Скверная

Зик что-то мурлычет, проводя рукой по бороде, и внимательно меня разглядывает.

– Что? – огрызаюсь я, опуская взгляд на стойку, а затем хватаю телефон и встаю.

Он задумчиво качает головой.

– Ничего. Может, расскажешь мне что-нибудь?

Мои мышцы вновь напрягаются.

– Что, по-твоему, я должна тебе рассказать, Иезекииль? Я здесь, потому что старый добрый папочка не доверяет твоему мнению. Или, по-видимому, мнению Дороти.

Мой взгляд скользит в сторону, туда, где она устраивается поудобнее в кабинке с Брейденом.

Зик кивает, надувая щеки.

– Я знаю Брейдена с давних пор. Давненько его не видел, но он хороший человек. И ему нужна работа.

Я постукиваю пальцами по барной стойке, ощущая растущее внутри разочарование.

– Я не понимаю, почему нас должно это волновать.

Он улыбается, обнимает меня за плечи и притягивает к себе, пока мы идем к столику в глубине зала.

– Да уж, сочувствие не входит в число твоих добродетелей.

Я смеюсь над его сарказмом и позволяю ему отвести меня к кабинке, не обращая внимания на то, как учащается мое сердцебиение, когда я поднимаю свой взгляд и встречаюсь с парой нефритово-зеленых глаз.

Глава 7

Николас

Вот же гребаная маленькая лгунья.

Формально, полагаю, она никогда не говорила мне своего имени.

Но она из семьи Уэстерли. А я… я-то сказал ей, как меня зовут. И то, что я берусь за новую работу.

Черт.

Я работаю агентом уже восемь лет, с тех пор как мне исполнилось двадцать четыре, и еще ни разу не сомневался в себе. Но именно сейчас, когда я веду очередное тайное расследование, передо мной встает девушка, которая намертво впечаталась в мою память! Шансы определенно не в мою пользу. И, если быть до конца честным, моя партия уже проиграна, потому что, если бы я серьезнее относился к своей работе, то узнал бы ее, когда изучал ее фотографии в наших файлах. Возможно, если бы я присмотрелся повнимательнее, то заметил бы сходство, но эта черноволосая цыпочка с пропирсингованными ушами и такими пронзительными карими глазами, что обжигает твою кожу, не может быть моей красавицей.

– Я знаю, – выводит меня из оцепенения Дороти.

Я приподнимаю бровь.

– Что именно?

Она придвигается ко мне поближе.

– Ты пялишься на мою сестру. Она особенная. Многие считают ее неприятной особой. Эви довольно замкнутая.

– Да?

– Но это не ее вина. Наша мама, она… не слишком хорошо относилась к Эви, понимаешь? Из-за этого у нее было много проблем, – она постукивает себя по голове. – С психикой.

Меня снедает желание забросать ее вопросами, чтобы узнать об Эвелине Уэстерли все, но я сдерживаюсь, поскольку не могу определиться, чем продиктовано это желание – моим заданием или потому, что она никак не выходит у меня из головы; от нее по-прежнему исходит сильная энергия, сводящая меня с ума.

Никто и никогда еще так на меня не воздействовал. Именно по этой причине я подошел к ней тогда в клубе и, безусловно, именно поэтому я трахал ее в грязной уборной, опьяненный ее страстными криками.

Я слежу за Эвелиной и Зиком, когда они подходят к столу: его рука обнимает ее за плечи, на ее лице играет легкая ухмылка. Меня охватывает раздражение, когда я осознаю, насколько они друг другу подходят. Ей легко с ним. Она ему доверяет.

Они встречаются? Он для нее слишком стар.

Когда они подходят к нам с Дороти, наши взгляды встречаются, и я невольно сжимаю челюсти, в то время как она первой проскальзывает в кабинку, втискиваясь между деревянными панелями и Зиком, который садится рядом.

Чья-то рука касается моей ладони, выводя меня из задумчивости, и я перевожу взгляд на Дороти, вспоминая, где нахожусь и, самое главное, что должен делать.

Теперь тебя зовут Брейден.

– Ты не голоден? – улыбаясь, спрашивает Дороти.

Она выглядит такой милой и невинной, что ее трудно заподозрить в каких-то преступных делишках. Но я давно научился никогда не судить о книге по обложке. Лучшие преступники – те, кто не вызывает у вас ни малейших подозрений. Те, с кем вы беззаботно перешучиваетесь, кому учитесь доверять, которые становятся вашими лучшими друзьями… а затем наносят вам удар в спину и обчищают как липку.

Мой взгляд скользит вниз по бледно-желтому платью Дороти, а затем возвращается к ее лицу, и ее щеки заливает краска.

– Я бы чего-нибудь перекусил.

– Я уже попросил ребят в подсобке что-нибудь для нас приготовить, – вмешивается Зик.

Я бросаю взгляд на Зика, а затем перевожу его на Эвелину и, не в силах удержаться, снова к ней обращаюсь.

– Как насчет тебя? – я киваю подбородком в ее сторону. – Не хочешь поесть?

Дороти смеется, прикрывая рот рукой, и качает головой.

– Боже, Эви никогда здесь не ест.

Эвелина прожигает меня своим взглядом, и у меня мурашки бегут по коже.

– Почему? – спрашиваю я. – Не царское это дело – снисходить до барной еды, милая?

Она выпрямляется, но не произносит ни слова, продолжая сверлить меня своими убийственными, черт возьми, глазами.

– Ну почему же, иногда можно ей побаловаться, – отвечает она наконец. – Но, в общем, в ней нет ничего особенного. С трудом припоминаю, когда я в последний раз брала ее в рот.

Дороти морщится.

– Фу, Эви. Зачем ты так говоришь?

– Звучит довольно претенциозно, – вмешиваюсь я, раздраженный ее намеком на то, что нашу ночь, проведенную вместе, можно забыть. Я вытягиваю руку вдоль стенки кабинки, еще крепче прижимаясь к Дороти.

На лице Эвелины появляется слабая фальшивая улыбка. Из тех, когда зубов не видно, лишь едва заметно приподнимаются уголки губ. Но этого достаточно, чтобы я слегка воспрял, поняв, что вывожу ее из себя.

Интересно, помнит ли она имя, которое я ей сказал?

Может быть, она меняет парней как перчатки, а я всего лишь пунктик в длинном списке ее жертв. От этой мысли у меня внутри все сжимается.

Странно, что она мне об этом не напоминает, и я не могу определиться, чего мне хочется больше – чтобы она хранила воспоминания обо мне или, наоборот, забыла. Последнее было бы проще всего. Но в глубине души я знаю правду, как бы мне не тяжело было это признавать. Я хочу, чтобы она помнила каждую секунду проведенного со мной времени так же ясно, как это запечатлелось в моей памяти.

И вот она сидит напротив, наблюдая за мной.

На самом деле, она не переставала наблюдать за мной с того самого момента, как я вошел, словно снимая с меня один слой за другим и меняя их таким образом, чтобы все это уложилось у нее в голове.

У меня возникает сильное ощущение, что я оказался в ее власти, уязвимый и незащищенный. И это – огромная проблема.

У меня перехватывает дыхание, нервы дрожат, будто струны.

Черт, черт, черт.

– Извини, – вздыхаю я и протягивая руку, кладу ее на плечо Дороти. Внезапно я осознаю, что мне нужно несколько минут, чтобы собраться с мыслями.

Она хмурит брови, слегка выпятив нижнюю губу.

– Ты в порядке?

Выдавив из себя улыбку, я киваю.

– Да, я сейчас вернусь.

Она встает и выходит из кабинки, давая мне возможность выйти, а я проскальзываю мимо и направляюсь в темный коридор, ведущий к туалетам.

Но я чувствую, как мою спину жжет чей-то взгляд. И это точно не Дороти.

Кажется, что пол горит под моими ногами, когда я спешу к маленькой уборной, распахиваю дверь и тут же захлопываю. Не мешкая, я бросаюсь к раковине, включаю холодную воду, набираю ее в ладони и брызгаю себе на лицо. Холод успокаивает мои нервы, и я крепче сжимаю край раковины, пока капли воды стекают с моего носа в раковину.

Возьми себя в руки. Это – не проблема. Она – не проблема.

Разминая шею, я поворачиваюсь к диспенсеру с бумажными полотенцами и вытягиваю охапку. Я вытираю лицо, прежде чем сделать глубокий вдох и вновь надеть маску фальшивой уверенности – которой у меня на самом деле нет, – когда выхожу из уборной и возвращаюсь в темный коридор.

Мои шаги замедляются, когда я натыкаюсь на прислонившуюся к стене Эвелину, которая явно ожидает меня.

Она внимательно изучает свои ногти, ее глаза опущены, а черные волосы зачесаны назад, демонстрируя безупречную линию шеи. Мой взгляд скользит по ее фигуре, впитывая ее, как песок в пустыне впитывает капли дождя. Она совершенно не похожа на девушку, которую я повстречал той ночью в клубе – в разорванной безразмерной футболке, черной юбке, сапогах на шпильках и серебряными кольцами на пальцах. Но этот образ идет ей гораздо больше; темно-фиолетовый оттенок ее помады почему-то кажется мне даже более сексуальным, чем розовый, цвета жевательной резинки, которым она накрасила губы в тот вечер, когда мы познакомились.

– Николас, – она наконец-то поднимает взгляд и отрывается от стены, наклонив голову. – Или мне следует называть тебя Брейден?

Она подходит на шаг ближе, и, как бы я этому ни сопротивлялся, в моей голове проносятся воспоминания о ее маленьком теле в моих руках. О том, как идеально она соответствовала каждому дюйму моего тела. Какой податливой и теплой была ее плоть, когда я обнял ее за талию и пронзил своим членом.

Я покашливаю, проводя рукой по волосам.

– Да, – поморщившись, отвечаю я. – Извини.

Ее глаза сужаются, и она делает еще один шаг.

– За что?

– То есть? – недоуменно повторяю я.

– За что именно ты извиняешься?

За все. Мне жаль, что я ее тогда встретил. Жаль, что мы познакомились. И еще мне жаль, что она оказалась совсем не такой, какой я ее себе представлял. Но я ничего этого не говорю. Вместо этого я запихиваю Ника Вудсворта поглубже, туда, где мне его не найти, позволив Брейдену Уолшу занять его место.

Я пожимаю плечами, криво усмехаясь.

Ее глаза вспыхивают, губы слегка сжимаются. Она делает очередной шаг.

– Есть два варианта, Брейден. Либо ты тогда солгал мне, называя свое имя, либо… ты лжешь сейчас.

– Не копай так глубоко, милая, – со смехом отвечаю я. – Я встречал таких, как ты, тысячу раз. Одинокая девушка в баре, притворяющаяся неприступной, в душе отчаянно желающая, чтобы ее трахнули. Все эти классические признаки, сигнализирующие: «Снимите меня!».

Мой взгляд скользит по ее шее, когда она запрокидывает голову и смеется.

– Ой, да ладно тебе! А кто, интересно, выпытывал у меня мое имя и увязался следом, когда я пошла в уединенное местечко?

Теперь уже я делаю шаг вперед, и мое дыхание мягко овевает ее волосы.

Черт возьми, какая же она маленькая.

Она вытягивает шею, чтобы встретиться со мной взглядом, и я делаю глубокий вдох.

Сначала я решил, что мне не хватает поразительной синевы ее глаз, какими они были в ночь нашей встречи, но вблизи сочетание темно-карего цвета с желтым и зелеными вкраплениями, порождает целый калейдоскоп цветов, таких глубоких и чертовски красивых, что они засасывают меня, словно зыбучие пески.

Мой член твердеет.

Нет, я бы все отдал, чтобы вновь увидеть ту чистую синеву.

– И это было потрясающе, – хрипло произношу я.

– Ну ты и свинья, – усмехается она.

Наклоняясь, я касаюсь губами ее уха.

– Я никогда не называл себя джентльменом, и не собираюсь извиняться за то, что солгал в ту ночь, когда насадил тебя на свой член, заставив биться в оргазме.

– Неужели? – она насмешливо наклоняет голову. – Что-то я этого не припомню.

– Ну и кто теперь врет? – ухмыляюсь я.

Она что-то напевает, поднимая руку и поглаживая лацканы моего пиджака. Я молча наблюдаю, сжав кулаки и едва удерживаясь от того, чтобы не притянуть ее к себе. И напомнить этой стерве, как сильно ей нравилось то, что я заставлял ее тогда чувствовать.

– Это и есть новая работа, которую тебе предложили? – бормочет она, не отрывая взгляда от пиджака, который продолжает поглаживать. – Ты собираешься работать с моим отцом?

– Просто новое предприятие, – бормочу я. – Так сказать, расширяю горизонты. Я понятия не имел, что он твой отец.

Она наклоняет голову, словно переваривая услышанное, позволяет этим словам отпечататься в ее мозгу, чтобы потом использовать их против меня.

Я никогда не встречал девушки, похожей на нее.

Она играет с моими нервами так, что мурашки бегут по коже. Из нее вышел бы отличный следователь.

Она сжимает мой пиджак в горсть, приподнимается на цыпочки и притягивая меня к себе. Ее губы скользят по моему подбородку.

– Николас. Брейден. Как бы тебя, черт возьми, ни звали… держись подальше от меня и от моей семьи. Тебе здесь не рады.

Она разжимает объятия и грубо толкает меня, прежде чем развернуться и уйти.

Глава 8

Эвелина

Оскар Норман, мэр Кинленда – примечательный персонаж, которого больше беспокоит возможность набить карманы, чем вопросы морали. Я впервые встретилась с ним в возрасте десяти лет, когда Несса пригласила его «поболтать» за ужином со стейками.

Я, будучи ребенком, думала, что он был ее парнем. Это было очень наивно, потому что Несса никогда ничего не делала без веской причины, и довольно скоро семья Уэстерли проспонсировала получение Оскаром научной степени по политологии. На протяжении многих лет я с пристальным вниманием наблюдала, как она дергала его за ниточки, словно марионетку, заставляя идти туда, куда ей было нужно, пока однажды его имя не приобрело известность.

Именно этого она и хотела.

Я полагала, что его преданность Нессе не уступала по силе моей. Между ними, казалось, была некая связь, и именно благодаря ей он вообще хоть чего-то стоил. Но вскоре я поняла, какой глупой была эта идея, когда она погибла на его яхте, а он даже не соизволил появиться на ее похоронах.

Порвал с нами все отношения и с тех пор больше не появлялся.

Оскар Норман – мошенник и развратник, который прячется под маской добропорядочного семьянина. И когда я наблюдаю за его предосудительным поведением с городским комиссаром, это становится предельно очевидно.

– Ты можешь сделать это дерьмо потише? – Коди морщит нос, тянется к своему компьютеру с тремя мониторами и берет наушники с шумоподавлением. – Не всем хочется слышать, как люди, управляющие нашим городом, верещат, как резаные.

Я ухмыляюсь и, не отрывая глаз от экрана, отправляю в рот кусочек попкорна.

– Да ладно тебе. Они не смогли бы управлять этим городом, даже если бы от этого зависела их жизнь.

Он усмехается, проводя рукой по своим грязно-светлым локонам.

– С этим не поспоришь.

– Слушай, – говорю я, не отрывая глаз от экрана. – Можешь оказать мне услугу?

– Ты имеешь в виду подцепить на крючок еще кого-то? – спрашивает он, поворачиваясь ко мне на своем рабочем стуле. – Знаешь, установить скрытую камеру в кабинете государственного чиновника не так-то просто. Кстати, было бы неплохо услышать от тебя «спасибо».

– Спасибо, – киваю я. – Мне нужно, чтобы ты навел кое о ком справки.

Он поправляет очки в металлической оправе и наклоняется вперед, опершись локтями о колени.

– Считай, что ты меня заинтересовала. Кто это?

У меня внутри все трепещет, и тот факт, что мое тело с таким энтузиазмом реагирует на одну лишь мысль о Брейдене Уолше, выводит меня из себя. Я разминаю шею, пытаясь снять напряжение.

По лицу Коди медленно расползается улыбка.

– Тебя кто-то подставил.

Я прищуриваюсь.

– Кто-то разозлил меня, если ты это имеешь в виду, и я пытаюсь решить, убивать его или нет.

Его ухмылка становится шире, а вместе с ней и мое раздражение, которое превращается в живое существо, которое недовольно рычит у меня внутри.

– Сделай мне одолжение? Завязывай с психоанализом и займись тем, что в чем ты мастер, – огрызаюсь я.

Лицо Коди обиженно вытягивается.

– Боже, ну ты и стерва.

Ухмыляясь, я отправляю в рот еще один кусочек попкорна и пожимаю плечами.

– У тебя серьезные проблемы, детка, – произносит он, но в этот момент из колонок компьютера передо мной раздается протяжный стон.

Я наклоняюсь вперед, поглаживая мышку кончиком пальца, нажимаю «сохранить» и копирую запись на флешку.

Компьютер издает звуковой сигнал, сообщая, что загрузка завершена, и я вытаскиваю флешку. Удовлетворение мягко пульсирует у меня в груди, растекаясь по всему телу, когда я засовываю флешку в ложбинку между грудей, спрятав ее за косточками лифчика.

– Это для твоей личной коллекции? – спрашивает Коди, вопросительно приподнимая брови.

– Для страховки, – поправляю я.

– Так кто же это? – спрашивает Коди.

– Кто? – встав, я поднимаю руки над головой и издаю вздох облегчения, ощутив, как растягиваются напряженные мышцы. Затем я подхожу к красному дивану у дальней стены и беру с его спинки свою куртку.

– Тот тип, которого подумываешь убить.

Мой желудок сжимается, когда в памяти всплывают эти чертовы зеленые глаза и запах его кожи.

– Брейден Уолш.

– Никогда о нем не слышал, – хмыкает Коди. – Что ты хочешь о нем узнать?

– Все, – я просовываю руки в рукава своей куртки, убираю волосы с воротника и поворачиваюсь к нему лицом.

– Малышка, тебе нужно быть поконкретнее…

Я стискиваю зубы, остро желая, чтобы он перестал сыпать вопросами и просто сделает, что мне надо. Однако приходится давить в себе желание огрызнуться, потому что, если я не буду вести себя хорошо, то не получу того, чего хочу. Я пересекаю комнату и встаю прямо перед ним.

– Я говорю более чем конкретно.

Его взгляд скользит вниз, к моей груди, и я бы устроила ему небольшое представление – для уверенности, что он выполнит мою просьбу. Но, к сожалению, соблазнять Коди бесполезно, поэтому приходится быть дружелюбной.

– Я хочу знать, где он живет, из какой он семьи, получал ли он в школе «золотые звезды» [9]. Все.

Брови Коди недоуменно приподнимаются, и он вскидывает перед собой руки ладонями наружу.

– Ок. Конечно. Дай мне пару недель, – затем он делает паузу. – Знаешь, если тебе понадобится еще какая-то помощь, ты знаешь, где меня найти.

Я выпрямляюсь, и край флешки впивается в кожу моей груди.

– У тебя есть два дня.

Час спустя я, наконец-то, возвращаюсь домой, машу рукой охранникам, дежурящим у входа, а затем проезжаю на своем «Рэндж Ровере» с затемненными стеклами по извилистой подъездной дорожке с высаженными вдоль нее идеально подстриженными кустами.

Нервно водя кончиком языка по внутренней стороне губ, я ставлю машину в гараж и стремительно бегу к двери, ощущая, что мышцы ног горят от усилий. Кажется, что еще немного и флешка прожжет дыру у меня в груди, и мне приходится сдерживаться, чтобы постоянно не хвататься за нее, дабы убедиться, что она на месте.

Дверь из гаража ведет прямо на кухню, и хотя я знаю, что здесь можно не бояться любопытных взглядов – никто из обитателей этого дома не замечает меня, пока им что-то не понадобится, – от тревоги у меня бежит холодок по спине и сжимается горло, заставляя торопиться, чтобы спрятать флешку в безопасное место.

Из коридора доносится громкий смех, мое сердце начинает бешено колотиться в груди, и я замедляю свой шаг. Кажется, что он доносится из столовой, и я, хотя в этом нет никакого смысла, поддаюсь порыву, меняю направление и иду на шум.

Я снимаю куртку и ботинки, ступая как можно легче, чтобы звук моих шагов не отдавался эхом от паркетного пола. Стоит мне зайти в столовую через парадный вход, как гнев вспыхивает во мне с такой силой, что я застываю в ступоре.

Он здесь!

Прошло меньше недели, а Брейден Уолш уже спокойно гостит в нашем гребаном доме.

Моя семья – это сборище идиотов. Мое сердце колотится о ребра, пальцы сжимаются в кулаки, а ногти впиваются в ладони.

Десять, девять, восемь…

Досчитав до одного, я восстанавливаю контроль над своим телом, поэтому поворачиваюсь и быстро иду по коридору, решив сделать короткую остановку на кухне, чтобы взять бутылку воды.

Но когда я склоняюсь над холодильником и берусь за бутылку, позади меня снова раздается его голос.

– Привет, милая.

Его голос скользит по моей коже, словно тысяча лезвий, и от того, как он произносит это слово, «милая», мне хочется кричать.

Я ненавижу, когда ко мне так обращаются.

– Что, теперь меня игнорируешь?

Я со стоном выпрямляюсь и закрываю дверцу холодильника.

– Слушай, сталкер, меня зовут Эвелина.

Он ухмыляется, и у меня возникает сильное желание заехать ему кулаком по лицу.

– Эвелина.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я, пытаясь его обойти. Но он ступает в сторону, преграждая мне дорогу, и я оказываюсь зажатой в углу. Мои плечи начинает ломить от напряжения.

– Любишь подглядывать, а, маленькая засранка? – спрашивает он, наклонив голову. – У тебя не возникло мысли поздороваться?

– Вообще-то я живу здесь, умник, – усмехаюсь я. – Я просто не хотела с тобой встречаться.

– Почему? – не отступает он.

– Потому что, если я не буду тебя избегать, то прикончу.

Его глаза вспыхивают, а улыбка становится еще шире.

Он что, думает, я шучу?

Брейден прижимается ко мне, и у меня перехватывает дыхание от того, как быстро меняется атмосфера в комнате.

Хочу я это признавать или нет, но на физическом уровне этот мужчина будоражит меня, как никто до него. Меня охватывает паника, поскольку последнее, что мне нужно – чтобы рядом слонялся человек, которому я не доверяю, и заставлял меня терять над собой контроль. Я вскидываю руки и упираюсь ладонями ему в грудь.

– Ты в моем пузыре.

Он приподнимает бровь.

– В твоем пузыре?

Взмахнув рукой, я пытаюсь его оттолкнуть.

– Это мой пузырь, пес. И ты в него проник.

– Может быть, мне нравится твой пузырь, – он наклоняется ко мне, и лишь мои ладони удерживают его от того, чтобы прильнуть к моему телу. – Он такой уютный. Тугой.

– Отлично, – сухо отвечаю я. – Может, теперь ты уйдешь?

Он что-то бормочет и снова прижимается ко мне, на этот раз с такой силой, что я упираюсь спиной в холодильник.

Когда он поднимает руку, мои пальцы впиваются в его рубашку, а стук сердца грохотом отдается у меня в ушах. Он убирает прядь волос с моего лба, прежде чем взять мое лицо в ладони.

Его зеленые глаза смотрят на мои губы.

В животе у меня разливается приятный жар.

– Отпусти меня, – с трудом выдавливаю я.

– Нет.

– Это была не просьба, – шиплю я. – Кроме того, я хочу, чтобы ты оставил мою семью в покое. Черт возьми, я не шучу.

Он прижимается ко мне бедрами, а затем наклоняется, и его дыхание овевает мою шею, заставляя спину покрыться мурашками.

– Я не знаю, кем ты меня считаешь, – шепчет он. – Но, очевидно, ты ошибочно приняла меня за человека, которому не плевать, чего ты хочешь.

Я стискиваю зубы, гнев застилает мне глаза темной пеленой.

– Так что, если я захочу поужинать у тебя дома, – продолжает он. – Если я пожелаю вести дела с твоим отцом… если захочу трахнуть твою наивную старшую сестру, знай – я это сделаю.

Моя грудь сжимается, ноздри раздуваются, когда я отворачиваю лицо в сторону, пытаясь обуздать свою ярость. Черт возьми, как назло, у меня сейчас нет с собой пистолета.

– Ты поняла меня, красотка?

Тихо рассмеявшись, я киваю, а затем высовываю кончик языка и провожу им по нижней губе.

Его глаза завороженно следят за этим движением, как и в тот вечер, когда мы встретились в клубе.

Я приподнимаюсь на цыпочки, наши носы соприкасаются, запах корицы и сосен вновь будоражит мое обоняние.

– Иди на хрен.

Улыбаясь, я изо всех сил толкаю его в грудь. Он едва двигается с места, но этого достаточно, чтобы я вывернулась из его хватки и проскользнула мимо. Я торопливо ухожу прочь, мое сердце колотится о ребра, словно испуганная пичуга.

Глава 9

Николас

– Где мы находимся? – спрашиваю я, оглядывая парковку.

Конечно же, я и сам уже это знаю. Мы стоим у «Желтого кирпича», стриптиз-клуба в самом сердце Кинленда, владельцем которого является не кто иной, как Фаррелл Уэстерли.

Лиам, один из помощников Фаррелла, которому поручено присматривать за мной, улыбается, откидывая со лба свои сальные рыжие волосы, и глядит в зеркало заднего вида.

– Давай не будем играть в игры, а, хитрец? – говорит он, поворачиваясь ко мне и прикуривая сигарету. – Мы оба знаем, что ты в курсе, где мы находимся.

Мое сердце подскакивает к горлу. Это что, ловушка? Неужели меня раскусили?

– Что, черт возьми, это означает?

Он хмурится.

– Ты думаешь, я поверю, будто ты не знаешь, что такое стриптиз-клуб?

Меня переполняет облегчение, и я расслабляюсь. Этот тип просто ведет себя как придурок.

Я откидываюсь на спинку сиденья и ухмыляюсь.

– Должно быть, классно так быстро замутить общие дела со Скипом? – спрашивает он, поджав губы.