Дом который лжет

– Артур Беллоу. Нотариус. И… последний дворецкий дома «Вереск». До 1987 года.

Эллис замерла.

– Вы… работали у моей тёти?

– У вашей матери, – сказал он тихо.

Эллис похолодела.

– Что?

– Клара Хейз – ваша мать, мисс Морган. Не тётя. Мать. Вас увезли отсюда в 1987 году. Вам было пять. Вас… спасли. Стерли память. Переписали документы. Поменяли имя. Вы – Эллис Хейз. А не Морган.

Эллис покачнулась. Оперлась о ворота. Металл был ледяным. Как будто только что вынут из земли.

– Это… ложь. Моя мать умерла в автокатастрофе, когда мне было семь. Её звали Линда. У неё не было сестры по имени Клара. Я… я видела свидетельство о смерти.

Артур усмехнулся. Горько.

– Дом умеет подделывать документы лучше любого нотариуса. Он подделал вашу жизнь. Чтобы вернуть вас. Потому что… вы – его. Вы – её дочь. А он… он не отпускает то, что считает своим.

Он встал. Подошёл ближе. Запахло табаком, старой кожей и… лавандой. Той самой, что в доме.

– Я не буду просить вас уехать. Это бесполезно. Если дом вас выбрал – вы уже не уедете. Но я дам вам один совет. Последний. Искренний.

Он взял её за руку. Пальцы – холодные. Дрожащие.

– Не трогай третий этаж.

Эллис сглотнула.

– Почему?

Артур посмотрел на неё. В его глазах – не страх. Сострадание. Как у того, кто уже видел, как ломают человека. Кто знает, как это выглядит изнутри.

– Потому что там… живёт то, что не должно видеть свет. То, что не должно дышать. То, что не должно помнить. Там – ядро. Там – коллекция. Там – все, кого он забрал. И… всё, что он из них сделал.

Он отпустил её руку. Повернулся к воротам кладбища. Достал ключ. Один. Самый большой. Самый чёрный.

– Я прихожу сюда каждый день. Не для мёртвых. Для живых. Те, кто в земле – в безопасности. А те, кто в доме… они всё ещё кричат. Особенно ночью. Особенно… когда кто-то новый входит внутрь.

Он открыл ворота. Внутри – ни надгробий. Ни крестов. Только пустые могилы. Свежевскопанная земля. Без имён. Без дат.

– Здесь должны были лежать Клара… и другие. Но дом не отдал тела. Он сказал: «Они – часть меня. Они – мои стены. Мои окна. Мои шепоты». Мы похоронили пустоту. А они… они всё ещё там. Вверху. На третьем этаже. За дверью, которую нельзя открывать.

Он посмотрел на неё в последний раз.

– Если вы всё же подниметесь… знайте: вы не найдёте свою мать. Вы найдёте то, во что он её превратил. И… возможно, то, во что он превратит вас.

Эллис шла обратно к дому как во сне.

Ноги не слушались. Мысли путались. В ушах – эхо слов Артура. «Вы – её дочь». «Он не отпускает». «Там живёт то, что не должно видеть свет».

Она не заметила, как дошла до калитки. Не заметила, как открыла дверь. Не заметила, как дом обнял её – тёплым воздухом, запахом лаванды, тихим шепотом в стенах.

Она стояла в прихожей. Смотрела на зеркало.

Отражение – снова улыбалось.

– Мама ждёт тебя наверху, – прошептало оно. – Она так долго ждала. Она сохранила для тебя детскую. И куклу. И песенку. И… своё лицо. Хочешь увидеть?

Эллис не ответила.

Но ноги… пошли вверх по лестнице.

Сами.

Глава 4. Архитектура безумия

«Дом не ломает законы физики. Он их переписывает. Тихо. Аккуратно. Как учитель, стирающий ошибку в тетради ребёнка. Только вместо карандаша – память. Вместо резинки – страх. А вместо ребёнка – ты».

Эллис проснулась на диване в гостиной.

Не помнила, как легла. Не помнила, когда заснула. Помнила только – лестницу. И голос. И то, как её ноги сами понесли её вверх… но не дошли. Остановились на второй площадке. Как будто дом решил за неё.

На коленях лежало одеяло – шерстяное, тёплое, с вышитыми по краю буквами: E.H.

Эллис Хейз.

Она сбросила его, будто обожглась.

Снаружи – серое утро. Ни солнца. Ни птиц. Только ветер, шелестящий по крыше, как пальцы по бумаге. Она встала. Прошлась по первому этажу. Всё было на месте. Кухня. Гостиная. Столовая. Прихожая. Зеркало – пустое. Ни улыбок. Ни отражений. Просто стекло. Просто рама. Просто ложь, ожидающая своего часа.

Она пошла в кабинет.

Тот самый, что в прологе. Тот, где Клара писала письмо. Тот, где, по словам Артура, началось всё.

Комната была маленькой. С одним окном. С письменным столом. С книжными полками. И – с сейфом. Встроенным в стену. Закрытым. Но… не запертым.

Эллис подошла. Повернула ручку.

Сейф открылся с тихим щелчком – как будто ждал её.

Внутри – папка. Толстая. В пыльном кожаном переплёте. На обложке – выжженные золотые буквы:

АРХИТЕКТУРНЫЕ ЧЕРТЕЖИ ОСОБНЯКА “ВЕРЕСК”

1889 г. – 1987 г.

Владелец: д-р Альфред В. Хартвелл

Реставрации: 1923, 1951, 1978

Под папкой – ещё одна. Тонкая. С надписью, сделанной детской рукой:

«Для Элли. Когда ты вернёшься. Мама».

Эллис не тронула вторую. Не сейчас. Не готова.

Она открыла первую.

План первого этажа – 1889 год.

Просторный холл. Гостиная с камином. Библиотека. Столовая на 12 персон. Кухня. Кладовая. Две гостевые спальни. Санузел.

Эллис подняла глаза. Огляделась.

– Нет библиотеки, – прошептала она.

На её месте – коридор. Узкий. С двумя дверями, ведущими… никуда. Она проверила вчера. За одной – шкаф. За другой – стена. Обои. Никаких книг. Никаких полок.

Она перевернула лист.

План второго этажа – 1889 год.

Четыре спальни. Ванная комната. Детская. Игровая. Балкон.

Эллис нахмурилась. Вчера она насчитала только три спальни. И никакой игровой. Балкон был – но заколоченный досками. А детская… та самая, с куклой и именем на стене – на плане значилась как «Комната для гостей №3».

– Это ошибка, – сказала она вслух. – Или дом перестраивали.

Она листнула дальше.

План третьего этажа – 1889 год.

Пусто.

Просто – лист. Чистый. С подписью внизу:

«Третий этаж не предусмотрен в первоначальном проекте. Возведён в 1903 г. по личному распоряжению д-ра Хартвелла. Чертежи уничтожены по его указанию».

Эллис сглотнула. Вспомнила слова Артура: «Не трогай третий этаж. Там живёт то, что не должно видеть свет».

Она перевернула страницу.

План первого этажа – 1978 год. (Последняя реставрация при Кларе)

Здесь – ещё больше несоответствий.