Племя Майи

– У меня пока только адрес есть.

– Диктуй. – Ромка вынул телефон из кармана и с готовностью занес пальцы над экраном.

Я назвала ему улицу, и вскоре он констатировал:

– Район отличный, центр, и дом, кажется, сталинка. Думаю, минимум две комнаты. Хотя тебе и одной за глаза. Всяко лучше, чем снимать, как ты сейчас.

– Жилье-то в Москве, – напомнила я.

– Ну и что тебя тут держит? – удивился Ромка. – Кроме меня, разумеется?

Вопрос он задал настолько хороший, что я даже не сразу нашлась, что ответить.

– Я подумаю над твоим предложением, – усмехнулась я. – Для начала надо вступить в наследство.

– И проверить, сколько там денег на счету. Вдруг столько, что еще на одну квартиру хватит!

– Зачем мне две?

– Ну тачку себе поприличнее купишь!

– На Мальдивы полечу, – мечтательно изрекла я. – А то принца, который такую опцию предложит, на горизонте пока не видно.

– Тоже вариант. Может, там его и встретишь.

– Размечтались мы с тобой, а там небось денег на пару кило гречки.

– Интрига, – радостно подытожил брат. – И крупа, кстати, дорожает.

– Завтра похороны, мой щедрый родитель совсем недавно преставился, как оказалось.

– Вот как! Он что, в нашем городе помер?

– И помер, и жил в другом. Красные Овраги называется, слышал о таком?

Мы не заметили, как в кухне появилась Лиза. Ариши с ней не было.

– Уснула, – объяснила она и поспешила раздать указания: – Ром, чаю сделай и конфеты достань.

Родственник тяжело вздохнул и поднялся.

– А что там, в Красных Оврагах?

– Так говоришь, будто что-то о них знаешь.

– Слыхала, – кивнула Лизавета Степановна.

Мы с Ромкой переглянулись. Для него, как и для меня, название оказалось новым.

– Епифан оттуда родом, – пояснила она.

– Из Оврагов?

– Пф, – фыркнула Лиза. – Из областного центра, разумеется! Но в Красных Оврагах мы бывали. У него там родственники вроде. С ними, к счастью, встретиться не довелось.

Почему Елизавета не сожалела о несостоявшемся знакомстве, я догадывалась. Далеко не всем она нравилась с первого взгляда, к Лизе нужно было привыкнуть. А ну как напели бы о ней благоверному, впечатлившись встречей с нашей красавицей.

– Там есть что-то интересное? – удивилась я.

– Не особенно, просто живописный маленький городок с несколькими самобытными музеями. Есть, например, музей скрипки.

– Теперь понятно, что вас там интересовало, – хмыкнул Ромка, разливая чай.

Прямо передо мной он поставил вазочку с шоколадными конфетами.

– Нам нельзя, ешь, – кивнула в сторону сладостей Лиза и, видя мое замешательство, пояснила: – Я кормлю, а Ромка на диете.

– Давно? – удивилась я, вспомнив вчерашние бутерброды с салями в буфете – не самый диетический рацион.

– С сегодняшнего дня, – гордо заявил он.

– Так что ты про Красные Овраги рассказывала? – напомнила Лиза свой вопрос.

Я взяла конфету в золотистой обертке и принялась неторопливо разворачивать. Если маме знать о появлении в моей жизни отца пока не следовало, жену брата вполне можно было посвятить в события сегодняшнего дня без лишних подробностей.

– Отец мой нарисовался.

– Там?

– Да, завтра похороны.

– Кого? – не поняла Елизавета Степановна.

– Его! – отрезал Ромка.

– Ничего не поняла…

– Да я пока тоже, – призналась я. – Даже уверенности в том, что покойный – действительно мой отец, нет.

– Так надо выяснить! Ты собираешься ехать?

– Еще не решила.

– Что тут думать? – удивилась Лиза. – Села в машину – и вперед, если билетов на поезд нет.

– А туда от нас можно на поезде?

– Кажется, только с пересадкой. На машине часов за пять доберешься. Похороны утром?

– В десять, – кивнула я.

– Значит, пора выдвигаться! Чтобы засветло доехать. Там, кстати, гостиница вполне приличная есть. Сейчас посмотрю, может, номер телефона сохранился.

Лиза вышла из кухни за смартфоном, а вернувшись через пару минут, доложила:

– Забронировала тебе номер. Последний, между прочим! Повезло. Лето, туристы в какие только глубинки не забираются!

– Правильно, ради музея скрипок можно и пять тысяч километров преодолеть! – не удержался Ромка, за что удостоился укоризненного взгляда.

– Поедешь? – обратился он ко мне.

– Поедет, – ответила за меня Лиза.

Я поднялась, поблагодарила за обед и побрела к двери.

– Даже не сомневайся, – наставляла меня родственница. – Столько лет ты жила в неведении. Теперь тебе наконец выпал шанс…

– Познакомиться! – вставил Ромка.

– Совсем, что ли? – возмутилась она, крутя пальцем у виска.

– С родней, – принялся он оправдываться. – Хоронить ведь его кто-то будет!

– Держи в курсе, – попросила Лиза.

Ромка вызвался меня проводить.

– Ты мне вчера имейл не отправлял? – поинтересовалась я сразу же, как только мы оказались на улице.

– С чего бы? – удивился он. – У меня что, номера твоего нет?

Я рассказала ему о вчерашнем послании.

– Фантастика! – подивился он. – И кто его убил?

– Во-первых, я тебе дословно передала все, что содержалось в письме, а во-вторых, я вообще не думаю, что это как-то связано.

– Для совпадения – это слишком! Сперва письмо, а на следующий день завещание. Нет, Майя, я уверен, письмо было адресовано тебе. Знаешь что, Лизу не слушай: наследство получила и сиди себе тихо. Зачем тебе эти похороны? Может, он вообще бандитом был.

– Врачом и меценатом, – пояснила я. – Еще и порядочным человеком, если верить нотариусу.

– Ага, а ребенка бросил, – обиделся он за меня.

– Зная мою мать, еще неясно, кто кого бросил, – возразила я.

– Хороших людей, если он действительно был таким, не любят. Вокруг них вечно всякая шваль ошивается. Не удивительно, что его укокошили.

– По информации нотариуса, он сам преставился: проблемы с сердцем. Все-таки вчерашнее письмо либо банальный спам, либо чья-то злая шутка.

– Вот что, Майя, дуй домой и думай, как московскую квартиру обставлять будешь. Нечего тебе в этих Красных Оврагах делать.

– А как же музей скрипки? – отшутилась я.

– Думал, музыкой ты вчера сполна успела насладиться.

Я села в машину и уставилась на руль. Ничего примечательного в нем не было. Просто пыталась прикинуть: готова ли я прямо сейчас сорваться в другой город, чтобы проводить в последний путь человека, с которым даже не была знакома.

– Надо домой за вещами заехать, – пробормотала я вслух.

Кажется, решение было принято.

Когда на шоссе я наконец увидела указатель на Красные Овраги, было уже темно. Дорога шла под горку, выходит, не зря название местечка связано с оврагами. В темноте красоты пейзажа оценить было сложновато, но что-то мне подсказывало, что слово «красный» было употреблено в значении «красивый».

В городке тускло горели фонари – на электричестве тут, кажется, экономили. Я ехала по широкой главной улице, по тротуарам неспешно прогуливалась молодежь. Наконец на крохотной площади я увидела двухэтажное здание, на крыше которого горела надпись: «Гостиница». Буквы были такими огромными, будто предназначались для какой-нибудь высотки и совершенно случайно оказались здесь. А что, возможно и такое. Продают же подержанные вещи, почему бы не предложить бывшую в использовании вывеску?

Я крутила головой, прикидывая, где можно оставить машину. Площадь являлась пешеходной зоной, по центру стоял фонтан. Воды, впрочем, в нем не было: возможно, водные ресурсы экономили здесь даже больше, чем электричество. Помимо гостиницы, тут стояли Дом культуры и здание администрации города, над которым реяли флаги: нашей страны, области и еще какой-то, доселе мной невиданный. Вероятно, у Красных Оврагов был свой герб.

Не придумав ничего лучше, я оставила машину на одной из улиц, примыкающих к главной, и отправилась к гостинице, прихватив из багажника небольшой чемоданчик.

Вход в здание удалось найти не сразу – на площадь попросту не выходила ни одна дверь. В торце я обнаружила лишь пожарный выход, а вот во дворе меня ждали сразу два открытия. Во-первых, попадать внутрь постояльцам надлежало именно отсюда, во-вторых, здесь имелась парковка для автомобилей.

Бросив взгляд на чемоданчик, я решила все-таки сначала зарегистрироваться, а потом уже перегнать сюда машину.

В небольшом холле стояла мягкая мебель и журнальный столик. На нем веером были разложены буклеты о достопримечательностях города и рекламные брошюры. Я тут же заметила скрипку на одной из них и улыбнулась, вспомнив цель визита сюда Лизы и Епифана.

Бархатные шторы изумрудного цвета были изящно собраны бантами, тюль в мелкий горошек добавлял помещению уюта. На стойке регистрации стояла ваза с букетом желтых хризантем. Я приблизилась и убедилась, что цветы настоящие. Для столь небольшого городишки гостиница выглядела вполне прилично.

Администратор отсутствовал, и я нажала кнопку звонка, что имелся на стойке, трель эхом раздалась по помещению, и в ту же секунду дверь, покрашенная в цвет стены, отворилась и за стойкой нарисовалась миниатюрная девушка с темными вьющимися волосами.

– Добрый вечер, – поздоровалась я и протянула паспорт.

– Вижу вашу бронь, – улыбнулась она. – Люкс на втором этаже.

Вот это да! Елизавета не предупредила меня, что последний свободный номер на этот вечер был не обыкновенным стандартом. Впрочем, когда девушка озвучила стоимость, я с облегчением выдохнула: цены тут не кусались. Комнату по такой цене я вполне могла себе позволить на одну ночь. Задерживаться тут дольше я не собиралась.

Поднявшись на второй этаж, который был тут последним, я прошла в самый конец коридора и открыла дверь ключом, который получила на стойке. Люкс оказался просторным: огромная кровать, застеленная бледно-зеленым покрывалом в цвет штор, два кресла и круглый журнальный столик с графином и стаканами на подносе. Оба окна выходили на площадь.

Я открыла чемодан и достала черные брюки и рубашку, которые захватила для завтрашнего мероприятия. К счастью, вешалка в платяном шкафу, что громоздился у входа, для них нашлась.

Прихватив ключ от машины, я спустилась на первый этаж. Заручившись одобрением администратора на парковку машины, а также подробной инструкцией, как попасть к гостинице со двора, я спросила:

– Рождественская церковь далеко отсюда?

– У нас тут все недалеко, – улыбнулась девушка. – Минут за семь доберетесь. Пересечете площадь, свернете направо и по прямой. Мимо не пройдете. Только, боюсь, сегодня она уже закрыта.

– Я завтрашний день планирую.

Поблагодарив сотрудницу, я отправилась к машине. Миновав площадь, я не стала сворачивать туда, где недавно оставила автомобиль, вместо этого продолжила идти по главной улице. Совсем скоро над макушками деревьев и крышами домов начали вырастать купола: медные, с темным отливом, который появляется от времени. Для них в городской администрации даже не пожалели подсветки. Должно быть, храм был одной из местных достопримечательностей.

Дойдя до церкви, я направилась ко входу. Рядом стоял небольшой информационный щит. Я рассчитывала узнать что-то об истории храма, но увидела только расписание богослужений на ближайшие две недели.

Литургия начиналась в восемь утра, значит, прощание с Ивановым пройдет сразу после нее. Я постояла у порога еще несколько минут, разглядывая массивные двери, и только потом направилась к машине.

Когда автомобиль был отогнан во двор, а я сама улеглась в постель, накатило волнение, такое, которое приходит перед экзаменом, собеседованием или важным разговором, от которого зависит больше, чем хочется признать. Казалось бы, мне не о чем беспокоиться. И все же, появление в моей жизни отца, пусть и посмертное, не на шутку меня озадачило.

Я смотрела в сторону окна, которое успела занавесить на ночь, и пыталась представить себе завтрашний день в деталях. Мысленно я уже покидала кладбище, ощущая под ногами вязкую почву, когда позвонила мама.

Ее интересовало, стоит ли ждать меня на даче. Я быстро сочинила что-то неубедительное: про занятость, срочные дела, планы, – и, не желая вдаваться в несуществующие подробности, поспешно попрощалась. Однако, едва палец нажал на отбой, меня охватило беспокойство: а что, если мама тоже хотела бы проводить моего отца в последний путь? Может быть, для нее это тоже что-то значит? Возможно, следовало сказать ей правду о том, где я нахожусь и по какому поводу.

С другой стороны, она сама все эти годы внушала мне, что нерадивый папаша – чужой ей человек, имени которого она даже не помнит. Тогда совершенно нет повода думать, что прощание с ним ей может быть важно.

Однако если предположить, что о моем появлении на свет он узнал именно от нее и они сохраняли общение все эти годы, то как будто бы они становятся друг другу не такими уж и чужими. Но откуда об этом знать мне? Ни он, ни она не потрудились поставить меня в известность о своем общении. В таком случае какой с меня может быть спрос?

Занятая размышлениями о маме, я отвлеклась от попыток представить грядущий день, а вскоре и вовсе заснула.

Будильник разбудил меня в восемь, и я отправилась в душ. Там, под струями теплой воды, непрошеные мысли вернулись вновь. Я понятия не имела, кто соберется на похоронах Иванова. О каких таких родственниках упоминал нотариус, тоже не удосужилась спросить. Тем более не знала, известно ли им о моем существовании.

Когда эта мысль окончательно прорезалась через утреннюю апатию, меня охватила настоящая паника: я ведь совсем не подготовилась к предстоящему мероприятию. Хотят ли меня там видеть? Должна ли я буду выразить соболезнования, представиться?

Спешно вытершись потускневшим от многочисленных стирок полотенцем, я бросилась к телефону и только тогда сообразила, что общение со мной утром выходного дня вряд ли входит в планы Громова. Да и вообще, человек, вероятнее всего, еще спит. Проверять я не стала, лишь снова принялась корить себя за то, что, ошарашенная новостями, совсем не потрудилась узнать детали. С другой стороны, Петр Евгеньевич подчеркнул, что с Ивановым они были едва знакомы. Никакой гарантии, что он смог бы внести ясность, не было.

В стоимость номера входил завтрак, администратор даже предлагала мне организовать его с доставкой в номер – это входило в стоимость люкса, но вчера я от этой опции отказалась. Сегодня я и вовсе думала, что могу не завтракать в принципе. Напомнив себе, что последний раз на похоронах я была лет двадцать назад, когда не стало дедушки, и все это казалось ритуалом взрослых, совершенно непонятно, как для меня пройдет это мероприятие, я приняла-таки решение спуститься и перекусить. Не хватало еще свалиться в обморок в присутствии незнакомых людей: никакой уверенности, что успеют поймать. Не лучший способ заявить о себе на похоронах.

Двери, ведущие в кафе, располагались рядом со стойкой администратора. Сейчас они были распахнуты, заманивая гостей ароматами кофе и сдобы. Постояльцы заняли почти все имевшиеся там места. Не найдя свободного столика, я принялась было выискивать, к кому можно было бы ненавязчиво подсесть, когда молодая женщина в деловом костюме поднялась и направилась к выходу.

Мне стало любопытно, по какому такому делу она могла приехать в Красные Овраги. Еще и в выходной. Пожалуй, дама могла быть из местной администрации и просто заглянуть сюда на завтрак, но все же было в ней что-то не отсюда: строгость не в духе провинции.

На столике стояло меню в пластиковой подставке. Мне надлежало выбрать основное блюдо, закуску и напиток. Я попросила кофе, творожную запеканку и сезонные фрукты. Последними оказалась одинокая слива – именно ее официант торжественно вынес вместе с заказом.

Не без труда расправившись с завтраком – аппетит, кажется, надолго меня покинул, я вернулась в номер. Не торопясь облачилась в приготовленный наряд, сунула в сумку серый шифоновый шарф, самый мрачный из тех, что я сумела обнаружить дома, прихватила чемодан и вышла из номера.

Я понятия не имела, какая продолжительность у подобных мероприятий, и решила, что разумнее будет сразу сдать ключи от номера, а вещи забросить в багажник. Добираться до церкви я планировала пешком, повторив вчерашний маршрут.

До начала церемонии оставалось еще пятнадцать минут, а у входа уже собрались люди, рассредоточившись небольшими группами. Все они были в темном, из чего я сделала вывод, что это не просто прихожане храма. Более того, в руках у них были цветы. Я едва удержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Ну и как я успею купить хотя бы самые простые гвоздики, когда времени остается в обрез? Знать бы еще, где искать цветочный магазин. Логичнее всего было бы поинтересоваться его местонахождением у кого-то из собравшихся, но привлекать к себе внимание мне не хотелось.

Я вернулась на дорогу и принялась вертеть головой. Ничего похожего на цветочную лавку в поле моего зрения не наблюдалось. Зато через дорогу имелся круглосуточный продуктовый магазин.

Продавщица, отпустив покупателя, принялась объяснять мне, где можно купить цветы. Флористикой в городке явно не увлекались. Она смогла вспомнить две цветочные лавки, но обе находились отсюда на приличном отдалении. Я рисковала опоздать.

– Не успею, – вздохнула я.

– Ты на похороны, что ли? – догадалась она, внимательно меня оглядев.

– Да.

– Так, слушай внимательно, – она облокотилась о прилавок. – Сейчас выходишь и направо, за соседний дом свернешь, узкую улочку увидишь. Там частный сектор начинается. Тебе тридцатый дом нужен, синий такой, ставни резные у него, не пропустишь. Покричи Зинаиду Васильевну. Срежет она тебе пару роз. Скажи, Манька попросила. Манька – это я, – пояснила женщина.

Не зная, как благодарить свою спасительницу, я поспешила на поиски. Нужный дом оказался совсем рядом. Резные ставни действительно привлекали к себе внимание. На широких воротах краской было выведено: «Сдаю комнату». Прямо под ними лежал черный кот и внимательно за мной наблюдал.

Я громко позвала хозяйку, и уже через секунду створка ворот со скрипом открылась:

– Чего орешь на всю Ивановскую? – возмутилась Зинаида Васильевна. – Тут я, цветы поливаю.

– Я от Маньки, – затараторила я. – Как раз они и нужны.

– Какие ей?

– Любые, – не стала я привередничать. – Можно розы.

Хозяйка с прищуром на меня посмотрела, будто собиралась приняться за мой портрет.

– И почто Маньке цветы? Козлу своему за пазуху сунуть? Тогда пошипастее выберу. Обожди.

Зинаида Васильевна скрылась за воротами. Кажется, к благоверному продавщицы из продуктового у старушки имелись претензии. За время ее отсутствия я нашла в сумке немного наличности и сунула женщине, когда она возникла снова с охапкой роз.

– Желтые, к разлуке! – ехидно улыбнулась она.

Я протянула хозяйке деньги, рассыпаясь в благодарностях, а она только фыркнула:

– С ума сошла? Для благого дела ничего не жалко.

Гадая, шутила старушка или всерьез считала, что Манька собирается оприходовать счастливчика букетом роз, я поспешила обратно к храму.

Возможно, желтый и был удачным выбором для разлучения пары, но вот у тех, кто собрался возле церкви, цветы были преимущественно красного цвета. Впрочем, в таких обстоятельствах выбирать мне не приходилось.

У входа в храм громоздились венки, и прямо сейчас трое представительных мужчин в дорогих костюмах несли еще один – огромный, украшенный красно-белыми розами и черной лентой.

– «От администрации. Скорбим», – зачитала надпись на ней стоящая рядом женщина и обратилась к своему спутнику: – Скорбят они, как же! Ироды!

Тому, что жительница городка недолюбливала власть имущих, я нисколько не удивилась.

Когда собравшиеся принялись заходить в церковь, я поспешила следом, стараясь не отставать. Справа от входа я сразу увидела гроб и толпящихся возле него людей. Здесь уже было человек сорок, не меньше. Вскоре, когда все с улицы переместились сюда, стало понятно, что проститься с покойным решили многие. Хотя, возможно, в таких небольших городках принято хоронить всем миром. Кто знает, может, через пару минут сюда и Манька из магазина напротив прибежит с пакетом семечек и неподдельным сочувствием.

Наконец появился священник с длинной седой бородой, толпа почтительно расступилась. С того места, где я стояла, покойника было не разглядеть, а любопытство распирало. Сравнивать себя с мертвецом – затея так себе, но очень уж хотелось убедиться, что похожа я вовсе не на деда.

Собрав волю в кулак, я уставилась на пламя свечи, которую держала перед собой. Получалось из рук вон плохо, но со стороны, должно быть, выглядело почти благочестиво. Я все равно то и дело крутила головой, пытаясь понять, кто из присутствующих может являться мне родней.

Старушка, стоящая сейчас ближе всех к гробу? Или молодая девушка с упрямой каштановой челкой, выбивающейся из-под платка? А может быть, высокая полная женщина рядом с ней? Уж очень надрывно она рыдает. Так, что еще одной даме приходится поддерживать ее равновесие. Причем та чуть ли не вдвое меньше плачущей. А что, если миниатюрная женщина в длинном платье и есть моя родственница? Да, чисто внешне она не кажется настолько уж убитой горем, но неизвестно, что творится у нее внутри. Возможно, по сравнению с ее страданиями рыдания грузной дамы – цветочки.

Взгляд мой внезапно остановился еще на одной женщине. Лицо показалось мне знакомым. Светлые волосы собраны в строгий пучок, поверх накинута широкая кружевная лента, черный деловой костюм, серая шелковая рубашка: кажется, дорогая. Точно! Именно ее столик я заняла сегодня за завтраком в гостинице. Женщина как раз удачно закончила трапезу к моему приходу. Выходит, в администрации она вовсе не работала, а сюда приехала, как и я, на похороны, остановившись в единственной гостинице.

Если бы блондинка была родственницей умершего, наверняка место для постоя нашлось бы у близких Иванова. Однако она, как и я, ночевала в отеле. Я надолго задержала на ней внимание, вероятно, чувствуя, что мы находимся в похожем положении. А что, если она тоже его дочь, совсем недавно, как и я, узнавшая о существовании родителя? Приехала сюда издалека и теперь мучается сомнениями, правильно ли сделала.

Надо сказать, что незнакомка не выглядела неуверенной или любопытной. Держалась спокойно и внимательно следила за происходящим на отпевании. Люди вокруг ее интересовали мало, как, собственно, и покойный. В его сторону она совсем не смотрела.

– Скоро надо будет подходить к гробу и прощаться с Аркадием Александровичем, – шепнула женщина девочке лет двенадцати на вид, которая стояла слева от меня.

– Это как?

Та наклонилась к самому уху подростка, ответа я расслышать не могла. Девочка лишь кивнула.

Значит, совсем скоро я его увижу. Волнение охватило меня. Надо постараться разглядеть Иванова. Может быть, приготовить телефон? Незнакомая девица, фотографирующая покойника, точно привлечет лишнее внимание. Пожалуй, от этой идеи следовало отказаться.

Не знаю, почему я переживала и чего, собственно, ожидала: что при приближении к покойному небеса разверзнутся? Иванов оказался седовласым мужчиной с завидной шевелюрой, какой цвет она имела в более ранние годы его жизни, сказать было решительно невозможно. Глаза, как подобает в подобных случаях, были прикрыты, так что с их цветом тоже вышла незадача. Рост определить было и вовсе невозможно. С уверенностью можно было заключить одно: мужчина был довольно субтильным. В общем, никакого заметного сходства с собой я разглядеть не успела.

Задерживаться у гроба надолго не было никакого желания, тем более что к нему тянулась вереница из присутствующих, нетерпеливо подталкивающих сзади. Не успела я отойти от покойника, как в локоть мне вцепилась чья-то рука. Я обернулась и узнала женщину, которая во время отпевания стояла рядом со мной в компании девочки-подростка.

– Поди помоги Алиске, – начала она, продолжая держать мою руку, словно я могла сбежать. – Она вон на улицу пошла. Там сейчас Вовка подъедет. Ну, объяснят тебе.

Женщина отпустила мой локоть и тут же легонько подтолкнула меня промеж лопаток в направлении выхода. Не поняв толком, как на это реагировать, я сочла за благо послушаться и вскоре приближалась к подростку. Она стояла метрах в двадцати на тротуаре у центральной улицы.

Подойдя вплотную, я обратилась к девочке:

– Алиса, мне сказали, тебе помощь нужна.

– Сейчас Вовка компот подвезет, надо в автобус перетащить, – она указала на стоящий неподалеку транспорт.

Я прикинула, что автобус рассчитан человек на пятьдесят и примерно столько же литров напитка.

– А сам Вовка, что, без рук? – возмутилась я.

– Ты что? Он и так с поля подорвался.

Прежде чем я успела переработать информацию, на горизонте появился синий трактор. Очевидно, именно Вовка на нем и приближался.

– И угораздило вас компот забыть, – тарахтел он в унисон с двигателем своего транспортного средства. – Начальство узнает, что я отъехал, прибьет! Будет на одного покойника больше, а компота-то не останется!