близко. Эйтирия поняла, что с просоньи приняла за насекомых обычные куски мусора. Затем стали вылетать засохшие фекалии, все, что когда-либо было сброшено вниз, включая полуразложившиеся трупы, сгнившие и высушенные кости и черепа. Горы мусора все росли. Эйтирия отошла еще дальше, спряталась за стену своей лачуги.

“Неужели этой ненасытной глотке не понравилось мое угощение? Дерьмовый вкус?”

Черные палочники полезли из дыры. Они были больше и толще, словно нарисованные углем на листе реальности. Многих испугал непривычный цвет монстров, они предпочли спастись бегством. Новый враг был быстрее и сильнее. Палочники хватали людей и выжимали их, словно виноград, заливая пол кровью.

– Отступаем! – приказал Бриандан своим людям, его группа сражалась, держа круговую оборону и двигаясь все дальше от городка.

– Куда это вы собрались?! – крикнула Эйтирия. – Ты что испугался тех же самых слабаков, но другого цвета?

Но Эйтирия сама не верила своим словам, она видела краем глаза, как палочники напрыгивали на людей, выжимали их и скручивали, словно тряпки. По полу текли алые потоки.

– Не глупи, женщина, ты знаешь, что нужно уходить. Посмотри правде в глаза.

“Медведь”.

– Это ты тупой. Я остаюсь!

Но только Эйтирия сохраняла подобный энтузиазм.

“Гребаный медведь!”

Эйтирия нанесла удар палочнику поперек всего его тела и разделалась с ним. Но одна его половина все еще осталась живой и схватила ее колючей рукой за щиколотку, поцарапав до крови. Эйтирия нанесла еще один удар, избавилась от противника и кинулась в свою хибару. Подлетела к одеялам, начала рыться одной рукой, не выпуская меч.

“Гребаный. Мед. Ведь”.

С яростным вскриком Эйтирия отбросила меч в сторону и продолжила копаться двумя руками.

“Наконец-то. Больше никогда не прячься от меня так, придурок тупорылый!”.

Она сунула медведя за ворот своей кожаной брони. Повернулась к выходу. На нее смотрело слепыми глазами три палочника. Эйтирия наклонилась, чтобы скорее поднять меч. Но не успела. Палочник накинулся на нее, повалил на спину, прямо на одеяла. У Эйтирии помутнело в глазах.

“Чертовы одеяла. Только не так. Они должны были спасать меня от всего грубого, а не убить в итоге”.

Палочник разлетелся на две части. Послышался хруст и звон облегчения.

– Разделайтесь с ними, живо! – крикнул Бриандан. – Надо вывести ее.

“Даже если я буду сопротивляться”.

– Я здесь!

Эйтирия встала, подняла меч и приготовилась к бою.

– Следуй за нами, – скомандовал Бриандан.

Эйтирия снова оказалась снаружи, поток палочников заметно ослаб, люди, хоть и с огромными потерями, побеждали. Эйтирия отметила, что выжили в основном люди Бриандана, потому что он заранее подготовил их к походу.

“Знал ли он?”

Кажется, Разлом был истреблен. Не впервые, конечно. Его обязательно перезаселят. Другого выбора у отверженных нет.

Пол задрожал под ногами, Эйтирия едва не упала. Очередной оглушающий рев раздался из бездны, но он уже был ближе и содержал куда больше оттенков хрипа. Нечто огромное грозило выбраться наружу.